Мой Лорд Каин. Том 2. Рыцари Ночи

      Хэйва. Даэррэ Лар, пригород       Поместье правящей семьи       Загородный дом княжеского семейства, величественный трехэтажный особняк с двумя просторными крыльями и двумя шестиугольными башенками по бокам расположился недалеко от городских предместий, почти на берегу широкой судоходной реки. Он стоял на взгорке, и от резной калитки в каменной ограде к пологому берегу тянулась утоптанная тропинка. Главными воротами поместье смотрело на город.       Дом был окружен бурно идущим в рост молодым садом, пестреющим яркими красками; в зеленой, синей, золотистой, багряной листве тут и там красовались причудливые соцветия, наполнявшие летний воздух субтропиков дивно подобранными ароматами. Садовники-кобольды заботились, чтобы смешиваясь, запахи цветущих растений не становились удушливыми и тяжёлыми для тонкого обоняния хозяев. Выложенные светлыми плитками дорожки, причудливо изгибаясь и петляя среди тенистых зарослей, разбивали их на отдельные ансамбли. На широкий мощёный двор, украшенный пышно алеющими клумбами и небольшим фонтаном, могли легко приземлиться, не цепляя друг друга крыльями, сразу трое матерых даэйров. Когда таковой надобности не возникало, двор принадлежал детям, на нём проходили тренировки и спарринги. Фонтан же был выполнен в виде скалы, на которой, оскалив каменные клыки, застыл синевато-чёрный полосатый зверь, очертаниями напоминавший тигра. Камень, из которого он был выточен, искрил золотистыми прожилками, в глазницах светились на солнце живым огнём крупные куски янтаря, что придавало зверю вид внушительный и угрожающий, словно и он нёс свою стражу. Вода, избегая вульгарщины, сбегала со скалы между его лап и, тихонько журча, падала в ступенчатую чашу. Каменная ограда, отделявшая поместье с его двором, садом, конюшней, флигелями и прочими хозяйственными постройками от дикого разнотравья долины, по всей длине поблёскивала кристаллами эмиттеров силового щита. Князь не скрывал, что в вопросах безопасности семьи оставался законченным параноиком.       Сам дом, облицованный тёмно-серым камнем под «полигональную кладку», был кое-где увит лозами с зеленовато-синей мохнатой листвой, колыхавшейся даже в безветрие. Высокие арки окон сверкали чистейшими стёклами, покатую крышу покрывала черепица приятного коричневого оттенка, а шпили двух декоративных башенок украшали флюгеры в виде похожих на бабочек драконов — плод фантазии ребятни. По вечерам сад и двор расцвечивали разноцветные магические фонарики, время от времени подновляемые кем-то из членов семьи, в кустах начинали стрекотать насекомые, воздух заполнял аромат ночных цветов, и всю резиденцию заливало смешанное сияние двух лун.       Но сейчас дом стоял тих и купался в ещё мягких лучах утреннего солнца, встающего над рекой. Лучи его серебрили тучи и воду, играли бликами в стёклах и зажигали сотни алмазных искорок в каплях воды, задержавшейся на листьях и цветах после ночного дождя. В багряном кусте розалики заливалась трелью пичуга, и звёздчато-резные листья с голубыми прожилками подрагивали, казалось, в такт её пению. Но вот над домом пронеслась длинная хищная тень и гулко хлопнули чёрные перепончатые крылья. Птица тотчас умолкла и стремглав метнулась вон, фыркнув крылышками.       Даэйр сделал круг над домом, снизился и ювелирно-точно приземлился на плиты двора, брызнув искрами из-под когтей. По угольно-чёрной, острой чешуе без единого проблеска иных цветов, гулял металлический золотой отблеск. Хозяин дома с непринужденным изяществом сложил крылья, стегнул воздух длинным гибким хвостом, сделал несколько текучих шагов, манерой напоминая кота, и в движении потёк чёрной дымкой оборота. Пара мгновений — и к широкой гранитной лестнице мимо фонтана и роскошных клумб шагал черноволосый мужчина в белом кетто . Он поднялся по ступеням, высокая дверь с витражными вставками сама распахнулась перед ним, и просторный холл встретил полумраком и прохладой. Ветвистая люстра, видом напоминающая дерево с гроздьями кристаллических «соцветий» не горела, но света, льющегося из окон и проходов вглубь особняка, вполне хватало. Блестел лаком наборный паркет из драгоценного, крепкого до каменной твердости селитового дерева, тёплыми древесными узорами красовалась обшивка стен. Никакой вульгарной лепнины или позолоты, весь дом был выдержан в строгой стилистике роскоши, доступной лишь подлинным аристократам и владыкам, будь то прихотливые узоры, проглядывающие в дереве и камне или же тонкая роспись, нанесённая минеральной крошкой. Наравне с пышным ковром на дорогом паркете мог обретаться, вполне вписываясь в интерьер, скромный плетёный коврик, купленный по случаю в магазинчике какого-нибудь тихони-мастера.       Хозяина меж тем встретил дворецкий. Крупный чёрно-серый кобольд, затянутый в бордовый кафтанчик, вынырнул из-под левого рукава лестницы, ведущей на галерею второго этажа, шустро процокал когтями по полу и замер в полупоклоне, взирая на хозяина жёлтыми звериными глазами. Седоватая шерсть на голове была заправлена за длинные острые уши, на хищной острозубой морде застыло выражение искренней почтительности.       — С добрым утром, тайро, — басовито проговорил кобольд. — Прикажете завтрак? Реянир приготовил отбивные в ореховой подливке.       — Кофе, — отозвался Рейнар, но, заметив неодобрение дворецкого, добавил: — И круассаны. Ирахир, я не в том настроении, чтобы пререкаться по пустякам. Где госпожа Намирэ?       — На садовой веранде, который час с планшетом, — незамедлительно ответил кобольд.       — Благодарю. Кофе принесешь туда.       — Сию минуту, тайро.       Дворецкий скрылся, а даэйр широким неспешным шагом направился к главной гостиной, куда примыкала означенная веранда — излюбленное место его супруги.       Утро Рейнара началось не с кофе, а с выволочки Совету. За излишнюю медлительность в согласовании нового законопроекта о торговых гильдиях, беспошлинной торговле и гильдейских отчислениях. Урезанию своего влияния купцы сопротивлялись, как тайшером укушенные. Пришлось напомнить почтенным господам, что власть вполне способна обойтись без их услуг и попросту вырастить за ночь новый город, сим упразднив тех, кто трясется за мошну в ущерб благу населения.       Он считал, что вся система должна развиваться сама, естественным путем, принося разумным опыт, занимая работой руки и голову. О да, в исключительных случаях он приходил своим подданным на помощь, исполняя частные просьбы, но государству и обществу позволял развиваться, не нарушая естественный ритм его жизни.       В конце концов, ему самому требовалось время на учебу.       Воссоздавались новые службы безопасности и внешней разведки взамен утерянных во время войны, ещё свежей даже в людской памяти, не говоря о памяти долгоживущих. В столице начали открываться первые посольства, как внутренние, планетарные, так и внешние, от иных Доменов и открытых миров. Возводились мосты и дороги, школы и клиники, суды и административные службы. О, сколько ночей с юности и по сей день он провел над учебниками права и кодексами, родными и добытыми со стороны, вникая в тонкости той или иной системы лично, изучая правовые прецеденты, достоинства и недостатки, и пытаясь подобрать идеальный вариант! Сколько проштудировал трудов по экономике, социальной психологии и политике, где-то перенимая опыт, а где-то откровенно смеясь над заведомой несостоятельностью и нежизнеспособностью учения. Сколько перечитал исторических хроник… Однако, в пользу наук управленческих он жертвовал военным делом, полностью отдав армию, флот и разведку своим военачальникам и одному из супругов. Он оставался хорошо обученным бойцом, но терпеть не мог лишней крови. Однако понимал, что экспансия необходима; подвластные ему виды и народы без внешних вызовов быстро, в течение нескольких поколений станут той самой сытой благополучной массой, неспособной и не желающей никуда двигаться с безопасной подконтрольной планеты — и обучались войска, ставились эксперименты, планировались к созданию Корпуса научно-магические и военные.       Воспитание цивилизации — дело десятков и сотен лет. Идеология и традиции закладываются поколениями, и работа эта пребывала ещё в самом своем начале. Медленно, постепенно, но неотвратимо власть Короны росла.       А ведь всего каких-то пять-десять лет назад всё то, на что он положил жизнь, чуть не превратилось в руины из-за его исчезновения. Если бы не Яр. Никто и не задумывается и зачастую даже не подозревает, как велика теневая власть князя Рамарэн, чей кошелёк способен с потрохами купить все гильдии вместе взятые… Это он сохранял страну и престол в то самое время, когда его, Рея, жизнь круто менялась вследствие знакомства с Сэнхасом и Таллисом.       Двое, что необратимо меняют судьбу всякого, кто так или иначе привлечёт их внимание. Он, Рейнар Даэррэх, привлёк самым прямым образом, когда Намирэ представила его своим друзьям. И получил не то что намного больше, чем рассчитывал — он и не думал тогда ни о каких выгодах; он получил… всё.       Всё, что имел теперь.       Просто за имя и происхождение… Как колоссальный кредит доверия.       Признаться, он плохо помнил те месяцы, подхваченный круговоротом новых имён, мест и событий. В памяти всё слилось в какой-то совершенно сумасшедший калейдоскоп впечатлений и эмоций, встреч, расставаний, информации, которую приходилось накрепко вбивать в память с первого раза… Не забывая при этом о девушке, целиком оказавшейся на его попечении. Голова шла кругом. И, право, если бы не помощь и советы двоих напарников-ритуалистов, он бы, наверное, не выплыл.       Но содействия этих двоих подарили ему дом и семью. За одно это он готов был сделать для них что угодно. Если бы они в подобном нуждались.       И потому оставалось лишь не разочаровывать.              Рей тряхнул головой, избавляясь от лишних мыслей и входя в гостиную. Негласное правило — дома о работе не думать — он соблюдал свято. А сегодня, по крайней мере, он на это надеялся, его в Цитадель больше не вызовут. Плох тот правитель, у которого заместители и администраторы не в состоянии нормально работать без постоянного надзора. Сами там прекрасно разберутся с оставшимися делами. Но всё же, остатки раздражения ещё прорывались наружу, и прежде чем пересечь гостиную, он замер и тихо выдохнул.       Дом пустовал. Прислуга, как всегда, невидима до той поры, пока не позовешь, а супруга редко покидает родные стены, будь то Цитадель Даэррэ Лар или поместье. Остальные члены семьи разошлись по делам и занятиям. Вернутся только к вечеру.       А Нами обосновалась на любимой веранде, выходящей прямо в сад, и уткнулась в планшет, перестав замечать окружающее. Её плетёное кресло стояло у самых ступеней, так что над рыжей головой покачивала глянцевыми сине-зелёными листьями протянувшаяся ветка серцении. Лёгкое платье цвета топлёного молока, ладно сидевшее на обманчиво-хрупкой фигурке и стянутое в талии чёрным пояском из плетёной кожи, обтекало стройные босые ножки мягкими складками. Она то хмурилась, то недоуменно вскидывала брови, пролистывая что-то на экране тонкой планшетки. В собранных пышным хвостом кудрях запутался мелкий листик, но женщина этого даже не заметила. На круглом столе между двух заваленных подушками диванчиков было забыто блюдо с фруктами и стакан сока. Солнечный луч медленно переползал по яркому вязаному коврику под её ногами.       Рей тихо проскользнул за спинку кресла жены, вынул из волос листик и отправил его в полет до садовой дорожки.       — Что читаешь?       Она подняла на него зелёные глаза, улыбнулась, потёрлась щекой о его ладонь и ответила:       — Бытописания европейских королей от Высокого Средневековья до Нового Времени. Освежаю в памяти дивные нравы… — нежный голос налился сарказмом. — Вот, послушай: «День начинался с церемонии королевского пробуждения. В восемь утра к нему входил главный хранитель опочивальни и три камер-пажа. Короля будили, придворных оповещали о пробуждении Его Величества, а на кухню отправляли гонца с приказанием готовить завтрак. Короля обтирали влажным полотенцем, надевали ему сорочку и парик, после чего в опочивальню входили хирург, врач, — да, это два разных человека! — и няня. Они осматривали монарха, проверяли его здоровье, одевали нижнее белье и халат. Через четверть часа после этого позволялась войти придворным»       Намирэ хмыкнула и отложила устройство. Это была металлическая пластина размером с книжку с несколькими самоцветами, впаянными по краям. Один из них отвечал за вывод на пластину иллюзорного интерфейса, два других — за несложную систему обработки запросов, вывода и хранения данных; наконец, последний кристалл служил энергонакопителем. Кристалл запоминал как сбрасываемые напрямую ментальные пакеты данных, так и то, что скачивалось через хитрый переходник из глубин Сети одного из отражений широко известной в узких кругах планеты, куда Рей иногда наведывался. В том числе и затем, чтобы пополнить библиотеку. Так что эта попытка скрестить технологии двух кардинально разных цивилизаций служила как раз для доступа к бездонному колодцу самой разной информации, накопленной чужой Сетью.       — Думается мне, это не наш случай, — возразил Рей. — Всё должно быть проще.       — Ну да, за триста лет до того короля еще не приравнивали к Богу, — кивнула Нами, пребывая всё ещё в некотором недоумении. — Но там полно других милых обрядов, обычаев и должностей. Двор, например, постоянно кочевал из резиденции в резиденцию, но то ещё полбеды. Они кочевали вместе со всей мебелью и скарбом! Даже с кроватями! Мебель, видишь ли, наследственная, — кхаэлья фыркнула и подцепив стакан с соком, сделала глоток. — «На этой самой кровати отдал Богу душу мой прапрадед, как же я её брошу!»       Рей усмехнулся, присел на край диванчика напротив. На веранде возник Ирахир с подносом, на котором помещались горячий кофейник из узорного жаропрочного стекла, две прозрачные же чашки с серебряными ложечками, сахарница, молочник блюдо с булочками и салфетки. Процокав когтями по полу, кобольд ловко водрузил поднос на стол, ничуть не смущаясь своего малого роста, коротко поклонился и исчез.       — Своя логика в этом есть, — ответил даэйр, принимаясь за завтрак. — Королевский двор по прожорливости напоминает саранчу, и кочевали они, чтобы с голоду не пухнуть. А что до традиций… В этом смысле каждая цивилизация уникальна, даже если есть некое внешнее сходство. Социокультурные, религиозные, да даже климатические факторы серьезно влияют на её становление и скорость роста. Тем же хильден потребовалось никак не полтысячи, а всего лишь двести лет на то, чтобы превратить завоеванные земли из условно средневековых в индустриальные. Носгот физически не может быть точной калькой Европы. Даже если названия титулов и придворных должностей совпадают.       — Да, я понимаю, что отличия должны быть и будут, — кивнула Намирэ. — Но предпочитаю быть готовой к самым нелепым вещам.       — А что, Каин собрался появляться при дворе?       — Не просто появляться, а поселиться так, чтобы иметь доступ к королевскому телу. Вот я и надеюсь, что не хранителем королевского стула. Хотя бы королевской опочивальни.       — Он на такое не пойдёт, — рассмеялся Рей. — Скорее уж для него изобретут что-нибудь отдельное и почётное.       О да, вообразить Каина участником церемонии королевского одевания, умывания и прочих процедур решительно не удавалось. Вампир свернул бы королю шею через день подобного обхождения, какие бы цели не преследовал до этого.       — Он собирается воспитывать мальчишку? — уточнил даэйр.       — Лично. Не допуская к этому царедворцев.       — Что ж, посмотрим, что у него выйдет, — Рей допил кофе и отправил короткий мысленный сигнал прислуге. — Знаешь, мы бы тебе рекомендовали перестать бывать там набегами и переселиться надолго. Чтобы и работать плотнее, и в придворной среде, наконец, научиться жить без эксцессов и конфузов, и закалку политическую получить.       — Это ты на Динтар намекаешь? — кхаэлья чуть склонила голову, приподняв одно ухо.       — На него, на него, — не стал щадить её Рейнар. — Я знаю, что ты многого не помнишь или помнишь смутно, но мне рассказывали в деталях, что вы с Альнейрис порой там вытворяли то вместе, то порознь. Думаешь, у начальника Тайной службы просто так возникало желание тебя убить?       Она сумрачно глянула на него, но в лице не переменилась. Динтарский двор, названная особа и всё, что с этим связано по-прежнему царапали не самыми приятными воспоминаниями, теперь, с высоты прожитых лет, подкреплёнными пониманием собственной незрелости и кое-какими откровениями тех, кто прежде предпочитал молчать.       Сейчас её щадили, не требуя появляться на людях и исполнять роль супруги правителя, но вечно так продолжаться не могло. Местячковый двор юного короля мог сослужить в этом отношении хорошую службу.       — Ты прав, — Намирэ кивнула, соглашаясь. — Мне действительно стоит уделить происходящему там куда больше внимания.       Тёплая ладонь легла на рыжую макушку, мягко погладив.       — Тебе это пойдет на пользу. Однако, прежде, чем идти туда, хорошо подготовься.       Женщина вместо ответа прильнула к супругу, на краткие минуты ища поддержки.       — Пойдем прогуляемся, — он взял её за руку и повлёк за собой в сад. — Мрачное уныние тебя совсем не красит.       Они спустились с веранды на выложенную серыми плитками дорожку и неспешно двинулись в глубину сада, укрытого ажурной шалью тени.       — Я чуть было не провалила всю затею… — мрачно пробурчала Намирэ, содрогаясь при одной мысли о том, что могло бы получиться, не приди ей в голову обратиться к старым друзьям. Ведь сама она, как ни прискорбно, не видела выхода из жёстко закольцованной и замкнутой на себя самое цепи событий.       А отработка канона до конца неминуемо привела бы Каина к безумию, а то и к сумасшествию. И виновата в том была бы никакая не порча, не проклятие. А именно вот эта самая злосчастная предопределенность и неминуемая смерть Первого Паладина. Или Лейтенанта, как его именовали канонично; причем, она до сих пор не могла взять в толк, почему именно так.       Недопустимая оплошность!       — Но ведь не провалила же, — возразил Рей. — Иногда вовремя обратиться за советом куда важнее и правильнее, чем безуспешно пытаться выплыть самостоятельно.       — Мне страшновато, — честно призналась Намирэ. — Не столько общества вельмож, сколько быта и возможных разъездов.       — Зато научишься ценить магию и комфорт.       Таким вот образом неторопливо выгуливая жену и изредка переговариваясь с нею о мелочах, Рейнар был погружен в собственные размышления.       Впервые он шагнул в Носгот задолго до встречи с вампиром. И молодая, только-только обретшая материальность планета встретила его настороженным молчанием. Чужак, от которого пахнет магией, в котором много энергии и от которого непонятно, чего ожидать. Носгот не спешил открываться, не спешил позволять себя понять. Он казался холодным, отчужденным, отчетливо неприятным. И камень Колонн, тогда еще стоявших, явственно тянул энергию, слизывая ее с верхних слоев ауры. Сотни тонких нитей-щупалец стремились проникнуть глубже, присосаться к душе. Уплотнив и скрыв ауру в границах тела, Рейнар замер на краю святилища. А потом сделал шаг за кромку проявленной реальности и погрузился в Астрал, давно привычным полевым движением сменив материальность на синевато-серый сумрак ее изнанки.       И тотчас все переменилось. Обдало холодом, и постоянный низкий гул абсолютной тишины затек в разум. Вечно колышущийся туман скрыл лесную чащу и руины, неуловимо исказил очернатния местности, придал теням объем и форму. Они стронулись с места, порскнули в ращные стороны от неведомого крупного хищника, текучей тенью ускольщнувшего на восток. Его пока не интересовало источенное проявление Печати, слабеющей с каждым днем, он явился с определенной четкой целью и шел к ней, легко влияя своим желанием нарещультат и зная, что легко найдет искомое в нужном месте. Немного помочь вампиру в его поиках было бы выгодным шагом.       Он чувствовал пробоины между слоями реальности как свищи, в которые постоянно утекала энергия, столь лакомая для здешних существ, чей вечный голод не утолить. Уродливые, гротескные, мелкие, они роились возле дыр, грызясь за крохи пищи. Часть из них — это местные погибшие вампиры, неспособные выйти на круг перерождений, но за давностью союственной смерти превратившиеся в астральных тварей. Их когтистые черные силуэты, более крупные и злобные, чем вся прочая шушера, рвали без разбору все и вся, но шалахались от чужака, стоило несколько раз щелкнуть челюстями, перекусив особо наглых пополам.       Тот, что обитает на глубине, на дне подземных вод, тоже чуял крылатого чужака. И настороженно затаился, не спеша выбрасывать свои зеленоватые щупальца. Не предвидел его прихода. Впервые не знал, что сулит будущее.       Однако Рейнар все равно был наготове. Особенно — приблизившись к нужному месту и протянув лапу за шестью искорками. Он не был уверен, что готов к прямой схватке с разросшимся паразитом. Но реальность подстроилась, действо никак не нарушало канон и даже способствовало его течению. И щупальца, всколыхнувшись, утянулись под землю. Божок оказался осторожен…       По большому счету, все проблемы Носгота Рейнар мог решить в одиночку в течение пары недель, самое большее — месяца, если уж совсем лениво шевелить крыльями. Для этого не требовались ни пророчества, ни избранники, ни беготня туда-сюда с артефактами… Но! Всегда есть какое-то «но»…       Он не собирался этого делать.       Всё по той же причине. Не будет никакого смысла во всей затее, если обесценить вмешательством весь труд и усилия и Каина, и Нами. Оба должны получать свой опыт самостоятельно, а ситуация на планете далека от критической. Когда понятие «весь мир» перестало укладываться в кусок карты с хаотично набросанным ландшафтом, все прежде «неразрешимые» проблемы этого мира превратились в местячковые. Что такое лишенный адептов древний божок, которого и так кормят сотни тысяч смертей ежедневно, и которому несколько тысяч выпавших из круга перерождений вампиров — как капля в море? Да, он паразит, и бесспорно, гадить ещё попытается. Но это всего лишь мстительность оскорбленного божества. Серьёзного вреда планете он сейчас нанести не сумеет, ну а когда придёт время с ним разбираться, тогда и пойдет разговор. Рей и сейчас свободно ощущал этот насторожившийся комок щупалец и перетяжек, давно проросший по известным землям сквозь весь астральный план, залёгший по пещерам и низинам подобно грибу, и живущий только затем, чтобы жрать и расти.       Он, вне всякого сомнения, ощутил, что у планеты появился хозяин. Ощутил и изменения в ткани вероятностного поля, совершенно непредвиденные им. Испугался, когда неведомая новая сила, от которой совершенно непонятно, чего ожидать, с лёгкостью забрала у него столь тщательно охраняемые на будущее шесть душ. И затаился, всеми силами делая вид, что его нет.       Бесспорно, он ещё проявится. И бесспорно, может причинить Каину немало неприятностей. Но Рейнар и не собирался забывать об этой твари. Будь он урожденным хаоситом, всё решилось бы проще и грубее, методом банальной драки и откусывания щупалец этому кальмару-переростку. Но Рей полноценным демоном, по крайней мере пока, не был. И действовать собирался иначе.       Но не сейчас.       Сейчас важнее было согласовать план действий с Каином, который в этот самый момент копался в записях Мобиуса с целью отыскать расшифровки для настроек Хронопласта. Пользоваться Ключом вслепую он не желал категорически.       

***

Фалькенест       Цитадель Ордена Сэрафан была прекрасна. Её величественные стены и башни сверкали белизной под солнцем, щетинясь укреплениями. Она царствовала над городом и озером, соединяя в себе основательность и долговечность с красотой стремящихся ввысь стрельчатых сводов и острых шпилей, украшенных флагами с золотым соколом на белом поле, приспущенными в знак вечного траура по канувшему в небытие величию святых рыцарей. Её собственные стены, опоясанные боевыми галереями, не менее, чем вдвое превышали три кольца городских. Её казармы, часовни, трапезные залы, оружейные, её затенённые зеленью внутренние дворики и прочие здания и помещения могли свободно вместить до сотни тысяч Братьев, а в час нужды и того больше народу. Всё это было когда-то возведено с немалым мастерством и любовью, отделано редким мрамором и украшено цветными витражами. Широкий каменный мост на мощных опорах, украшенный резными каменными перилами, вёл в святая святых — сопряженный с дамбой Великий Чертог, покоящийся на надежном скальном массиве футах в четырехстах от берега. Высокую двускатную кровлю покрывала горящая драконьей чешуёй на солнце черепица, коньки украшал всё тот же сокол. К Чертогу, тяжело вдаваясь в озеро, примыкала массивная башня, величиной не уступавшая убежищу покойного Яноса Одрона.       Над её куполом плескал на ветру иной флаг. Алый, с чёрно-золотыми песочными часами.       То было жилище Мобиуса.       Здесь и сейчас — тоже, увы и ах, покойного. И убитого настолько надёжно, насколько это было возможно. Чтобы, не приведи Тьма, к жизни не вернулся.       Каин стоял возле окна его кабинета, постукивал когтями по камням оконного проёма и вглядывался в озёрную гладь, свинцово-серую под пасмурным низким небом, катящим валы туч с юга на север. Берегов не было видно в дымке — это озеро, более походящее на море, не зря именовали Великим. Северным своим краем, если верить картам, оно упиралось прямо в Термогентские болота. Или плавно перетекало в них же, что представлялось куда более вероятным. По озёрной глади туда-сюда скользили рыбачьи барки. Рыбы здесь водилось столько, притом же, самой деликатесной, что её умудрялись поставлять и к королевскому двору: солёной в бочках, вяленой, копченой и даже свежей. При дворе Оттмара имелась даже особая должность, на которую принимали мага, хорошо владеющего искусством порталов, именно затем, чтобы королевское семейство пищу имело исключительно свежую. Главный Королевский Мастер Изобилия.       «А ведь ещё вчера они нос из своих домишек высунуть боялись… Голод не тётка» — медленно подумал вампир, вспоминая, как бил на всю Цитадель тревожный колокол накануне вечером, когда он, пронёсшись на всей возможной скорости над её фортификациями и зданиями, с визгом, писком и гулом тысяч крыльев нетопыриного роя, заставил вспыхнуть золотом защитные руны, пропечатанные в камнях. Поднялся страшный переполох, люди, кто мог и должен был, высыпали на стены, горожане затаились в своих домах, а лучники городского гарнизона и наёмники Мобиуса пытались атаковать незваного гостя. Но что они могли против вампира, который способен летать, да притом, при нужде быстрее, чем видит человеческий глаз? И что толку сбивать отдельных мышей, если весь рой облепляет прежде, чем жертва успевает хотя бы заслониться? Да ещё грозы эти окаянные ночь за ночью, с дикими зелёными молниями…       Но нет, вампир не стал пировать или устраивать резню. Он был сыт, и вдобавок, охладел к подобным забавам. Его в этом царстве ложного, фальшивого Света интересовали только двое. Потому, прикончив лишь пару человек для острастки, он гибкой крылатой змеёй втёк на мост, стороной огибая замыкавшую его надвратную башню, чьи камни отчетливо пахли магией. Встав на ноги, Каин обернулся себе за спину, где уже слышался топот ног и гудел раскаленный огненными заклинаниями воздух. Он выждал, потом взмахнул рукой коротким рубящим жестом. Где-то лопнули канаты, и чугунная решётка ворот с грохотом обрушилась в пазы. Дикий вопль раздавленного ею человека, по несчастью именно в этот момент пробегавшего под аркой ворот, заметался в стенах башни и затих. Каин молча развернулся и пошел вперёд.       Меча при нём на виду не было.       Опасных чар впереди — тоже. Чутьё, безошибочно определяющее Свет, никак не давало о себе знать.       Он мерным шагом пересёк мост, перестав обращать внимание на суматоху и крики за спиной, вступил в воротный коридор ещё одной башни — подъёмный мост её был опущен, а решётка ворот приглашающе поднята, притом, не пахло вовсе никакими чарами. Каин ничему не удивился.       Знал, что его так или иначе ждали.       Над головой оглушительно, с треском грохнуло, зеленоватая вспышка разорвала ненастную ночь и высветила мощеный брусчаткой двор, пустующие стены, фальшивые колонны по обеим сторонам от входа в Великий Чертог, на капителях которых раскрылились всё те же птицы, что и на огромных, окованных железом и бронзой дубовых воротах. Стражи возле них тоже не было. И это лишь укрепляло Каина в мысли, что его визита ждут.       И он вошёл, легко толкнув створки.       Пахло старым камнем, свечным воском, мастикой и благовониями. Робкое сияние свечей, десятками и сотнями горевших в золотых подставках вдоль внутренней колоннады, никак не могло победить мрак. Он скопился под стрельчатыми сводами где-то в сотне футов над головой и словно грозился уничтожить крошечные, слабые огоньки. Мозаика, истёртая тысячами тысяч ног Братьев, покрывала пол, изображая торжество сил Света над полчищами Тьмы. Но здесь и сейчас, Тьма как будто одерживала победу, пряча своим пологами стены и лики святых Рыцарей в витражах под самыми сводами. И там, где дальнюю часть зала отсекала и прятала от глаз кованая узорная решётка, тоже затаилась Тьма.       Вампир беззвучно заскользил по залу, но, не дойдя немного до середины, замер. Камзол на нём сменился прежним и давно привычным походным снаряжением, обшитая чёрным бархатом бригантина поблёскивала серебром заклёпок и рунами защитных чар. Белые волосы, собранные в толстую косу, стягивало кольцо из чернёного серебра.       Вампир ждал, зная, что рано или поздно к нему навстречу выйдут сами, и нет никакой нужды бегать, разыскивая интересующих личностей. Эта возможность напоследок отдаться на волю потока событий теперь даже забавляла его. Одно только беспокоило.       Бой с отражением. Ибо это равный противник, который знает всё, на что способен его более молодой собрат.       Наконец послышались шаги. Тяжёлые, шаркающие, сопровождаемые деревянным пристукиванием. А вместе с этими шагами нарастало присутствие врага. Опасного соперника. На ум почему-то пришли волчьи драки за место вожака стаи.       Каин неприязненно повел плечами.       Мобиус показался из боковой двери по правой стороне. Дрожащий свет от сотен крошечных язычков пламени несколько сбивал ночное зрение, но всё же не помешал рассмотреть мага.       Снаружи вновь оглушительно грохнуло, едва не заставив стекла в витражах задребезжать. Хлынул дождь. Да такой, словно с неба кто-то опрокинул титаническое ведро. Каин мелочно порадовался, что успел оказаться под крышей.       Выглядел Мобиус плохо. Лицо его со времени их первой и единственной встречи ещё более высохло и осунулось, белёсые глаза ввалились. Он стал совершенно похож на слепца, а тёмная мантия с капюшоном, прятавшим лицо, висела на нём слишком свободно. Маг не сутулился, но двигался с заметным усилием.       Неужели это падение Колонн так его подкосило?..       Во мраке за его спиной замаячила массивная фигура, и у Каина вся несуществующая шерсть встала дыбом. Однако он лишь усмехнулся самым паскудным образом.       — А, оба явились, — нагло оскалился Каин. — Что, в одиночку прийти боязно? И как так получилось, позвольте спросить, что великий правитель, мастер клана исполняет роль… собаки?       Голос молодого вампира сочился ядом, как цветок нектаром, отчего его противников перекосило. Спутник Направляющего Время глухо, утробно зарычал и весь напружинился.       — Ты не понимаешь, что творишь, — старчески проскрипел Мобиус, тяжело наваливаясь на посох. — Твои неверные действия могут привести мир к гибели, мальчишка!       — И что же это я творю, любезный маг? — тоном оскорбленного аристократа осведомился Каин, взирая на старика сверху вниз. — И кто оценивает верность моих действий, не ты ли? И не забыл ли ты, с кем говоришь, старик?       Голоса мячиками скакали под сводами, наполняя зал гулким эхом. Вампир всё так же нагло возвышался в центре зала, надменно вздёрнув подбородок и нарочно зля противников. Цепной зверь Мобиуса наоборот низко пригибался и едва слышно рычал, но не двигался с места. Молодой наглец бесил его неимоверно, но он ждал приказа, ибо подчинение уже было вбито в него накрепко.       — Твой спор с Колесом Судьбы бессмысленен и полон гордыни! — проскрежетал Мобиус. — Рано или поздно оно всё равно будет диктовать тебе свою волю. А ты своими глупыми попытками сопротивляться этому только ставишь под угрозу само существование мира! Глупец!       Каин слушал эти пафосные речи, продиктованные магу чужой волей, и начинал откровенно скучать и в чём-то понимать Сэнхаса. К тому же, в словах старого мага ему почудился страх…       — Неужто всезнание отказывается тебе служить, любезный Оракул? — начиная понемногу терять терпение от бесполезного разговора, граф, тем не менее, сохранял пока ещё спокойный и надменный вид.       Но все трое знали, чем всё должно закончиться, и оттого происходящее вдвойне казалось фарсом. И, чем ближе к развязке, тем больше сдерживаемого страха исходило от человека.       — Ты обязан был сохранить Колонны, а вместо этого разрушил их! — почти истерически прошипел Мобиус.       — Да неужели, — в резком до неприятия голосе Каина послышались скука и сарказм. — Примерно так же, как он? — рука в черной кожаной перчатке вскинулась, указав на молчаливого спутника мага. Безумные жёлтые глаза в ответ вспыхнули ярче кровавым огнём.       На незнакомом поле Мобиус быстро терял уверенность, явственно не зная, что отвечать, его и без того лихорадочно скакавшие мысли стали вовсе сумбурны и путаны; только понимание, что его сию секунду может разорвать собственный раб, удерживало от полной паники. Выбирая смерть, он предпочитал, всё же, менее мучительную от меча. И лелеял надежды на благоволение Бога.       — Короче, к делу, — Каину всё это окончательно надоело. — Я пришёл за вашими жизнями, и я их получу.       Он отвёл чуть в сторону правую руку, и возле ладони проявился зависший в воздухе Похититель Душ, матово блестя зеленоватым клинком в свете свечей.       — Не это ли ты хочешь? — Каин приглашающе кивнул отражению, зная, что на сей раз его визави никуда не уйдет. Не сможет уйти, прикованный ещё действующим каноном и желанным артефактом. Сопротивляться ему не достанет воли. А Мобиус, даже если попытается сбежать, даже если в прошлое… Без поддержки Судьбы безвреден как муха.       Да и кто сказал, что они совпадут отражениями этого самого прошлого?..       Тут вампир-отражение прыгнул на молодого собрата беззвучно и молча, метя перехватить меч. Но тот, зажатый щупами телекинеза, вильнул к сводам. Нежить сцепилась и покатилась по залу страшным чёрно-серо-зелёным клубком, сбивая многосвечные светильники, заливая воском мозаику, с грохотом сминая золото и гулко, рокочуще рыча. Каин успел обернуться и подставить врагу не металл, кожу и плоть, а серую бронированную шкуру, в которой вязли когти. Невозможно цивилизованно фехтовать с противником, который без затей метит тебя разорвать, не получается думать там, где правят бал инстинкты и рефлексы, нечеловеческая быстрота реакций и сила. Трудно сражаться, когда враг не чувствует боли, потому что плоть его мертва, а тёмная кровь вязка и холодна. Клубок то распадался, растекался по углам злобным туманом, то вновь спаивался намертво с рёвом и скрежетом когтей по камню. Молодой вампир знал, как легко убить свое старшее отражение. Достаточно было пронзить мечом сердце, тем паче, что меч жаждал этого, как ничего иного.       Но вот именно этого-то Каин сделать и не мог. Сердце нужно было ему целым и невредимым.       Противник плевать хотел на сломанные кости, сраставшиеся почти тут же. Ему оказалось невозможно пробить голову из-за рогатой костяной брони, впиться себе в глаза или сломать хребет он не давал. Как и сам Каин, впрочем. Вой и грохот достигли предела, когда, смяв узорную кованую решётку, они выбили собой витражный триптих в огромном эркере и вывалились в озеро.       Вернее, вывалились бы, не успей один из них вовремя обернуться мышиным роем, а второй — закогтиться за каменную кладку. Рой с визгом заложил вираж и понесся в новую атаку. Противник мгновенно спорхнул со своего насеста. Меч, сверкая и воя, вылетел следом за хозяином, сумевшим в пылу драки не упустить контроль.       Люди слышали вопли нежити. Кто-то попрятался по домам и молил все высшие силы, какие знал, чтобы напасть пронесло мимо. Кто-то продолжал сжимать оружие, понимая, что оно бесполезно, и если обе твари решат объединиться…       Каин же лихорадочно пытался не дать себя разорвать — всё же в силу возраста он был чуть мельче и слабее вызванного Мобиусом мутанта — и одновременно найти выход из положения. Как вдруг его осенило!       Похититель!       «Ты же хочешь его убить? Я знаю, хочешь!» — обратился он к мечу, кружа в стенах холодного ливня и высверках зелёных молний. В запале драки он постоянно помнил об оружии, не позволяя врагу завладеть им и одновременно дразня его видом, выбешивая и надеясь, что в ярости тот ошибётся. А теперь ему пришла простая и до безобразия очевидная мысль.       «Ты хочешь! Убей его!»       Меч затопил разум горячим сладким откликом. Каин рванул вдоль дамбы к берегу. Враг — за ним. Бесновалась неправильная гроза. Орали, как полчища демонов, нетопыри. На берегу, недалеко от города, где чернели ещё незасеянные пашни, Каин встал на ноги и ждал. И меч завис высоко над его головой, хищно светя глазницами клыкастого черепа. Плотный ком чёрной злобы нёсся на него.       — Как низко ты пал, пёс Мобиуса… — шепнул он, зная, что враг его услышит. — А мог бы добиться всего, чего пожелаешь…       И окатил приближающийся рой хорошо выверенным брезгливым презрением.       Его с силой отшвырнуло, вдавило в раскисшую землю, проминая вспаханные, жирные комья, чужие когти норовили сомкнуться на горле и оторвать голову. Он почти не сопротивлялся, пустив все силы на то, чтобы удержать и направить меч. В запасе оставалось всего несколько мгновений…       Меч упал едва ли не сам, чуть выправив острие и войдя точно между шестым и седьмым позвонками. Жёлтые глаза расширились, бешеный оскал на миг сменился изумлением, с уголка рта потекла и размылась под дождем струйка вязкой крови…       Каин сбросил обмякшее тело, вскочил и быстро, пока тварь не очухалась, ударил когтями в рассеченную старым, плохо зарубцевавшимся шрамом грудь. Сомкнул пальцы на прохладной, трепещущей плоти и рванул с влажным чавкающим звуком.       Сердце продолжало биться в ладони, омываемое ливнем, а он, как завороженный, смотрел на это средоточие жизни, стараясь не представлять себя на месте поверженного врага. Потом обошёл тело, пинком перекатил его, выдернул молчащий меч. Не было ни жалости, ни сочувствия к несчастному безумному отражению. Одна лишь мысль, как бы снова не встала безмозглая тварь…       Но Похититель Душ, по-видимому, получил желанную добычу. И теперь спокойно, сыто мурлыкал хозяину в мозг. А тот еще долго стоял над мертвым отражением, подставив лицо холодным струям, смывавшим грязь и кровь, свою и чужую. Продранная шкура зарастала, уходила саднящая боль. Пыталась навалиться усталость. Но он сейчас не имел на нее права, как бы ни хотелось присесть где-нибудь, закрыть глаза и просто ни о чем не думать. Сперва стоит завершить все дела.       И он все еще стискивал в руке Сердце Тьмы.       Взгляд невольно снова опустился к телу, разметавшемуся по залитой земле. Голова запрокинулась в луже, из бескровной дыры в груди торчали обломки ребер. Лицо, костистое, с остекленелыми глазами, с ощеренной клыкастой пастью до жути напоминало графу его собственное. И он все никак не мог отвести глаз от того, кем должен был бы стать. От зеленой твари, чью тушу крестьяне назавтра разрубят на куски и сожгут. Он выиграл эту схватку почти чудом, лишь благодаря внезапной дурной идее, свойствам меча и его же ненависти именно к этой зеленой морде.       Не будь с ним клинка, все сложилось бы иначе.       В силу канона верилось уже как-то плохо.       Вздохнув, Каин отвел взгляд от трупа и отошел к кромве берега. Ливень стал стихать, но серая вода пузырилась под звонкими каплями. В отдалении плескалась рыба.