По кличке

— Что-то я тебе так верю, что, кажется, никому так не верил. Я задрал башку и уставился на Андрея. Молча разглядывая его лицо, я пытался подобрать правильные слова. Не те самые слова, которые хотелось выплюнуть с ходу, о безграничной любви, а что-нибудь попроще. Пока продолжал думать, взглядом огладил его подбородок, скулы и растрескавшиеся губы. Вчера мы целовались бесконечно долго, бесконечно много, будто дорвавшиеся до прелюдии восьмиклассники. Уголки рта болели, когда я открывал рот, но меньше целоваться из-за этого не хотелось. Мы продолжали играть в нашу любимую молчанку, стоя на кухне ранним утром. В ней пахло свежевыжатым апельсиновым соком. Я подумал, что этот запах идеально подходил Андрею, от которого и в другие дни исходил цитрусовый шлейф. Мне нравились апельсины. Я любил грейпфруты, помело, мандарины, а особенно — лимоны с сахаром. Но есть ещё кое-что, чего вы точно не оцените. — Доброе утро, Кота. Парень вскинул брови, через секунду он уже прищурился. — Как ты понял, что это я? А я не хочу ему говорить, что именно его выдало. Наверняка он бы спросил ещё, и не раз, но у каждого волшебника должны иметься свои уловки. Андрей не знал, — по крайней мере, сейчас, — как сильно его выдавало его же собственное лицо. Как менялся его пристальный взгляд на широкий ускользающий, или как резкие, порывистые движения становились мягче. Я лицезрел всё это всего лишь второй раз в жизни, но уже мог составить короткую статью про то, как отличить Лакоту от Грега, не переходя к его сути. — Почуял, — отмазался я и прошёл глубже в кухню. Вчера я, походу, отрубился под конец, так что нихуя не помнил. Но мне определённо было хорошо. Только вот шея болела, будто по ней всю ночь кулаками херачили. Нетрудно догадаться, почему. Я ещё по засосам Андрея смекнул, что у меня там уж совсем пиздец катастрофа. — Завтракать будешь? — А чем? — Я подхватил какую-то пустую кружку и закинул в неё пару ложек растворимого кофе, банка которого подвернулась под руку. Лакота достал посудину с сахарным песком, и та подкатилась ко мне через всю столешницу. Так что я закинул в кофе ещё четыре ложки сахара. — Яичница, — ответили мне, снимая сковороду с плиты. — Буду. Залив кофе кипятком, я начал помешивать свой утренний напиток ложкой, внимательно наблюдая за тем, как Кота делит одну здоровую порцию на троих. — А у вас есть лимон? — Лимон? — Он обернулся в мою сторону, с нечитаемым вопросом во взгляде приподняв одну бровь. — Да, вроде лежал в холодосе. А тебе зачем? Тогда я, ничего не объясняя, приблизился к холодильнику. В нём еды битком было, правда, как будто её наобум покупали. На сметане лежала плитка надкусанного шоколада, а на той балансировала какая-то тарелка с обветрившимся мясом. Множество разных йогуртов стояли на самой верхней полке, а там, где по идее должны лежать овощи, валялись банки с энергетиками и другой газировкой. Подсохший лимон я обнаружил в боковой полке, за куском примятой фольги. Впрочем, выбирать не приходилось, так что и такой кусок покатит. Вытащив его, я отрезал три ломтика. Первый швырнул в мусорное ведро, а два других погрузил в свой кофе, приминая те чайной ложкой. Когда я наконец-то отхлебнул первый глоток и решил посмотреть, что там с завтраком, Кота уже стоял у обеденного стола и с непередаваемым удивлением наблюдал за мной. — Что? — спросил я, чувствуя лёгкое смущение. — Это вкусно? — он кивнул башкой, и я догадался, что речь шла о моём напитке. — Ну, — я пожал плечами, — пить можно. — Воздержавшись от долгого и утомительного объяснения про то, что так кофе обычно пьёт моя мать, я подошёл к парню и протянул ему свою кружку. — Хочешь попробовать? Лакота с недоверием её перенял, не сразу решаясь отхлебнуть. Тем не менее он это сделал, после чего ему понадобилось приложить много усилий, чтобы не скривиться. — Неплохо, — прокомментировал он, рефлекторно сощурился и одновременно раскрыл глаза пошире. Видимо, Глущевский хотел сбалансировать и выглядеть так, будто то, что он попробовал, действительно «неплохо». Но у него дерьмово вышло. — Так тебе нравится это или нет? — задал он вопрос повторно, и я снова пожал плечами. — Я люблю кофе с молоком. — Так сделал бы тогда кофе с молоком, — недоумевал парень, наконец-то сглотнув. — Но уже есть это, — я бросил взгляд в собственную кружку. — Допью и попозже выпью с молоком. — Ты не обязан доедать или допивать то, что тебе не нравится, или что-то, что тебе резко расхотелось. — Кто сказал? — я усмехнулся, протягивая руку к лицу Лакоты. Мой палец угодил точно в его скулу. Затем я провёл по его щеке ладонью. — Я сказал, — уже менее уверенно заявил он. Лакота казался истинным воплощением заботы и любезности. Готовить завтрак в такую рань после ночи пьянства и разврата сил у меня не оставалось, а есть хотелось просто ужасно. — Эй, — позвал я, заглянув парню прямо в глаза. — Ты мне очень сильно нравишься. Мой объект воздыханий моментально отшатнулся назад. Глаза у Андрея распахнулись ещё шире, из-за чего тот стал похож на молодого оленёнка. Затем он снова подался ко мне, отводя взгляд, и принялся тыкать пальцем в тарелки с едой. — Я… ты… — Он заикнулся несколько раз подряд, продолжая указывать рукой в сторону стола. — Мне тоже… типа… очень-очень сильно нравишься, да, вот. Садись есть. Сейчас же. Он казался невыносимо милым. Настолько, что мысль о том, что Андрей не мой типаж, постепенно вымывалась из головы. Мне всю жизнь в душу западали холодные и властные блондины, которых надо добиваться и всё такое. Чтоб с надрывом, играючи на чужих и собственных нервах, как смычком на скрипке. Андрей не подпадал ни под одну из тех категорий, которые я мог бы назвать «симпатичными» для меня. Тем не менее я понимал, что он достаточно хорош собой, даже если практически не ухаживал за своей внешностью. То, что Глущевский не в моём вкусе, не мешало мне влюбляться в него снова и снова. Но тут ещё стоит отметить, что пускай я и влюблялся в него, всё равно предпочитал держать дистанцию, дабы сохранить для себя пути к отступлению. Я неустанно повторял про себя: «развлекусь и съебусь», будто мантру. Мне не нужны проблемы. Когда дверь ванной комнаты распахнулась, — а это было легко услышать, та располагалась буквально в паре шагов от кухни, — я отстранился от Лакоты. Понимаете, мне было неловко взаимодействовать с ним в присутствии Зои. Так что я обогнул стол вместе с кружкой кофе. К тому моменту на кухню уже влетела девушка. Она стремительно преодолела пространство, разделяющее её с Глущевским, и вмиг набросилась на него. — Боже, как вкусно пахнет! — выкрикнула Зоя, обхватив руками щёки парня. — Какой же ты очаровательный, Лакотик. — Она чмокнула его в нос и мигом наклонилась к еде, присматриваясь к тарелкам. — Я буду эту! — она указала пальцем на ту, что стояла посередине. — Хотя нет… вот эту, — затем её палец переместился влево. — Там в центре кошачий волос… — Я съем ту, что в центре, — сжалился Лакота. — Спасибо! — Зоя снова чмокнула его и молниеносно схватилась за вилку. — Пойду умоюсь, — предупредил их я, двинув в освободившуюся ванну. По пути я завернул в спальню и приложился дважды к горлышку бутылки, выхлебав вчерашние остатки. Тёплое пиво — дар богов, и будь проклят тот, кто считает иначе. К слову, хуярить спирт я начал с самого утра, с перерывами на кофе и разговоры. Затем я проскользнул мимо проёма, ведущего на кухню, и оказался за дверью ванны. Я взглянул на своё отражение в зеркале. Мои предположения касательно того, что вся моя шея испещрена засосами, оправдались. Меня это не расстроило, напротив, я горделиво улыбнулся, рассматривая любовные трофеи. Кто ещё в моём возрасте может похвастаться, что отымел сразу двоих? Вряд ли хоть кто-то из тех, кого я знал. Умывшись по-быстрому и вычистив зубы пальцем до блеска, я вернулся в комнату. Завтракали мы под шумок телевизора. Я где-то добыл бутылку вина, ну, из закромов Андрея, которые он мне показал с утра, пока колдовал над завтраком. Так что кофе я выпил лишь наполовину, всё остальное запивал вкуснейшим молдавским вином. — Так ты из Молдовы? — спросил я Зою, пока та рассматривала кончики своих волос. Она всё утро жаловалась, что у неё секутся волосы. После этого она доставала откуда-то из своего кармана крохотный тюбик с антисептиком и обмазывала им свои руки по локоть. В ответ на мой немой вопрос она лишь беззаботно улыбалась. Примерно после этого я подмечал, как она этими же руками теребила свои волосы снова. — Ага, — Зоя кивнула, вновь выдавливая в ладонь немного антисептического геля. — Я там родилась и выросла. — Значит, ты знаешь молдавский язык? — недоумевал я. — Конечно, глупенький, знаю. — Скажи что-нибудь. И она сказала. — Так, и что это значит? — я продолжал докапываться. — Она тебе никогда не расскажет, — осведомил внезапно вылезший Грег. Он протяжно вздохнул и потянулся всем телом вверх. Затем его правая рука завалилась в сторону и оказалась на Зоиных плечах. Парень рывком подтащил к себе девушку и уткнулся носом ей в скулу. — Ой, да отстань. — Она выставила между ними свою ладонь, но это не уберегло её от слюнявого языка, пронёсшегося по щеке. — А-а, боже, Грег, это отвратительно! — Хоть она и возмущалась, но всё равно начала смеяться. — То есть когда я делаю так у тебя между ног — это не отвратительно, — с напускным наездом произнёс Глущевский, сгребая Зою к себе ещё плотней. Ладонью он обхватил её плечо, продолжая говорить всё это девушке прямо на ухо, из-за чего Зоя буквально захохотала. — А если лизну в лицо — это сразу «фу»? Слышь, дамочка, ну ты там определись ваще. Непроизвольно я и сам улыбнулся, пока наблюдал за ними. Они казались такими… взрослыми. Да, именно взрослыми, зрелыми и счастливыми. Мне было более или менее комфортно находиться в их обществе. Наверное, я даже мог начать беседу с ними обоими, будучи трезвым. Неизвестно почему, но когда я смотрел на них и слушал, как они общаются между собой, то слишком чётко осознавал, насколько велика разница между нами. Мне абсолютно не хотелось ударить в грязь лицом и даже на секундочку дать позволить им усомниться в моей собственной зрелости. Сделав ещё один глоток вина прямо из бутылки, я поставил её на место. Тут же в рот ко мне угодил последний кусок завтрака, который я принялся интенсивно жевать. — Эй. — Голос Грега выдернул меня из размышлений. Мне пришлось перевести взгляд с тарелки на его руку, что уже приближалась к моему лицу. Я рефлекторно зажмурился, когда его тёплые костяшки мазнули по моему лбу. — Выглядишь так, словно заболел. Но температуры, кажись, нет. — Может, переутомился? — предположила Зоя, также протягивая ладонь и кладя её поверх моего лба. — Маленький! Грег, ты не знаешь, где градусник? — В душе не ебу, — честно ответил тот, занырнув в свой сотовый. Зоя демонстративно замахнулась, планируя слабенько втащить своему парню, но тот вовремя соскочил со стула и унёсся в сторону ванной комнаты. — Ты как? — девушка погрозила удаляющейся спине Грега кулаком и тут же обратилась ко мне. Я подметил, как её взгляд резко переменился, и это меня, если честно, удивило. Знаете, он у неё какой-то непонятный был. Мой словарный запас не позволяет его описать, но как будто бы немного наигранный. В любом случае я не стал на этом зацикливаться и просто отрицательно махнул башкой, абсолютно не понимая, на кой фиг они начали так беспокоиться. Жалоб от меня вроде не поступало. — Со мной всё хорошо, — ответил я, заглядывая девушке в глаза. — Честно? — она прищурилась. — Честно. Тогда Зоя обхватила моё лицо обеими руками и притянула к себе, чмокнув в губы. — Ты милашка, — выдохнула девушка, оказавшись чересчур близко к моему лицу. Я решил повторить финт Грега и лизнул её в губы. — Ой, — она улыбнулась. — Что? Тоже «фу»? — я усмехнулся, не сводя с неё глаз. — Нет, такое точно не «фу». — Она ответила мне таким же пристальным взглядом. Мою шею со спины обхватили пальцы, и под лёгким напором я отстранился, продолжая наблюдать за Зоей с расстояния. Затем прямо перед носом мелькнул градусник, и я услышал голос Грега, с этой его просто невыносимо сексуальной хрипотцой. — Суй под мышку. — Да всё со мной хо… — «Хорошо»? — он закончил фразу вместо меня, легонько тряхнув прозрачной коробочкой. — Давай без этого. Просто померь, и я отвалю. А ты, — он обратился к Зое, пока я принялся доставать градусник, пихая тот себе под руку, — пойдём, поможешь мне настроить свет. Я хочу сделать пару наших кадров. На память. Зоя тут же подскочила с места, позволив себе лёгкий довольный писк. Девушка обогнула стол и ринулась за Грегом. Я поспешил вслед за ними, только медленнее. Всё-таки мне доверили градусник. Запрыгнув на кровать, я стал наблюдать за утренней суетой, внезапно образовавшейся в спальне. К тому моменту мой телефон уже разрывался от пропущенных звонков матери. Пришлось поставить на беззвучный. Пока эти двое возились с чем-то в углу комнаты, я отправил смс с докладом, что жив, цел и здоров. Хотя последнее под вопросом. Когда я решил подглядеть, на сколько там уже градусов поднялась моя температура, раздался громкий звук удара по полу. Рефлекторно я посмотрел на Зою с Грегом. Они стояли с огромной чёрной штукой в руках, растянувшейся едва ли не на всю комнату. — Это что? — Фон, — лаконично пояснил Грег. — Детка, его вон к той стене подтащи, — он указал рукой в нужную сторону, после чего фон быстро оказался на положенном месте. Закончив с этим, Зоя унеслась в прихожую и из неё принялась шуршать одеждой. Ну, я предполагал, что одеждой. — И часто ты устраиваешь такие домашние фотосессии? Грег, уже с камерой наперевес, щёлкнул пустой фон и оглянулся в мою сторону. На его лице застыла фирменная ухмылка. — Время от времени. Пару раз я снимал Зою. Я вообще люблю снимать своих партнёров, — объяснил он. — Но делаю это не так часто, как можно подумать. — И как много партнёров у тебя было? Глущевский снова сфотографировал стену. — Поверь, ты не хочешь этого знать. — Если бы не хотел — не спрашивал. Он легко помотал головой, отрицая мои слова, пока настраивал фотоаппарат. — Сколько на небе звёзд? — он внезапно задал мне вопрос, никоим образом не касающийся поднятой темы. — Пальцев на руках точно не хватит, чтобы сосчитать. — Вот тебе и ответ. — Камера повисла на его груди, а сам Андрей двинулся в мою сторону. Его ладонь застыла на моей макушке, а другая рука прошмыгнула под футболку, извлекая градусник. — Тридцать шесть и семь. Боже, да ты при смерти! — Харе меня стебать, — возмутился я и попытался сбросить его культяпку с моей башки. — Без шуток! Я с такой температурой уже не встаю с кровати, — его звонкий смех заполнил собой всё помещение, так что я не смог долго разыгрывать обиду. Плевать, сколько у него было партнёров. Я и сам не мать Тереза. Сгребая Грега за воротник, я подтянул парня к себе и приложился ртом к его хохочущей морде. Он тут же притих и вновь начал скалиться. — Значит, Лакота тебе нравится? — спросил он, перейдя на шёпот. — Ага, — столь же тихо ответил я. — А я? — А ты скотина, — я прошептал ему ответ на ухо. — Но ты всё равно в восторге. — Иначе бы меня здесь не было. — Слабо оттолкнув Грега, я соскочил с кровати. Он ещё немного поухмылялся мне, прежде чем снова собраться. Рукой парень указал в сторону фона и приказал замереть там. Я послушно встал в центре, пока Грег настраивал свою камеру. Через пару минут в комнату вернулась Зоя. Её летнее тёмно-зелёное платье в облипку подчеркнуло все достоинства женской фигуры. Девушка несколько раз встряхнула волосы, придав им некий объём. Затем она схватила табуретку, что стояла у кровати. На ней ещё что-то лежало, но Зоя молниеносно скинула с той всё на кровать. Затем она подошла к фону вместе с табуреткой и слегка растерянно принялась глядеть то на меня, то на Грега. — Зоя, — наконец-то сказал наш фотограф, — ставь табурет перед Деем. Дей, ты садишься, а Зоя — к тебе на колени. Кстати, Дей, сними футболку, ради бога. В итоге меня посадили. Я бросил взгляд на свою футболку и тут же понял, в чём дело. Для такой интимной фотосессии принт с героями мультсериала не очень подходил. Так что уже через секунду я сидел на стуле без верха. Автоматически захотелось как-нибудь прикрыться. Даже если я не считал себя стрёмным, из-за излишней худобы и высоко роста мне казалось, что я смотрюсь нелепо без одежды. Вполне возможно, меня можно назвать дрыщом. Нет, не возможно, а я и был дрыщом. Проблемы с весом за мной тянулись ещё со школы, хотя я никогда не морил себя голодом и жрал всё подряд. — Зоя, давай, — поторопил девушку Грег. Я расположился расслабленно и всмотрелся в объектив. За ним на меня смотрел Грег. От одной этой мысли по всему моему позвоночнику пронёсся табун мурашек. Зоя аккуратно приблизилась ко мне, кладя ладонь на плечо. Она позволила притянуть её к себе за талию, а потом и вовсе усадить на колено. Я обрадовался, что девушка хотя бы частично прикроет меня на снимке. — Ты такой напряжённый, — сказала Зоя, пройдясь рукой по моему лицу. Она не настойчиво побудила меня взглянуть на неё. — Выдохни. — Девушка наклонилась и увлекла меня в долгий неспешный поцелуй. Целоваться с Зоей… неплохо. Я мог делать это долго, но без энтузиазма. Не то чтобы это казалось совсем невыносимо, нет, ничего такого. Просто никак. За свою жизнь я целовался лишь с двумя девушками. Зоя оказалась третьей. Все они — как одна — приторно-сладкие из-за блеска на губах, липкие, точно слайм, и мягкие, хрупкие, — я боялся пережать Зою или обхватить покрепче, думал, что она вот-вот рассыплется. Скользкий поцелуй с клубничным послевкусием из-за жвачки, которая вскоре оказалась у меня во рту, оборвался, когда она отстранилась и взглянула на меня, уже запустив пальцы в мои волосы. Девушка лучезарно улыбнулась, встрёпывая мои патлы, а я завис на пару секунд, пока на периферии не мелькнула последняя вспышка камеры. — Зой, меняемся, — резко сказал Грег. Девушка плавно сползла с моих колен и переняла камеру у Андрея, застыв с фотоаппаратом на том месте, где ещё недавно стоял Глущевский. Сам Глущевский уже замер у меня перед лицом. — Ну что? — шепнул он, огибая меня, точно гиена. — Что? — Я попытался проследить за ним взглядом, но тот оказался у меня за спиной и крепко обхватил мою шею рукой, вынуждая запрокинуть голову. — А ничего, — только и успел расслышать я, прежде чем меня жёстко заткнули губами. Андрей потеснил меня на табуретке и плюхнулся рядом. Его колени прижались к моим, а одна его рука крепко впилась в мой затылок. Он толкнул мою голову на себя. В ту же секунду его язык оказался у меня во рту. Можно было расслышать, как я шумно выдохнул носом. Конечно же, Грег это уловил, расплывшись в очередной самодовольной ухмылке. Вот говнюк, подумал тогда я. Затем он схватил меня за волосы и укусил за губу. Это оказалось слегка ту мач, поэтому я попытался отстраниться, но Грег не позволил мне этого сделать, напирая так, словно планировал лишить последнего кислорода. Зоя закончила снимать, но Грег ещё какое-то время не выпускал меня из захвата. Когда он наконец-то это сделал, я был уже полностью повержен. Вдыхая раскалённый воздух полной грудью, я смотрел на него с лёгким осуждением. Кажется, Грег уловил мой намёк. Он надул похищенную жвачку, а затем втянул её обратно в рот, после чего поспешил ретироваться. — Теперь совместный и всё, — доложил он и выкатил штатив на исходную точку. Зоя снова заняла своё место у меня на коленях, обвив мою шею руками. Грег застыл рядом, сгребая ладонью моё плечо. Камера вспыхнула, а я вмазанно моргнул. Вот и вся фотосессия. Мы вновь возвратились на балкон всей бандой, включая преследующих нас котов. Кстати, о котах. Я считал, что их три штуки, но котов оказалось гораздо больше. По пятам за Грегом плёлся чёрный большой кот, он выглядел весьма внушительно, а когда тот задирал башку и заглядывал мне в глаза… в общем, под его прицелом я каждый раз чувствовал какое-то неуловимое осуждение. Взгляд у этого кота казался слишком человеческий, вот из-за чего мне становились неуютно. Он словно видел меня насквозь. Сразу за этим разумным животным вприпрыжку следовал белый, точно снег, но неуклюжий кот. Каждые несколько шагов он замирал на месте и пытался лапой ударить по хвосту прокладывающего дорогу товарища. Тот тоже замирал. Дёргал хвостом и угрожающе шипел на белёсого. — А как их зовут? — спросил я у Грега. — Чёрный — Буковски, белый — Веля, — ответил Грег, уже расположившись на полу. Он снова держал в руках стакан с прозрачным нечто, и мне стало нереально любопытно, что же такое он пьёт. Грег не стал объяснять и просто протянул мне стакан. Тогда я сделал глоток и зажмурился от приторной сладости. — Самбука, — сказал он, уже перенимая стакан обратно. — Он почти всегда пьёт только крепкое. — Зоя зевнула, до сих пор стоя в проходе. — Никогда не видела его с пивом. — Девушка прошла вглубь комнаты и обрушилась на диван. Вскоре она уже на нём буквально лежала, подмяв под себя одну из подушек. Я мог наблюдать, как её веки постепенно начали смыкаться. Мы с Грегом взглянули друг на друга с застывшими бессовестными улыбками на рожах. — Так тебе нравится бдсм? — тихо спросил я. — Ну, типа того. — Грег подсел ко мне поближе. — А тебе? — Никогда не пробовал. Расскажешь, что это такое? — Ну-у, — Грег начал издалека. Он рассказал мне, что вообще из себя представляет вся эта незнакомая мне тема. Поведал, что его из всего этого больше привлекает, а что, наоборот, отталкивает. А потом он начал рассказывать мне о том, как и с кем практиковал сам. Я впитывал. Как губка. Ровно до тех пор, пока не понял, что сидеть вот так близко и не иметь возможности его поцеловать для меня невыносимо. Под влиянием момента я наклонился к нему достаточно низко, чтобы заткнуть его бесконечный поток мыслей своими губами. — А потом… ам, ага. Он послушно завалился, оборвав рассказ на полуслове, и медленно прикрыл глаза. На балконе впервые повисла абсолютная тишина. И пока полосатая кошка скреблась в дверь, пытаясь пробраться к нам, я растворялся в поселившихся во мне чувствах к Грегу, как железо в соляной кислоте. Зоя к тому моменту уже мерно посапывала на диване. Больше всего на свете я хотел, чтобы она не просыпалась как можно дольше. Меня интересовало всё, что вызывало в Андрее бурный эмоциональный всплеск, включая бдсм-практики и страсть к боли одной его личности, а также страсть к доминированию — другой. Но всё это было интересно в данный период мне гораздо меньше, чем возможность просто к нему прикоснуться. Я желал растаять в его тёмных глазах здесь и сейчас, почувствовать оборвавшееся дыхание своей кожей, ощутить застывший вкус самбуки на губах. В такие секунды я не задумывался о последствиях и напрочь забывал о договорённости с самим собой, что не буду влюбляться в него слишком сильно. На следующее утро у меня в планах был полёт домой, так что напиваться я не рискнул. Хотя одну бутылку пива себе позже позволил. Чисто, чтобы быть на расслабоне рядом с ребятами. Я вроде уже говорил, что не люблю долгие прощания. В этот раз прощание оказалось слишком долгим. Я не мог даже собраться — эти двое меня не выпускали. Сначала из кровати, потом с дивана, на который я сел в процессе сборов и тем самым сглупил. Я чувствовал себя по-домашнему, и, если честно, сам недостаточно сильно хотел куда-то там идти. А вроде бы и хотел. В общем, их уговоры слушать мне пришлось долго. — Давай мы тебе купим билет на завтра? — уламывал Андрей, обхватив мой торс руками. — Оставайся! Оставайся! — клянчила Зоя, что расслабленно сидела на моих коленях, уложив голову мне на плечо. — Я буду так скучать. Я умру от тоски. — И я, и я! Сколько бы они меня ни упрашивали, я всё равно поехал. Заранее. Специально. Потому что чуял, что ещё чуть-чуть, и я в натуре брошу вещи на пол и забью на всё. Сидя в аэропорту, я получил сотню нежных сообщений. Особенно от Андрея: «Я не смогу без тебя жить. Я дышу тобой. Моё сердце бьётся в такт с твоим. Мне холодно без тебя и невыносимо тоскливо. У меня дерьмовое настроение, мне хочется скулить. Мне тебя надо», — вычитывая этот текст, моё сердце пело, а дыхание замирало, словно перед прыжком. Я не хотел переставать улыбаться. Кажется, от прущих из меня эмоций могло порваться моё же собственное лицо, что светилось от счастья. Я написал Андрею обратное сообщение. Короткое, потому что уже опаздывал на регистрацию: «Я не хочу без тебя жить».