Воришка

— Скучно, — вздохнул Ноэль, откинув голову на стог сена.       Находиться вблизи подлеска оказалось невозможно, ибо большая часть луга выгорела, превратив зеленую траву в черное безжизненное место, как и их любимый уголок под высоким дубом, поэтому виновники пожара устроились с другой стороны поляны, где монахи собрали высокие стога сена. — Чем бы вы хотели заняться, мой дорогой друг? — спросил лежавший рядом Жюль. — Закурить? — хмыкнул Ноэль. — Вы серьезно? — Жюль привстал на локте, чтобы лучше видеть лицо юноши. — Шучу, конечно, — снова вздохнул виконт. — После истории с пожаром я не закурю никогда, даже когда отлучусь от отца и окажусь при дворе Его величества. — Я тоже, — согласился Жюль. — Вы настоящий друг, шевалье д’Эрбле, — серьезно заметил Ноэль. — Не побоялись разделить со мной… Как вы там сказали? Ах, да, молчаливый участник воровства. Надо же. Так могли сказать только вы, — он улыбнулся. — Спасибо вам, Жюль. Хотя я не могу не признать, что это было чертовски глупо с вашей стороны, но я всем сердцем ощутил вашу поддержку. Ваши слова дорого стоят.       Жюль фыркнул и покачал головой. — Только вы можете начать свою речь с похвалы моего благородства, а закончить намеком, что я глупец. — Он слегка толкнул виконта в плечо. — Не стоит благодарностей, дорогой Ноэль. Мы оба виноваты. — Вам сильно досталось? Его преосвященство выглядел весьма разъяренным. — Бывало и хуже, поверьте, — ответил Жюль. Хоть и в этот раз он не мог нормально сидеть около трех дней, но все же это наказание не шло ни в какое сравнение с тем, что он получил за поход в темницу. — Но оставим прошлое в прошлом. — Согласен, — кивнул Ноэль. — Будем жить сегодняшним днем. Знаете, сегодня мой учитель рассказывал мне про колокола аббатства. — Он посмотрел на видневшийся вдали колокол. — Он говорит, что каждый звон что-то обозначает. Призыв на мессу, время… — Верно. Существует несколько видов колокольного звона: благовест, перезвон, перебор, трезвон и набат. — А вы неплохо разбираетесь в колокольном звоне, Жюль. — Вы забываете, кто мой отец и где я живу, — улыбнулся сын епископа. — Я слышал все виды звона, кроме набата. Если не ошибаюсь, его используют, когда необходимо оповестить мирян о грядущих или уже случившихся страшных событиях. Как правило, это одиночные, тревожные звуки, означающие какое-то стихийное бедствие, пожар или набег вражеской армии. — Да. А почему вас это интересует? — подозрительно прищурился Жюль, внимательно наблюдая за эмоциями друга. За два года он успел хорошо узнать сына графа и знал, что если тот поднимает какую-нибудь тему, то значит, она не дает ему покоя. — Просто было бы интересно услышать набат, — пожал плечами Ноэль. — Нет, конечно, я не хочу, чтобы что-то случилось, — добавил он, увидев укоризненный взгляд Жюля, — но послушать набат на самом деле очень интересно. — Даже и не думайте, — отрезал Жюль, поднимаясь с земли. — Я не самоубийца, чтобы лезть в колокольню аббатства, настоятелем которого является мой отец. За такие шутки он с меня живьем шкуру спустит, и мы не увидимся с вами очень долго, поверьте. И вообще… А как же люди? Вы хотите перепугать мирных граждан Нуази? — Заметьте, я этого не предлагал, вы сами об этом заговорили, — засмеялся Ноэль, бросая в Жюля горсть сена. — Давайте закроем эту тему, виконт, иначе, я чувствую, она плохо кончится. Я знаю, чем нам стоит заняться. — Чем же, мой милый рассудительный друг? — Поехали в Нуази. Отец упоминал, что сейчас там начинается ярмарка, — сказал Жюль. — И он не возражал против прогулки в город. В ней примут участие даже наши монахи. — Мой отец тоже не имеет ничего против прогулок в Нуази, главное, не в Париж. Я знаю, что начинается сезон ярмарки, ведь граф де Сен-Поль один из организаторов. Я сам хотел предложить вам туда прогуляться. — Ноэль поднялся и подошел к своей лошади. — Едемте, мой друг, ибо лежать я устал. — Он запрыгнул в седло. — Догоняйте, Жюль! Догоняйте же!       Одним из ярких явлений Франции семнадцатого века были ярмарки, на которые съезжались торговцы буквально со всех концов Европы. Ярмарки проводились в городах, принадлежавших графам, и те получали от ярмарок неслыханную прибыль, ибо брали на себя обязательства по обустройству мест для проведения ярмарок и обеспечивали надежную защиту торговцам и охрану товарам. В свою очередь купцы платили многочисленные пошлины, взимаемые за товары и их провоз. На ярмарках трудились нотариусы и прокуроры — они следили за честностью сделок и помогали купцам составлять договоры, а также решали различные споры, которые неизбежно возникали в таких делах. Монахи отвечали за охрану, соблюдение правопорядка и проверку весов, гирь и мер для тканей и продуктов.       На ярмарки купцы приезжали из всех регионов Франции, Фландрии, Северной Италии, Испании, Англии, Германии и Швейцарии. На ярмарке можно было найти различные ткани из Фландрии, арраское сукно, сукно из Шалона и из Провена, английские шерстяные ткани, кожу и мех из Германии. С юга торговцы привозили шелк, тафту, специи и пряности, такие как корица, гвоздика, мускатный орех и имбирь. Ювелирные изделия, оружие, посуду, фарфор, продукты питания: вино, соль, мед, овощи, фрукты, мясо — все это тоже продавалось. Участниками ярмарок были и монахи, которые торговали маслом, сырами, медом, воском, пивом и вином. Одним словом, тем, что производили в монастырях.       Еще одним символом ярмарки был петушиный бой. Популярное развлечение наравне с модой курить табак бросилось юношам в глаза, едва они зашли на ярмарку. — Пойдемте посмотрим, я никогда не видел, как дерутся петухи! — радостно воскликнул Ноэль. — Идемте.       С трудом пробившись сквозь толпу болельщиков, друзья увидели двоих больших петухов, которые ходили по кругу небольшой арены и периодически кидались друг на друга. Птицы сражались яростно и исступленно, а болельщики приходили в восторг и громко кричали. Ноэль тоже стал что-то выкрикивать, непонятно за какую птицу болея. Да и невозможно было вести себя иначе, наблюдая за тем, как разъяренные красавцы наскакивают друг на друга, пуская в ход клювы и шпоры. Летели в разные стороны перья, кровь окропляла землю, а упрямые бойцы продолжали схватку. — Я бы сделал ставку, — произнес Ноэль. — И на какого петуха вы хотите поставить, мой друг? — У которого кровь на шее. Он хоть и выглядит побитым, но что-то мне подсказывает, что победит именно он. Эй, любезный, — он подозвал человека, отвечавшего за ставки. — Скажите, еще не поздно сделать ставку? — Ставки на петушиные бои принимаются как до начала состязаний, так и непосредственно в ходе битвы, господин, — ответил маленький пожилой мужичок в простом коричневом кафтане. — Прекрасно, тогда я ставлю на птицу с окровавленной шеей. — А я поставлю на другую, — с азартом в глазах сказал Жюль. — Будьте любезны, расскажите немного о правилах боя. — Конечно, господин, — кивнул мужичок. Он кочевал с ярмаркой всю жизнь, с самого детства, учась простому делу у своего отца, и много раз встречал благородных мальчишек, которые впервые оказывались на боях и спрашивали о правилах. — Петухи обычно выходят на арену в возрасте одного-двух лет. За это время птицу тренируют и готовят к бою. Владельцы используют специальные беговые кольца, а также нанимают человека, который занимается обучением боевого петуха. Перед началом состязаний на естественные петушиные шпоры надеваются искусственные — из металла или кости длиной около пяти сантиметров, — он указал пальцем на птичьи лапы. — Вот. Видите? Однако существуют и более длинные шпоры. Таким образом, птица оказывается оснащенной весьма грозным оружием. А сами бои проводятся по заранее прописанным правилам. Петух, получивший серьезные травмы, может быть отозван хозяином, что сразу же влечет признание поражения. Если петух по тем или иным причинам отказывается от борьбы, то ему также засчитывается поражение. На официальных мероприятиях, как наша ярмарка, за соблюдением правил следит квалифицированный судья. Вон он. В синем камзоле. Судья взвешивает петухов перед началом соревнований, чтобы определить их весовую категорию, и пресекает недобросовестные действия владельцев птиц. Случается, что нечистые на руку хозяева пернатых бойцов перед схваткой дают подопечным возбуждающие смеси, которые резко увеличивают напор, агрессию, выносливость, быстроту и даже снижают восприятие боли. — Что они им дают? — поинтересовался Ноэль. — Всякое бывает, — пожал плечами мужичок. — Например, недавно одному петуху перед боем натерли шею маслом, а сверху посыпали перцем. Петух-конкурент хватал его шею клювом, в него попадал перец, тот начинал чихать и отказывался от борьбы. Вот и все. — Надо же. Какой хитрец. — Спасибо, любезный. — Жюль протянул мужичку монеты.       Собиральщик денег поклонился и отошел в сторону, а юноши продолжили наблюдать за боем, болея каждый за свою птицу. Но поединок двух разъяренных птиц продолжался недолго. Через несколько минут петух с окровавленной шеей без перерыва стал нападать на соперника, пока его хозяин не призвал судью остановить бой, опасаясь, что его «воин» погибнет, тем самым признав поражение. Раздались довольные возгласы тех, кто поставил на птицу с окровавленной шеей, и недовольные вздохи тех, кто проиграл. — Прекратите так широко улыбаться, Ноэль, — сказал Жюль, следуя за другом подальше от кровавой арены. — Я люблю выигрывать. — Покажите мне того, кто не любит выигрывать, — вздохнул Жюль. — О, смотрите, — он указал на красный шатер, под которым стояло около десятка столов, где играли в карты. — Вы умеете играть в карты? — Немного. А вы? — Нет. Только в шахматы. Правда, я еще ни разу не выиграл у отца, — признался сын епископа. — Может, мне повезет в картах… Пойдемте поищем кого-нибудь, кто может рассказать о карточных правилах…