«Продолжай пытаться»
***
Пятнадцать минут до начала занятий. Казуха, Хейзо и Горо стояли в коридоре рядом с окном с видом на ухоженный школьный двор, чем-то напоминающим парк. Блондин как раз закончил рассказывать, что вчера (или, точнее, позавчера) с ним произошло, утаивая детали, освещение которых могло бы смутить скрытного брюнета, как вдруг он увидел Хаку, направляющегося в класс. Его одноклассник был особенно красив в то утро: лицо несколько осунулось, кожа стала бледнее, чем обычно, а глаза, бывшие будто под некой поволокой, которая, если вы замечали, появляется либо у пьяных, либо у очень влюблённых людей, выражали тихую грусть. Казуха невольно залюбовался им. «Страдание ему к лицу» — внезапно даже для самого себя подумал Казуха, и быстро отогнал эту жестокую мысль. Он чувствовал некую неловкость перед Хаку, поэтому упустил момент, чтобы поздороваться с брюнетом перед тем, как тот зайдёт в класс. — Привет, — с задорной улыбкой поприветствовал брюнета Хейзо. «В который раз делаешь всё самое трудное вместо меня» — подумал Казуха, с улыбкой посмотрев на Хейзо. — Привет, — присоединился Горо. Казуха лишь сделал кивок. Взгляд брюнета скользнул по группе подростков, задержавшись на Казухе, на что тот, в свою очередь, обратил внимание. — Привет, — тихо ответил брюнет, не став останавливаться и продолжив путь в класс. — Да уж, что-то он сегодня выглядит не очень, — сказал Хейзо, когда брюнет отошёл на достаточное расстояние, — это ты его "заразил", а, Казуха? — шутливо поддразнил друга Хейзо, хлопнув того по спине. — А, в смысле? — замялся блондин, поскольку что-то или кто-то увлёк его мысли, заставив на секунду отвлечься от реальности, — н-наверное...— Поддакнул Казуха, отводя взгляд и напряжённо потирая шею. Мысль о том, что брюнет задержал на нём взгляд, странным образом грела ему душу. «Должно быть, внимание от новичка, который ото всех закрывается, ласкает моё эго» — решил Казуха. Хейзо рассмешила такая реакция Казухи. Блондин часто витал в облаках и периодически из-за этого попадал впросак, но именно эта черта в нём ему и нравилась. В конце-концов, это и делает Казуху Казухой. — Кстати, Хейзо, ты планируешь как-то готовиться к экзаменам? — спросил Горо. — Ах, блять, — раздражённо запрокинул голову Хейзо, — я вообще забыл, что у нас скоро экзамены. — Ну ты чего...— Горо продолжил говорить, но Казуха его уже не слушал. — Ладно, я пойду в класс, — только и сказав, покинул компанию друзей Казуха. «Хаку сегодня... немного не в себе.» — подумал Казуха. Точнее нет, в целом брюнет вёл себя как обычно, однако в нём ощущался какой-то надрыв: брюнет был не равнодушен, а спокоен, не натянуто вежливым, а подчёркнуто вежливым (встреть Казуха его впервые именно в таком состоянии, то решил бы, что он искренен), при разговоре с Казухой был не просто отстранённым, но холодным, недоверчивым. Блондин знал, что эта холодность - следствие того типа смущения, когда человек застаёт тебя в состоянии, не предназначенным для чужого взора. Он так же знал, что вчерашние слёзы Хаку и его сегодняшнее состояние - следствия одного и того же явления. Знать бы только, что произошло. Спросить напрямую Казуха не рисковал. — Слушай, не хочешь вместе пообедать? — спросил Казуха, в попытке завязать диалог. Брюнет помотал головой: — Я не голоден. Следующие несколько дней они провели, почти не разговаривая друг с другом. Возможно, так продолжалось бы и дальше, если бы не один инцидент. Казуха в очередной раз поднимался на крышу, - что уж поделать, любил он время от времени понежиться на солнышке, - как вдруг услышал чьи-то всхлипы. Блондин замер, решая, стоит ли подниматься дальше или нет. Если поднимется, он застанет человека в слезах, смутит, и ещё сильнее расстроит. С другой стороны, он мог помочь человеку. Он решился пойти. Человек на крыше, кажется, не заметил, как дверь открылась. Увиденное удивило Казуху: плачущим человеком был Хаку.Нервы подростка сдали.
***
Хаку ненавидел давать волю эмоциям. Наблюдая всю жизнь за тем, как мать уделяла внимание только Райден, которая была, по мнению Хаку, холодна и малоэмоциональна, тот закрепил уже на бессознательном уровне, что эмоции — проявление слабости. Однако это произошло, тут уже ничего не попишешь, и всё, что ему оставалось - как можно быстрее уйти в безлюдное место до того, как слёзы начнут стекать по его щекам. Этим местом оказалась крыша, на которую в такую жару вряд ли кто-то сунется. Хаку, закрыв за собой дверь, упёрся спиной об стену, чтобы отдышаться, а затем, постепенно восстанавливая темп дыхания, сполз по стене вниз и, усевшись на плитку, зарыдал, как маленький ребёнок. Он плакал пять минут, десять, двадцать, но чёртовы слёзы не прекращали течь. «Отлично, — подумал тот, — теперь я ещё и на оставшиеся уроки спуститься не смогу из-за заплаканного лица. Дождусь начала урока, чтобы в коридорах никого не было, умоюсь в уборной и уйду домой». Прерывисто вздохнув, тот уже хотел было встать, как заметил пару красных глаз, смотрящих на него. Молчание в данный момент ощущалось на физическом уровне. Неизвестно, сколько бы это ещё продолжалось, если бы не раздражение ветвей блуждающего нерва, при котором диафрагма получает сигнал — импульс для сокращения. Проще говоря, икота. — Только посмей кому-то рас-ик-сказать! Казуха ничего не мог с собой поделать, он прыснул от смеха ещё до того, как сумел себя сконтролировать. Угроза от насупленного одноклассника, который сидел весь красный то ли от слёз, то ли от стыда, безуспешно пытающегося контролировать свою икоту, вызывало только умиление. Казуха залился смехом. — Я серьёз-ик-но тебе -ик- говорю! — Хаку нахмурился ещё сильнее. Казухе казалось, что слёзы, которые остановились с тех пор, как Хаку его заметил, польются снова, но на этот раз либо от стыда, либо от злости, что только ещё больше умиляло блондина. Встав, брюнет ринулся в сторону двери, как того за предплечье мягко, насколько это возможно в этой ситуации, схватил Казуха: — Стой! — воскликнул Казуха. Он знал, что если тот сейчас не объяснится, брюнет его неправильно поймёт и обидится, — я не хотел смеяться, я- — Да ну!? -ик- а-а по-моему -ик- очен-нь -ик- д-даже! — заикаясь произнёс Хаку. Икота и всхлипы после плача, которые тот не мог контролировать, мешали ему говорить. Казуха снова не сдержал смех, что довело брюнета чуть ли не до белого каления. Тот уже хотел было выкрикнуть "отпусти!", но опомнился, — не сможет произнести как надо, заикнётся. Вместо этого просто отдёрнул руку, но блондин её перехватил. Хаку снова попытался убрать руку, но на этот раз блондин держал её крепко. Брюнет уже хотел побежать, — пускай потащит за собой блондина, рано или поздно тот всё равно отпустил бы, — как Казуха, развернув его к себе, взял второй рукой его за плечо толкнул к стене. — Стой, — повторился тот. Казуха знал, что если они не разъяснят всё сейчас , то они разойдутся врагами. А враждовать с Хаку он не хотел, тем более когда тот смотрел на него с таким укором. Хаку смотрел на него, часто хлопая мокрыми от слёз ресницами, видимо, пытаясь таким образом не дать слезам стечь. «Боже правый, какой же он, оказывается, милый» — только и крутилось у него в голове с самого начала их встречи на крыше. Он впервые видел брюнета таким искренним и...ранимым. —...я правда не хотел смеяться, точнее, не хотел тебя обидеть... блять, — для Казухи было редкостью материться, но тут он переволновался, —...в общем- — Сука...— прервал Казуху одноклассник —...да что же ты, — тот взял паузу, чтобы восстановить дыхание, —...от меня хочешь!? — перешёл на крик Хаку. Блондин неожиданно для себя обнял одноклассника. Тот явно нуждался в помощи, но как правильно помочь своему другу он не знал, поэтому делал, как умел. У того уже не было сил брыкаться, голова буквально вскипала из-за того, что он последние полчаса прорыдал, а накопленные эмоции били через край, продолжая выходить в виде слёз. В конце концов Хаку сдался и начал просто беззвучно рыдать, уткнувшись в плечо своего друга.Они пропустили этот, и все последующие уроки в тот день.