Воришка

      Жюль никогда не задумывался о количестве нищих и попрошаек на улицах Парижа. Но с высоты всадника, будучи сытым и в дорогих одеждах, он увидел бедность города в иных красках и не мог не задаться простым вопросом, а почему, при всей своей красе и важности в делах торговли, в Париже столько нищих? Из уроков с отцом он знал, что Париж находится на перепутье торговых путей и рек, в сердце богатого сельскохозяйственного региона. Он был одним из главных городов Франции в десятом веке, с роскошным королевским дворцом, богатыми аббатствами и многочисленными соборами. В двенадцатом веке Париж стал одним из первых центров в Европе в области образования и искусства, и на протяжении всего своего существования Париж всегда был в центре событий, которыми отмечена история Франции до их времени. — Вы в состоянии и сами ответить на свой вопрос, сын мой, — заметил аббат. — Просто подумайте о политике, о сословиях и войнах, вспомните наши уроки и размышления, и вы найдете ответ. — Но разве король ничего не может сделать? — Король? Король, который сам еще мальчишка, — немного раздраженно произнес Рене. — Мальчишка? — удивился Жюль. — А королева? Разве королева не должна заботиться о своих подданных? — Вы должны знать, мой мальчик, что пятого сентября прошлого года тринадцатилетний Людовик Четырнадцатый был объявлен совершеннолетним, но отмеченная дата не сделала его взрослее. Через два дня после объявления перед парламентом Анна Австрийская официально передала королевские полномочия сыну, который в ответном слове хоть и поблагодарил ее за воспитание и руководство королевством и попросил остаться первым своим советником, по-прежнему нуждается в ее руководстве. Так что наша королева занята сыном и по сей день.       Они свернули с главной улицы Парижа и поехали по узкой дорожке, где как раз бедность города виднелась лучше всего. — Но едва ли королеву можно в чем-то упрекнуть, — продолжил аббат д’Эрбле, — она делает все необходимое в меру своих возможностей, но, разумеется, король в приоритете, учитывая раннюю смерть ее супруга. Так было всегда. А сейчас и вовсе установлен абсолютизм Божественного права королей. — Что это такое? — Политическая и религиозная доктрина, обосновывающая легитимность политической власти монарха, — стал объяснять Рене. — Она утверждает, что государь не может подчиняться какой-либо земной власти в силу того, что он правит только по воле Бога и отвечает в своих действиях лишь перед ним. Таким образом, король не подчиняется воле своего народа, аристократии или любому сословию своего королевства, и только Бог может судить несправедливого монарха. Соответственно, любая попытка свергнуть правителя с трона или ограничить его власть противоречит воле Бога и являет собой кощунственное деяние. Доктрина божественного права королей, в частности, находит отражение во фразе «божию милостью», которая обычно предшествует титулованию монарха. — Мне кажется, что в этом есть что-то неправильное, — задумчиво произнес Жюль. — Осторожно, сын мой, за такие слова можно дорого поплатиться.       Им навстречу вышел старик в рваных обносках и с палкой в руке, на которую он облокачивался. Старик щурил глаза и чуть не попал под коня настоятеля. Но Рене вовремя вильнул в сторону, и грязный попрошайка споткнулся и упал на мощеную дорогу. — Держитесь от таких людей подальше, сын мой, — наказал он воспитаннику. — Помимо нищих и бедных в Париже существует еще один низший класс, состоящий из воров. Они очень искусны в перерезании шнурков кошельков, которые богатые парижане носят на шее, а потом убегают с ними. Они ловко притворяются слепыми или хромыми, чтобы привлечь благотворительность парижан. Сейчас даже появилась очень известная резиденция таких воров под названием Двор Чудес. И что самое удивительное, он расположен между улицей Монторгей, монастырем Филь-Дье и улицей Нев-Сен-Савер, в самом центре города. — Почему он так странно называется, отец? — поинтересовался Жюль. — Все очень просто, — усмехнулся Рене. — Он был назван так потому, что его жители часто кажутся слепыми или хромыми, как этот старик, когда выходят на улицы, но совершенно здоровы, когда возвращаются домой. С добычей, разумеется. — Я знаю про таких воров, отец, хоть и не знал, что существует такая резиденция. — Жюль опустил глаза на свои руки в кожаных перчатках.       Аббат повернул голову и бросил изучающий взгляд на воспитанника. — Я полагаю, во время исповеди вы рассказали мне не обо всем. — Обо всем, — отозвался Жюль. — Просто не упомянул одну деталь воровства. Однажды я притворился хромым и сорвал кошелек с пояса дворянина. — Не стоит вспоминать об этом, сын мой. Господь за все вас простил. Оставьте прошлое в прошлом. Богу не нужны подробности греха, чтобы простить вас. — Да, отец, — согласился мальчик. — А куда мы направляемся? — В один трактир. Будучи мушкетером, я очень любил это место. Как и мои друзья. Там подают превосходное вино и отменную жареную баранину. — Голубые глаза аббата ярко заблестели, когда он вспомнил былые года молодости. — Я уверен, мой старый друг, учитывая время дня, по старой привычке находится именно там.       Жюль улыбнулся, но когда они свернули на улицу, которую он знал слишком хорошо, то резко остановил коня. На его лице появилось беспокойство, граничащее с ужасом. — В чем дело? — Рене тоже остановился и посмотрел на ребенка. — Что с вами? Почему вы выглядите так, словно увидели перед собой привидение? — Я не хочу ехать в этот трактир, — упрямо поджал губы Жюль. — Мы не могли бы встретиться с господином д’Артаньяном в другом месте? — Нет, — последовал твердый ответ. Рене протянул руку и сжал плечо мальчика. — По совпадению вы работали в этом трактире, я прав? — Он дождался короткого кивка и продолжил: — Как я уже много раз говорил вам, оставьте прошлое в прошлом. Воришка исчез. Теперь вы мой сын. Вы Жюль д’Эрбле. Никогда не забывайте об этом. Вы дворянин. Не по рождению, но по воле судьбы. Так что выше голову, сын мой. — Аббат улыбнулся и хлопнул мальчика по спине. — И держите спину прямо.       Жюль заглянул в голубые глаза с насмешливыми искорками и испытал сильное желание съязвить по этому поводу. Его зад настолько задубел и онемел, что только гордость не позволяла ему постоянно упираться носками в стремя, чтобы хоть немного уменьшить дискомфорт, и отец об этом прекрасно знал. — Да, сударь, — вместо этого сказал он. — Я Жюль д’Эрбле. Так чего же мы ждем? — Он стукнул пятками по бокам коня и поехал дальше. — Так-то лучше, дитя. Едемте. В этом году господин д’Артаньян был повышен в чине до лейтенанта французской гвардии, нужно поздравить нашего друга. — Французской гвардии? А как же рота мушкетеров? — Мушкетерская рота расформирована в 1646 году под предлогом сокращения расходов казны, — с неким сожалением ответил Рене. — А когда появились мушкетеры? — Первая рота мушкетеров была создана в 1622 году, но еще в 1600 году Генрих Четвертый сформировал роту так называемых карабинеров для личной охраны. Состояла рота исключительно из дворян. А двадцать два года спустя Людовик Тринадцатый вооружил этих воинов длинноствольными мушкетами — так появились королевские мушкетеры.       Они остановились возле трехэтажного трактира, который по совместительству являлся и постоялым двором. Жюль спрыгнул с коня и тяжело вздохнул. Всю нижнюю часть его тела нещадно ломило. Долгая езда на коне сама по себе была сложной, а с иссеченными ягодицами в разы трудней и болезненней. — Идемте, сын мой. — Рене положил руку на плечо воспитанника, и они вместе вошли в трактир. Бывший мушкетер сразу же заметил черную голову лейтенанта французской гвардии, который сидел в дальнем углу заведения. — С возрастом вы стали пить еще больше, друг мой, — протянул д’Эрбле, подходя к столику постаревшего гасконца, на что тот резко вскинул голову, махнув при этом рукой и чуть не перевернув кувшин с вином. — Арамис! — громко воскликнул он, вскакивая из-за стола. — Глазам своим не верю! Арамис! — Он крепко обнял старого приятеля. — Черт возьми! Вы здесь! Как давно мы не виделись! Ни разу после событий Фронды! — Я тоже рад вас видеть, д’Артаньян. — Аббат ответил на объятие и отстранился. — Искренне рад за ваше повышение. Поздравляю. — Благодарю, — довольно оскалился д’Артаньян. — Но теперь мне есть к чему стремиться дальше. — Как вы ненасытны, уверен, вы не успокоитесь, пока не достигнете чина маршала, — усмехнулся д’Эрбле и, заметив заинтересованный взгляд друга, направленный на мальчика, продолжил: — Позвольте представить вам моего сына. Жюль д’Эрбле. Перед вами, Жюль, господин шевалье д’Артаньян, о котором я вам так много рассказывал.       Мальчик кивнул головой, смотря на гасконца. — Отец всегда называет мне ваше имя, когда хочет привести в пример настоящего и благородного человека, — произнес Жюль. — Мой юный друг, — улыбнулся д’Артаньян, — вашему отцу совершенно не нужно далеко ходить за примерами, поскольку он сам всегда являлся для меня примером. — Что ж, давайте выпьем за нашу встречу. — Аббат сел за стол, кивнув воспитаннику сесть рядом с ним. — Маритта! — радостно закричал д’Артаньян. — Еще вина и закуски. Да побольше!