***
Когда речь заходит о любви, я, честное слово, полный ноль. Сидя в комнате, я пытался написать ответ на очередное громадное сообщение уже… своего бывшего, но так и не смог выдавить из себя ни строчки, поэтому просто отложил мобильник в сторону. — У тебя всё в порядке? — Раздался низкий мужской голос из соседней комнаты. Я промолчал, рассматривая незнакомый потолок у себя над головой. Вчера я нажрался, как в последний раз, и поехал в гей-клуб. Снял какого-то напомаженного педика и уехал к нему, будучи в говно. Удивительно, как я не отбил ему почки? Судя по всему, этот несчастный мне ещё на радостях завтрак готовил. — Всё хорошо, — прошептал я, лёжа на чужой кровати. Мы с Глущевским ввели правило, что я не прихожу больше в его дом с пустыми руками. Поэтому сегодня вечером это был торт, который я протянул Лакоте через порог. Непривычно наблюдать, как этих двоих колбасит от нервов. Сначала они просто покрасили волосы в белый и постриглись. Затем прокололи уши. Теперь Андрей накупил новой одежды. Будто другой человек. Так измениться за меньше, чем несколько недель… но лишь внешне. Внутри это всё тот же Андрей, которого я знал, нестабильный и болтливый, очень болтливый. — Сегодня мы будем пить вино, — заявил Лакота, ставя на стол уже подготовленную бутылку. До моего прихода он попросил, чтобы я не покупал пиво. Но три бутылки в запасе всё равно валялись у меня в рюкзаке. Одного вина мне мало. Лакота запрыгнул на стул и быстро напечатал что-то в своём телефоне. Я наблюдал уникальную, на мой взгляд, сцену. Лакота улыбался кому-то в своей переписке. Вообще-то, с тех пор как мы расстались, Лакота побежал. По рукам побежал, меняя перспективных партнёров как перчатки. Я молча наблюдал за ним, но ничего не говорил, потому что это было взаимно. Ведь я тоже побежал. Ввязываясь в быстрые отношения, я посещал клубы и бары, заводил новых партнёров или просто коротал ночь в объятиях рандомной девицы. Спать с женщинами оказалось легко, но скучно. Красивый предмет декора с красивым телом — так я воспринимал сладкоголосых подвыпивших нимф, у них для меня не было ни чувств, ни права голоса. Я делал с ними всё, что хотел. Блядский сезон связал меня несерьёзными узами с двумя парнями и одной девчонкой, конечно, всё это начиналось так же быстро, как и заканчивалось. Как-то раз, придя к Андрею, тот поставил меня перед фактом, что через полчаса поедет к какой-то девчонке и трахнет её. Доложив об этом, он очень долго и внимательно на меня смотрел. Я лишь неоднозначно пожал плечами и приложился ртом к бутылке пива, смотря на него так же внимательно, как и он на меня. В итоге Андрей покивал башкой, принял какие-то таблетки, переодел футболку и захлопнул за собой дверь. Я остался наедине с котами в большой, прокуренной и захламлённой квартире. Молча попивая пиво, я слушал музыку. Огромная чёрная дырень в моей груди высосала из меня всё, что напоминало боль и разочарование. Мне не стало грустно от осознания того, что он сейчас крутил на вертеле какую-то девчонку. Мне даже не стало обидно. Мне было никак, и это гораздо хуже. Через несколько часов Грег вернулся. Он смерил меня уничижительным взглядом и удалился в комнату, вернувшись уже в другой одежде. Потом что-то подобное повторялось ещё пару раз. Я провожал его на свидания в такси до метро, в котором я исчезал, лишь мельком успевая оценить человека, с которым мой бывший назначил встречу. Ироничная улыбка сама собой проскальзывала на моих губах. Забавно и грустно. Но сегодня Андрей отменил все свои свидания, потому что захотел посмотреть какой-то фильм. И именно со мной, на кой, правда, чёрт? Мы засели за просмотр, распивая вино. Нас довольно быстро накрыло. Меня — потому что я не ел уже вторые сутки. Лакоту, наверное, по той же причине. Мы прибились друг к другу и молча наблюдали за происходящим на экране. Иногда Лакота ставил фильм на паузу, чтобы прокомментировать события. Он любил так делать и раньше, и я всегда послушно выслушивал его мысль до точки, прямо как сейчас. Когда киношка закончилась, я врубил ненавязчивый трек, и мы закурили. — Помнишь, — начал Лакота, — мы раньше шутили про то, что когда расстанемся, то, даже если наши дороги разойдутся, мы обязательно встретимся в каком-нибудь баре через пару лет, типа «случайно». Ты будешь с какой-нибудь сексуальной красоткой, и я тоже. Наши взгляды пересекутся. Мир застынет. Искра. Буря. Безумие. Я невольно улыбнулся. Конечно, я помнил об этой нашей договорённости. — Может, сыграем в игру? Лакота стряхнул пепел щелчком в кружку и обратил на меня свой пьяный взор. — В какую? — В ту самую, в которую ты играл со своей «стаей». — Ты не вывезешь играть со мной в мою же игру. — Лакота придвинулся ко мне поближе, и я тоже наклонился в его сторону, чтобы обхватить руками лицо напротив. — Дей, это плохая игра. На чужих чувствах. Жизнях. Ты не сможешь. Ты слишком добрый. — Но я хочу сыграть с тобой в это. — Пальцами я очертил знакомую линию подбородка. Не моргая, я задержал взгляд на чужих губах. — Ты говорил, что это твоя любимая игра детства. — В детстве я был ебанутым. — До сих пор. Не льсти себе. Лакота перехватил меня за запястье. Он на секунду поднялся на ноги, чтобы оказаться у меня на коленях в следующий момент. — Ты же понимаешь, что тебе придётся реально играть с людьми? Даже с близкими людьми. Тайлер, мама… — Федя. — Я паршиво улыбнулся, откидываясь на спинку дивана, чтобы лучше видеть Лакоту. — Сейчас ведь один — ноль, получается, в твою пользу. Насколько вы близки с Федей? — О боже, Дей. — Лакота хотел было уже отстраниться, но я ему этого не позволил, резко потянув на себя так, что тот почти рухнул обратно. — Ты планируешь его трахнуть? — Блядь, Дей, отвали. — Не вздумай его трахнуть. Лакота с неожиданной силой влепил мне хлёсткую пощёчину, заставив моё лицо развернуться на девяносто градусов. Я замер, пропуская через себя резкую боль от удара, пока Глущевский этим своим вкрадчивым голосом не задал вопрос: — А то что? — Я серьёзно. Не спи с моим бывшим лучшим другом. Лакота очень долго молчал. Кажется, подбирал слова. Его выражение лица изменилось раза три, если не больше. — Он приедет в следующем месяце, — неожиданно признался он. — Я не собираюсь с ним трахаться, Дей, он не в моём вкусе. Я сжал ту ладонь Лакоты, которой он мне вмазал. — Вот почему ты не сможешь играть со мной в эту игру, — продолжил говорить Глущевский. — Ты слишком печёшься о дорогих тебе людях. — Мы сыграем, — отмахнулся я, наконец-то отпуская его. — Это первая и последняя моя просьба. — Мы не будем играть, — подчеркнул Лакота, вставая на ноги. — Мы уже играем. — Ну да, ну да, — он покивал башкой, очевидно, относясь к моим словам с пренебрежением. — Что там, один — ноль в мою пользу, говоришь? Но на его насмешку я уже отвечать не стал. Я знал, что он будет играть в эту игру. Его любопытство, стремление к чему-то новому, желание копнуть поглубже и разбавить досуг подобными сложными взаимодействиями — всё это определённо ему нравилось. Я вытащил телефон из кармана. Ответил Тайлеру. Убрал телефон обратно в карман и выкурил ещё одну сигарету. Играть с чужими жизнями и чувствами — плохая идея. Но всё, что касалось Андрея — плохая идея. Я осознавал это всё более отчётливо с тех пор, как мы расстались. Я не хотел никуда уходить. Пальцами водил по загривку Буковски, прибившегося мне под бок, просто мечтая стать одной из Андреевских зверюшек. Мне хотелось иметь возможность быть с ним до конца своей жизни без всей этой суеты. Но даже его зверюшки время от времени пытались от него сбежать. Значит, я почти ничем от них не отличаюсь.***
Я совершил ход конём, когда через два дня, никому об этом не сказав, отправился в аэропорт. Ко мне в гости наведался Тайлер. Решение о встрече оказалось простым и спонтанным, точно поход в кино или бар пятничным вечером. Наше знакомство и первое впечатление от этого знакомства нельзя назвать хорошим. Я относился к Тайлеру с подозрением. Я вообще ко всему относился с подозрением в последнее время, но это не помогало мне воздерживаться от необдуманных поступков. Если честно, планы на мальчика по кличке Тайлер у меня были крайне примитивные. Трахнуть и бросить. В тот момент я ещё не осознавал, что это совсем не то, что мне нужно. Кажется, я хотел растоптать собственную мораль, чтобы наконец-то абсолютно перестать чувствовать, чтобы наконец-то стать полноценной копией Серёжи Быкова. А может, я просто запутался в себе. Запутался в том, что хорошо, а что плохо, кто прав, а кто виноват. Всё это уже неважно, потому что когда я поднял лицо и столкнулся взглядом с Тайлером, то чётко понял, что не смогу с ним переспать. Не потому, что он был какой-то не такой. Не потому, что я передумал, нет. Дело в том, что я не захотел его ломать. Узкое бледное лицо, чёрные глаза, густые брови и ресницы, такие же тёмные короткие волосы. Передо мной стояла живая копия Андрея и улыбалась мне абсолютно другой улыбкой. — Салют, — поздоровался Тайлер. Игнорируя мою протянутую ладонь, он бессовестно заключил меня в свои беззаботные объятия. — Говнюк. «Очень смешная и жестокая шутка со стороны вселенной», — подумал я, когда провёл чёткую параллель, всё ещё находясь в чужих руках. Тайлер оказался просто до ужаса похож на Глущевского внешне, но его характер, манера речи и всё остальное в корне противоположны. О чём вообще можно говорить, когда у них даже имена были одинаковые? Клички разные, а имена одинаковые. — Привет, Андрей. — Я приобнял его в ответ и поторопился отстраниться. — О, не, не, не. — Тайлер аж руками махать стал, вот как ему не понравилось то, что я осмелился позвать его столь официально. — Только не по имени, лады? Не люблю его. — Почему? — Ну, моё прозвище подходит мне больше. Разве нет? — Он поправил свой рюкзак и быстро огляделся. — Чё, куда нам? — Пойдём. — Я махнул башкой в сторону и повёл его к электричкам. По пути Тайлер всучил мне огроменный бумажный пакет с ништяками, которые преподнёс как подарок, и на которые я пялился ещё минут пятнадцать, из-за чего мы пропустили ближайший поезд. Мне стало ещё более совестно из-за того, что я планировал им попользоваться в каких-то своих целях, так что я обнял его повторно. Только покрепче. Господи, обняв его, стою и думаю, какой же я конченый мудак. Грег был прав, я не смогу играть с людьми. Меня просто сожрёт чувство вины с потрохами. Вместе с Тайлером мы запрыгнули в вагон спустя полчаса и на протяжении всей поездки обсуждали всё подряд. У Тайлера оказалось много поразительно умных мыслей, хотя вначале я считал его беззаботным деревенским мальчуганом, способным производить впечатление только через выдуманные истории. Как оказалось, Тайлер никогда не врал. Мне — точно. Я не копал глубоко, не выискивал подтверждений тому, что он искренен. Я просто чувствовал это. Сложно объяснить на словах, но рядом с Тайлером моя тревога отступала. В мире существуют люди, рядом с которыми невозможно расслабиться. Тайлер был из тех, с кем я расслабился минут за тридцать и больше не напрягался. Мы добрались до отеля до заката. Я не знал, как ему объяснить такой мой выбор, и сильно беспокоился, что он себе надумает лишнего. Ну, как лишнего. В общем, я ж не просто так снимал отель, только вот я уже передумал. Ай, ладно, будь что будет. В любом случае мы в отеле не задержались. Сбросив вещи, мы отправились гулять по Москве. Я показал Тайлеру пару злачных закоулков в центре. Мы почти ввязались в разборки — у Тайлера весьма буйный нрав и боевой характер, — снова эта грёбаная параллель с Грегом мелькала где-то неподалёку, но я попытался выбросить прошлое из головы. Правда попытался. Мне не хотелось ассоциировать нового человека в своей жизни с кем-то, кого я планировал отпустить. — Будешь мармелад? — Стоя на кассе, Тайлер долго разглядывал то разноцветных мишек, то змеек, решая, кого в итоге брать. — Ненавижу мармелад. — Заебись. — Швырнув две упаковки на ленту, он проигнорировал моё недовольное выражение лица и принялся складывать бутылки пива в пакет, один из которых с боем, но я всё-таки смог у него отжать. После контрольной закупки мы направились в отель, вдоволь нагулявшись, но наш маршрут был перестроен, когда внезапно полил дождь. Резко стало холодно, тем не менее, разместившись на детской площадке, мы решили ещё немного проветрить мозги. Вскрыв по бутылке о ближайшую торчащую балку, мы встали друг напротив друга и затронули весьма непростую тему, касающуюся его эмоционального состояния. В переписке мы часто обсуждали, что у кого на душе, так что Тайлер знал немало о моих переживаниях, которые я подавал ему аккуратно, утаивая большую часть, и всё же. Со мной Тайлер казался более откровенен, чем я с ним. Он поделился своим дерьмовым прошлым, приоткрыл дверцу, запустив вглубь основополагающих его проблем. Он рассказал мне и о своей семье, и о том, как проходил реабилитацию, пытаясь подавить последствия неутешительного диагноза в его медицинской карте. Биполярное расстройство личности, таковым было решение его психиатра. Лишь благодаря Тайлеру я впервые задумался о том, что на самом деле терапия — не бессмысленная трата денег. До Тайлера отправить меня лечиться ещё как-то пытался Грег, но его наставления проносились мимо. Наверное, у меня внутри что-то болело недостаточно сильно, а сейчас наконец-то пришло время. Или я просто хотел, чтобы мой партнёр взял меня за руку и сам отвёл куда-нибудь… хоть куда, где мне помогут. — Пошли, а? — передёрнув плечами, предложил Тайлер и швырнул пустую бутылку в урну. Я отправил туда же свою. Мы оба двинули в отель, промокнув по пути до нитки. В душ Тайлер отправился в одиночестве. Я достал снеки и занялся поиском фильма, не переставая поглощать пиво одно за другим. Когда Тайлер вернулся в комнату, я уже успел всосать штуки четыре своего любимого напитка. И даже додумался о том, что выйти покурить можно через окно. Это был всего лишь первый этаж, так что я с невиданной лёгкостью перепрыгивал через подоконник и выбегал под дождь, тыча средним пальцем торчащему за окном лицу нового друга. Друга? У меня… едва ли имелись друзья. Я не умел их заводить, не умел выстраивать правильно дружеские отношения, не умел быть «другом». Блядь, да вы об этом уже всё знаете. Когда мы только познакомились с Федей, я искренне верил, что у нас будет самая крепкая и самая охуительная дружба навсегда. Ну, вся эта подростковая херня по типу «best friend forever» и тому подобное. Наши детские шалости, поцелуи по пьяни, повышенная тактильность — всё это было моим проявлением любви, некорректно преподнесённой потребностью оказаться ближе, чем просто друзья, и важнее, чем какие-то там партнёры. Мне бы хватило его одного, я так считал. Я искренне нуждался в единении моей и его души, физический контакт для меня не имел значения. Я открыл Феде всё, что во мне было. Я дал ему все ключи от моих замков. Не без скрипа, но я оставался с ним на все сто восемьдесят, если не больше, искренен и откровенен. В силу возраста я не смог сгладить все углы, что образовывались между нами, пока я развивался, забивая на Логинова не потому, что он был мне не нужен, и не потому, что я от него устал. Просто у меня имелся свой путь, и я был готов разделить его с Федей, оказать поддержку, одолжить собственный компас, лупу, карту. Я бы отдал ему собственные ноги в аренду, если бы он только попросил. Тем не менее у меня имелся свой путь. Я не мог донести до него этой мысли, поэтому молча уходил. Но всегда возвращался. А теперь между нами ничего не осталось. Я бы хотел разделить свой путь с кем-то ещё, но пока я не готов никому так довериться. Возможно, Тайлер — мой подарок судьбы. Моя вторая попытка, благодаря которой я должен научиться быть более осторожен и бережен. Я пообещал себе, что если всё сложится хорошо, я отдам Тайлеру свои глаза, руки, уши, ноги, всё, чего он захочет, но я проведу границы и буду уважать его путь, если он будет уважать мой путь. С этой мыслью я допивал седьмую банку пива, давясь навязчиво протиснутым мне между губ мармеладом. Кино оказалось бесконечно тупое, а смесь мармелада с пивом показалась мне весьма неплохой. От всей этой сложившейся ситуации, чужого тепла под боком и ощущения безопасности… впервые за последние недели я просто вырубился с бутылкой недопитого пива в руке. Мне хотелось сказать Тайлеру «спасибо», но он бы никогда не понял. Да и пока ещё слишком рано для благодарностей. Вдруг он, как и все они, плюнет мне в душу?