Нежность

если хочешь быть со мной - беги. но нет сил и некуда бежать. вокруг нас куда не глянь враги собирают силы с новых жатв.

Чифую развернулся и ударил Ханму в скулу. Чётко. Метко. Попадая своим на удивление крепким кулаком в чужую самодовольную рожу. Шуджи по инерции отшатнулся. Заплетающиеся ноги повело назад. Он врезался спиной в резную колонну. Мелкий дружок Такемичи оказался слишком прытким. Сам же Ханагаки сейчас прохлаждался с Хаккаем в главном зале церкви. Противные глазёнки Мацуно блестели при свете многочисленных свечей. Юноша занял боевую стойку, не разжимая кулаков. Если Ханма хотел получить в морду ещё раз – он получит. Тайная операция на Рождество пошла по пизде. Всё изначально было задумано по пизде. Кисаки, как Шуджи и думал, не сдался ни Шиба, ни Мицуя. Это всё – лишь фарс и комедия, глупая игра одного актёра. Просто очередной план Тетты по избавлению от надоевшего Такемичи и завоеванию расположения Майки. Очередное шоу, где Ханме надоело быть клоуном. Где он устал плясать под заводную дудку Кисаки. Тетта больше не вдохновлял и не развлекал. Он висел, как балласт, на шее. Или скорее, линчевая петля. Умело и хитро сплетённая. На дворе стоял канун Рождества. Падал снег, пыхтел Мацуно и где-то в главном зале орал Такемичи. Тайджо, громадина из мышц и звериной ярости, уже наверняка переломал несколько рёбер надоедливому капитану первого отряда. Ханма утёр болезненно пульсирующую скулу. Сплюнул. Полное блядство. Блядские Свастоны и Драконы. Блядский план. И такой же Кисаки, который скучающе подпирал стену с иконами, пока Мацуно избивал самого бога смерти. Христианскому на потеху. Чифую был слишком шустрым и быстрым, так что долговязый чёрт за ним не успевал. Да и не нравился ему этот цирк шапито, потому сильно не старался. – Не хочешь помочь, ублюдок? – окликнул Ханма Тетту. – Работай, – скривился тот, но с места не сдвинулся. Шуджи оскалился и пропустил удар Чифую. Специально. Пускай уебан из третьего отряда видит, что завалить заместителя Такемичи не так уж и легко. Пускай сдвинет свой зад хоть на сантиметр. Ханма подождёт и пропустит ещё пару замахов ради этого. Специально, чтобы потянуть время. Назло. Ведь Кисаки не любил тратить его попусту. А бог смерти мог хоть час прыгать с Мацуно под презрительные взоры христиан. В главном зале раздался страшный грохот. Тайджо в гневе разнёс пару скамеек. Кто после него будет покрывать весь ущерб, было неизвестно. Тетта недовольно цокнул языком. Не вытерпел. Он прыгнул за спину юноши и с дуру огрел его по голове кулаком. Светловолосый мальчишка пошатнулся. Его упрямый взгляд поплыл. Чифую почти рухнул в объятия Ханмы, стоявшего перед ним. Капитан шестого отряда поймал пацана, усадил у стены. Зам Такемичи простонал и попытался подняться, но не успел. Кисаки беспощадно ударил по макушке вновь, но уже тяжёлым сапогом. – Вяжи его, – приказал Тетта, сдирая с чёрной формы Мацуно тесёмки, и бросил их Ханме. – Сам вяжи, придурок, – прошипел Шуджи, швырнул белые ленты обратно. – Страх потерял?! – выпалил Кисаки и оказался слишком близко. Достаточно, чтобы резко схватить Ханму за горло и припечатать затылком о стену. Из медовых глаз посыпались искры, боль аукнулась где-то в висках. – Сука-а... – выматерился Шуджи. – От суки слышу, – зло отозвался Тетта, крепче сжимая шею парня. Тот, жмурясь и закусывая губы, вцепился в сжатые ладони. Он пытался хоть как-то ослабить цепкую хватку капитана третьего отряда. Бог смерти наугад пнул и попал прямо по колену Кисаки. Руки на шее ослабли. Тетта взвыл от прострелившей боли и отпустил Ханму. Он закашлялся. Дышать стало легче. Атмосфера стояла гнетущая и давящая. Тетта исподлобья глядел на капитана шестого. Если бы воздух мог трещать, то он бы тихо потрескивал вместе с тлеющим фитилем свеч. Тетта бесил. Шуджи нервно облизнулся. Больше не было желания помогать надоевшему ублюдку. Кто ещё из них двоих был более долбанутым? Наверное, Кисаки, который помешался на Майки и Такемичи. Чуть ранее четвёрка свастонов встретилась у христианской церкви. Туда, по данным Коконоя, должно было заявиться семейство Шиба. Ханагаки предстояло отговорить Хаккая от убийства брата. Пока он бы мило беседовал с младшим Шибой, тройка оставшихся набивала себе синяки в компании Тайджо. Однако всё вышло не так. Главу Драконов Чифую так и не встретил. Зато получил предательский кулак Кисаки, прилетевший прямо в солнечное сплетение. Брыкающегося юношу было решено оттащить в малый зал церкви, повязать по рукам и ногами и оставить. В целом, представление вышло бы забавным. Подлым и нескучным. Ханма бы даже хихикнул от души. Прошлый Ханма, который от скуки шатался по кварталу Кабуки-тё. Прошлый бог смерти удавился бы с хохота, поперхнувшись любимой сигаретой. Сейчас Мацуно валялся у стены в отключке. Ханма, согнувшись в три погибели, заливался лающим кашлем. Лишь Кисаки стоял прямо, нависнув над ним. Стоит ли говорить о том, что лёгкая логическая цепочка, простое уравнение, привычное и устоявшееся, уже осложнилось одной переменной в сознании Ханмы? Имя ей – Кен Рюгуджи. Глаза опасно блеснули из-за линз очков. – Скажи мне, Шуджи, чего ты хочешь? – спросил Кисаки. Почти ласково. Почти мягко. Капитан третьего отряда оплел подбородок скрючевшегося бога смерти длинными пальцами. Поднял, заставил взглянуть прямо в свои глаза. В пару фиолетовых камешков – чароиты. Прекрасные. Дорогие и чарующие. Но фальшивые. Жалкие подделки. Ханма со свистом хрипел. Его тусклый взгляд не мог сфокусироваться. Парень тяжело дышал открытым ртом. Воздух першил в пересохшем горле. Нить слюны вместе с кровью стекала с уголка разбитых губ. – Ты такой красивый, – чуть улыбнулся Тетта, большим пальцем утирая слюну. – Хоть и та ещё уродина. – Пошёл ты, – через силу ответил Ханма, желая вырваться. Было противно от таких лживо-мягких прикосновений. – Куда же ты, Шуджи? – лыбился Кисаки, подхватил избитого за талию. Издеваясь, он скользнул ладонью вдоль безвольной руки капитана шестого отряда и крепко переплёл их пальцы. Бог смерти, теряя равновесие на усталых ногах, ухватился за чужое плечо.– Ты же знаешь, как я тебя люблю. Как голод любит сирот. Как смерть лелеет солдат. Как пустыня нежит изнывающих от жажды. Вот так я тебя люблю, Шу. – Милый-милый Шуджи, – на распев, безумно протянул Кисаки. Это пугало. Дикий контраст ласковых слов и изуверства в действиях. Ненормальный вёл Ханму с ватными ногами. Нелепый вальс под грохот в главном зале и вопли Тайджо. Так глупо. Абсурдно. По-идиотски. – На что тебе твой Дракен? – Тетта резко наклонил Ханму, поддерживая за талию. Короткий вскрик испуга застрял у того в горле. – У тебя ведь есть я, мой милый и очаровательный Шуджи, – вкрадчиво шептал на ухо Кисаки. Голова бога смерти, будто кукольная была опрокинута назад. Он хватал сгустившийся воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Как прежде, Ханма отчаянно цеплялся за капитана третьего отряда, чтобы не упасть, не рухнуть вниз. В пучину тьмы и одиночества. Короткий ворот формы Тосвы не скрывал горла Шуджи. Пара пуговиц была расстегнута. Шея с опрокинутой головой оголена полностью, открывая довольному Кисаки синюшные пятна во всей красе. У бога смерти чувствительная кожа. На ней – цветущие бутоны. Гематомы, засосы и синяки, оставленные Теттой. Он скользил пересохшими губами. Опалял горячим дыханием, вызывая колкие мурашки. Тянулся к длинной шее, жемчужной выемке между острых ключиц. Что будет, если он сломает их? Кисаки чуть прикусил прохладную кожицу на чужой шее. Чувствовал, как бешено пульсировала артерия. Что будет, если он передавит её? Бог смерть сдохнет самой некрасивой кончиной. Как иронично и нелогично. – Что ты творишь? – дрогнув, прошептал Ханма. Тетта коротко, аккуратно, поцеловал чужую шею, наслаждаясь кратким мигом, и... Отпустил Шуджи. Ханма потерял опору. Рук Тетты больше не было. Плашмя парень рухнул на твёрдый пол. Ударился бёдрами, поясницей, каждым позвонком, измученным затылком. Тупая боль прошлась волной по телу. Идеально. Кисаки медленно уселся на распластанное тело. Лентой Чифую, что до сих пор валялся в отключке, капитан третьего отряда перевязал запястья стонущего и оглушённого Ханмы. Непослушную собачонку пора было учить манерам. – Меня бесит твой Дракен, – холодно произнёс Тетта. Замахнулся. Ударил. Кулак прилетел в и без того обработанное Мацуно лицо. – Мамаша твоя меня тоже достала, – Кисаки опустил ещё один кулак. Ханма лежал на полу церкви. Уже не противился: не огрызался, не ускользал. Кукле оборвали ниточки. Кисаки ударил. – И ты мне надоел. Ханма вспомнил. В такой бестолковый момент. Он вспомнил легенду, рассказанную матерью. Про восточный ветер. – С вонючими сигаретами. Как тот был безмерно могуч. Удар. – С гнилым Кабуки-тё. Как ветер был безгранично свободен. Удар. – Мерзкий. И несказанно одинок. Удар. – Противный. Последний кулак опустился в хлюпающий сгусток багряной крови. – Ты, Ханма. Шуджи чувствовал, как по онемевшему лицу катились слёзы. Он же поклялся себе больше не плакать. Так отчего же сейчас тихо текли солёные ручьи? От полного бреда, что нёс Тетта? Бреда, бывшего правдой. – Я ведь забочусь о тебе, – Кисаки утёр кровь с битых губ бога смерти. – Так чем я тебе не нравлюсь? Ведь Дракен однажды уйдёт, а я буду рядом. Всегда. Шуджи молчал. Капитан третьего расстегнул пуговицы чужой куртки, обнажил бледную грудь неподвижно лежащего парня. Шевелится тот не мог. И не хотел. Тело, изломанное и усталое, тупо ныло. Оно не желало отзываться. Пускай Кисаки творит, что хочет. Тетта вынул из внутреннего кармана своей формы карманный нож. Лезвие щёлкнуло. – Долги надо отдавать, Шу, – Кисаки провёл по груди лезвием. Оно царапало, легко резало кожу, бумагу. Неприятно и тонко, будто стремилось проникнуть куда-то внутрь. Ханма пусто глядел в потолок. Краем глаз он видил лики святых, что смеялись над пропащей, потерявшейся во мраке душой. Тетта надавил ледяным лезвием сильнее. Нож проник чуть глубже, распарывая ткани и волокна. Шуджи вскрикнул. Мелкая судорога дёрнула его. Острое лезвие уходило дальше. Ниже. Позволяя красным бусинкам-капелькам показаться на поверхности. Первый надрез был готов. Шуджи скулил и извивался с завязанными руками на полу. Кисаки, словно искусный художник выводил, чуть выше дико бьющегося сердца буквы. На груди бога смерти красовались жгучие порезы "К.Т.". – Тебе больно? – лживо посочувствовал Тетта. – А как мне неприятно, когда моя верная собачка преданно смотрит на другого хозяина. Мне больнее, Шу. Пойми это. Капитан шестого отряда лежал неподвижно. Из уголков его глаз бежали солёные капли. Кисаки поднялся с бёдер Ханмы, распорол ленты Чифую на запястьях. Напоследок Тетта хмыкнул, вслушиваясь в отчаянные крики в главном зале. – Они нихрена не могут, – усмехнулся он и скрылся во тьме колонн и арок. Он ушёл во мрак, исчезнув через чёрный ход. Всхлипывая, Шуджи пошевелился. Он был растрёпан, изранен и еле поднялся на ноги. Парень тихо подвывал. Было больно и обидно за себя. Такого беспомощного и униженного бога смерти. Он бы заржал над самим собой, если мог. Теперь было всё равно. Для Ханмы не будет никакого Рождества. Хотелось только убраться скорее из церкви. Чифую завозился у стены, что-то промычал. Было лучше скрыться до того, как тот придётся в себя и кинется на помощь Такемичи. Шуджи проскользнул мимо, вывалился на свежий морозный воздух. Прихрамывая и держась за каменную кладку стен, он обогнул церковь, вышел к главному ходу. И замер, как вкопанный. Перед ним стояли Чёрные Драконы. Их многочисленные белые плащи мелькали, почти сливаясь со снегом. – Сегодня всё идёт по пизде? – горько хохотнул Ханма, узнав на ступенях церкви фигуру. Нет, не Кисаки. Тот успел скрыться. У святилища стоял человек с выбритым затылком, извивающейся татуировкой дракона и такой дурацкой, но уже полюбившейся косичкой. – Приехал всё-таки, – прокряхтел Ханма, натянул свою обычную широкую улыбку и поравнялся с Кеном. – А у тебя веселье уже началось? – усмехнулся Рюгуджи, покосившись на побитого парня. – И без меня? Это невежливо. С товарищами надо делиться. – Сорян, Дракен. Не было времени писать пригласительный, – колко ответил Шуджи. – Где твой драгоценный Майки? – Внутри, – разминая шею, произнёс зам. Драконы зло глядели на парочку. – Его дело – прибраться там, моё – вынести мусор здесь. – Знаешь, Кен-чин, я вообще-то домой собирался, – выпрямившись и хрустнув костяшками на пальцах, развязно начал капитан шестого отряда. – Но должок тебе верну. Так и быть. Ханма утёр кровь, капавшую из разбитого носа, незаметно стёр и слёзы, что предательски жгли уголки глаз. Сейчас не до этого. Сейчас они побьют здесь всех. И Шуджи выложиться на полную, потому что он был зол. На ебанутого Кисаки, на тупого Ханагаки, противного Чифую и долбанутого Майки, что вновь был рядом с Дракеном. Его Дракеном. Хотя сам Кен тоже бесил. Своей тёплой улыбкой, когда Шуджи, как подстреляному зверю, хотелось рыдать и выть взахлёб. Порезы на груди ныли. Внутри было больно. В сердце неприятно кололи ядовитые иглы Тетты. Первый из Драконов не вытерпел и кинулся на Рюгуджи. Тот ответил хуком справа. Следом парочка сообщников в белых плащах отправилась в полёт с выбитыми переносицами. Ханма увернулся от чужого кулака. Размашисто ударил в ответ. Попал. Челюсть дракона съехала. Он отступил, нелепо плюхнулся в холодный снег. Быстрым ударам Рюгуджи отправил за ним ещё тройку человек. Хлёсткими пинками, жёсткими хуками с разворотов и грубыми замахами оба свастона раскидывали окружающих. Шуджи резко присел, ушёл от чужих рук и нагло подсёк наступающего бугая. Кен добавил тому в грудь, выбил весь кислород из лёгких. Капитан шестого отряда видел перед собой Кисаки. А. Нет. Кому-то другому он разбил очки. Очередной безымянный мудак получил по морде за Тетту. Стало легче. Ханма хрипло рассмеялся, пошатнулся. Все силы потихоньку кончались. Кисаки, словно огромный паук, плёл свои нити и душил ими Шуджи. Было тяжело дышать. Зимний воздух драл горло. Длинная тесьма чёрной формы путалась между ног. Парень не заметил, как сбоку на него уже летел какой-то отброс. Тот орал во всю глотку от отчаяния и ненависти, но так и не смог ударить Ханму. Кен оказался быстрее. Он успел подставить руку, тяжело приняв обрушившийся кулак на предплечье. Бог смерти приметил другого дракона. С разбегу он стремительно налетел на противника, впечатал подошву своего ботинка в чужую рожу. Капитан шестого подсекал. Зам Тосвы бил. Шуджи отступал на пропущенном им ударе. Кен подхватывал и отвечал за шипящего от боли Ханму. Рюгуджи не успевал, потому что был занят одним придурком. Бог смерти валил приближающегося к первому очередного мудака. Втаптывал его в хрустящий и испачканный кровью снег. Удар за ударом. Летели и валились на землю люди. Ящерицам обрубали их хвосты. – Да кто они такие? – истерично вопили драконы, бросаясь на тяжело дышащих Шуджи и Кена. Они стояли спиной к спине. Оба облачённые в тёмную форму Тосвы. От чего-то было приятно, когда позади возвышался Шуджи. – Тыл прикрыт, – хохотнул он, отбрасывая пинком ещё одного из шайки Тайджо. – Я больше переживаю за перед, – спокойнее ответил Кен и ударил наотмашь. Когда последнее отребье пошатнулось и рухнуло лицом в испачканный снег, оба парня чуть отпрянули. Ноги почти не держали изнемогшие тела. Плечи тяжело вздымались и опускались. Бог смерти загнанно хрипел, о чём давали знать прокуренные лёгкие. Рюгуджи чувствовал себя лучше, но обессиленно упал на каменные ступени церкви. На его пугающе спокойном лике красовались брызги чужой крови. Долговязый парень завалился рядом, порылся в карманах куртки в поисках сигарет. Дрожащими от холода пальцами он с трудом достал папиросы и зажигалку. Грудь и за ней, что-то внутри, ныли и болели, инициалы Кисаки прорезались напротив сердца. Внимательный взгляд тёмных, почти чёрных, обсидиановых глаз покосился на полураспахнутую грудь капитана. – Что это? – спросил у него зам. – А? – промычал с сигаретой в зубах Шуджи. Он проследил за чужим взором и быстро застегнул пуговицы. Не за чем Кену было знать о проблемах Ханмы. Бог смерти вновь и вновь чиркал зажигалкой в тщетной попытке заставить огонёк гореть. Его руки мелко тряслись. От перевозбуждения, напряжения, нервов. Напрасно щёлкала зажигалка. – Давай помогу, – предложил Рюгуджи и отобрал её. Он был не в силах наблюдать за нелепыми потугами Шуджи. Зажигалка мирно подпалила край сигареты. Холодно. На Ханме одна только форма Тосвы. На Кене хотя бы своя куртка. Капитан шестого отряда пододвинулся ближе к заму. Разгорячённые после драки мышцы скоро перестанут греть измученное тело. Парня начал пробивать лёгкий озноб. Чужой бок грел. Бог смерти без зазрения совести прижимался чуть ближе. Чуть ближе положенного. Бедром к бедру. Плечом к плечу. Так теплее. А самое главное – Кен не был против. Он был теплее Кисаки и просто грел, как греет солнце. Рюгуджи не обжигал, как обжигало полыхающее пламя Тетты. Дракен потянулся к сигарете, одними глазами спрашивая разрешение. И ему также, молча, протянули её. Пальцы, ласковые и приятные, едва коснулись чужих. Рюгуджи затянулся, неспешно выдохнул пепельный дым в Рождественскую ночь. Отзвенели колокола, чуждые Токио. С востока тянул одинокий ветер. Он гулял где-то в переулках и скверах, убегая на запад, вслед за дневным светилом. – На меня посмотри, – попросил Кен. Бог смерти развернулся, и зам рукавом своей куртки утёр с высохшей от слёз щеки кровь. Чужую или Ханмы – неизвестно. Зам кивнул сам себе. С Шуджи, как вылезшего из гроба мертвеца, всё было... относительно ясно. Если не считать его привычных замашек и издёвок. Вот только Ханма не веселился, как делал это обычно. Его била дрожь. И, наверное, совсем не от пронизывающего холода. Вырезанные на груди инициалы тоже были явно не того. Двери церкви распахнулись. Оттуда вывалился Тайджо, ошалело оглядывая округу. За ним спешно выбежали Коконой и его белобрысый дружок. Последние в ступоре остановились за своим главой. Перед христианским святилищем лежали груды стонущих солдат их банды. За троицей показались живые Такемичи и Чифую. Хаккай, аккуратно поддерживая своего капитана, помогал тому идти. Последним вышел Майки с совершенно мирным и будто просветлёнными выражением лицам. "С него бы иконы писать," – хмыкнул про себя Ханма, выкидывая докуренный им и Кеном бычок. – Представление уже окончено? – повернулся Рюгуджи к компании. – Что здесь произошло? – Коконой ошарашенно оглядывал побоище. – Чего скривился, красавчик? – натянуто улыбнулся ему Шуджи. Хаджиме забыл закрыть свой распахнутый рот, пока оглядывал десятки поваленых людей. – Дракен? И... Ханма? – Мицуя вместе с Хаккаем удивлённо вылупились на парочку у ступеней. – А ты думал, мы тебя бросим? – улыбнулся Такаши зам. – Эй, Майки, все драконы решили поваляться в снегу. – Отлично, – умиротворенно ответил глава Свастонов и прошёл мимо, как будто и не заметив Шуджи. Проще было не обращать внимания на долговязого идиота. Так и жизнь казалась Сано краше, и берегло больше нервов Кен-чину. Всё-таки старый друг важнее какого-то там Ханмы. – Ты! – зло выпалил Чифую, – ты! – и подскочил к капитану шестого отряда, занеся свой кулак со сбитыми костяшками. Но Кен, встав между Мацуно и Шуджи, перехватил руку юноши. – Давай полегче, Чифую, – умерил его пыл Дракен. – Он вместе с Кисаки! Они подставили и предали нас! – взъелся заместитель Такемичи. – Если бы не вы с Майки, мы бы померли, – добавил Ханагаки, хлюпая кровью в носу. Шуджи молча стоял за спиной заместителя Тосвы, слушая тираду Мацуно. Мальчишка был прав. Бог смерти беспокойно облизнул свои разбитые губы. – Но сейчас Ханма помог нам, – размышлял Кен. – Да ему плевать на нас всех! – зло выдохнул облако пара юноша. – Он ничем не лучше Кисаки! И ты ещё веришь ему, Дракен?! – Чифую вновь ринулся на Шуджи с кулаками. Хотелось побить внезапно притихшего, как мышь, ублюдка. У Чифую зла не хватало. Он, Такемичи, Хаккай и Мицуя чуть не померли от рук бешеного Тайджо, который так и остался у самой церкви. Старший Шиба был не в силах пошевелиться. Сокрушительный удар Майки действовал лучше любого паралитического лекарства. – Это всё правда? – Кен повернулся к долговязому парню. Манджиро со смесью злорадного удовольствия и глубокой грустью наблюдал за тем, как печалятся глаза Дракена, устремлённые на Шуджи. Последний через силу выдавил: – Да. Тускло и опустошённо. Да, Ханма не был рыцарем, героем в плаще. Его несладкий характер было тяжело вынести. Он бил, лгал и изворачивался, чему его научил квартал красных фонарей. От противных улыбок и насмешек Шуджи хотелось отвернуться. От парня постоянно разило дешёвым табаком. Руки и ноги его были тонкими, несуразными. Сам он был худым, в россыпи синяков и с постоянно мёрзнущими пальцами. Бог смерти не был Аполонном – скорее внезапно ожившим трупом. Он вообще был никем. Лишь ветром или тенью, ускользающими как песок из рук, следующими без цели куда-то и зачем-то. Кем Ханма будет в будущем? Повезёт, если в один прекрасный день он не окажется на одной лавке с Казуторой в изоляторе. – Ясно, – сухо подытожил Кен. Через пару минут он сел на свой любимый байк и вместе с друзьями растворился в ночи. Полуживые Чёрные Драконы разбредались своими дорогами. Кто мог подняться, то помогали приятелям. Битва на Рождества осталась за победой Токийской Свастики. – Эй, – позвал пусто уставившегося вдали Ханму Коконой. Хаджиме вёл избитого блондина под руку. – Вали уже домой. Скоро будет ещё холоднее, – парочка развернулась и, прихрамывая, побрела прочь. Даже Тайджо, с трудом перебирая ногами, поплёлся за своими подчиненными. Даже его ждали дома. А ждал ли кто-нибудь сегодня Шуджи? На ступенях церкви остался только он. Вновь один. Вновь никому не нужный.