Моя Офелия / My Ophelia

      Северус не знал, чего ожидать, когда на следующий день прибыл в музей, но, увидел он совершенно не то, о чем мог предположить. Гермиона сидела на скамейке возле входа с двумя стаканчиками в руках. Ее волосы были уложены, глаза светлые, а выражение лица спокойное. Облако мрачных эмоций предыдущего дня исчезло без следа.       — Северус! Я надеялась, что застану вас. - взволнованно произнесла Гермиона, поднимаясь на ноги.       — Я в некоторой степени предсказуем, - просто ответил он, встретив ее посреди атриума перед экспонатами.       — К счастью. - Она протянула ему один из стаканчиков. - Вот, я принесла это для вас.       Северус осмотрел стаканчик, отметив, что он был из кафе на противоположной стороне переулка. Он взял его в руку, наклонив голову, не обращая внимания на то, как ее пальцы коснулись его пальцев.       — Очень заботливо с вашей стороны. - Его глаза метнулись в сторону, уловив взгляд куратора в их сторону. Художники и те, кто с ними связан, были ужасными сплетниками, и он знал, что как бы он ни вел себя с Гермионой, у всех в арт-клубе будут свои версии этого взаимодействия к моменту захода солнца.       — Это не яд, но не стесняйтесь проверить, - размышляла Гермиона, заглядывая в свой кожаный ранец и доставая оттуда несколько пакетов и маленьких круглых контейнеров. - Я не знаю, как вы пьете чай, поэтому я взяла с собой сливки и сахар.       Его внимание вернулось к стаканчику, и он снял крышку, прошептав над ней заклинание. Это был, как она и сказала, горячий чай. - Как мило с вашей стороны, может быть, нам стоит зайти в здание и не загораживать вход?       — Великолепная идея. - Гермиона взвалила сумку на плечо и направилась в сторону экспонатов.       Идя рядом с ней, он вдумчиво добавил немного сливок в свой чай. - Спасибо.       Гермиона остановилась перед дверями, ведущими в сад. - Как продвигается ваше исследование?       — Хм? - Северус посмотрел на нее с замешательством, делая глоток чая.       Ее лоб наморщился, и она слегка наклонилась вперед в вопросе: - О растениях?       Внезапно он понял, о чем она спрашивает, вспомнив, что он сказал ей, что приехал изучать растения, находящиеся на разных стадиях развития. Он сглотнул и кивнул, стараясь не поперхнуться: - А, хорошо, очень хорошо.       — Могу я посмотреть на ваши исследования? - нетерпеливо спросила Гермиона.       Северус вздрогнул и сделал шаг назад, защищаясь, его рука переместилась на карман, в котором лежал его этюдник. - Нет, не можете.       — Я не хотела быть навязчивой, - призналась она. Гермиона вздохнула, заставив волосы на висках зашевелиться.       Северус нашел это движение и ее саму очаровательными.       — Я действительно хотела сказать вам спасибо за вчерашнее и извиниться за то, что была такой угрюмой и свалила все на вас. Это был немного тяжелый день для меня.       Тяжелые дни были ему знакомы, ведь он прожил уже целую жизнь.       — Мы все имеем на них право. Полагаю, вы не думаете, что я все время такой веселый, - подшутил он. Северус сжал кулак, чувствуя себя неловко. Почему он решил, что это лучший ответ?       Гермиона рассмеялась, прикрыв рот рукой: - Думаю, нет. Вы здесь надолго?       — Я только приехал. - Напомнил ей Северус, не желая, чтобы она решила, что он здесь только ради нее. Как бы близко к истине это ни было.       Ее взгляд прошелся по залитому солнцем саду, а затем вернулся к нему с надеждой в глазах: - Вы не возражаете, если я прогуляюсь с вами по саду? Пока вы занимаетесь исследованиями? Я не буду вам мешать, обещаю.       Ему захотелось сказать ей одновременно "нет" и "да". Его сердце снова начало колотиться сильнее, и он нервно сглотнул, посмотрев на улицу, и снова посмотрел на ней.       — Я не возражаю, - согласился Северус, открывая дверь, чтобы они оба могли выйти.       Гермиона слегка подпрыгнула от восторга и с яркой улыбкой вошла в открытую дверь, которую он придержал для нее.       На его шее выступил пот, и это не было связано с теплым весенним воздухом на улице. Закрыв за собой дверь, он попытался справиться со странной серией ощущений, которые, казалось, росли вокруг нее. Даже его дыхание, казалось, учащалось в ее присутствии.       — Итак, куда сначала? - Она прервала его мысли.       — Я обычно иду по тропинке, - сказал он ей, начиная идти по мощеной дорожке.       Гермиона последовала за ним, двигаясь рядом с ним: - Конечно.       Пока они шли вперед, Северус пытался понять, что заставило его согласиться, позволить ей сопровождать его. В нем было невысказанное желание составить ей компанию, потому что он хотел наслаждаться ее присутствием, тем неопознанным, что его в ней завораживало. Это было глупо, и, хотя он знал это, он все равно согласился.       Теперь он ничего не сделает, когда она так близко!       Она бы поняла, что он рисует ее!       Он чувствовал себя не в своей тарелке, ее близость и присутствие вносили хаос, вызывая в нем поток спутанных эмоций и удовольствия, от которых ему становилось не по себе. Отпив еще немного чая, он взглянул на нее уголком глаза.       Казалось, она была в гораздо лучшем настроении, чем накануне. Улыбка виднелась на краешке ее губ, словно ожидая, когда ей позволят овладеть ими. Солнечный свет освещал пряди ее волос, делая их похожими на крученую медь. Гермиона выглядела как воплощение весны, свет подчеркивал скудные веснушки, усеявшие ее щеки.       Ее красота отвлекла его, и в горле образовался комок, даже когда он пытался заглушить его горячим чаем.       — Итак, как давно вы сюда приходите? - Она прервала их молчаливую прогулку и его внимание к ней.       — Два года. - объяснил Северус.       — Ого. - Гермиона выглядела впечатленной. - Каждый день?       До ее приезда это было место, куда он ходил, чтобы насладиться собой. Чтобы оценить искусство и природу, и потерять себя в саду. У него не было места для сада, за исключением комнатных растений, которые он держал на втором этаже, и это было место, где, как он обнаружил, он мог наслаждаться ощущением того, что у него есть сад, не требующий работы. Кивнув, когда они шли, он тихо ответил ей: - Если только моя работа или погода не помешают этому.       — И вы все это время работали над одним и тем же исследовательским проектом? - спросила она.       — Да.       — Над чем вы работаете?       Хотя сначала эта ложь показалась ему удобной, сейчас он пожалел об этом. Северус отказался говорить ей, что на самом деле он здесь из-за своего хобби. Это не касалось никого, кроме него самого. Он не мог представить, что она отнесется к этому с добротой, поскольку это не соответствовало представлению о нем в мире. Северус покачал головой: - Это информация, которой я не хочу делиться.       — Справедливо. - Гермиона согласилась, остановившись, чтобы понюхать розу. - Я больше не буду вас спрашивать.       Он остановился, не отводя от нее взгляд, пока она вдыхала аромат цветка. Ему, наделенному превосходным обонянием, не нужно было подходить так близко, он мог чувствовать запах роз с того места, где стоял.       Гермиона закрыла глаза, сделав глубокий вдох, и Северус почувствовал, что его пульс подскочил от того, как прекрасно она выглядит.       Нуждаясь в отвлечении и не желая говорить о своих несуществующих исследованиях, он стал выпытывать у нее информацию: - А как насчет вас, почему вы переехали в Абердин?       В одно мгновение ее лицо погрустнело, когда она отпрянула от розы, аромат которой вдыхала.       По этому выражению он понял, что, возможно, совершил ошибку, задав вопрос.       Она выдохнула, а он смотрел, как она убирает волосы с лица: - Я рассталась со своим бывшим, Рональдом, и мне нужно было уехать из Лондона. Там все напоминало о нем, и я устала от того, что он устраивает сцены.       С этой новой информацией ему на ум пришли две вещи. Во-первых, Рональд Уизли по-прежнему оставался идиотом и ребенком, который закатывал истерики, когда его не слушались, а во-вторых, прекрасная женщина, к которой его влекло, была нежената.       Северус подавил все, что могло возникнуть от этого осознания, и взглянул на нее: - Я полагаю, что расставание не было легким.       — Нет, не было. - Она была взволнована, он понял это по движениям ее тела. - Об этом было написано в "Пророке", я удивлена, что вы об этом не знаете.       Настала его очередь застыть на месте, он покачал головой: - Я не покровительствую газете, в которой говорится, что оставить меня в живых было самой большой ошибкой в истории волшебников.       На ее лице появился румянец, который он принял за смущение: - Они представляют угрозу, не так ли? Может, мне тоже стоит отменить подписку?       Он сделал еще один глоток чая, позволяя вкусу смыть горький привкус во рту от мыслей о газете. Северус сглотнул и согласился с ее решением.       — Вы счастливы здесь, Северус?       Вопрос возник из ниоткуда, и Северус сделал паузу, обдумывая его. У него был приемлемый доход, хорошее здоровье и занятие, не связанное с работой на двух мегаманьяков, желающих сделать его мучеником, так или иначе. Размышляя об этом, Северус решил, что это самое большое счастье в его жизни. - Да.       — Хорошо. - Она улыбнулась. - Вы заслужили это.       Устремив взгляд на окружающие кусты, он старался замедлить свой неуклонно учащающийся пульс. Его лицо было горячим, и он не мог поверить, что она так ярко улыбнулась ему и сказала, что он заслуживает счастья. Большинство из тех, кто знал его, знал то, что знала она, считали, что он заслуживает тюрьмы или чего похуже.       Но не она, она, казалось, излучала радость от того, что он был доволен тем, как теперь живет. Северус не знал, как справиться с таким вниманием, поэтому перевел разговор обратно на нее. - Переезд пошел на пользу? Стала ли счастливее?       — Когда я только приехала сюда, я чувствовала себя изолированной. Несколько раз я чуть не вернулась в Лондон. Но потом я нашла это место и..., - она сделала паузу, посмотрела на него, а затем отвела взгляд. - Ну, это очень помогло, так что да, я стала счастливее.       — Ты также заслуживаешь этого, - повторил он ее слова.       Ее лицо все еще было розовым, когда она снова посмотрела на него своими яркими карими глазами. - Спасибо, Северус.       Северус ничего не сказал, наклонив голову, и продолжил идти по тропинке. Они шли молча, пока он пытался усмирить вырвавшуюся на свободу мантикору, в которую превратились его эмоции. В нем поднимался страх, что женщина рядом с ним может заинтересовать его не только с художественной точки зрения, что она действительно может его увлечь. Он засунул руки в карманы, чтобы они не вспотели, пока он шел в ее темпе.       — Разве вы не должны делать записи в своем дневнике? - с любопытством спросила она.       Он усмехнулся: - Я прекрасно знаю, что мне следует делать, Гермиона. Я иногда обхожусь наблюдением, прежде чем погрузиться в свои записи.       — Я понимаю, - хмыкнула она. - Я просто хотела убедиться, что не отвлекаю вас от работы.       — Ты не отвлекаешь меня от моей работы, - сказал он ей полуправду, потому что в данный момент он был очень сильно отвлечен ею.       И тут ему пришла в голову идея, так внезапно, как будто его неожиданно поразила молния. Он может нарисовать ее, пока она думает, что он занимается исследованиями.       — Подожди. - Северус достал свой блокнот для набросков и оглядел их местоположение. Он остановился и подошел к одному месту, жестом указывая на него. - Не могла бы ты постоять здесь минутку, пока я закончу. Ты поможешь заслонить свет от странных теней.       — Конечно, - согласилась она, переместившись туда, куда он ее направил.       Северус склонил голову, открыв чистую страницу. - Благодарю.       Он держал этюдник повыше, чтобы она не могла заглянуть в него, смотрел на нее, но делал все возможное, чтобы казалось, что он смотрит на растение, стоящее сбоку от нее.       Гермиона рассмеялась, покачав головой так, что ее кудри рассыпались по плечам: - Я не собираюсь подглядывать, вам не обязательно так стоять.       — Прости, если я не доверяю вашей гриффиндорской чувствительности, - ответил он, продолжая ее разглядывать.       — Полагаю, вы вполне вправе так считать, учитывая мое любопытство, - пожала она плечами, глядя на растение рядом с собой. - Вы каталогизируете и обычные растения?       — Да, - ответил он, проводя взглядом по маленькому бантику амура на ее губах. Он не замечал этого раньше, но ему никогда не удавалось изучить ее так близко.       — Любопытно, - подумала она, оглядываясь на него.       Это был не лучший его набросок, его руки дрожали от нервов, но он должен был признать, что ее волосы почти отобразились в нем.       Северус провел оставшуюся часть их схемы, уделив небольшие мгновения тому, чтобы нарисовать ее детали. Ее губы, глаза, линия челюсти - все это было изображено его карандашом. Он даже попытался нарисовать ее руку, но они были бичом любого художника.       Он также многое узнал о том, чем она занималась с тех пор, как он исчез из Лондона. Гермиона не пошла работать в Министерство, как он предполагал, а стала сотрудничать с фондом реабилитации и поддержки раненых и инвалидов войны. Это не то, о чем он мог бы подумать, но, похоже, ей это нравилось.       Когда они возвращались к дверям музея, Северус почти с ужасом осознал, что вторая половина дня подходит к концу. Ее разговоры не были утомительными, и хотя она вызывала у него беспокойство, ее общество не раздражало.       Когда она повернулась к нему, ее руки были сомкнуты перед собой, а губы зажаты. Гермиона замешкалась, когда он открыл перед ней дверь, и повернулась, чтобы посмотреть на него: - Не будет ли с моей стороны самонадеянностью предположить, что завтра я смогу сопровождать вас в такой же прогулке?       — Зачем тебе это? - спросил Северус. Конечно, у нее были дела поважнее, люди, с которыми она могла бы провести время.       — Я обнаружила, что мне нравится ваше общество, - объяснила она с улыбкой.       Северус недоверчиво приподнял бровь.        Улыбка быстро сменилась беспокойством, когда она, казалось, пошла на попятную: - Но я не стану навязывать вам свои взгляды, я знаю, что вы человек закрытый.       И снова его потянуло в разные стороны. Если он скажет "нет", то может больше никогда ее не увидеть, и это будет означать потерю, но если он скажет "да", то рискует еще больше вывести себя из эмоционального равновесия.       Северус проводил ее до двери, закрыв ее за собой, пока размышлял.       Она тихо шла рядом с ним, и он видел, что она была опечалена его молчанием. Это удивило его почти так же сильно, как его собственное желание увидеть ее снова и прогуляться с ней.       Когда они подошли к дверям, Северус остановился, придя к решению: - Я буду здесь к четырем тридцати.       Ее губы дрогнули, щеки округлились, когда она хлопнула в ладоши: - Тогда увидимся.       Он снова поймал на себе любопытный взгляд куратора, а теперь и его помощника: - Да, увидимся.       Он открыл для нее главную дверь, жестом приглашая пройти.       Она все еще улыбалась, когда протянула руку и снова коснулась его руки: - До свидания, Северус.       — До свидания, Гермиона, - смущенно ответил Северус, посмотрев на свою руку, к которой она прикоснулась, а затем на нее.       С этими словами она побрела в противоположную сторону, куда ему было нужно. Северус смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду, а затем медленно пошел домой. Он был озадачен своей реакцией на нее и ее реакцией на него. Это заставило его бесплодно пытаться разложить по полочкам всю ситуацию за ужином.       После ужина Северус поднялся в студию и просмотрел свои работы за день. Затем он начал новый набросок, занося в свой эскиз блестящую улыбку, которую она подарила ему в конце дня. Когда все было готово, он положил голову на руку и тихонько покачал ею.       Северус был в беде.       У него появились чувства к Гермионе Грейнджер.       И он не верил, что они исчезнут в ближайшее время.