***
На улице сегодня вечером мерзко. Дождь. Чонгук ненавидит осень. Ненавидит в основном, конечно, потому, что это пора смерти его родителей. Полиция безуспешно преследовала воров. Но у него есть крылья. Сегодня ему удается проследить за преступниками до укрытия. Это уже третье ограбление. И Чонгук не хочет думать, кто натаскал этих ублюдков делать всё так, чтобы не оставалось следов. В логове его ждет сюрприз. Их много. И они его будто ждали. Стройка. Какой-то незаконченный объект. Везде леса и куча материала. И сначала, вроде как, все идет неплохо. Ему не впервой идти одному против толпы головорезов. На то у него и форма. На то и снаряжение. Но… Сегодня что-то не так. Слишком хорошо готовы. Он вырубает шестерых, но на него успевают накинуть сетку. И шарахают током. Это, конечно, бесполезно, но его удается сбить с ног. Бьют под дых и пинают толпой. Прелестно. Его оглушают. Дезориентация. Все вокруг плывет и двоится. Голоса слышно, будто сквозь вату. — Босс будет доволен… — говорит один. Его хватают и скручивают. Руки стяжками скрепляют за спиной. Он уже хочет вырваться и закончить весь этот балаган, как слышит гулкие шаги. — Так-так-так, — раздается голос, откуда-то сверху. — Придурки. Вы привели к нам Бэтмена. Вы понимаете своими мозгами, кретины, что сделали? — как он и боялся. Этот голос. — Босс, это было очень просто, посмотрите… Он обезоружен. И он… — Заткнись, — шипит тот, спускаясь вниз. — Пошли все нахуй отсюда, придурки. Убегайте и молитесь, — говорит тот низко. — Что, Бэтси, правило «не убивать» не всегда работает на тебя? — тот присаживается на корточки перед ним и смотрит пристально. — Ты мне помешал, — сквозь зубы говорит Чонгук. — Я знаю, я специально, — хмыкает Тэхён. — Считай, я их спас. Будешь бить мне морду прямо сейчас? — Ты спланировал все их набеги? — игнорирует Чонгук насмешку. — Конечно. Не верю, что ты не узнал мой фирменный стиль, — цокает тот. Ладно. Он успеет поймать кретинов. Успеет обязательно. Когда Тэхён рядом, у него земля уходит из-под ног. Всё размывается. Стирается. Становится далеким. Несущественным. — Очень надеялся, что мне кажется. — Я пытался вытянуть тебя. Ты целыми ночами занимаешься какими-то наркоторговцами, сутенерами, торговцами людьми… Ты забыл, что значит старый добрый разбой, — хмыкает тот. — И что ты собрался делать с деньгами? — он намеренно тянет время, чтобы высвободиться. Не выходит пока. — Естественно сжечь, — хмыкает Тэхён. — Прелесть в том, что мне они не нужны. Но посеять капельку анархии всегда приятно… — Просто прекрати нести эту хуйню и… Губу саднит, потому что ее разбили. Но Тэхён опускается на колени перед ним и притягивает, не дает договорить. Джокер накрывает его рот своим, и неприятное саднящее чувство словно острая приправа к поцелую. Боль и Джокер вечные его спутники. Вечные друзья-товарищи странника, что скитается меж теней. Тэхён терзает его губы, как умеет только тот. У Джокера поцелуи на вкус, словно отчаяние. Такие, будто это в последний раз. Хотя они оба понимают, что когда-нибудь какой-то из поцелуев станет, всё же, последним. Но прелесть в том, что они не знают, когда это случится. — На вкус, как всегда, прекрасно, — тот отрывается от его губ, скалится и слизывает с уголка губ Чонгука кровь. Он хмурится, но за маской этого, конечно, не видно. Да и сама маска Бэтмена такая, будто Чонгук вечно зол. Вечно в ярости. — Освободишь? — интересуется он. — Дай мне насладиться триумфом, — тот блаженно прикрывает глаза. — Наслаждайся своей иллюзией, пока можешь… — Ты такой зануда, Мистер Возмездие, — тот помогает ему подняться всё же и ведет, словно заключённого, куда-то. Другое помещение. Похоже на небольшую каморку. Его наклоняют над шатким, ненадежным столом. В глаза бросается план города, какие-то чертежи. Банк. Одинокая лампочка на потолке медленно покачивается. — Твой кабинет? — пыхтит Чонгук, его прижимают грудью прямо к столешнице. — Временное пристанище, Бэтси, — елейно тянет Джокер. — Что ты хочешь сделать? — К чему эти вопросы? Если бы ты не хотел узнать на деле, ты бы уже давно освободился, — справедливо замечает Тэхён. И тут Джокер прав. Вообще, Чонгук ненавидит признавать, когда тот прав. Но это случается слишком часто, чтобы игнорировать. Напряжение между ними сразу будто делает воздух гуще. Тяжело дышать. Будто идешь по раскаленным пескам Сахары и носоглотку обжигает. Будто вот-вот задохнешься. Иногда с Джокером просто нужно плыть по течению. — Давай снимем с тебя твой боевой шлем, — фыркает Тэхён и стягивает маску с него. Без нее Чонгук ощущает себя словно голым. Странное чувство. Не та обстановка, чтобы быть без привычного облачения. Но эта мысль вылетает из головы, потому что сверху наваливается Джокер, чмокает в щеку, трется носом, а еще мнет плечи и трется пахом о его зад. — Я с ума по тебе схожу, — тот почти мурлычет. — Не ври, — Чонгук делает глубокий вдох, — ты с ума сходишь и без моей помощи прекрасно, — ему в ухо на это раздается горячий смешок. — Ты так хорошо меня знаешь, — Джокер прикусывает его за ушную раковину, и Чонгук чувствует, что заводится. Снять с него одежду — задача не из легких. Но Тэхен точно знает, где что тянуть, как нажать, чтобы пряжка расстегнулась и можно было стянуть форменные штаны вниз, бесстыдно оголяя задницу. Да. На нем нет белья. Он слышит, как Тэхён тяжело дышит, возится сзади со своей одеждой, и у него начинает щеки покалывать от своего беззащитного положения. Да, мнимо беззащитного, он мог бы вывернуться. Он мог бы освободиться. Но он не хочет. Когда Джокер сжимает жадно двумя руками его ягодицы, трется текущим членом о бедро, Чонгук не может сдержать шипения. Как же приятно. Горячо. — А ты полон сюрпризов. Белья не надел… — Торопился, — сквозь стиснутые зубы говорит Чонгук, и чуть подается задницей назад, потому что хочет почувствовать чужой стояк явственнее. — И чем ты занимался, раз был без трусов? — тот отстраняется слегка, разводит его ягодицы. — О, Бэтси… — Любоваться долго будешь? — огрызается Чонгук. Это унизительно с одной стороны, а с другой, до горящих щек приятно. Он в курсе, что Тэхён обожает его тело. — Этот вечер становится все лучше и лучше, — говорит тот и принимается потираться о его подготовленное отверстие головкой, одной рукой впивается в левую ягодицу. Чонгук шипит и подается назад. Как же хорошо. Но мало. Он очень надеется, что остатков смазки хватит. — Давай, — говорит Чонгук настойчиво, понимая, что Джокер не торопится, кружит по отверстию, трется и просто наслаждается, очевидно, своим положением. — А пожалуйста? — хмыкает тот, слегка шлепая его ладонью по бедру. В любой другой день Чонгук послал бы его нахуй. Он туда Джокера чаще отправляет, чем в Аркхем. Но сегодня, раз уж они играют в «беззащитного Бэтмена», он попросит. Как же он попросит. — Пожалуйста, прошу тебя, Джей, — говорит Бэтмен и не верит, что произносит вслух. — Блядь, ты невероятный, невозможный, Бэтси, — бормочет Тэхён, и Чонгук чувствует, как тот пристраивается головкой к отверстию и проталкивает в него член. Неглубоко, чтобы тугие стенки разошлись, а затем выходит. Издевается. Еще раз и еще. И каждый раз Чонгук сдерживается изо всех сил, чтобы не промычать. Но на четвертый раз — не может. Мало. И когда из его груди вырывается этот звук, Тэхёна срывает, он входит плавно, но не до конца. Ему хорошо. Намного лучше, чем когда он трахал себя игрушкой. Все те разы, когда он сам себя удовлетворяет — механические, дурацкие, ничего не значащие. С Тэхёном — все по-другому. Джокер ему отдает последнее, хотя на самом деле у того нет ничего. Даже рассудка здравого. И того нет. И он бы тоже хотел отдавать ему не меньше. Но короткие грубые ночи — это одна из немногих вещей, которую он способен тому предоставить. Предоставить себя. Несмотря на то, кто такой Тэхён. Что тот совершил. В чем виноват. Тэхён толкается вперед еще и хватает его за загривок, крепко, но не больно. Чонгуку приходится выгнуться, тот за одно плечо тянет его на себя и склоняется, чтобы впиться в место под челюстью, прикусить, провести горячим языком вверх, к щеке. Чонгук чуть поворачивается, подставляя губы. И Тэхён все понимает, целует. Ласкает, оглаживает великолепно-влажно. И в этот момент, когда Джокер в нем и их языки переплетены, нет ничего более идеального. Чонгук хочет, чтобы его отодрали. Отодрали так, как он сам себя бы не смог. Никаким дилдо. Ни одной игрушкой. Так, как умеет только Джокер. Тот отпускает его, и Чонгук валится и прикрывает глаза. Тэхён хватается руками за его талию и делает три быстрых фрикции, так, что ударяется о его бедра до боли, и Чонгуку это нравится. Нежности с Джокером практически никакой никогда и нет. Но он и не хочет. А если захочет, он уверен, Тэхён научится. Научится нежности заново. Они вместе могли бы. Еще одна фрикция. Другая. Чонгуку только жаль, что верхняя часть костюма не позволяет ему почувствовать руки Тэхёна на себе. Джокер движется в нем мощно, наполняя, растягивая, и он с силой закусывает губу, чтобы мычать тише. Ему жарко. И неудобно. Но эти ощущения меркнут на фоне того, как ему хорошо, как удовольствие внизу живота разгорается. И вдруг… Все останавливается. Тэхён замирает. — Я тебя прикончу, если ты решил меня так оставить, — шипит Чонгук. — Нет, — тяжело говорит Тэхён. — Это было бы ужасное упущение с моей стороны… Тот вновь впивается пальцами в его ягодицы, Чонгук точно знает, что останутся следы. Синие, которые потом будут сходить мерзковатым зелено-жёлтым цветом с кожи. — Тогда нахуя? — Хочу, чтобы ты себя трахнул. Как ты это делаешь, когда скучаешь по мне? Интересно… — Ублюдок, — ругается Чонгук. — Я не верю тебе, и не верю злости в твоем голосе, Бэтси, — слишком нежный тон. Ладно. Он сам себе не верит. Тэхён меж тем замер и не движется вообще. Будто окаменел. Чонгук стискивает зубы и принимается двигаться вперед-назад самостоятельно. Тэхён зарывается в его волосы пальцами. Приятно. Когда Бэтмен только разгоняется, то думает о том, что когда все же выпутается из дурацких стяжек, то вмажет Джокеру. Обязательно вмажет. За то, что ему приходится самому сейчас насаживаться на член. Но когда он слышит, что Тэхён стонет, то эта мысль ускользает. Тот не стесняется, издает сладострастные звуки. И Чонгуку льстит. — Нравится? — не сдерживается Чонгук. — Да. С тобой разве может не нравиться, Бэтси? Ты меня дополняешь, — шипит тот, тянет волосы, и Чонгук чувствует, что не может держать глаза открытыми. Жмурится, стараясь насадиться как можно глубже, делает это быстрее, но его с ума сводит тот факт, что так же мощно член не ударяется о простату, как когда Тэхён сам движется в нем. Он скулит. Он жаден. До Джокера. И до этих ощущений. Он хочет кончить невыносимо. — Не знал, что ты умеешь так скулить, — Тэхён все же, видимо, не выдерживает и срывается. Когда тот вновь принимается трахать его, Чонгук вскрикивает, сам от себя не ожидая этого. А после ощущает, как Тэхён крепко обхватывает его член и принимается дрочить. Ощущений слишком много для одного него. Он всего лишь человек. И когда Тэхён везде — ему кажется, что его тело не выдержит такого количества удовольствия. Вообще, наслаждение не частый гость в жизни Чонгука, и когда он получает такой физический контакт вкупе с эмоциями на грани, то он согласен с тем, что сходит с ума. Сходит с ума так же, как Джокер. Если не хуже. Он так жаден до Тэхёна. И до их близости. Что хотел бы того действительно закрыть у себя в подземелье. Но совесть не позволяет. Однако она заткнулась тогда, когда он дал разрешение себе чувствовать вместе с Джокером. Чувствовать что-то, кроме вечного разочарования и злости. Движения Тэхёна становятся быстрыми, более беспорядочными. Тот стонет надсадно. Оргазм оглушает Чонгука. В ушах начинает звенеть. И он чувствует, что с уголка рта стекает слюна. Бэтмен даже не заметил, что все это время стонал не затыкаясь. Тэхён додрачивает его член до последних оргазменных судорог. И он совсем обмякает. Джокер осторожно выскальзывает из него. Чонгук понимает, что из задницы течет. Прекрасно. В него еще и кончили. Но он не злится. Нет. Просто думает о том, как неприятно будет надевать штаны обратно. Через мгновение Тэхён его же ножом разрезает стяжки. Он даже не понимал до этого момента, как затекли руки. Не до этого было. У него нет сил пока подняться. — Ты меня выманил этими придурками, чтобы потрахаться? — едва отдышавшись, произносит Чонгук. — Конечно. Иначе ты не идешь. Домой к тебе не захотел — я там уже был, — тянет гласные Тэхён, слышно, что того тоже разморило. — Все одно и то же. В подворотне я тебя уже нагибал… — И ты решил, что пыльная, грязная, вонючая стройка — нормальный вариант? — хмыкает Чонгук. — О, Бэтси недоволен, — с восторгом говорит Джокер, будто этой реакции и ожидал. — Как насчет того, чтобы отдохнуть от суеты Готэма? — вдруг раздается шепот в самое ухо. Тэхён жмется к нему сверху, трется носом о щеку. — Что? — не понимает Чонгук, пытается чуть повернуть голову, чтобы посмотреть на Джокера, но безуспешно. — Давай сбежим. Ты и я. Куда-нибудь далеко. Прикинемся нормальными, — произносит Тэхён, и, честное слово, это так заманчиво звучит из уст того. Чонгук тяжело вздыхает. Он и Тэхён. Далеко от всего этого. Будто это — дурной сон. А они вместе. Где-то, где спокойно. И суета далеко. Джокер не торопит, дышит и ждет. — Ладно. Но место выбираю я, — говорит Чонгук. В этот раз сдаваться — приятно. Хотя когда было нет?***
Чонгук идет впереди, и серая майка облепляет натренированное ладное тело. Она чуть намокла от пота из-за невыносимой жары, а Тэхён не может глаз оторвать от перекатывающихся мышц, облитых загорелой кожей. А потом глаза скользят ниже. На аппетитные ягодицы, запакованные в карго. Как тот еще не умер от такой температуры? С какого-то черта они пришвартовались очень далеко от бунгало. Зато Бэтмен заверил, что тут никого нет. Потому что остров принадлежит только Чон Чонгуку. И больше никому. Тэхён плетется сзади по пляжу. Он даже не несет ничего, а уже устал. А Чонгук же идет по песку с упорством осла. И будто совсем не обращает внимания на то, что увешан сумками. Своими. И Тэхёна. Вернее, сумки у Тэхёна никакой изначально и не было. Но Чонгук собрал. А он отказался нести. На что тот нахмурился и сказал, что в таком случае понесет сам. Всё же у него прекрасный мужчина. Одна только беда, что Бэтмен. Но, как показывает практика, и это не помеха. — Мы пришли? — пятый раз за полчаса спрашивает Тэхён. — Еще километр, — тот оборачивается через плечо. Тэхён закатывает глаза. — Когда я говорил «убежать куда-то вместе», я не имел в виду вонючие джунгли, Бэтси, — вздыхает тот, но идет за Чонгуком смиренно. Куда же он теперь денется? — Чем тебя не устраивает океан и пальмы? — сухо спрашивает тот. — Не хочу жить в лачуге, — кривит губы он. — Ну да, в Аркхеме же у тебя хоромы. Или тот сраный сарай на стройке… — хохочет Чонгук, и, кажется, это впервые. — Я думал, мы поедем в Европу, например, во Францию… — замечает Тэхён. — В следующий раз, — вдруг уверенно говорит Чонгук. — Зато тебе гавайка пригодилась, — тот оборачивается и смотрит озорно. Совершенно точно, Тэхён впервые видит такой взгляд. И правда, его синяя гавайка оказалась кстати. Спер ее он в каком-то магазинчике во Флориде, уже даже не вспомнит, в каком. Ладно, он готов потерпеть жару. И песок. И насекомых. Только ради Бэтси. Они заходят в бунгало, которое и не лачуга вовсе. Когда Тэхён смотрит на Чонгука, который кидает сумки на пол и принимается жадно глотать воду из бутылки, проливая всё на себя, то думает о том, что он абсолютно точно однолюб. И ничего уже с этим не поделать.