Нежность

внутри тебя свет, а я твоя тень. могу тебя коснуться только в полной темноте.

Следующее собрание Тосвы началось раньше обычного, так что Кен гнал свой байк по дворам, чтобы успеть. Ещё утром звонил Манджиро. Коротко и резко он назначил время, а после бросил трубку. С самого утра Майки был чем-то недоволен, будто съел тухлую рыбу. Благо, Эмма была в порядке. Лишь на её худом плече красовался огромный синяк. Рюгуджи как-то порывался навестить девушку, но Сано не пустил своего зама даже на порог дома. Командир не звонил и не разговаривал с Дракеном неделю. Он был зол и обижен. Шиничиро бы никогда не оставил Майки, не выбрал бы кого-то другого. Образ погибшего брата, заключённого в чертах Кена, начал рушиться. У Мусаши Рюгуджи припарковал свой мотоцикл. Он спешно направился к ступеням. Медленно опускающееся солнце тем временем согревало мёрзнущий камень, чёрную спину Кена. На самом верху территории храма восседал Майки. Его длинная командирская куртка, накинутая лишь на плечи, стелилась по земле. В глазах Манджиро стояла пустота. Ничего не изменилось даже тогда, когда перед его замом все Свастоны расступились, пропуская. – Доволен? – бросил Сано, когда Кен прошёл мимо. Кивком головы командир указал куда-то в сторону капитанов. Сначала Дракен решил, что Майки говорил про Ханму. Бог смерти из соображения безопасности стоял чуть поодаль со своим шестым отрядом. Однако стоило Рюгуджи перевести взор на первый, как сразу понял, на что ему намекали. На юношеском лице Такемичи красовался синяк. Он щурил свой заплывший и пострадавший глаз. Рядом с Ханагаки Чифую поджимал разбитую губу и шмыгал таким же носом. – Поднебесье, – догадался зам. – И ты считаешь, что это нормально? – холодно ответил Манджиро. – Эти псины приезжают в Токио и хозяйничают здесь, как у себя дома. – Я думаю, с ними можно поговорить. – Засунь переговоры куда подальше, – сильнее нахмурился Майки и взглянул на Ханму: – Я ведь сказал, чтобы этого утырка здесь не было. – Майки, хватит. – Скажи мне, Кен, после всего, что мы пережили, ты выбираешь его, а не Тосву? После смерти Шиничиро и Баджи. После ареста Па-чина и Казуторы. Хотя на деле молча прозвучало: «Ты выбираешь Ханму, а не меня?» Кен угрюмо взглянул на Сано: – Я никого не бросаю и больше не хочу об этом говорить. Майки ничего не ответил. Он тяжело поднялся и громко начал свою речь: – Приветствую всех собравшихся. Перейдём сразу к делу. Думаю, вам всем известна банда Поднебесье. Буквально вчера её нападению подвергся первый отряд. Десятки пар заинтересованных глаз устремились в сторону названных. Многие понимали, что такая выходка непростительна. Банды напоминали стаи диких волков. Каждая имела свою территорию и не было у неё права заявляться на чужую, а тем более распускать там свои кулаки. Это был прямой путь к вражде, меньше всего напоминая детские игры. Может, и стоило поговорить с лидером Поднебесья, однако разговаривать и терпеть выходки чужаков в своём районе Сано не собирался. Кроме того, у него имелись и личные счёты. Эмма. Достаточно причин, чтобы напомнить Поднебесью, кому принадлежит добрая часть Токио. – Лично я не собираюсь это терпеть, – громко произнёс Манджиро. – Майки, не надо, – начал за его спиной Кен, но командир Тосвы не хотел слушать. Он даже не обернулся. – Поднебесье не место в Токио! – прокричал Сано. Его крик подхватили все Свастоны. За своим командиром они были готовы идти хоть на край света. – Тогда битва состоится в порту! В эту пятницу! Дракен прикусил от досады губу. Он не хотел связываться с чужой группировкой. Поднебесье были старше и сильнее. К ним явился скользкий и умный Кисаки, который просто провоцировал Токийскую Свастику. Был и жестокий Шион. Дракен слышал, что к Поднебесью также примкнули бесноватые братья Хайтани из Роппонги. По их примеру можно было догадаться, какие безумцы и мудаки имелись ещё у чужаков. Про самого лидера группировки тоже ходили слухи, будто он страшнее самого Тайджо. Но даже если это не так, сплетни не рождаются ведь из ниоткуда? Рюгуджи с сомнением взглянул на капитанов и поймал такой же неуверенный взор Мицуи. Рядом стоящий Нахоя также не был рад. Его всегда поднятые уголки губы сейчас были опущены. Такемичи, в отличие от них, был настроен решительно, как и Майки. В последнее время эти двое вообще сильно сблизились. А вот капитана пятого отряда почему-то не было. Впрочем, как и половины его людей. Манджиро сделал ещё несколько объявлений. Дракен стоял молча, поглядывая иногда на Ханму. Золотистые глаза того беспокойно скользили по фигуре зама. Шуджи прекрасно понимал, встреча с кем ему уготована в порту. Это заставляло нервно сглатывать и тянуться за мятой пачкой сигаретой в кармане. – И ещё одно, – голос Сано вырвал Рюгуджи из своих дум. – Ханма Шуджи, – названный поднял голову, – ты больше не капитан шестого отряда. Я распускаю его. – Что? Кену ведь просто послышалось? – Пошёл вон, Ханма, – твёрже и глуше произнёс командир. – Майки! Ты не можешь… – Могу, – резко прервал Дракена Манджиро. – Я всё могу. – И это в то время, когда нам нужны люди?! – не выдержал Кен. Его лицо перекосило раздражение. Да что Манджиро творил? – Они не нужны Тосве. Он не нужен тебе. Ханма устало прикрыл веки. Он прекрасно знал, чем закончится сегодняшнее собрание. Шуджи не хотел создавать Кену проблем, ведь любил его. Своей больной, изломанной и нежной любовью. Рюгуджи был важен, а потому… Потому капитан шестого отряда молча развернулся и направился прочь. Остальные Свастоны покорно расступались перед бывшим заместителем Вальхаллы. Никто из них не забыл, кто такой Ханма и откуда он явился. Он бог смерти, что пришёл из ада – мрачного Кабуки-тё. Могло ли такое божество быть счастливо и любимо? Только в сказке про аленькие цветы, которые всё равно однажды зачахнут и умрут. Шуджи не обернулся на окрик Кена. Он слышал, как Рюгуджи зло бросился на Майки, своего лучшего друга, которого перестал узнавать. В тёмных глазах Сано всё чаще бушевал шторм, который унять становилось сложнее. Уже когда капитан спустился по ступеням святилища, он почувствовал, как кто-то схватил его за рукав чёрной формы. – Шу, постой. Я попробую ещё поговорить с Майки. – Хрен с ним, – отмахнулся Ханма и достал сигарету. – Я отдам тебе свои ленты, пускай Сано подавится ими. Дракен печально взглянул на парня. Тому было больно, пускай бог смерти и не привык показывать того, что творилось у него в душе. Он только нашёл приют, как почти сразу потерял его. Благо, по-прежнему рядом был Рюгуджи. – Мне не нравится, что происходит. Мне кажется, это план Кисаки, – признался Шуджи и выдохнул дым, протянув сигарету заму. – Я уже высказал это Майки. – И? – Не стал слушать. Повисла минута молчания. Долгая, но уютная. Рюгуджи наконец-то произнёс: – Погнали домой? Они вновь мчались вместе по кварталам Токио. Солнце ещё не успело до конца свалиться за горизонт. День безбожно отбирал ночь. Долгая зима давно подошла к концу. На дворе март и там, совсем скоро, во всю зацветёт сакура и усыпет своими лепестками парки, дороги и озёра. Было бы здорово провести это время с Ханмой, думал Кен, пока руки Шуджи обвивали его талию. Рюгуджи уже представлял, как смахивает с тёмных прядок упавшие лепестки, как парень щурится и лукаво улыбается ему в ответ. Мотоцикл быстро примчал их к знакомому старому дому. Ханма вставил ключ в дверь и повернул его. Напрасно. Квартира была открыта, в коридоре стояла полутень, а на кухне, освещённой последними лучами солнца, что-то загремело и упало, разбившись. – Подожди здесь, – тихо произнёс бог смерти и медленно направился на источник звука. – Вернулся? – послышался хриплый женский голос с кухни. – Ма, ты опять напилась? – вздохнул Шуджи. Что-то загремело, послышались шаги. – Не прикасайся ко мне! – взорвалась старшая Ханма. – Это всё из-за тебя, отродье! Послышался яркий звон шлепка, будто женщина наотмашь ударила Шуджи. Кен бросился на кухню. Там действительно был Ханма, и его щека ярко алела. В комнате стоял тошнотворная смесь запахов алкоголя и сигарет. – Ма, ты чего? – изогнул свои брови Шуджи, как маленький ребёнок. Уголки его губ печально опустились. – Всё из-за тебя! – взвизгнула женщина, взмахнув руками. Её волосы были растрёпаны, под глазами виднелись страшные тени от недосыпа. – Мам! – Где мне найти другую работу в этом поганом районе?! – она схватила сына за грудки чёрной формы и встряхнула. – Где я тебя спрашиваю, идиот?! Старшая Ханма оттолкнула сына, который пытался её успокоить. Пьяная женщина вырвалась, схватила первую попавшуюся тарелку и яростно швырнула её. Шуджи еле успел увернуться. Вторая тарелка тоже полетела в него. Парень присел. Посудина громко разбилась о стену, осколками упала на пол. – Это ты виноват! Ты и Кисаки! – кричала мать, бросая посуду. Шуджи метнулся к обезумевшей женщине, схватил её руку и вырвал несчастный стакан. – И твой папаша! Я ненавижу вас всех! – Хватит! – выкрикнул сын. За это получил оплеуху. – Ма! Прекрати! Женщина вырвалась из хватки Шуджи. Под руку ей попался кухонный нож, что лежал на столе. Старшая Ханма замахнулась с гневным воплем, и острое лезвие проехалось по второй щеке бога смерти. Пьяные выходки матери не были для парня чем-то новым. Но царапина – эта обычная царапина – жгла больнее порезов Кисаки на груди. Оживший от ступора Кен, кинулся к женщине и перехватил запястье с ножом. Как можно спокойнее он произнёс: – Госпожа Ханма, прошу вас, хватит. Голос Дракена подействовал умиротворяюще. Искра осознанности промелькнула в туманном пьяном взоре матери. Она бросила нож и разрыдалась. С громкими всхлипами горечи женщина бросилась к себе в спальню. – Лучше возвращайся к себе, – прошептал Ханма. В его сдавленном голосе слышалась горечь. – Ты уверен? – Рюгуджи притянул к себе его, крепко обнимая. Солёные капли покатились по щеке и начали разъедать царапину, оставленную ножом. Плечи Шуджи содрогнулись. Немой плач от накопленной усталости и боли прорвался наружу. Капитан не любил слёзы, не любил показывать слабость. В Токио нельзя была быть слабым, иначе мегаполис просто сожрёт тебя. Но с Кеном было можно. – Конечно, – шмыгнув, произнёс Шуджи и отстранился. – Я здесь разберусь, не волнуйся, – он вымученно улыбнулся. Специально для Дракена, чтобы тот меньше переживал за Ханму с его поганой жизнью. – Звони, если что, – напомнил зам и на прощание нежно коснулся чужого лба губами. Лёгкий поцелуй, каким утешают своих детей родители. За Дракеном медленно закрылась входная дверь. Ханма проводил его высокую фигуру взглядом, утёр влажные от слёз и крови щёки и направился на кухню. Он аккуратно подбирал осколки и разбросанные бутылки. Капитан думал о чём-то своём. Он с отвращением выкидывал всё в мусорный бак, после побрёл к себе в комнату. Сил не было. Бог смерти мимолётно взглянул на себя в зеркало. С глубоким вздохом сожаления он стянул с себя белые тесёмки. Отныне Шуджи Ханма теперь никто. Тем временем Кен возвращался в бордель, где его всегда ждали. Байк затормозил на перекрёстке, пока горел красный свет. Свежий весенний ветер лез под тёмную форму Свастонов. Мысли о Ханме тревожили Рюгуджи. В кармане зазвенел телефон, оповещая о новом сообщении. Дракен достал его, внимательно уставился в экран. Светлые брови зама взметнулись, и чёрный байк резко дал по газам. Он развернулся на сто восемьдесят градусов, едва не попав под встречный поток машин. Автомобили громко загудели мотоциклу, что сделал самоубийственный крюк прямо на дороге. Но Кену было плевать. Он мчался в больницу.