Мой господин, Лорд Поттер-Блэк!

Признаюсь тебе честно, мой дорогой читатель. Наверное, ты был прав, говоря мне о том, что я зря сравниваю Малфоя из своей жизни с этим ребенком. Все пережитое - лишь прах, который разносится по безграничной пустоте моей души. Как бы сейчас не звучала эта фраза, но я и правда не вправе судить ту семью. Со своими законами, принципами и устоями, они существовали, как могли. Жили так, как им велели, и делали то, что от них требовали. Сейчас, глядя на этого маленького белобрысого слизеринца, я понимаю, что передо мной стоят два разных поколения, две разные жизни и совершенно разные исторические варианты некогда моих врагов. Те, что были - утонули в пучине закончившейся истории, те, что живут сейчас - лишь пробуждают во мне смятение по отношению к ним. Я говорил, что мог изменить и их жизнь, зацепив своей эгоистичностью судьбы многих. И, скорее всего, это на самом деле так. Прибывший через пару недель Драко несказанно удивил меня. Я уже мысленно подготовился к горам чемоданов, присутствию высокомерной (как и их хозяева) прислуги, требованию выделить отдельную спальню, обязательно с видом на реку, шелковые простыни и особое меню на обед. Оказалось все куда проще. Мальчишка, стоящий посреди моей гостиной, сжимающий в кулаке порт-ключ, высланный ему с домовиком, держал небольшую сумку, в которой, наверняка, были только самые необходимые вещи. Тонкие породистые пальцы сжимали конверт с фамильным гербом Малфоев. Вежливо поприветствовав меня и поблагодарив за радушие, он протянул мне письмо, открыв которое, я читал с еще большим изумлением. Раньше, стоило только прозвучать имени Люциуса, мое лицо кривилось, словно от зубной боли. Сейчас же стиль и письменная речь этого аристократа была или политически льстивой, или действительно радушной, в которой он не только просил прощения за отсутствие возможности лично поприветствовать нового наследника благородного рода, но и приглашал в гости в любое время меня и сына. Отблагодарив меня за приглашение его отпрыска в свой дом, он лаконично и дельно упомянул, что сын не доставит никаких неудобств для меня самого. И, попрощавшись, добавил, что пришлет своего домовика за Драко через две недели. В конце стоял красивый вензель, означающий подпись. - Я попросил домовиков приготовить тебе спальню Регулуса - твоего дяди. Она самая светлая и уютная из всех, которые я видел в доме. Надеюсь, она тебе понравится. Хотя, если нет, то ты смело можешь выбрать любую другую. - Спасибо, сэр. Вы очень добры, но я мог бы обойтись и гостевой спальней. - Какие глупости. Я уверен, что твой отец объяснил тебе следствие того, что я и мой сын стали Блэками? - Конечно, - ответил он, не отводя взгляда. - Я так и не решился объяснить это Гарри, поэтому прошу тебя пока ему об этом не говорить. Ты, как я понимаю, хранишь благоразумное молчание - иначе он бы сразу же пришел ко мне. Пока ему не нужно об этом знать. Договорились? - Хорошо, сэр, я вас понял. Ни слова. - Но я начал не с того. Поскольку ты официально мой племянник, фраза о том, что ты можешь чувствовать себя здесь, как дома, звучит именно так, как она звучит. Без приставки, что не стоит забывать, что ты в гостях. Я хочу, чтобы эти две недели ты не чувствовал себя гостем, а был частью нашей семьи. Ну и, конечно, близким другом моего сына - пока не придет его время, чтобы узнать более четкие детали. Сам он крайне ленится изучить наш род, поэтому за то, что он узнает сам, я не беспокоюсь. А сейчас, можешь оставить вещи тут, домовик их унесет в комнату. Сын гуляет с лошадьми на улице, если вы будете обедать - я велю накрыть, если же нет - можешь пойти и поискать его. Он ждет тебя уже несколько дней. Мальчуган вновь поблагодарил меня за радушие. И, вежливо отказавшись от обеда, поставил свою сумку у кресла, проследовав на улицу в указанном мной направлении. Конечно, мне было приятно и даже лестно видеть Драко в такой его версии, ипостаси ли. И где-то в глубине души я был готов признаться в том, что мог и ошибаться на его счет. Странное это дело - временные петли и исправление истории. - Драко! Когда ты приехал? - радостный вопль Гарри напугал двух лошадей, отчего они вздыбились. - Тихо, тихо! - Только что. Твой отец сказал мне, где ты. Он предлагал пообедать, но я отказался. Хотел тебя увидеть сначала. Подойдя к другу, Драко крепко обнял его, и только потом пожал протянутую руку. - Только давай без поцелуев, - хихикнул Гарри, отчего получил легкий удар кулаком в плечо. - О чем с отцом говорили? - Он предложил мне комнату Регулуса, а если она мне не понравится, то любую другую. - Надо было сказать, что хочешь спать в моей. Было бы куда веселее. - Мне кажется, что он неправильно бы меня понял. - О чем ты, - спросил Гарри, дернув бровью. Но тут же отвернувшись, погладил лошадь по спине. - Хочешь прокатиться? Пока мальчики катались на лошадях, я стоял у высокого окна, наблюдая за ними, отойдя чуть ближе к тяжелым портьерам. Они смотрелись вместе весьма живописно. Смесь благородства и спокойствия отлично дополняли благоразумие и решительность. Их парный дуэт, своеобразная монохромия, делали их дружбу не только полезной, выгодной и так далее, но и красивой по меркам эстетики, хотя бы. - Сэр! Гилби только что принес вам гранитный кусок, как вы и просили. Он стоит в подвале, как вы приказывали, - отчитался домовик с поклоном. Ах да, мой дорогой читатель. Я же не успел тебе рассказать об этом. Если ты помнишь - а ты помнишь - совсем недавно я стал обладателем, пусть слегка незаконно и немного жестоко, Философского камня. Если даже Гринготтс и Хогвартс не смогли уберечь такой важный артефакт, то что уж говорить о моем доме, пусть даже его и бережет какая-то древняя магия. Мне просто необходимо упрятать его так, чтобы никакие попытки отыскать его не привели к результату. Словом, история о короле Артуре, которую я читал своему сыну - да-да, именно та самая маггловская книжка - натолкнула меня на мысль с камнем. Камень - сам по себе такое вещество, которое в силу своей природы является отличным убежищем, сейфом и способом укрыть что-либо. Тут тебе и меч Артура, и каменные лабиринты Минотавра и, хотя бы, сам Азкабан - великая тюрьма, сотворенная из камня, хоть его, конечно, и можно разрушить, но для этого нужна невероятная сила и полное отсутствие страха. Именно в камень я решил спрятать камень другой, яблоко к яблоне, так сказать. А в качестве отвлекающей на себя внимание детали, из огромного монолита я сделаю семейный обелиск, на котором будет красоваться великое дерево Блэков, олицетворяющее мощь и могущество. Хорошо спрятано то, что стоит на самом виду. Я уже говорил тебе, читатель, что постепенно, читая книги своей семьи, становлюсь более грамотным в магическом искусстве. Более того, новые навыки применяются не только в моих внесемейных делах, но и внутри неё, кстати. Искусство зелий - удачно, бытовые заклинания - удачно. Трансформация своего тела - крайне удачно, если брать в пример способность к обращению в нетелесную форму. Способы атаки и защиты - здесь есть пока упущения, но и их я вскоре ликвидирую. А теперь трансфигурация - никогда особо не любил этот сложный предмет, но мне, видимо, не хватало более доступного его разъяснения. И сейчас, следуя инструкции, я вполне умело изменял поверхность камня, создавая из него при помощи палочки своеобразный памятник своим начинаниям. Гарри и Драко явились в дом ближе к шести часам, загнав перед этим лошадей в стойла. Я вышел к ним навстречу в холл и невольно улыбнулся двум счастливым физиономиям. - Ужин? - на мой вопрос оба активно закивали в знак согласия. Еще бы, верховая езда на свежем воздухе отлично пробуждает аппетит. - Ванная, Драко, в твоей комнате. Надеюсь, она будет удобной для тебя. Ну а ваша, молодой человек, все там же. Ступайте в душ, а после спускайтесь к ужину. Сегодня, как я слышал, домовики приготовили рыбу и птицу. - Он у тебя такой заботливый, я даже не верил, когда ты рассказывал. Но, когда увидел сам, очень удивился. Тебе так повезло с отцом, Гарри, - негромко шепнул Драко, остановившись возле комнаты, на которую указал друг. - Он и правда очень хороший. Кстати, твоя комната следующая. Закрыв за собой дверь, Драко огляделся. Нет, комнаты в его доме тоже были большими и красивыми, но здесь, в доме Блэков чувствовался не только стиль и богатство, но и отменный вкус, который полностью отражал характер и привычки того или иного обитателя спальни. К слову сказать, Регулус Блэк, с его белоснежными волосами (Регулус поседел очень рано по неизвестной причине), не затерялся бы в колорите этой комнаты, а наоборот, прекрасно дополнил бы её. Мягкий и очень теплый серый мех шкур, которыми был устлан пол, идеально гармонировал с более темной отделкой стен и потолка. Широкая кровать отражалась в широкой хрустальной люстре старинным черненым серебром, придавая ей не столько мистический оттенок, сколько впечатление удобства и комфорта. Странностью этого дома было то, что даже летом в самую жаркую погоду в комнатах было прохладно, отчего Гарри или отец частенько разжигали камины, поддерживая в них слабый огонь. И сейчас, стоило Драко повернуть голову, он увидел горку тлеющих угольков в круглом мраморном камине. Наверное, именно по этой причине, в комнате было не холодно, но и не жарко. Идеально для того, чтобы спать на тех же мягких шкурах, но не укутываться в них. Но, вспомнив первую цель, Драко покрутил головой в поисках ванной. Она оказалась за плотной портьерой и, конечно, впечатляла не менее. Через полчаса мальчики спустились вниз. Драко пришел раньше, а Гарри немного задержался. Вид у Поттера был расслабленно-небрежный, тогда как Драко даже в своих домашних серых легких брюках и футболке выглядел куда солиднее. - Ты даже в пижаме будешь выглядеть, как пижон, - бросил на ходу Гарри, усаживаясь рядом с другом. - Завидуй молча, очкарик. О, простите, сэр, я вовсе не хотел... - Ничего, я совершенно не обижаюсь. В свое время меня часто так называли, - с улыбкой ответил я, поправив свои очки. - Ну, ты даешь, - прошептал Гарри. - Не стоит, сын. Не нужно давать повода гостю почувствовать себя неудобно. В обед я сказал ему, что он может быть полностью расслабленным в нашем доме. А если он хочет пошутить, то пусть шутит. Лично я ничего не вижу странного в этой шутке, - мне пришлось приободрить мальчика, поскольку тот разом напрягся, поняв, что назвал очкариком друга в присутствии отца, носящего очки. Ужин был фантастически вкусным, десерты - бесподобны, а мой любимый чай был воистину эликсиром божественного происхождения. Когда ребята отодвинули свои чашки, я посмотрел на часы, которые показывали половину восьмого вечера. - Драко, каждый вечер мы с Гарри читаем одну занимательную книгу, про английского короля Артура, не хочешь присоединиться и послушать? - Я читал эту книгу раньше, сэр. Но почему бы и нет, - ответил мальчик, складывая свою салфетку. - Я не настаиваю, если тебе на самом деле не интересно, то необязательно только лишь для меня слушать эту историю. Помнишь, мы договорились о прямоте? - Вовсе нет, я на самом деле не отказался бы послушать. После езды, если честно, я несколько устал. И все равно захотел бы полежать, но под ваш голос, мне кажется, я отдохну вдвойне. Не обижайтесь, если я усну, хорошо? - Договорились. Гарри, будь добр, сходи за книгой. Мы будем ждать тебя в гостиной. Уютно расположившись на полу рядом с камином, мы уселись сначала вдвоем, а когда сын пришел с книгой, то уже втроем, и приступили к чтению. Сказав так, рыцарь отправился на поиски волшебника. Мерлин и вправду был умным и проницательным человеком, который к тому же обладал редкостным даром пророчества. Посему не удивительно, что за ним закрепилась репутация могущественного чародея. Много лет потратил Мерлин на изучение сокровенных тайн человеческой души и знал: простой, неискушенный человек легко теряется и становится податливым, когда не понимает, что творится. Поэтому Мерлин всегда окружал себя ореолом таинственности. Вот и сейчас - не успел сэр Ульфиус выйти на поиски мага, как тотчас же наткнулся на старика в лохмотьях. Тот поинтересовался, какая нужда привела сэра рыцаря на дорогу. Возмущенный его дерзостью Ульфиус не снизошел до ответа, ибо невместно благородному господину отвечать на вопросы нищего попрошайки. Тогда старик рассмеялся и сказал: - Можешь не отвечать, я и так знаю: ты ищешь Мерлина. Остановись, сэр рыцарь, ты его уже нашел. Вот он я! - Какой же ты Мерлин? Ты просто жалкий оборванец, - отмахнулся Ульфиус. - Именно, - весело хохотнул незнакомец, - жалкий оборванец, а по совместительству великий маг Мерлин. В моих силах помочь королю Утеру. И если твой господин пообещает мне должную награду - ту самую, что я запрошу, - то я взамен берусь исполнить его заветное желание. И пусть король не беспокоится: дар, который он мне преподнесет, никак не умалит его королевского достоинства. Напротив, он послужит более к его выгоде и чести, нежели к моей. Я успел прочитать лишь начало первый страницы, когда Драко неожиданно навалился на мое плечо, аккуратно пристроив голову. Но уже к концу той самой страницы, когда я посмотрел на него, Малфой успел заснуть. Кивнув сыну, я взглядом указал на его друга. К слову, сын сидел, уютно устроившись на моей груди, внимательно следя за тем, что я читаю, выискивая взглядом иллюстрации, которые иногда появлялись по мере нашего с ним чтения. Дочитав до конца главы - там оставалось совсем немного, я закрыл книгу и отложил её в сторону. Аккуратно придерживая голову мальчика, я подождал пока сын встанет, чтобы повернуться самому и, взяв ребенка на руки, встать. - Я отнесу его в комнату. Ты тоже пойдешь спать? На что Гарри очень красноречиво зевнул, согласно кивая головой. Но уже на середине лестницы Драко сонно приоткрыл глаза и, удивившись положению вещей, вежливо полушепотом попросил отпустить, уверяя, что доберется сам. Я не стал настаивать, дабы не ущемлять самостоятельность ребенка, и аккуратно поставил его на ноги. К слову, хоть он и был выше моего сына, но оказался значительно легче него. - Пап, ты обещал звезды посмотреть. - Вы собираетесь прямо сейчас на мансарду забираться? Может, мы упростим эту задачу в комнате Драко? - Ты собрался разрушить потолок? На самом деле я собирался воспользоваться заклинанием, которым в Хогвартсе был зачарован потолок. И, кстати, весьма неплохо им позже воспользовался. - Обалдеть! - в один голос выдали мальчики, когда я опустил палочку, а потолок в спальне обрел очертания звездного неба. Хотя, почему обрел? Он стал его полной копией с самыми мельчайшими звездами. - Я погашу камин, а вы укройтесь шкурами, чтобы не замерзнуть. Я зайду через час, вдруг вы оба уже уснете. Не знаю, как тебе, мой дорогой читатель, но мне всегда нравилось прятаться под теплое одеяло, когда вокруг царствовала приятная прохлада. Вдобавок, я подумал, что тлеющие поленья будут отвлекать от созерцания блестящих точек. - Хорошо, - ответил сын, погрузившись в небесные просторы и уже что-то усердно доказывающий другу, который, к слову, время от времени тер кулачками глаза и отчаянно боролся с наползающей дремотой. Оставив мальчиков одних, я плотно закрыл дверь и ушел в свою спальню, где зажег несколько свечей и взял в руки недочитанную газету. Но уже через несколько минут меня резко потянуло в сон, отчего я быстро переполз на свой ворох мягких шкур. Вы уже заметили, что семья Блэков очень любила спать в роскошных постелях? Скорее всего, я задремал и внезапно проснулся. Хотя нет, проснулся я, видимо, как раз вовремя. Но так, мой дорогой читатель, я никогда в своей жизни еще не просыпался. Начну с того, что я даже пошевелиться не мог. Парализован? Оцепенел? Да, черт возьми, я чуть не лишился от неожиданности остатков своего больного рассудка. К моему сожалению, очки с меня кто-то предусмотрительно снял. Поэтому я видел все окружающие предметы крайне нечеткими и расплывчатыми. Чуть сузив глаза, я смог не только рассмотреть, но уже и почувствовать, что связан и по рукам и по ногам. Попытавшись вообще что-либо сказать, я понял, что лишен возможности говорить - скорее всего, на меня наложили заклятье немоты. Вот она - кара за все мои поступки. Но, проклятье, кто мог в моем же собственном доме... Гарри? Этот белобрысый хорек все же рассказал ему про кровные узы наших семей? Ну, берегись, мелкая тварь... Ах-х-х... Вы можете себе представить, что я почувствовал? Считая все это детской шуткой, я даже и подумать не мог, что лежу совершенно обнаженный. Но это - мелочи, по сравнению с тем, что по моему животу прошлось нечто настолько обжигающее, отчего я неосознанно попытался сжаться, но веревки лишь сильнее врезались в запястья. Даже вскрикнуть не получалось. Ни звука издать, ни увидеть, что же, раздери их всех, происходит. И вновь это жалящее ощущение, когда внезапной жгучей полосой на коже живота сначала остается болезненный след, а сразу же за этим кто-то легко дует на него. - Какого черта? - попытался я спросить, но в тишине мои слова остались неуслышанными. Горячее чередовалось с прохладным, против желания, постепенно возбуждая. Болезненные всполохи на моей коже были, скорее всего, каким-то аперитивом, но не самим напитком. Почувствовав, что неизвестный мучитель сел рядом со мной, прижимаясь ко мне своим телом, я ощутил совершенно новую волну ощущений. На этот раз кожу не так обжигала температура чего-то горячего, как скольжение влажного языка, сопровождающееся согревающим дыханием, заставляющим кожу покрываться предательскими мурашками, выдающими моё неосознанное удовольствие. Мотнув несколько раз головой из стороны в сторону, кажется, я привлек к себе внимание. Эта нестерпимая ласка прекратилась, а прямо перед собой я увидел очень расплывчатый образ, склонившийся надо мной. Размыто, но я увидел, что это была молодая девушка с длинными, до плеч, волосами, шелковые пряди которых приятно щекотали мою грудь. Она смотрела в мои глаза, скорее всего, а я слепо пытался различить её очертания. Но, клянусь вам, я на несколько секунд, кажется, потерял не только сознание, но и способность рационально мыслить. - Приятнее всего, когда не видишь абсолютно ничего, - прозвучал тихий мужской голос, похожий на мягкий звук двух трущихся между собой листов замши. Мужчина? Я лежу голый перед мужчиной? Я?? Следом за этим шепотом наступила темнота. Повязка, которой мне завязали глаза, лишила меня единственной возможности хоть как-то контролировать ситуацию, хоть как-то визуально осознавать происходящее. И тут же, как только ткань легким узлом сковала мое зрение, я ощутил вновь это горячее дыхание, но уже на своем лице. Мужчина крепко держал мою голову, не позволяя мне отворачиваться. И мне приходилось смиренно терпеть это непонятное насилие надо мной, которое, к моему фанатичному ужасу, с каждой секундой становилось все приятнее, разливаясь кипящей волной страха и желания. Моё сердце, гоняющее чистейший адреналин по моим венам, делало столько ударов, что могло бы показаться, будто я нахожусь в предсмертной агонии. Но нет, агония была лишь предвестником, мои друзья. Испарина, появляющаяся на моем лице, лишь холодила мое пылающее тело. А дыхание, что сбилось, иссушало меня, заставляя терзать свой язык в попытках облизать губы. - Я иссушу тебя позже, но сейчас я напою тебя, - прошелестел голос, и я почувствовал, что мужчина слегка отстранился. Затем последовал глухой звук, словно из бутылки вынули пробку. И знаете, что последовало за этим? Одновременно прохладная, но и ощутимо согретая горячим ртом, жидкость потекла тонкой струйкой по моим губам. Кисловато-сладкое вино, словно живительный глоток воды в пустыне, оно стекало по моим щекам, теряясь в спутанных волосах, но часть я успевал ловить, жадно глотая, словно умирающий от недостатка воды. И я понял, что мой неизвестный истязатель сделал большой глоток вина из бутылки, а сейчас оно стекает по его губам и крупными каплями капает в мой жадно раскрытый рот. Но если бы я мог, я бы стонал, извиваясь и прося еще. Ведь никогда, клянусь, никогда я не испытывал такой жажды: не только ради питья, но и ради ощущения этого немого восхищения, граничащего с безумством. Когда его первый глоток закончился, он вновь прильнул ко мне и широкими влажными полосами слизал с моего лица остатки этого благородного напитка, напоследок легким касанием проведя кончиком своего языка по моим губам. И именно тогда я поймал себя на мысли, что нахожусь на пике своего блаженства, позабыв о том, что нахожусь в обществе совсем не женском. - Еще? - спросил он, намекая, скорее всего на очередной глоток вина. Я слегка мотнул головой, давая отрицательный ответ. Это его, впрочем, ничуть не расстроило. Судя по звукам, он отставил бутылку. После чего вновь вернулся к своим мучительным ласкам, в которых, похоже, был первоклассным мастером. Облизывая каждый сантиметр моего тела, рвущегося к еще большей близости, но томящегося в путах, он скользил пальцами по коже, изредка порывисто царапая меня своими ногтями. Не только я получал несравненное удовольствие, но и в его шепоте я отчетливо различал нотки блаженства. Задержавшись на моей груди, где он кружил своим языком, вырисовывая непревзойденные изящные виньетки, заставляя меня выкрикивать немые фразы и извиваться, по мере возможности и сил. Вдруг он, слегка прикусив поочередно мои соски, отстранился. И, да, если бы я мог, я бы запротестовал во весь голос. Однако, спустя лишь пару секунд, он вернулся, перекинув через меня ногу, сел на меня, сдавив своими ногами мои бедра. Как бы мне ахнуть, но я опять смог лишь открыть рот в немом крике, почувствовав его горячую и нежную, как первосортный бархат, кожу, соприкоснувшуюся с моей. В ожидании новых ласк я не был готов к тому, что он вновь начнет меня истязать своей начальной пыткой - горячими мазками по моему телу. Но будь у меня возможность видеть, я бы увидел в его руках небольшую миску, наполненную горячей красной краской и кисточку с широким ворсом, которой он покрывает мое тело, выписывая немыслимые узоры. Странный акцент этого занятия был в том, что рисуя на мне, он вскоре слизывал свой рисунок, словно расстроенный художник стирает свой очередной шедевр, который недостаточно хорош. И вот сейчас, вновь эти обжигающие мазки, и следом - легкое дуновение, которым он пытался остудить мою кожу, начали покрывать мои живот и грудь. Я запрокидывал голову, тут же получая легкий поцелуй в шею, но снова - все тот же горячий штрих, которым он дополнял свое творение. И слизывая неверный контур, он добавлял новый рядом, постепенно снижаясь или, наоборот, поднимаясь. Наверное, жаль, что я не могу видеть его измученных глаз, которые жаждали узреть свое идеальное творение. Если бы я взглянул в них, то, наверняка, смог бы разглядеть что-то внутри него, диктующее образ, который вырисовывался на моей груди. Но слепому - лишь темнота, немому - лишь молчание. Я перестал считать, сколько раз он стирал и сколько раз заново начинал свою живую картину, но через некоторое время он остановился, скорее всего рассматривая то, что получилось. Я отдал бы многое, чтобы сейчас увидеть свое отражение, иметь возможность похвалить творца, оценивая работу. Но мне не было суждено, скорее всего, увидеть. Мой удел сейчас - лишь ощущать. И ощутил я то, чего даже не жаждал - он наклонился и опустился на меня, прижимаясь ко мне, словно пытаясь слиться воедино, перенести свое творение на себя. Но будь оно так, я бы не почувствовал приближающегося горячего дыхания с ароматом того самого вина. И не был я готов к тому, что его дыхание будет моим вдохом из-за того, что его губы накроют мои. Я не был готов к тому непревзойденному шелку, что чувствовал я, когда поцелуй стал поцелуем, а не простым касанием. И то, каким умелым был его язык, благодаря ласкам которого я изнывал, я вился и немо умолял развязать меня, отпустить. Я зверь, но связанный и лишенный возможности действовать и отвечать. Я не хотел лишь получать, я мечтал давать взамен. Мне не сравнить те ощущения ни с чем: ни с тем, что было когда-либо, ни с тем, о чем я мог где-то слышать. Он был моим мастером, тогда как я стал его послушным учеником. Он был художником, а я его кистью. И на что же способна была эта кисть? На что был способен мастер? Я разрушал города, но он строил империи. Я осушал реки, а он орошал целые акры живой водой. Я был вакуумом, а он глотком воздуха, дарящим жизнь всему погибшему. Я был лишь простым семенем, но он становился великолепным цветущим деревом, защищающим от палящего зноя. Я был плодородной землей - а он был тем, кто произрастал и проникал своими корнями в самое мое нутро. Я зверь - а он ключ к клетке. Я птица - но он воля. Своим языком он мог скользить, словно бы я прикасался к самому мягкому шелку рукой, но мог прикусить мою губу, словно бы я дотрагивался до тлеющих углей в камине. Он был непредсказуем, а я лишь уныло подчинялся его безудержной воле. Он перетекал по мне, как вода течет по камням, повторяя их контуры и очертания. И разрывая этот блаженный поцелуй, он своими дразнящими короткими поцелуями обжигал кожу моей шеи, груди и живота, переходя на еще более нежную кожу бедер. Я мог терпеть? Я мог дышать? Нет, я забывал, ради чего я пришел в этот мир, зачем живу и ради кого просыпаюсь. Я забывал все, но вспоминая на мгновение, впадал в небытие вновь. Я боялся: лишний раз подумать, лишний раз двинуться или вдохнуть, ведь все это могло оказаться... - Раздери меня пополам, - вскрикнул я, резко подскочив на кровати. Обливаясь холодным потом, я резко обернулся, всматриваясь в полумрак комнаты. Дернувшись, я дотронулся до груди, ощущая намокшую ткань рубашки. Коснувшись губ, я резко выдохнул, пытаясь осознать и отойти от увиденного во сне. Повернувшись к мерцающему циферблату, я понял, что проспал несколько часов. Мальчики уже наверняка спят, потому нужно сына отнести в его спальню. Но сначала я решил спуститься вниз, выпить стакан воды с аспирином или зельем от головной боли - сон вызвал резкий прилив крови к голове, отчего появилась пульсирующая боль в висках. Налив чистой воды в стакан, я подошел к небольшому шкафу и раскрыл его створки в поисках зелья, способного прекратить этот набат в голове. Отпив глоток, я вытянул пару флаконов. Поправив очки, я повернулся к свету, чтобы прочитать состав, но так и выронил их из рук вместе со стаканом. Напротив, прислонившись к стене, стоял молодой мужчина с серебристыми волосами до плеч. Его улыбка была какой-то таинственной и пугающей. Оторвав в порыве несколько пуговиц, я просунул руку под рубашку. Дотронувшись до груди, я вытащил руку и посмотрел на неё под светом свечей. Рука была в красной краске, которая еще не успела высохнуть... - Я знаю прекрасное средство от головной боли, - сказал он своим нежным, "замшевым" голосом.