Smalltown Boy

— Это что? — спрашивает Эндрю, тупо пялясь перед собой. — Райан Гослинг, — невозмутимо отвечает Нил, развалившийся поперек кровати. Технически кроватей в их комнате две, но они сдвинули их вместе для удобства. — Я вижу, что это Райан Гослинг. Что, блять, его лицо делает на стуле? Перед Эндрю действительно стоит деревянный стул, с чьего сидения на него взирает портрет ебаного Райана Гослинга. Его не было два часа, а у них в комнате уже успел появиться стул с Райаном Гослингом! — Я подумал, тебе будет приятно жить в комнате с двумя лучшими мужчинами в твоем списке, — Нил приподнимается, опираясь на локоть и ставит подбородок на раскрытую ладонь с этой своей магнетической ебанцой во взгляде. — Считай это запоздавшим подарком на Рождество, День Святого Валентина или День благодарения, смотря что тебе больше по душе. — Мы выкинем это сегодня же, — Эндрю смотрит на стул с опаской, как будто он вот-вот прыгнет на него и сожрет заживо. — Тебе нравится, признай это. — Я не буду на нем сидеть! — продолжает упрямится Эндрю, хотя этот спор он уже заведомо проиграл. Все-таки, не каждый день удается посидеть на лице Райана Гослинга. Которого тебе подарил твой же парень. — Эндрю, это ты снова спиздил мою… — в комнату размашисто влетает Аарон и резко тормозит при виде проклятого стула. — Это что? — тупо спрашивает Аарон, как и его брат пару минут назад. — Райан Гослинг, — хором отвечают Эндрю и Нил. Первый уже почти смирившийся с тем, что стул здесь все-таки останется, а второй с явной гордостью в голосе. — Вы оба ебнулись, — выносит вердикт Аарон и самовольно лезет в их шкаф, доставая оттуда темно-синюю джинсовую куртку. Когда он удаляется, Эндрю переводит взгляд на Нила и вздыхает. — Теперь мой брат считает, что я извращенец. — Как будто бы он не считал так до этого, — Джостен встает с кровати, подходит к стулу и приказным тоном говорит: — Садись. Эндрю не без опаски присаживается, все еще не до конца уверенный в том, что фантом Райана Гослинга не укусит его за жопу от такого непотребства, и Нил, легко перебросив ногу, садится сверху, скрещивая руки у Миньярда за шеей. — Как ощущения? — почти что мурлычет Нил, и Эндрю окончательно сдается. Стул они точно не выбросят. Из соседней комнаты доносится звон битой посуды и громогласное дэевское «БЛЯТЬ», и Эндрю даже нравится эта домашняя возня. Кто бы мог подумать, что они вчетвером будут жить все вместе в общаге. Благодаря своевременным хлопотам матери Кевина и отчима Нила им удалось выбить одну из лучших комнат: общая гостиная с маленькой кухонькой и две отдельные спальни по два человека. Они въехали сюда в конце августа и уже почти месяц обставляют новое жилище. Дэй сподобился перевезти из дома свой шикарный плазменный телик, родители Нила помогли с диваном (предыдущий был просто ужасным сборником пыли и наверняка клопов), завезли удобный круглый стол и стулья к нему и накупили мешков-кресел. Сам Джостен лично решил заняться обустройством спальни: развесил по стенам картины с морем (чтобы Эндрю не скучал по привычной атмосфере, хотя, честно сказать, он и не скучает, но жест, безусловно, приятный), купил на стену металлическую сетку, куда прицепил их фотографии и гирлянду «для атмосферы», но на этом он не остановился. Первой грандиозной идеей, загоревшейся у него в голове, стала светодиодная лента, которую в итоге пришлось лепить к потолку Кевину, потому что ни Нил, ни Эндрю просто-напросто не дотягивались. Потом он решил, что им просто необходима хотя бы пара растений, и теперь у них на подоконнике живут фикус Альберт и замиокулькас Эйнштейн, поэтому каждое напоминание о поливе звучит как: «не забудь полить Альберта Эйнштейна». Когда сюрпризы, казалось бы, должны были кончится, в комнате появляется стул с Райаном Гослингом. Просто феерическая компания собралась. А, ну и Эндрю теперь запрещают курить в окно. Потому что растениям «нечем дышать». Выход он, конечно, нашел, причем буквально — выход на крышу общежития. Эндрю для этого пришлось закорешиться с охранником и обменять пару бутылок горячительного на дубликат ключа, но это стоило того. Учитывая, что они и так живут на последнем, третьем этаже, сгонять покурить теперь не составляет труда. А еще это замечательное место, где они с Нилом могут сидеть вместе, болтая о всякой чепухе, и оно немного напоминает их летние посиделки у воды или ту самую ночь на балконе, когда Эндрю решился рассказать то, что так долго носил глубокой раной под сердцем. Единственный минус в этой идиллии — ебучие тренировки. Мало того, что Нил исправно по утрам отправляется бегать, и Эндрю зачастую просыпается в уже остывшей постели, так еще и эти дурацкие тренировки по экси спортсменам ставят на каждый день, в худшем случае — сразу по две. В такие дни Эндрю по большей части скучает. Он нормально учится и даже не пропускает пары, добрая часть из которых, конечно, то еще наискучнейшее дерьмо, но в промежутках между ними и домашкой порой ему становится непривычно одиноко. Он действительно успел сильно привязаться, и это порой пугает. Привязанность и чувства для него — до сих пор темные, неизведанные воды, в которые он как-то заплыл, хотя раньше даже предположить не мог, что его это хоть когда-то коснется. Они периодически говорят об этом с Нилом, который в такие моменты заделывается нихуевым психологом и будто специально тянет из него застревающие комом слова. Но после этого обычно становится немножечко легче. Нил также время от времени осторожными намеками пытается отправить его к местному психотерапевту, чтобы он поговорил с ней о своем детстве, но Эндрю упорно и порой даже агрессивно отказывается. Правда, с каждым разом это становится делать все труднее. Вот, на Райана Гослинга он согласился слишком уж быстро. Со дна собственных мыслей Эндрю вырывает несколько легких, почти мимолетных поцелуев в шею, и он осознает, что Нил все еще довольно комфортно сидит на нем. А Эндрю сидит на лице Райана Гослинга, прости Господи. Нил что-то тихо напевает себе под нос, перебирая пальцами зачесанные назад светлые волосы, и Эндрю даже с такого близкого расстояния не может на него насмотреться. Как говорили классики: «ты мой личный сорт героина». Не так сопливо, но суть передает прекрасно. Слово на букву «л» теперь просится наружу гораздо чаще, периодически ворочаясь где-то в районе груди пока слабым, но уверенно набухающим бутоном. Эндрю заправляет прядь еще слегка отросших рыжих волос за ухо и притягивает к себе Нила за шею, цепляясь за его губы, как за спасательный круг. В такие моменты в его голове все возможные «если бы» устраивают самый настоящий бунт, врезаясь в черепную коробку с неистовой силой своих «если бы тем летом Нил не приехал», «если бы они выбрали другой отель» и все прочие «если», от которых не получается так просто избавится. Но Нил, он рядом, живой и нежно целующий в ответ немного успокаивает бушующий внутри кавардак. — Мне скоро уходить, — шепчет Нил, который сам уходить явно никуда не хочет, но труба, как говорится, зовет. В данном случае не труба, а гребаный экси. — Ты же придешь на сегодняшнюю игру? Как будто бы у Эндрю есть выбор. Он молча кивает и с неохотой отпускает Нила из кольца собственных рук, чувствуя, как резко становится холодно и немного пусто. Джостен напоследок целует его в губы еще раз, долго и со вкусом, после чего уходит. Эндрю испускает вздох разочарования и встает со стула, все еще с недоверием косясь в сторону лица на сидении. Где Нил вообще умудрился это достать? Эндрю быстро делает фотку и на всякий случай прикрывает лицо валяющейся рядом футболкой, чтобы хоть как-то избавиться от ощущения, что за ним подглядывает стул. Отправив фото Рене с подписью в виде многозначительного многоточия, Эндрю отправляется на крышу покурить. Уокер довольно быстро реагирует ржущими смайликами и отправляет поднятый вверх большой палец. Рене все-таки переехала в Нью-Йорк и изучает там всякие высокие искусства, а еще обзавелась девушкой — та самая блондинка Элисон с летней поездки. Эндрю отнесся к этой новости скептически, но Рене чувствует себя прекрасно, а это самое главное. Хэммик, кстати, тоже не остался в родном гнезде, где Лютер объявил сыну настоящую войну, едва силой не отправив его на репаративную терапию для изгнания «гейщины», но Ники успел вовремя слинять. Сейчас он живет в Германии со своим парнем Эриком и подрабатывает, готовясь в следующем году поступать в университет. Что до матери… Эндрю хмурится, делая затяжку. Пепел слетает с кончика тлеющей сигареты, уносясь прочь вместе с ветром. Тильда помогла им с братом с переездом. Пыталась строить из себя примерную мать, будто бы правда гордилась, что их жизни кое-как складываются в нормальном русле. Но Эндрю ей не верит. И не будет впредь. Время от времени она звонит Аарону, чтобы узнать, как у них дела, параллельно жалуясь на то, что с их уходом стало как-то одиноко, но Эндрю на эти байки не покупается. Он не хочет знать эту женщину и не желает называть ее матерью. Не после всего того, что она для него сделала. Или чего не сделала, хотя была обязана. К стадиону, где проходит сегодняшняя игра, они с Аароном идут вместе. Скажи кто, что Эндрю добровольно (почти) подпишется на эту авантюру — смотреть, как в пластиковой коробке бегают с клюшками и мячом — он ни за что бы не поверил и трижды рассмеялся этому человеку в лицо. Он даже на игры Кевина в школе не ходил — о чем вообще речь? Перед глазами открывается крытый стадион с подтягивающимся отовсюду народом. Половина носит цвета университета: белый с оранжевым, а другая часть — черный с песочным, цвета приезжей команды. Со слов Нила, Эндрю знает, что команда их университета в основном на соревнованиях не блещет, но свежая кровь в виде них с Кевином и еще пары новых довольно хороших игроков поможет вытянуть ее со дна. Что они и собираются доказать этим вечером. Трибуны оказываются переполнены людьми, в основном, студентами. То тут то там раздаются ободряющие речевки болельщиков, вдоль первых рядов энергично бегают талисманы команд, а на свободном от плексигласовой коробки пятачке машут разноцветными помпонами чирлидерши. Они с Аароном находят два свободных места в островке ярко-оранжевого всполоха зрителей в футболках с названием университета. Чуть ниже растянули огромный оранжевый флаг с белым отпечатком лисьей лапы и с энтузиазмом его трясут под аккомпанемент очередной кричалки. Толпа людей раздражает и, видимо, Аарона тоже: оба сидят с напряженными лицами и скрестив руки на груди. Эндрю качает переброшенной через колено ногой, скептически оглядывая развернувшуюся вокруг суматошную вакханалию. К такому количеству людей он точно не привык. Даже на самых людных праздниках в Пасифик Гроув никогда не собиралось стольку народу сразу, а разгоряченная в предвкушении игры толпа, чей невыносимый гвалт разносится по всему стадиону, внушает еще большее недоверие. Удивительно, что столько людей вообще притащились смотреть на то, как запертые внутри пластиковой коробки спортсмены бегают друг за другом с клюшками. Если бы не умилительные глаза Нила и потраченные им часы на уговоры, Эндрю здесь бы ни за что не сидел. Еще и в компании братца. Интересно, западать на спортсменов — у них это черта семейная? Шум с трибун становится еще громче, когда на поле выходят команды, выстраиваясь в линии. Пальметто против Брекенриджских Шакалов. По сравнению с приезжей командой, которая оказывается крайне многочисленной, спортсменов от Пальметто едва ли набирается на минимально допустимое количество — Нил постарался впихнуть в Эндрю столько минимальной информации о положении команды и в общем про экси, сколько Миньярд смог усвоить без рвотного рефлекса. Команды приветствуют друг друга на поле под голос вещающего по громкоговорителю ведущего и разыгрывают, кому достанется мяч. Эндрю почти не следит за ходом игры — мяч летает по пластиковой клетке с сумасшедшей скоростью, удивительно, как его вообще умудряются ловить. Миньярд внимательно следит только за двумя оранжевыми спинами с двойкой и десяткой на них. Нил двигается на поле просто с фантастической скоростью (не зря ноги красивые и длинные), а вот забивать лучше и точнее получается у Кевина. Он отправляет мячи в ворота один за другим под громогласный рев толпы. Кто-то из команды противника после очередного успешно забитого мяча затеивает драку, в которую едва не вляпываются все, но зачинщика быстро оттаскивают в сторону, а после и вовсе удаляют с поля, заменяя на другого игрока. Эндрю видит, как Нил потирает плечо — вероятно, ему успело прилететь. Кевин что-то спрашивает у него, но Джостен отмахивается, разминая плечи. Миньярд выискивает на скамейке запасных зачинщика с цифрой восемь — ей оказывается крупная высокая девушка с чисто мужской фигурой. Эндрю нехорошо прищуривает на нее глаза. В какой-то момент игра становится для домашней команды гораздо жестче. Нил и Кевин бегают по полю даже во втором тайме, уже уставшие, но все равно умудряются забивать. Счет идет практически вровень, периодически преимущество уходит то одной, то другой команде, и Эндрю на автомате сжимает руки в кулаки, поддаваясь всеобщему азарту и напряжению. Аарон, сидящий по соседству, от нервов грызет заусенцы на ногтях. На последней минуте счет снова сравнивается, и все замирают, ожидая решающего момента. Пятьдесят, тридцать секунд — времени все меньше, а игроки продолжают кружить по полю, перебрасывая мяч. Вратарь домашней команды очень удачно отбивает подачу шакалов, и мяч достается Джостену, который бежит через все поле, ловко огибая пытающихся атаковать противников. Десять секунд. Нил изо всех сил замахивается и отправляет мяч в полет, тут же падая на колени. Ворота противника светятся красным, и отдающий в уши мерзким звоном гудок извещает о завершении игры. Зал взрывается бурными овациями. Люди в оранжевом дружно подскакивают со своих мест, размахивают флагами, кто-то даже подбрасывает вверх футболки. Эндрю облегченно выдыхает, косясь на слишком радостного даже для данной ситуации брата. — Мы поспорили с Кевином, — объясняет Аарон, наткнувшись на полный непонимания взгляд. — Если наша команда сегодня выиграет, он позволит мне быть сверху… — Даже не хочу слушать дальше, — Эндрю тихо фыркает. Представлять свое лицо в каком-либо взаимодействии с Дэем — совершенно не тот опыт, который он хотел бы хоть когда-нибудь испытать. На улицу выходят довольно долго, приходится ждать, когда у выхода рассосется толпа. Нил отписывает, что пойдет праздновать с командой победу и просит не ждать. Эндрю какое-то время стоит на улице, скуривая одну сигарету за другой, пытаясь при этом разобраться, откуда в его груди это набухающее чувство… радости? Принятия? Умиротворения? Раньше его мало волновали чужие успехи. Но сейчас от осознания того, что Нилу удалось то, чего ему так хотелось, вызывает толику гордости и какого-то теплящегося ощущения внутри, которое греет теплыми прикосновениями. Нил возвращается часа через три. Эндрю не спится, и он лениво листает учебник по уголовному праву, развалившись на кровати. Нил, вероятно, пытается завалиться в комнату как можно тише, но в итоге собирает конечностями все косяки и в придачу бьется о шкаф ногой. — Ой, а ты не спи-ишь. Эндрю откладывает книжку в сторону и поднимается, подходя к порядком надравшемуся Джостену — у него затуманенный взгляд, глуповатая улыбка на пол-лица, счастливые глаза, а еще от него хорошенько так несет перегаром. Судя по всему, пили дохуя, потому что Нилу, чтобы дойти до такой кондиции, выпить нужно ну очень много, учитывая его быстрый метаболизм и хорошую устойчивость к алкоголю. Без лишних слов Эндрю подхватывает своего парня под локоть и ведет в ванную, где умывает рыжее недоразумение холодной водой, а заодно наполняет стакан водой, суя в руки и заставляя выпить. Затем ведет к кровати, по пути помогает избавиться от одежды и укладывает на матрас. Правда, с этим выходит немного не так, как задумано, потому что Нил цепляется за него руками и на кровать они падают вдвоем под пьяненький смех Джостена. — Поверить не могу, что мы победили, — Нил по-хозяйски обвивает Эндрю руками, притягивая к себе и не давая подняться. — Меня заставили пить за каждый мой забитый гол. Получилось… много. — Ты хорошо играл, — Эндрю зависает в паре сантиметрах от красивого лица и, не удержавшись, коротко чмокает в губы. — Твоя награда. — Спасибо, что пришел посмотреть, — Нил пытается клюнуть поцелуем в губы, но промазывает и попадает в кончик носа. — Ой, хи-хи. Знае-ешь, — тянет он, продолжая прижимать к себе. — Я тебя люблю. Эндрю замирает, кажется, напрочь переставая дышать. Он… что? Но Нил продолжает болтать что-то бессвязное, и Эндрю удается выпутаться из его рук и нормально уложить в кровать. Сказанные в полупьяном бреду слова оседают на сердце сильнее, чем должны. Джостен вырубается почти сразу, а Эндрю продолжает крутить их в голове, ворочаясь и никак не засыпая. Кажется, эти слова не покидают его даже во сне. Ему снится незнакомый дом, Нил в домашних штанах, несколько кошек со смешными именами и приехавшие в гости братья и друзья. Они все вместе жарят мясо на открытом огне, пьют пиво и болтают о жизни. Как семья. Его семья. Через неделю Эндрю идет на прием к психотерапевту. Он сидит у двери минут двадцать и нервно постукивает ногой об пол. Его слабо потряхивает, но он пообещал себе и Нилу, что не сбежит. Он действительно хочет пройти через это. Наконец, из кабинета показывается довольно приятная на вид женщина и с приветливой улыбкой на губах приглашает войти. Эндрю быстро оглядывает в целом уютный кабинет психотерапевта и садится на коричневый диван. — Какао? — предлагает женщина, и Эндрю кивает, полагая, что с кружкой в руках ему будет чуточку спокойнее. Психотерапевтка неспешно готовит две кружки с какао и одну дает Миньярду, а вторую оставляет себе, усаживаясь в кресло напротив него. — Меня зовут Бэтси Добсон, но ты можешь звать меня Би. Что тебя привело в мой кабинет? Эндрю выдыхает и на несколько секунд прячется за кружкой с какао, делая несколько глотков умеренно сладкого напитка. Дороги назад уже нет. Он обещал Нилу, что позволит кому-то себе помочь. — Меня зовут Эндрю Джозеф Миньярд. В детстве я подвергся сексуальному насилию. А еще я пытался умереть. Но он больше не будет. Потому что в его жизни есть те, ради кого стоит жить. В его жизни есть любовь и семья.