О зимних цветах и весенней стуже

      «Мэттью Ллойд, подойдите на четвертый ярус, вас ждут на заседании совета, повторяю, Мэттью Ллойд…»        Мэттью замирает, не донеся ложку до рта. Компания, собравшаяся вокруг него, делает вид, что ничего необычного не произошло, все прячут заинтересованные взгляды в тарелки, но Мэтт все равно чувствует себя под дулом микроскопа ученого. На четвёртой подстанции общественным коммуникатором старались не пользоваться, чтобы не привлекать лишнего внимания. Здесь коммуникаторы, развешенные в каждом помещении, заставляли искателей тушить недокуренные сигареты, лаборантов — преодолевать километры лестничных пролетов, а связистов — вздрагивать каждый раз, когда слышалось характерное гудение, предвещавшее новое сообщение.        Кусок не лезет в горло.       — Лучше поторопись, — шепчет Рене, — брат говорил, сегодня что-то важное решают.        Мэтт не хочет искушать судьбу, своё приглашение на казнь он примет достойно. В тайне Мэтт надеется, что если бы решение было вынесено против него, его бы взяли под конвой.        Насмешливый голос внутри него, интонациями напоминающий его новую знакомую, напоминает ему, что бежать здесь некуда, конвой не нужен, когда прятаться негде.        Зал совета — круглое помещение с тусклым освещением. Стены увиты промышленными трубами, но главная достопримечательность здесь — полукруглый стол, за которым собирается совет. Мэтта запускают в центр комнаты, все присутствующие члены совета, кроме непривычно серьезного Аддамса не знакомы ему. Молчание и полутьма гнетут, становится невыносимо жарко и душно.        Аддамс прочищает горло. Мэтт догадывается, что раз все в сборе, то заседание можно начинать, но Аддамс медлит. Стоять вот так, в центре комнаты — настоящая пытка. Все собрашиеся без стеснения разглядывают Мэтта.        Дверь распахивается снова. На пороге — Марта Тельман, она входит внутрь ничуть своим опозданием не смущенная. Она даже не пытается подыграть ситуации и показать, как запыхалась, спешив. Она останавливается на пороге, чтобы осмотреть всех присутствующих, и Мэтт, стоящий к ней ближе всех, видит, как она кривится. Почему-то это вызывает у него ответную ухмылку. Марта сразу завладевает общим вниманием. Она здоровается с каждым присутствующим, она не оправдывается и не суетится, обходит каждого из присутствующих, шутит и раздаёт комплименты, а потом занимает свое место, ничуть не смущаясь взглядов, до этого душивших Мэтта. Пусть она ничего не сделала, Мэтт благодарен ей. Её появление разряжает атмосферу.       — Раз все в сборе, мы можем начать, — Аддамс кивает что-то шепнувшей ему Марте и поднимается с места. По совету прокатывается легкий одобрительный гул, пропущенный ужин не добавит членам совета благодушия.        Сейчас решится его судьба. Мэтт догадывается, что его положение — незавидное. Его стиль жизни сыграл с ним злую шутку, и теперь ему приходится расхлебывать последствия чужой ошибки в первых листах его личного дела.        Мэтт ёжится под возращенными к нему равнодушными взглядами. Паника внутри растёт, руки, сжатые в кулаки, дрожат, он чувствует, как по виску скатывается капля пота.        Единственным человеком, не заинтересованным в том, чтобы рассматривать его оказывается Марта. Она откинулась в кресле по правую руку от Аддамса, крутит карандаш в пальцах, и выглядит заскучавшей. Мэтт предпочитает смотреть на неё, чтобы успокоиться. Марта наверняка чувствует на себе его взгляд, но делает вид, что не замечает этого.       — Как вы знаете, — начинает Аддамс, прочистив горло, — после трагедии на четвёртой подстанции, безопасность бункеров и подстанций стала нашим приоритетом. В сообществе выживших не было подобных прецедентов до этого, поэтому разрешение дела заслуживает нашего наивысшего внимания. Мэттью Ллойд, как вам известно, совет выдвинул вам обвинение в саботаже. Ответственная за разрешение прецедента группа готова поделиться с нами результатами. Удалось установить, что подозреваемый Мэттью Ллойд не виновен в сокрытии своего статуса. Нам повезло найти секретаря, который занимался делом Ллойда. Артур Кёртис — доверенный человек первого бункера. За всю его карьеру он не совершил ни одной ошибки. В следствии этого можно отметить…        Мэттью Ллойд любит жизнь и не готов с ней прощаться. Даже будучи недостаточно образованным, чтобы понимать всё, о чём говорит Аддамс, Мэтт чувствует, что приводимые доказательства — не доказательства вовсе, а пустые слова. Остаётся надеяться, что у Аддамса есть план получше, если он настроился спасти его шкуру. Мэтту самому есть, что сказать, но слова ему не дают, так что остаётся отдаться на милость старших чинов. Аддамс рассказывает о том, как они связались с Кёртисом, и какие комментарии он дал по этому поводу, приводит выкладку документов, подтверждающих, что Мэттью действительно никогда не покидал подстанции, его доклад всё больше кажется Мэтту бесполезным, плана получше не оказывается. Аддамс заканчивает свое выступление, благодарит за внимание и садится. Марта снова склоняется к нему и что-то долго и возмущённо шепчет. Зал наполняется шепотом, члены совета обсуждают выступление и приведенные доказательства, наконец-то на Мэтта прекращают пялиться; решать судьбу человека куда сложнее, когда ты смотришь ему в глаза.        Мэтт всё смотрит на Марту. Она была ответственной за расследование, неужели она не смогла найти чего-то получше? Зачем нужно было заставлять его еще раз переживать весь ужас того дня, чтобы никак не принять его слова во внимание.        Марта, наконец, ловит взгляд Мэтта. Несколько мгновений ничего не происходит, потом Марта безрадостно усмехается и тянется рукой к горловине комбинезона, чтобы поправить лацканы, и отчетливо проводит большим пальцем так, словно хочет вспороть себе глотку.       У Мэтта подгибаются колени. Он начинает вспоминать все известные ему молитвы.       — Совет вынес решение, — громко объявляет срывающимся голосом один из незнакомых Мэтту членов совета, — к сожалению, даже на основе полученных данных, совет бункеров не может рисковать…        Чёрт.        Им нужен кто-то, чтобы свалить на него вину за отключение подстанции. Гораздо проще обвинить во всём подозрительно удачно выжившего Мэтта, чем искать проблемы в своих рядах.        Медленно, с невыносимым скрипом железных ножек по бетону, Марта Тельман отодвигает стул от стола.       Аддамс прячет лицо в ладонях. Когда Марта встаёт, она оказывается на голову выше судьи, зачитывавшего Мэтту приговор.       — Уважаемые члены совета, у меня есть предложение.       — Приговор уже выдвинут, Тельман, не думаю, что вы можете предложить нам что-то еще.       Марте не нужно одобрение Совета, она просто педантично соблюдает формальности.       — Мэттью Ллойд — искатель. В последний раз, когда я проверяла списки, нехватка искателей была очевидна. Насколько я знаю, со вчерашнего дня ситуация не изменилась. Я принимала участие в расследовании по делу Ллойда, все косвенные улики предоставлены мной за неимением действительных, подтверждающих его невиновность. Мэттью Ллойд — не приступник, у него не хватает компетенции для саботажа такого размаха. Единственный саботаж, в котором его могу обвинить я — отлынивание от работ и мелкое взяточничество. Я, как старшая искательница, ручаюсь за него.        Мэтт чувствует себя совершенно растеряным. Что сейчас произошло? Ему зачитывали смертный приговор, а потом Марта, грозившая ему смертью, поручилась за него?        В зале снова поднимается шум.        Мэтта трясет. Он снова смотрит на Марту, и она разглядывает его в ответ, кривя губы в презрительной гримасе. Мэтт решительно ничего не понимает.       — В таком случае, учитывая новые обстоятельства, мы одобряем поручительство, — подает голос судья. Он звучит ошарашено и запинается в словах, — Мэттью Ллойд, теперь, под патронтажем старшей искательницы Марты Тельман, вы можете оставаться в бункере на правах любого гражданина системы.        Аддамс хлопает Марту по плечу, Марта дергается и что-то возмущенно говорит ему, в общем гуле Мэтт не может разобрать слов. Очевидно, что Марта не в восторге от этого решения.       — Мэттью Ллойд, вы свободны. Тельман, у совета еще есть вопросы, задержитесь.        Мэттью не помнит, как выходил из зала. Он останавливается в коридоре, не способный справиться с ватными ногами и дрожащими руками, его тошнит, бросает то в жар, то в холод. Мэтт не знает, куда идти, и что делать, хотя раньше это никогда не было проблемой. Мэтт выжил, но не чувствует ничего, кроме облечения и страха перед будущим. Совершенно обессилив, Мэтт садится там же, в коридоре.        Мэттью Ллойд — «свой» парень, простой рабочий, живущий по обстоятельствам и всегда окруженный друзьями, теперь не знает, кто он, потому что в нем не осталось ничего от того Мэттью.       — Ты в порядке? — кто-то касается его плеча. Мэтт вздрагивает, поднимает глаза. Над ним склоняется обеспокоенная Рене.       За ней, сложив руки на груди, стоит Томас. Тео выглядывает из-за его плеча. Мэтт смотрит на них, но сил ответить не находит. Рене хмурится ещё больше, толкает Томаса в плечо, торопит:       — Ну, что ты встал, видишь же, ему плохо. Помоги встать!       Томас поднимает его на ноги — хватка у него жёсткая — заглядывает в глаза, тихо спрашивает:       — Что они решили?       Мэтт хватает ртом воздух.       — Я не виновен.       Хватка слабеет, а чужое плечо становится ему опорой. Тео поддерживает его с другой стороны.       — Пойдем, отведем тебя подышать свежим воздухом, приятель.       Рене одобрительно кивает.       Идут в тишине. Мэтт благодарен им за такт и помощь. Осознание собственного одиночества, до этого подкосившее его, исчезает, и дышать становится легче. А может быть это заслуга помещения воздухозабора, куда его приводят Томас, Рене и Тео. Томас протягивает ему сигарету.       — Ты же не куришь, Том!       — Это Марты. Забрал по её просьбе у огородников. Не думай, что я когда-нибудь попробую эту дрянь, Тео.       — Рада, что они признали его невиновным. Всё это просто глупость!        Томас и Тео переглядываются, а потом разом оборачиваются к Рене, не сдерживая удивленного: «Что?»       Рене смеется.       — Вы, ребята, правда, думаете, что я ничего не знаю? Я делю комнаты с братом, а он никогда ничего не убирает со стола.       — Даже не знаю, чего мне бояться больше — безответственности Аддамса или твоих шпионских способностей.       Рене шутливо бьет Томаса по плечу. Мэтт слушает их непринужденную беседу, и его начинает отпускать.       — Спасибо, — искренне говорит он.       — Ерунда, — Томас качает головой, — искатели всегда поддерживают друг друга. Иначе снаружи не выжить. Тебя, кстати, к кому в отряд определили?       Мэттью не уверен, что понял вопрос, но раз он теперь на поруках у той кудрявой сумасшедшей, то, наверняка не отойдет от неё ни на шаг.       — К Тельман.       В помещении становится тихо. Для него это шанс узнать больше о Марте Тельман, эти трое, кажется, хорошо с ней знакомы. Может быть, они смогут прояснить, что еще ему от неё ждать.       — Держись, мужик, — Томас хлопает его по плечу. Мэттью давится дымом, кашляет, пока Рене отчитывает Томаса за его непредусмотрительность.       — Всё так плохо? — сипло спрашивает он. Рене и Томас переглядываются, а Тео жмет плечами.       — Я с ней работаю три месяца, и пока не увидел ничего из тех ужасов, что о ней рассказывает Томас. Марта — опытная искательница и мудрая женщина.       — Я знаю её с двенадцати лет, Тео. Она хуже, чем о ней говорят.       Рене присаживается перед Мэттом на корточки, чтобы заглянуть в лицо, улыбается и закатывает глаза на реплику Тома.       — Не слушай его. Я знаю Марту всю свою жизнь. Она… непростой человек. Но Тео прав, она одна из наших лучших специалисток, просто так звание старшей искательницы ей бы не дали. Я уверена, если Томас прекратит всё преувеличивать, ему тоже найдется, что сказать в её пользу. Возможно, вам понадобится время, чтобы привыкнуть друг к другу, но я не знаю никого, кто бы жаловался на её руководство.       — И много у неё людей в подчинении?       Марта Тельман оказывается, по словам Рене, искусным руководителем. Она заведует небольшой группой искателей, закрепленных за исследовательским отделом первого бункера.       — Не хочу это признавать, но миссии дальнего следования она готовит превосходные, — ворчит Томас, соглашаясь со словами подруги, — еще никто не пострадал. На регулярных маршрутах и ремонтах статистика и то выше. Прости, Рене.       Рене отмахивается от него здоровой рукой.       Никого из её группы, кроме Томаса и Тео, недавно переведенного к ним из технической бригады третьего бункера, сейчас внутри нет, загруженные работой, они появляются в бункерах и на подстанциях только для того, чтобы отметиться и пополнить запасы.       — Марта, обычно, такая же, — объясняет Томас, — хорошо, если раз в месяц объявится. Так что пересекаться вы с ней будете не часто. Тебе учиться еще, без теоретических знаний наверху долго не протянешь.       Мэтт докуривает вторую сигарету. Его отпускает совсем, эйфория накатывает мягкими волнами. Он выжил, он, чёрт возьми, выжил дважды, и дальше всё будет только налаживаться, он уверен в этом. Он сидит в окружении новых знакомых, обещающих стать его друзьями, и новая жизнь маячит впереди многообещающим разнообразием. Мэттью называет себя неисправимым оптимистом и смеётся вместе со всеми над историей Тео о его первых вылазках наружу.       Всё будет хорошо.