Alea jacta est.

Поняв, что Казуха без его инициативы не будет заходить дальше, Хаку вдохнул запах блондина, проведя кончиком носа по нежной коже шеи, тем самым пуская мурашки по спине Казухи. Хаку не знал, что крутилось в голове у блондина в тот момент, поэтому просто сделал то, что захотел посчитал уместным в данной ситуации: поцеловал блондина в шею. В ответ рука Казухи скользнула с бедра на спину брюнета, приобнимая и прижимая того сильнее к себе. Хаку продолжал покрывать поцелуями шею, поднимаясь всё выше, пока не дошёл до мочки уха. По рваному вздоху блондина Хаку понял, что он всё делает правильно, однако, его раздражало, что сам Казуха ничего не делал в ответ. Отстранившись, Хаку недовольно посмотрел на Казуху: — Ты чего молчишь? — сказать «почему ты не трогаешь и не целуешь меня в ответ?» у него язык не повернулся. — А что говорить? — Хаку не мог понять, косит ли блондин под дурачка, чтобы позлить его, или он просто перенервничал. — Хоть что-нибудь! — А это на весь урок? — Пошёл нахуй, — сказал Хаку, ударив блондина подушкой. Казуха засмеялся, но замолчал, когда брюнет начал вставать. Тот быстро притянул его к себе обратно за талию. Хаку заметил, точнее теперь уже почувствовал, что стоял не только у него. — Отпусти! — вырывался тот, — пиздец, всю атмосферу испортил! Блять, я не понимаю, как ты можешь продолжать выкидывать свои тупые шуточки, когда у тебя член стоит на пол второго! Как это зачастую бывало, злость Хаку только сильнее рассмешила Казуху. Со стороны эта картина действительно выглядела забавно: закипающий от злости брюнет усиленно вырывается из объятий Казухи, пытаясь встать с постели, а тот, в свою очередь, не прекращая смеяться, каждый раз обратно притягивает его к себе. Наконец, Хаку надоело, и он перестал сопротивляться. Лицо брюнета всё ещё было недовольным, но тело уже почти расслабилось. Казуха аккуратно заправил прядку волос брюнета за ухо, а затем поцеловал в мочку и в переносицу, как бы извиняясь, что не сделал этого раньше. Сейчас Казуха был максимально немногословен, потому что ощущал себя в прямом смысле слова дурачком, мозг будто расплавился, а голова работала только на две задачи: смотреть на Хаку и целовать его. Затяжные поцелуи, поглаживания и объятия дурманили разум Хаку в той же степени, что и блондина, но в отличии от последнего, у Хаку было странное ощущение покинутости из-за долгого молчания Казухи. — Скажи что-нибудь, — приказал Хаку, затем, смягчив тон голоса, добавил, — из-за того, что ты молчишь, я чувствую себя... одиноко. Блондин, в это время уже покрывающий поцелуями живот лежащего Хаку, на секунду замер, затем уткнувшись в него лбом, произнёс: — Прости. Просто сейчас... — член неприятно врезался в ткань белья, значительно отвлекая Казуху от его мыслей, — мне трудно соображать. Мы можем поговорить, но... мне нужно будет сначала сходить в туалет, — смущенно добавил блондин. Хаку очень льстило, что Казуха не мог от возбуждения даже нормально соображать. Впрочем, он сам недалеко от него ушёл. Решив напоследок поиздеваться над блондином, Хаку мягко провел коленкой между ног своего друга одноклассника Казухи. Тот сразу вздрогнул, и, извинившись, убежал в уборную. Хаку только посмеялся над такой реакцией блондина. Смеяться пришлось недолго, ведь ему самому сейчас приходилось усмирять разгорячённое ласками тело, нывшее от отсутствия прикосновений, и поддразниваемое невольно появлявшимися фантазиями о том, чем и как Казуха сейчас занимается в ванной. — Блять, надеюсь, он там скоро, — сказал Хаку, привстав с постели, опираясь на дрожащие от возбуждения руки. Ждать пришлось недолго. Когда Казуха вышел, то Хаку, чуть ли не сбивая блондина с ног, зашёл в уборную и заперся на добрых 10 минут. Нет, дело было не в том, что он долго не мог кончить, а в том, сколько раз ему понадобилось это сделать, чтобы никаких лишних «выпуклостей» на его теле не было. Когда тот, облегчённо вздохнув, вышел, Казуха, ненадолго оторвавшись от игры на смартфоне, спросил: — Ты в порядке? — Ага. Усевшись рядом с блондином на кровать, тот включил ту же игру. Не успел появится экран загрузки, как эти двое снова начали целоваться. Они щедро, но пока что неумело проявляли свою страсть, нежность и ласку, но им пока что не хватало смелости пересечь ту самую грань, поэтому они так и бегали периодически в уборную. Так они «мучили» друг друга до самого возвращения родителей Казухи. — Мы дома!