Smalltown Boy

В последнюю неделю августа возвращается Ники с безмерно довольной рожей (после нескольких месяцев в Германии/эротическом путешествии со своим тайным бойфрендом). Эндрю как раз пытается позавтракать в вынужденной компании Аарона, когда дверь громогласно распахивается, являя свежее отдохнувшее от нудной ежедневной рутины лицо. — Guten Tag meine lieben Brüder! Wie geht’s? Vermisstet ihr mich? Ich habe euch sehr vermisst! — Хэммик говорит почти без акцента и прытко оприходует третий стул. — Hör auf mit deinem Deutsch zu prahlen, wir können es auch, — Эндрю отпивает кофе и не отрывает взгляда от экрана телефона, где Нил шлет ему фотку в форме с тренировки. — Да, но не так хорошо, как я! Тем более дополнительная практика вам тоже не помешает. — Fick dich, — все так же меланхолично отзывается Эндрю, не поднимая головы. — С ним все нормально? — Хэммик обращается к Аарону, подозрительно щуря карие глаза. Ники успел отрастить неплохую шевелюру и теперь щеголяет с маленьким низким хвостиком и взрывом кудрей, выпавших из резинки. — У него там шуры-муры. — С тем парнем, который на фотке в кровати?! — С ним самым. — Господи, почему я все время пропускаю все самое интересное! А ты, — он переводит грозный взгляд на Эндрю, — даже не ответил ни на одно мое сообщение! — Были дела поважнее. Я ушел делать твою работу, — с этими словами Эндрю встает, берет валяющийся на столе фартук и уходит, не обращая внимания на не прекращающего трепыхаться Хэммика. Дом, милый дом. Дни после возвращения из Сан-Франциско полетели нескончаемой однообразной вереницей. Работа (за которую ему все еще не платят), сон, сигареты, переписка с Джостеном. Последнее, естественно, наиболее приятная вещь из всех остальных. Они с матерью успели посетить Юджин, Салем, Портленд, Такому и напоследок задержались на подольше в Сиэтле, откуда улетели прямиком назад в Балтимор. Больше всего в общении с Нилом Эндрю удивляет его нескончаемый энтузиазм. Если Джостен не делится фотками, то обязательно заводит разговор на какую-нибудь тему, вроде «собери команду на случай зомби-апокалипсиса», скидывает смешные картинки или видосы, которые Эндрю от любого другого человека просто проигнорировал бы, но нет, он сидит и тупо лыбится на видео с котиками или с интересом вовлекается в разговор про «Властелина колец». Ники верно подметил, что с ним что-то не так, потому что с Эндрю определенно все не так. Он чаще улыбается — что не привык делать совсем, его утра начинаются не с мысли «как пережить очередной ебучий день и не сдохнуть», а с намерением поскорее залезть в телефон и глянуть, что написал Нил, у которого день уже давно начался (ебучая разница во времени). По вечерам раз в пару дней они устраивают созвон и либо болтают, либо что-то смотрят через совместный стриминговый сервис, либо просто молчаливо проводят время, занимаясь своими делами, но непременно вместе. Эндрю все эти перемены порой пугают, и этот страх не получается скрыть за привычной злостью или агрессией. Иронией — возможно. Так он защищается. Но защищаться в данной ситуации не от кого. Только от самого себя. Начало учебного года подкрадывается незаметно и стремительно. По этому случаю с них снимаются рабочие обязанности — выпускной год и все такое, поэтому Мария перебирается на помощь сестре в гостевой дом. Первым делом Эндрю передает маленький обещанный «привет» Гордону в виде зажимания в мужском туалете школы и пары настойчивых советов не лезть к нему и кому-то из его окружения — с этим проблем не возникает. Проблема материализуется немного в другом месте. Его дальнейшие планы. Эндрю прежде пытался, честно пытался разобраться и понять, какие у него могут быть перспективы на будущее, и картинка вырисовывалась обычно крайне удручающая. Потому что он в душе не ебет, что ему делать с этим самым будущим. Разумеется, кроме того, что он обязан свалить из этого болота-города-в-котором-родился. Съебаться как можно дальше и желательно на совсем. Но для этого нужны как минимум деньги, которых у него нет (а Тильда вряд ли отстегнет из своего кармана хоть цент, когда он станет совершеннолетним). Переехать и взять кредит, чтобы потом полжизни горбатится для его выплаты? Увольте. Была мысль пойти по стопам Нокса и заняться пирсингом, но для официального трудоустройства нужна хуева туча практики, лицензия, и в целом это вряд ли будет приносить достойный доход. К тому же, сейчас в его жизни присутствует дополнительная и немного непонятная переменная. Нил. Который, да, ему очень нравится, и с которым еще пока ничего не ясно. Но если на секунду предположить, что они могли бы учиться в одном универе (на который у Эндрю явно нет денег), такая перспектива выглядит довольно притягательно. И довольно сложно реализуемо. Конечно, он может начать рвать жопу на занятиях и даже попытаться выбить какой-нибудь грант, если очень повезет, но будет ли в этом толк, если в итоге ничего не получится? С этими мыслями проходит добрая половина сентября. Учителя наперебой твердят о том, что важно как можно раньше определиться с направлением и специализацией, но у Эндрю в голове совершенно ноль идей. Как вообще подросток с неуравновешенной еще психикой может определиться, что ему делать по жизни? Сплошной мрак. Школьные тесты на определение проф направленности тоже особой ясности не вносят. По крайней мере, у него, потому что почему-то остальные люди в его окружении успешно с ними справляются. Аарон, с головой погруженный в таинственные дебри биологии и химии, еще с начала старшей школы, грезит о том, чтобы стать медиком. У Кевина — экси головного мозга, впрочем, как и у Нила. Рене пока выбирает между философской и филологической направленностью, но Эндрю уверен, что и у нее с этим не будет проблем. А вот он по уши в дерьме. Даже Хэммик, который после школы решил взять перерыв от любой учебы и просто подумать, определился, что хочет поступать на маркетинговую специальность и обязательно в Германии. Мария и Лютер, правда, яростно против этой идеи, потому что «как можно бросить родных людей и улететь в другую страну, это же предательство», но Ники в итоге добьется своего. Эндрю, не привыкший рассказывать о своих личных переживаниях кому-то (он может высказаться Рене, но никогда не просит советов), все же в один из вечерних видео звонков с Нилом решает поделиться. — Знаешь, как мой отчим стал адвокатом? — Нил лежит на кровати перед камерой телефона, подставив под голову руку. — Он просто по приколу пошел по юридическому направлению со своим другом. Он тоже совершенно не знал, чем ему заниматься по жизни, кое-где подрабатывал первое время после школы, а потом один из его друзей рассказал о том, как и где учится. И Скотт пошел. Втянулся, ну, и сейчас рубит огромные бабки на клиентах. — Защищая убийц и насильников. — Это его работа, — Нил пожимает плечом. — Бывают и случаи, когда человека пытаются засудить за то, чего он не делал. — Если уж и работать на законников, то прокурором, чтобы сажать гадов в тюрьму. — Тоже вариант. Ты бы отлично смотрелся в костюме. — Ты сейчас пытаешься со мной заигрывать? — Возможно, — Нил лукаво улыбается одним уголком губ. Ох, да, Эндрю успел за последнее время узнать, что Нил бывает чудовищно невыносим, потому что начал разбрасываться совершенно двусмысленными фразочками. Нельзя сказать, чтобы Миньярду это не нравилось, его все устраивает, просто в такие моменты Джостена просто чудовищно хочется притянуть за воротник футболки и поцеловать, а этой функции видео звонки, увы, пока не предоставляют. В конце сентября в доме появляется новое лицо — Джеймс Кирби, он же новый ухажер матери и по совместительству владелец единственной в городе автомастерской. Мужику хорошо за сорок, ходит вечно небритый и с увесистым пивным животом. От него ушла жена пару лет назад, поэтому теперь он обхаживает всех не занятых горожанок. Под его чары (Эндрю крайне сомневается, что у этого хрючева они вообще есть) и попадает Тильда, падкая на всех мужиков, которые проявят к ней хоть малейший интерес. Материнских ухажеров Эндрю перестал считать уже очень давно, и каждый раз эта мелодраматическая эпопея заканчивалась плачевно. Тильда почему-то все время выбирает совершенно отвратительных мужиков: законченных алкашей, абьюзеров, альфоносов и прочих не состоявшихся по жизни уебанов. Этот Кирби, вероятнее всего, как раз из их числа. Октябрь начинается (на календаре буквально первое октября) со звонка Ники. Эндрю настораживается, потому что какой смысл звонить в разгар субботы, когда он пытается отдохнуть от ебучей школьной рутины? — Ты не поверишь! — Ники практически орет в трубку, и Эндрю морщится, отводя телефон подальше от уха. — Что случилось? — Я видел! Видел такое! У меня чуть челюсть не отвалилась, клянусь. В общем, я вышел из паба выбросить мусор, смотрю — за углом кто-то стоит. Это был Аарон! И он с кем-то целовался! Мне пришлось по-быстрому оттуда свинтить, чтоб он меня не заметил, поэтому не знаю, с кем, но она явно выше его. И значительно выше. — С нашим ростом кто угодно будет выше, Хэммик. — Да-да, но ты прикинь! У вас же еще действует ваше пари? Бьюсь об заклад, он нагло скрывает свою девушку! — Спасибо за заботу, — отвечает Эндрю с сарказмом и кладет трубку под громогласное хэммиковское «стой! погоди!». Значит, пришло время раскрыть карты. Тем же вечером вся компания собирается в комнате у Кевина на ежемесячный просмотр какого-нибудь фильма и его последующее обсуждение. Рассаживаются полукругом перед современным плазменным и наверняка пиздец дорогим телевизором с всякой вкусной дрянью в шуршащих пакетах. Парни — с банками пива, а Рене — с целой пачкой апельсинового сока. Хэммик то и дело поглядывает на Аарона, Кевин рассказывает о своей последней тренировке (опять), Рене пытается слушать и одновременно выбирать фильм, а Эндрю просто сидит и тихо потягивает пиво, выжидая момент. Останавливаются на «Солдатах неудачи». Пока фильм не начался, Эндрю отставляет банку с пивом в сторону и бросает небрежное: — Аарон, не хочешь поделиться с нами тайной своей личной жизни? Эндрю с удовольствием замечает, как брат мгновенно деревенеет и в праведном испуге переводит на него взгляд. Он сидит прямо по соседству между ним и Кевином, поэтому Эндрю почти физически ощущает исходящее во все стороны напряжение. — Ты о чем? — голос предательски подводит, но Аарон изо всех сил старается скрыть свой испуг от неожиданно нагрянувшего вопроса. — Мне тут птичка напела, что ты с кем-то целовался, — Эндрю преувеличенно задумчиво водит пальцем по темно-синему густому ворсу ковра. — Не посвятишь нас в свою страшную тайну? — Я не… — начинает Аарон, но его перебивает Кевин: — Рано или поздно это должно было произойти. Ты говорил, что скажешь ему, когда будет подходящий момент. Чем не сейчас? — Ты знаешь с кем он встречается? — у Ники глаза загораются интересом, и он весь подбирается от азарта. Ох, Хэммик-Хэммик… — С кем? — Со мной, — отвечает Кевин спокойно. Аарон же, напротив, трясется как лист на ветру и поглядывает в сторону брата с явной опаской. — Ого, — Рене выглядит удивленной, но вполне спокойной. Возможно, она тоже догадывалась. У Хэммика же совершенно комично вытягивается лицо и действительно почти отваливается челюсть от удивления. Он хлопает глазами, переводя взгляд с одного хренова конспиратора на другого и натурально не может выдавить из себя ни слова. Затем наконец отвисает и с ошалевшим видом пялится на совершенно спокойного Эндрю. — Ты знал?! Как?! Мой гей-радар походу сломался. — Во-первых, мы не геи, — Аарон снова пытается встрять, на что Эндрю закатывает глаза и перебивает брата. — Во-вторых, всем совершенно похуй, какая у вас ориентация. И в-третьих, я не слепой и умею думать, — Эндрю пожимает плечами. — Вы, ребята, слишком очевидно сблизились и начали ходить друг к другу в гости. Не думайте, что я не слышал, как вы трахались за стенкой. И да, — он переводит взгляд на бледного, как полотно, Аарона, — твоя бравада насчет Нила была чересчур неестественной. Как и твое желание отменить пари. Поэтому с тебя сто баксов. — Ты… не злишься? — осторожно спрашивает Аарон, вероятно, ожидавший как минимум начало Армагеддона. — Отдай мне мой выигрыш и больше не ври мне, будем квиты. А, и трахайтесь где-то, где вас не будет слышно, я полночи уснуть не мог. — Если в отношениях мы разобрались, может, начнем смотреть? — мягко вклинивается в диалог Рене, и фильм они наконец смотрят. Однако после, когда все собираются расходиться по домам, Эндрю отводит Кевина в сторону, где четко и на пальцах объясняет, что, раз они теперь официально типа вместе, вся ответственность за ментальное здоровье брата, а также его нездоровые взаимоотношения с наркотиками ложатся и на плечи Дэя. И если вдруг он сделает хоть какую-то хуйню в отношении Аарона, ему не жить, несмотря на их дружбу. Кевин сглатывает и обещает, что будет стараться. Хороший мальчик. В очередной вечер со ставшим традиционным созвоном Нилу вдруг приспичивает поговорить про родственников. Начинается все с простого: — На меня твой кузен в инсте подписался. Ники Хэммик, это же он, да? — Он самый, — Эндрю валится на кровать с включенным ноутбуком и устраивается поудобнее на подушке. Каждый раз смотреть на домашнего Нила в старой растянутой футболке и бедламом на голове становится почти невыносимо. — Он тебя не достает? — Вчера он лайкнул все мои фотографии и ставит огоньки на сториз, — Нил сидит в кресле напротив компьютера и отхлебывает воду из бутылки. — Игнорируй его. — Он кажется дружелюбным. — Только в начале, поверь. — Вы не очень похожи на двоюродных братьев. В смысле внешне. — Все теткины гены. Она наполовину мексиканка. — Я думал они с твоей матерью сестры? — густые брови взлетают вверх, почти теряясь в челке. — По матери — да. У них разные отцы. — Как так вышло? — О, это очень длинная история. — Мы разве куда-то спешим? Эндрю на автомате глядит на время — у него только доходит восемь, а у Нила уже все одиннадцать. — У тебя же режим. — Пусть это будет сказка на ночь, — Нил невинно улыбается и тоже утаскивает с собой ноутбук в кровать. — Ну? — Ладно, — сдается Эндрю быстро, потому что перед просьбами Нила просто невозможно устоять. — Моя покойная бабка Доротея была известна в городе как «черная вдова». — Она убивала мужиков и присваивала себе их деньги? — Если бы. В общем, начать стоит с детства. Мать Доротею бросила в пять лет, оставив на воспитание своей тетке, а сама свалила из города с каким-то состоятельным заезжим мужиком. Жила она у тетки практически на птичьих правах, ее лишь кормили и одевали, но в целом относились как к лишней. Когда ей подходило семнадцать, за ней начал ухаживал парень — его звали Майкл. Он был моряком, работал на судне. Когда бабке исполнилось восемнадцать, она вышла за него замуж, фактически сбежав из дома своей родственницы, родила ребенка, и они переехали в маленький домик, который построили родители Майкла. Сейчас его уже нет — снесли десяток лет назад. Первые три года все было нормально, у них родился сын, жили душа в душу. Потом сын заболел чем-то серьезным, то ли корь, то ли еще что — с медициной тогда в городе все было хуево, ну, и малец помер. А еще через полгода пришла новость о том, что корабль, на котором плавал ее муж, попал в шторм и утонул. Никто из команды не выжил. Она носила траур несколько лет, работала швеей, начала запивать горе. Следующим был Том, местный плотник. Они сошлись в любви к выпивке. Она снова вышла замуж. Но не успело пройти и года, как Том тоже умер — несчастный случай на стройке. С тех пор она зареклась не выходить больше замуж, а по городу поползли о ней нехорошие слухи. Следующим мужчиной в ее жизни стал военный Гордон. Они какое-то время жили вместе, пока его не призвали, ну, он там где-то и остался — пропал без вести. От отчаяния бабка пошла в разгул — не шлюхой, а просто цепляла разных парней, пила, долбила наркоту, вела распутный образ жизни. Начала тайно встречаться с женатым мужиком — Освальдом, он был состоятельным банкиром в Монтерее. Об их романе, конечно, вскоре узнали, жена Освальда закатила скандал, и через пару месяцев мужик повесился. Не выдержал напряжения, хотя, может, у него и с головой проблемы были. Бабке уже слегка за тридцать, когда она находит себе очередного мужика. Заезжий беглый мексиканец Хуан. Она приютила его в своем доме, между ними, конечно же, разгорелся бурный роман. Хуану, однако, оставаться в мелком городишке было не интересно, поэтому он собрался в Сан-Франциско — пообещал бабке, что подкопит там денег, устроит жизнь, а потом и ее перевезет к себе. Доротея, естественно, поверила и отпустила нового мужика в свободное плавание. Поначалу они много переписывались по почте, Хуан рассказывал, что вот уже скоро они будут вместе и все у них будет хорошо. Через пару месяцев бабка обнаружила, что беременна от него, и сообщила об этой радостной новости. Здесь Хуан постепенно начал пропадать с горизонта. Ссылался на кучу дел, просил еще подождать, и влюбленная Доротея, конечно же, ждала. Подходил месяц восьмой беременности — тут уже рожать скоро, когда от Хуана пришло печальное известие — он кому-то очень сильно задолжал, его ищет эмиграционная служба, и вообще дела идут плохо. Ему срочно понадобились деньги. Доротея, все еще слепо верящая каждому его слову, предложила продать свой дом и выслать деньги, на что наш Хуан, разумеется, согласился. Дом продать получилось быстро — участок выкупили соседи, чтобы расширить территорию. Бабка отправила своему милейшему большую часть выручки, а сама временно сняла комнату здесь, в этом доме. Конец случился, ожидаемо, печальный: Хуана и след простыл. На последние сбережения Доротея, которая уже почти на сносях, поехала в Сан-Франциско искать ненаглядного, но его там уже не оказалось. По адресу, с которого он слал письма, ни о каком Хуане знать не знали, и был ли он вообще Хуаном — история умалчивает. Бабке пришлось вернутся назад со скромными остатками денег. Она была в полнейшем отчаянии. Гостевой дом тогда принадлежал Джозефу Миньярду — он был значительно старше Доротеи, работал единственным на два города адвокатом и сдавал в своем фамильном доме комнаты. Он был вдовец и не имел детей, ну, и наверное, сжалился над беременной женщиной в беде, несмотря на все грязные сплетни о ней. Предложил остаться и помощь с ребенком, а потом через какое-то время они поженились. Доротея родила Марию — мою тетку, а еще через девять лет родилась уже их совместная дочь Тильда. Дед умер, когда мне был год, поэтому его я совсем не помню. А бабка, вот, в прошлом году. Закончив свой долгий утомительный рассказ, Эндрю смотрит на экран. Нил и правда уснул от такой «сказочки» на ночь, и теперь очень мило посапывает, приобняв подушку. Эндрю какое-то время наблюдает за ним, а потом и сам укладывается на бок, лицом к экрану. Как будто лежат совсем рядом и можно рукой коснуться веснушчатой щеки, провести по волосам и взять за руку. Эндрю тихо шепчет «спокойной ночи» и не выключает связь. В школе нудно, но Эндрю пытается. Он берет дополнительные занятия по праву, истории и экономике, чем заслуживает неожиданно похвальные комментарии со стороны учителей, но на них ему глубоко насрать. Эндрю всерьез задумывается о том, что юриспруденция — не самый плохой вариант из всех возможных, а шанс добраться до прокуратуры и наказывать ублюдков может стать приятным бонусом. Особенно, если выгорит с хоть каким-то универом. Его не то чтобы увлекает вся эта тема, но он даже перестает заниматься хуйней на занятиях и более усердно подходит к домашним заданиям. Нужно же жизнь хоть в какое-то русло пускать? Если он всерьез не хочет застрять в этой дыре. Новый ухажер матери, как и ожидалось, оборачивается очередным козлом. Но Эндрю не лезет. Ибо Тильда сама виновата в том, что не может найти себе нормального мужика. Вероятно, у нее это наследственное. Близится их с Аароном день рождения, и Эндрю определенно не фанат всей этой поздравительной чепухи. Особенно его бесят приклеенные к лицам улыбки родственничков, делающие вид, что действительно рады этому пиздецки важному событию. Больше всего в этот день Эндрю бесит Тильда, которая как ни в чем ни бывало желает им счастья в жизни, будто это не она собиралась от них избавиться и совсем не она пыталась бросить Эндрю в родильном зале. Просто, блять, мать года. Тетка Мария все же обычно старается больше всех и сама печет им с Аароном торт и устраивает маленькое застолье. Хоть пожрать вкусно можно. Эндрю всегда строго против подарков для себя, но ему все равно вручают глупую зеленую футболку с жабой, пьющей кофе на фоне косых грибов, а Рене дарит книгу (она всегда дарит исключительно книги). Аарону от родственников достается парадный костюм с галстуком (угадайте, кого здесь больше почитают), а на руке довольно заметно материализуется серебряная цепочка со свисающей поблескивающей буквой «А» (не иначе как Дэй расстарался). Ники преподносит им обоим разноцветные кричащие носки, «потому что во взрослой жизни самое главное — это пара хороших носков». Нилу о своем дне рождении Эндрю не рассказывает. Опять-таки, потому что считает это бесполезной и глупой тратой времени и сил. Ну вылез ты из вагины восемнадцать лет назад, что тут праздновать. Но Нил все равно каким-то образом узнает, поэтому начинает их созвон с радостного «С днем рождения!». — Кто тебе рассказал? — Эндрю заставили напялить подаренную футболку, поэтому он сидит перед камерой в ней. Лучше бы блок сигарет подарили, и то полезнее бы было. — Ники, — Нил сразу сдает виновника без зазрения совести. — Он буквально вел отсчет до твоего дня рождения, чтобы я точно не забыл. — Старый добрый Ники, сующий свой нос в чужие дела. — На самом деле это мило, то, как он о тебе заботится. — Ты слишком хорошего мнения о нем. Только не говори мне, что ты еще и подарок подготовил. — Вообще-то что-то вроде того, — Нил почему-то улыбается смущенно и отводит взгляд. — Я долго думал над этим… в общем… как насчет чего-то вроде секса по телефону? Эндрю глобально зависает. Нил Джостен. Который до недавнего времени целовательный девственник. Сказал слово «секс». И не просто сказал, а предложил секс по телефону? В какой симуляции реальности они сейчас находятся? Может, в вино, которое они пили сегодня, подмешали галлюциногены? Или это все вина этой жабы со странными грибами? Что. Происходит. — Если ты не хочешь… — начинает было Нил, но Эндрю говорит: — Я хочу. Ты не представляешь, как я хочу тебя с того момента, как ты объявился на пороге нашего дома. Вопрос: хочешь ли ты? Если это только затем, чтобы сделать приятно мне, то не нужно. Тебя Хэммик надоумил? — Нет. Я сам понял, что хочу… попробовать. Потому что ты мне нравишься, и я тебе доверяю. И конечно, мне хочется сделать тебе приятно. Значит, сам хочет. Слова действуют магическим образом, и Эндрю готов расплавится прямо на стуле. Конечно, он предполагал, что они могут дойти до стадии чего-то более интимного, если их общение продолжится, но не представлял, что Нил первым на это пойдет. К тому же, Эндрю не трахался ни с кем с лета (пока-пока долбоеб Роланд), и все что он мог, это предаваться влажным мечтам со своей собственной рукой. Но вот так? Сейчас, в реальности? Ебучий случай. Главное — не забывать дышать. Эндрю кривит губы и произносит: — В какой плоскости секс по телефону соотносится со словом «дружба»? — Полагаю, что в горизонтальной. Или вертикальной. Тут как пойдет. — Не делай вид, что ты дохера остроумный. Это серьезно. — Эндрю, — Нил произносит его имя так, что хочется переместиться каким-нибудь образом в его спальню и устроить секс не по телефону. Но, увы, между ними тысячи миль и экраны мониторов. — Я правда хочу этого. — Ты в курсе, что меня могут посадить за совращение несовершеннолетнего, — Эндрю бросает свой последний, не очень убедительный аргумент. — Как будто тебя раньше останавливали хоть какие-то правила. — Ладно, ты выиграл. Пока Эндрю закрывает дверь на замок и подсоединяет наушники к ноутбуку, у него мелко подрагивают руки и внутри все скучивается в тугой жгучий узел от одного осознания того, что сейчас произойдет. Он никогда раньше не чувствовал себя настолько взбудораженным. Для него секс всегда был своего рода разрядкой, способом выпустить пар и немного расслабиться, но он не считал это чем-то важным. До сих пор. Черт возьми, Нил Джостен сведет его с ума. Прежде, чем воткнуть наушники в уши, Эндрю стягивает футболку с психоделической жабой и не глядя отбрасывает ее куда-то на пол. — При одном условии, — говорит Эндрю в микрофон. — Ты будешь делать, что я скажу. Да или нет? — Да, — выдыхает Нил ему в уши, посылая мурашки по шее. — Сними футболку. Нил послушно стягивает серую ткань, обнажая спортивный подтянутый торс, рельефные руки и крепкий пресс, вырисовывающийся кубиками на коже. Чертов Нил Джостен со своим чертовым экси. У него включена только настольная лампа, поэтому шрамы на теле едва просматриваются в зернистом изображении, но Эндрю знает, что они там есть — как напоминание о кошмарном детстве. — Закрой глаза, — говорит Эндрю неожиданно мягким тоном, и Нил выполняет указание. Видимость камеры заканчивается на границе пупка, и это к лучшему. — Ты когда-нибудь трогал себя? — Да, — голос Нила слегка подрагивает. Это определенно облегчает задачу. — Проведи рукой по шее и груди. Медленно. — рука Джостена скользит по обнаженной коже. Эндрю пристально наблюдает за процессом. Учитывая тот факт, что Нил сам по себе чертовски привлекателен, многого до стадии «сексуальный» не нужно. Эндрю со всем вниманием следит за перекатывающимися под медовой кожей мышцами, и уже готов отъехать. Готовьте карету скорой помощи. — Коснись пальцами живота. Пупка. Представь, что это мои руки. Оближи палец другой руки и сожми сосок. С затаенным дыханием Эндрю наблюдает за тем, как юркий розовый язык проходится по большому пальцу, и они сначала мягко, а потом более ощутимо стискивают правый сосок. Нил прерывисто выдыхает в микрофон. Господь всемогущий. — Что на тебе сейчас? — Штаны… Так он подготовился. — Опусти руку вниз, на пах. Чувствуешь себя? — Да, — слабый выдох в наушники. — Теперь обе руки на бедра. Да, так. Мои руки проводят по твоим бедрам. Переходят на внутреннюю сторону, несильно сжимают. Я поднимаюсь выше, провожу рукой по твоему члену. Между мной и тобой только кусок ткани. Ты возбужден? Очередное «да» срывается с губ. — У тебя под рукой есть гель или лосьон? Кивни если есть. — Нил послушно кивает, разомкнув свои блядски целовабельные губы. — Выдави немного на руку и приспусти штаны. Эндрю сам достает бутылочку из тумбочки и выпускает свой член из ставшего чересчур тугим плена джинсов. Ему становится жарко. — Проведи рукой по всей длине. Медленно. Сожми у основания. Ты молодец. Проведи большим пальцем по головке, — в кадр попадает совсем немного подробностей, но Эндрю хватает и этого: расслабленно откинутая голова, изгиб шеи и выступающее адамово яблоко, сильные плечи, полностью открытая, полная доверия поза, обнаженная головка эрегированного члена, накрытая пальцем — он готов кончить и скончаться (нужное подчеркнуть). Собственный член в боевой готовности, и Эндрю сам прикрывает глаза, представляя вместо собственных пальцев другие, длинные и немного неумелые. Эндрю продолжает нашептывать указания, под аккомпанемент вздохов, эхом отдающихся в голове. Он старается не переходить на откровенные пошлости, полностью сосредоточившись на том, чтобы доставить Нилу удовольствие. К сожалению, не своими руками, но почти. Воображение может очень многое. Дыхание становится учащенным у обоих, кровь пульсирует в венах и кое-где еще, и Эндрю забывается: сейчас он совсем не здесь, он вместе с Нилом, где-то в переплетении интернет-проводов, томных тихих вздохов и в сорвавшемся с губ Джостена стоне, таком тягуче приятном, что Эндрю приходится сжать себя сильнее, чтобы все не закончилось слишком уж быстро — но он и так почти на грани. Нил кончает первым, и Эндрю любуется его лицом, широко раскрытыми губами, впитывает, запоминает, отпечатывая этот вид у себя в сознании с пометкой «хранить с особой осторожностью». Он пытается насытиться — кто знает, когда ему выпадет подобный шанс снова — и понимает, что просто не может. Ему до боли хочется коснуться, ощутить под пальцами горячую кожу, пересчитать губами шрамы, оставить пару поцелуев на подбородке и на шее, вдохнуть запах тела, зацепить зубами сверкающую в ухе сережку и впиться в раскрытые губы поцелуем, который оставит без дыхания их обоих. Эндрю пачкает руку спустя несколько грубых толчков и обессилено падает лбом на край стола, пытаясь отдышаться. Эндрю быстро приходит в себя, дотягиваясь до пачки с салфетками и приводит себя в порядок, стирая капли собственного семени с живота. Нил, кажется, выпал в полную нирвану и еще какое-то время сидит с закрытыми глазами. Потом он открывает глаза и смотрит в камеру своим невозможным взглядом потемневших голубых глаз, в котором искрится спокойствие, благодарность и нежность, и… А потом он снова говорит свое тихое, слегка охрипшее «С днем рождения, Эндрю», и это правда лучший подарок за сегодняшний день. Наверное, за всю его жизнь. И Эндрю просто не может противостоять маленькой улыбке, растягивающей его губы. Нил Джостен — опасность номер один в его жизни, которой он поддался и продолжает поддаваться до сих пор. Он собирается что-нибудь сказать, но не успевает — сначала ручку двери неистово дергают, но та не поддается, и тогда в нее начинают с грохотом тарабанить. — Я сейчас, — говорит Эндрю в микрофон наушников и выдергивает их из ушей, параллельно пытаясь нормально натянуть назад джинсы и застегнуть их. Когда он отворяет дверь, Аарон едва не наваливается на него с совершенно бешеными, хаотично бегающими глазами и явной паникой, сквозящей в резких, рваных движениях. Его натурально трясет. — Что? — спрашивает Эндрю, нахмурившись. — Мама, — Аарон с трудом выталкивает из себя слова. — Мама, она… там… я услышал шум из ванной, я не… там… она там… — Что случилось? — Эндрю хорошенько встряхивает брата за плечо, чтобы тот хотя бы немного пришел в себя. — Кажется, у нее передоз. Карета скорой помощи все-таки нужна. Только вовсе не ему. «Нашу ж мать», — проносится в голове Эндрю. Он бросает Нилу поспешное «срочное дело» и захлопывает крышку ноутбука, хватает подвернувшуюся под руку подаренную футболку и несется вниз по ступеням вслед за исчезающей светлой макушкой брата. Из руки Тильды торчит шприц, а из головы сочится тонкая струйка крови после удара о фаянсовую раковину, где на ослепительно белом отпечатались несколько кровавых капель. Пока Аарон звонит в скорую, Эндрю проверяет пульс матери, приложив два пальца к шее — пока есть, но слабый. Он силой заставляет поток мыслей захлопнуться — он еще успеет порефлексировать на тему «худшая в мире мать», и выдергивает из руки шприц, отбрасывая в раковину. С улицы забегает встревоженный Ники и в ужасе прикрывает рот рукой, заглядывая в ванную через плечо Аарона. — Она мертва? — у Хэммика трясутся руки и губы. — Пульс пока есть, — у Эндрю обманчиво ровный голос и прямой спокойный взгляд. — У нее может быть сотрясение, поэтому двигать нельзя. Нужно дождаться медиков. Карета скорой помощи подкатывает к дому спустя долгих десять минут, и врачи, спешно передвигаясь с носилками в руках, забегают в дом. Аарон просится поехать, но Эндрю безапелляционно приказывает оставаться дома под присмотром Ники и скрывается за захлопнувшимися дверьми скорой. Пока один из врачей собирает анамнез, выспрашивая у Эндрю имя и группу крови пациентки, Миньярд сухо отвечает, наблюдая за практически бездыханным телом матери, над которой суетится второй врач, измеряя пульс и давление. В Пасифик Гроув нет полноценной больницы с реанимацией, поэтому они выезжают за пределы города, направляясь к муниципальной больнице Монтерея. Эндрю оставляют ждать в приемной, пока Тильду увозят на каталке вглубь бесконечного больничного коридора. Эндрю разваливается на отвратительно неудобном стуле, обнимает себя руками и пялится в нежно-голубую стену, периодически поглядывая на часы. Минут через десять выходит на улицу покурить, поеживаясь от поздней вечерней прохлады и радуясь своей привычке таскать сигареты с зажигалкой в кармане. К нему никто не подходит и спустя полчаса. Если Тильда умудрится сдохнуть прямо в день их с братом восемнадцатилетния, он никогда ей этого не простит. Он не простит ее и за то, что она посмела сорваться спустя столько лет. Он не простит ее за то, что она заставила пережить это Аарона. Возможно, она все это время что-то принимала или делала это в умеренных количествах так, чтобы никто не усомнился в ее трезвости, но сегодня, именно в этот блядский день она решила все испортить. Эндрю не сомневался, что в этом замешан ее последний ухажер, с которым они на днях со скандалом разошлись. Может, он и наркотики ей подбросил. Сукин сын. Спустя час Эндрю практически сросся со стулом, отдавив себе всю задницу, когда немолодая женщина в белом больничном халате наконец называет его фамилию. — Вы сын? — голос сухой и уставший. — Да. — Сейчас жизни вашей матери ничего не угрожает, — Эндрю против воли чувствует, как напряженное тело немного расслабляется. Доктор тем временем продолжает: — У нее сотрясение средней тяжести и сильная героиновая передозировка, она была на волоске от смерти. Сейчас мы пытаемся вывести наркотик из организма, но ей потребуется реабилитация. Подскажите, у вашей матери были проблемы с запрещенными веществами? — Да, она употребляла наркотики в молодости и лечилась от зависимости. Доктор мучает его вопросами еще минут десять, после чего просит заполнить кое-какие бумаги у стойки регистрации. Телефон в это время начинает разрываться от звонков. Когда вымученный Эндрю выходит из здания больницы, замечает на парковке дэевскую тачку. Расслабленно закурив, он направляется к ней. — Как она? — Аарон, видимо, все это время удерживаемый Кевином в машине, вываливается с пассажирского кресла и практически налетает на брата. — Она жива? — Да, — коротко отвечает Эндрю и затягивается. — Ей нужна будет реабилитация. — Слава богу, — взвинченный до предела Аарон наконец выдыхает чуть более ровно и потирает виски руками. — Я так испугался. Я думал, мы ее потеряли. — Поехали домой, — Эндрю выкидывает недокуренную сигарету прочь и забирается на заднее сидение, уставший и совершенно разбитый. Слишком много «подарков» за один день. К черту дни рождения и к черту сраные подарки. Ему неплохо живется и без них. Разбираться с взволнованными Хэммиками, обосновавшимися на кухне пристройки, Эндрю оставляет Аарона, а сам плетется в комнату и для верности запирается, чтобы его никто не беспокоил. Он молча скидывает с себя вещи прямо на пол. Матрас прогибается под его весом, и он падает на подушки, прикрывая глаза. Погрузиться в сон не дают несколько настойчивых вибраций телефона. Нил, видимо, обеспокоенный его скорым уходом и продолжительным молчанием, спрашивает, как у него дела и что произошло. Эндрю хочется закрыть глаза и ответить на все утром, когда появятся силы, но вместо этого зачем-то сам звонит Джостену. — Привет, — голос из динамика немного приглушенный, и Эндрю сразу же вспоминает его оголенный торс и следующие его указаниям божественные руки, которые так хочется почувствовать на себе. — Что случилось? Ты так быстро пропал. — У Тильды передоз. И я не хочу об этом говорить. На том конце слышится прерывистое дыхание, и спустя пару секунд Нил говорит: — Хорошо. Вот так просто. У Эндрю теплеет где-то в груди, и он совершенно не в том состоянии, чтобы придать этому большое значение. Они тихо дышат друг другу в трубку пока Миньярд наконец не произносит тихое: — Расскажи мне что-нибудь. И Нил рассказывает несмотря на то, что у него уже глубокая ночь. Он рассказывает о своих днях в школе, об уроках, о том, что происходит в жизни его друзей, о команде, тренировках и экси. Его красивый голос мягко шелестит у уха, убаюкивая, успокаивая сжатые крепкими узлами нервы, и сквозь сонное марево Эндрю даже чему-то улыбается, пока совсем не проваливается в сон под звуки голоса единственного в мире человека, которого он хотел бы видеть рядом с собой прямо сейчас.