_____
Картинка перед глазами не сразу обрела резкость. Светлые стены, штатив с капельницей. Больница. Что ж, это объясняло, почему Фредди ощущал некоторую пришибленность. Голова кружилась, тошнило, хотелось пить. Нос чем-то забит, из-за чего дышать возможно только ртом. Озноб, рука болит, состояние весьма хреновое. Фредди попытался повернуться и сдавленно застонал, когда сделал движение более резкое, чем стоило, и раненная грудная клетка напомнила о своём существовании короткой острой болью. – Полегче, а то на пол свалишься. Приятный женский голос. – Маккласки? – хрипит парень, едва-едва поворачивая голову. – А ты кого ждал? – Джоди мягко улыбается. – Подельника своего? – Не знаю, – пытается сфокусировать взгляд Ньюэндайк, но Джоди всё продолжает медленно кружиться перед глазами, вызывая приступы морской болезни. – Врача, наверное. Или конвой. – Фредди на всякий случай смотрит, не пристёгнут ли он к поручню кровати, но опасения напрасны, и на запястье только больничный браслет. – Что… что было? – Ничего не помнишь? – Джоди пододвигает стул ближе. – Урывками… – Фредди прикоснулся к разбитому носу, но от боли тут же отдёрнул ладонь. – Я, кажется, головой ударился… – Ударился, – подтверждает Маккласки. – Влетел в багажник моей машины, рассадил в хлам всю задницу. Потом вырубился, очнулся и вёл себя очень странно. – Надо же. И насколько странно? – Ну, выражаясь доступным тебе языком, доктор Беннер превратился в Халка. Тебя кое-как скрутили только втроём. – Вообще этого не помню… Чёрт, у меня что, шея сломана? – Нет, – успокоила девушка не на шутку разволновавшегося коллегу. – Просто воротник, их надевают после аварии. Кажется, хлыстовая травма называется, голова сильно дёргается при резком торможении, и происходит перенапряг мышц и... не буду тебя грузить. – Ладно. И давно я здесь? Насколько всё хреново? – Часа четыре. Как и сказала, у тебя растяжение связок шеи, сотрясение мозга и перелом носа, пришлось даже поработать челюстно-лицевому хирургу. С рукой совсем беда, кажется, я тогда погорячилась, когда сказала, что всё в порядке. А ещё у тебя в крови целый список рецептурных веществ, и это помимо того, чем тебя заглушили медики. И лошадиная доза опиатов. – Джоди пристально смотрит в глаза. – Фредди, ты что, реально упоролся? – Да ничего я не делал, – вяло отмахивается Ньюэндайк. – Меня подстрелили три дня назад, ещё раз. В лёгкое. Нашли врача, тот вынул пулю и несколько дней что-то подкалывал, чтобы я не выл. Потом пришлось валить, тормознули в мотеле, но обезбол закончился не вовремя. Мне что-то вкололи, не знаю, что конкретно, но было плохо. – Вся машина в крови, заднее сиденье. Это твоя? – Не только, но в основном. – Проклятье, Фредди, ты просто везунчик. Не каждый ветеран уходит на пенсию с таким количеством дырок в теле! А парень тем временем пытался собрать в кучу салат мыслей, вяло развалившийся по извилинам. Фредди никак не мог понять, как их нашли. После того, как они уехали из Пасадены, единственный, кто хоть как-то знал о том, кто они и где примерно находятся, это тот самый Марти – человек, с которым встречался Майк, который искал документы. Лонг-Бич был свято уверен, что Марти надёжный, как скала, что он не стуканёт и не предаст – Фредди же не понаслышке знал, что преступников, готовых из принципа сесть в тюрягу, но не сдать подельников копам, единицы. Марти работает на Дова – насколько он верен своему боссу? Этого Фредди знать не мог. Документы принёс – значит, крыса, не лучше остальных отморозков. Но что, если потом передумал? Решил, что игра не стоила свеч, решил повиниться перед Шварцем и сдать копа и подельников на блюдечке, надеясь на прощение. Но откуда узнали маршрут? Майк такой тупой, что сказал, куда они едут? Доказательства, подстава... в теории, можно сложить два и два и предположить, что доказательства надо отвезти в полицию. Марти не знал адрес мотеля, но он мог ориентироваться от места встречи, а там ведь и до самого мотеля недалеко. Плюс, видел тачку Майка. Пальцем в небо, но попал: колесо пробито, и двое ублюдков чуть не убили в пути. Когда прострелили колесо, и занесло машину, Фредди валялся на заднем сиденье, кое-как борясь с тошнотой, то ли в отходняке, то ли ещё под кайфом. Майк с Филом вышли, чтобы поставить запаску – момент, когда их начали бить, Фредди пропустил. Просто за секунду всё. Авария – Бам! – Фредди повернулся, а Фил и Майк уже лежат на дороге, ловят рожами удары ботинок. Пистолет у Фредди был. Вот только не было реакции: едва парень начал целиться, как тут же понял, что дрожат руки, плывёт в глазах и не получается сосредоточиться. Шмальнёт в пустоту, схлопочет ответную пулю – сразу кранты, и стрелять Ньюэндайк передумал. Вместо этого забрался на водительское сиденье, включил заднюю и дал газ – как-то само в голову пришло. А когда бандит Дова превратился в коврик, когда второго застрелил Фил, когда и Фил, и Майк оказались в машине, Фредди не придумал ничего лучше, чем поехать в отдел полиции. Кажется, не справился с управлением и влетел в чью-то тачку на парковке – момент аварии и всё, что произошло после, Фредди помнил смутно, но, судя по недовольному лицу Маккласки, именно её машине пришлось несладко. – Прости за Форд, – бормочет парень. – Я не специально, не в себе был… Джо, там бумаги в бардачке, их нужно найти, пока… – Всё в порядке, – обрывает Джоди. – Я их уже достала. Димику хана. – Не, херня всё это, он ни при чём, – хрипит Ньюэндайк. – В смысле, там по бумагам чисто я и Фил Бэннистер, мистер Розовый. Ларри не фигурирует, и за клевету его не прижать. Нет улик, только мои обвинения, а они голословны. – Это да, хотя Симмонс считает иначе. Упёрся, притащил Димика в допросную и всё пытается его продавить. Вряд ли сумеет, но старается сильно. А вот у меня кое-что имеется. – Маккласки нежно улыбается, когда Фредди смотрит глуповатым взглядом, не сильно соображая, что к чему. – Я ведь тебе говорила, что покопаю, помнишь? Пришлось кое-куда смотаться, поспрашивать знакомых и информатора… – У тебя есть информатор?! – …и, знаешь что? Димик не работает грузчиком, не был на складе ни одного дня. Никсон просто отмечал его заочно, а сам не видел почти два месяца. Он даже не отпирался, всё выложил, стоило мне лишь начать разговор, умолял не сажать его и дать уволиться самому. Нарушение условий УДО, взятка – Димик вернётся за решётку, Фредди. Ты его сделал. – О как… – Фредди не с первой попытки садится в кровати. Голова кружится ужасно. – Вот только это не Димик. – А кто, мать твою? – злится Джоди. – Какие у тебя проблемы, Ньюэндайк? Он подставил тебя, пытался убить, а ты всё равно его защищаешь?! Знаешь, как это называется в психологии? Стокгольмский синдром! – Да послушай меня, Джо! – Только бы не стошнило, держать в себе. – Я же не идиот и не отрицаю очевидного. Димик меня подставил – но просто подставил. Он не стрелял, ни разу. Он такая же пешка, как и я. Есть другой, я знаю, кто это может быть, но улик нет. Он ещё в прошлый раз ушёл, пять лет назад, Джим не смог посадить. Я должен попробовать это сделать. Джоди хмурится: – Допустим, ты не сумасшедший, но как ты это провернёшь, если сам говоришь, что улик нет? – У меня нет. – Фредди снимает манжету тонометра, отлепляет датчики с груди и долго думает, как убрать внутривенный доступ, но в результате просто вынимает капельную систему и оставляет катетер в локтевом сгибе. – Есть у Ларри. Если он расскажет, что знает, мы возьмём Дова Шварца за жопу... вот же... – Что, больно? – подскакивает с места встревоженная Маккласки, когда Фредди снял воротник. – Терпимо, – цедит Ньюэндайк, аккуратно придерживая шею здоровой рукой, стараясь не делать резких движений, чем незамедлительно выводит Джоди из равновесия: – Так, всё, стоп, остынь! – Маккласки чуть не силком прижимает парня к кровати. – Димик арестован, но он молчит. Вообще ни слова не сказал, даже сигарет не просит. – Я сам поговорю с ним. Попробую убедить. – Да ты на ногах не стоишь, придурок, у тебя гной в руке, дырка в лёгком, рожа разбита – чего тебе ещё надо? Упадёшь ведь где-нибудь по дороге! – Так помоги мне! – Как?! Что я сделаю? – Тут где-то мои вещи должны быть. Помоги одеться, не могу же я идти в отделение с голой задницей. И мне надо вынуть эту херню из носа, дышать нечем. Давай, Джо, поехали! Холдуэй не сумел, но мы сможем его взять! – Это безумие… Фредди впервые видит девушку в смятении и от этого даже немного смешно. – Вся моя жизнь в последние несколько дней – сплошное безумие. – Уверен, что сможем? – Абсолютно.***
Ларри знал, что улик на него нет. Позаботился о легенде. Бриллианты, подстава – понятия не имею, о чём речь, начальник, шей дело кому-нибудь другому. Но вот когда в допросную притащили каракули Никсона, Ларри понял, что здесь не отвертеться. Нарушение условий УДО, взятка должностному лицу – в лучшем случае вернётся за решётку досиживать старый срок, но, учитывая рвение, с которым коп вот уже почти три часа пытается выбивать показания, надеяться на такой лёгкий исход ситуации почти наивно. А наивность Ларри растерял ещё раньше, чем способность удивляться. Но он удивляется, когда зеркало, за которым прятались легавые, начинает дребезжать так, будто с той стороны кто-то интенсивно в него барабанит, пытаясь вынести. Коп, что допрашивал – вернее, ему казалось, что допрашивает – ругнулся и от неожиданности подскочил на месте. Сам же Димик впервые за всё время, что его мурыжили в допросной, меняется в лице, но единственные проявления эмоций, которые он себе позволяет – это удивлённо поднятые брови. Которые поднимаются ещё выше, когда дверь открывается, и внутрь вламывается человек. – Дай мне десять минут! – рявкает он, едва сунув нос в комнату. – Ты охренел?! – Коп, что вёл допрос уже почти три часа, чуть не словил сердечный приступ не то от изумления, не то от тонны сожранного им фаст-фуда. – Я тут допрос веду! – И как, получается? Фредди заметно шатается в стороны. Грязные волосы, осунувшееся, заросшее недельной щетиной лицо, лихорадочно блестящие глаза – паршивый видок. Явно сбежал из больницы: правая рука на перевязи, на левой – бирка на запястье и катетер в локтевом сгибе. Под глазами синяки, нос разбит и заклеен пластырем. Взгляд мутный, будто Ньюэндайк попал в серьёзное ДТП. Но всё равно не сдаётся, упрямый, как осёл, явно намерен поучаствовать в допросе и добиться хоть чего-то – глядя на него, Ларри снова вспоминает, что именно зацепило в этом парне пять лет назад, и почему из всей банды только мистер Оранжевый произвёл впечатление человека, на которого можно положиться. – Слушай, ты не в себе. – Толстый коп пытается идти на мировую, а заодно, под шумок, вытолкать Фредди обратно в коридор. – Ты уже сделал всё, что мог, привёз бумаги, и никто тебя больше ни в чём не обвиняет. Езжай домой, отдохни, выспись. Мы тут сами справимся. – Он нихера тебе не скажет! – шипит Ньюэндайк. – А тебе, блять, скажет?! – орёт толстяк в ответ. – Господи, ты на ногах едва стоишь, какой допрос?! Эй, за стеклом, чего там ржёте? Выведите его уже отсюда, сколько можно издеваться? Я один тут работаю, а вам только шутки шутить! – Дай мне поговорить с ним десять минут, только десять минут. – Парень вцепился в дверной проём, отталкивая ногой кого-то позади себя. – Если не справлюсь за десять минут – вышвырнешь меня, выгонишь на больничный, отстранишь на столько, на сколько посчитаешь нужным, ни слова против не услышишь, обещаю. Фредди дышит тяжело и часто – потому что ранен или просто волнуется, Ларри не знает. Толстый коп думает. – Я иду за кофе, – тычет он в парня сарделькообразным пальцем. – Когда вернусь, пройдёт как раз то время, какое просишь. Не справишься – свалишь домой, и не дай Бог увижу тебя раньше, чем с твоего лица сойдёт последний синяк! Развлекайся. Толстяк выходит и закрывает дверь, а Ньюэндайк садится на стул напротив Ларри. – А знаешь, у тебя бы получилось, – начинает он без предисловий. – Подстава. Я хрен знаю, что бы я делал, если бы ты работал один. Но ты просчитался, когда доверился Дову. Это ведь он меня выдал? Он мог знать, большая шишка, куча связей. Но ты снова ошибся, снова поверил не тому человеку. Лучше тебе было самому меня искать – как-то же ты справился с мистером Розовым, нашёл бриллианты! Но хотел быстрее, проще, прощупывал мои слабые места – а в результате мы с тобой оба оказались в жопе, снова! Ты – такой же лузер, Ларри. Дов использовал тебя, чтобы достать камни, и дал меня найти. А потом меня попытались пришить – трое выследили и стреляли на поражение. Нахрена я им? Так я же знаю, что бриллианты нашлись! Ты мне сам сказал. Я свидетель, а свидетель у Дова всё равно, что мертвец. Как думаешь, Ларри, когда бы мой труп нашли где-нибудь на свалке, кого бы стали подозревать самым первым? Пристрелил крысу, отомстил за срок в пятёрку – чем не мотив? А знаешь, что потом? Копы высаживают твою дверь и находят тебя подвешенным в ванной. Суицид, может, и записка бы имелась. А если нет, то парни из группы захвата точно вспомнят, как ты почти рыдал на эстакаде, когда решал, убить меня или отпустить. Ларри молча и внимательно смотрит на сидящего напротив парня. Изучает. Тогда на складе показалось, что за прошедшие пять лет мистер Оранжевый совсем не изменился. Тощий, встрёпанный, немного застенчивый. Новичок, который не собирался ни в кого стрелять, и убивший женщину от чистой неожиданности. Но теперь, когда Оранжевый сидел так близко, Ларри видит, что годы с каждого берут своё. Серьёзный, горящий решимостью взгляд, мелкие морщины на лице – тот напуганный мальчишка, что раненый лежал на асфальте, сжимая пистолет в трясущейся ладони, давно вырос. Сейчас перед Ларри сидел коп, и этот сукин сын был профессионалом своего дела. – Ты ведёшь себя, как честный вор – так Дов хуй клал на всю твою честь, поимел тебя, может, даже сильнее, чем меня. Сдай Дова, Ларри. Сдай этого козла нахуй, и я договорюсь за УДО. Дов важнее тебя, наши согласятся, слово даю. Какого хрена ты молчишь? – цедит Фредди сквозь зубы. – Упрямый ублюдок, ты же сядешь до конца своей жизни! За что, за принципы? За сраную воровскую честь? Хочешь поступить по понятиям? Проклятье, Димик, это не подстава! – крикнул парень, ударив кулаком по столу. – Будешь молчать? Да пошёл ты нахуй! Иди нахуй со своими принципами, понял!!! Фредди резко вскакивает с места и широкими шагами идёт к двери. – Плохо выглядишь. Слова, сказанные Димиком впервые за время ареста, заставляют Фредди остановиться в дверях и повернуться. – Люди Дова тебя так отделали? – Ларри смотрит с любопытством, ему интересно. – В руку твой мудак выстрелил, на складе. – Фредди, чуть шатаясь, медленно идёт обратно и садится на стул. – Он такой же мой, как и твой, – флегматично отвечает Ларри. – Так что, где истерика? Ты ранен, но стоишь на ногах и даже собираешься вести допрос – где стоны, слёзы, крики, что сейчас умрёшь? Не вижу паники. Фредди упрямо сжимает губы. Но отвечает: – В тебя когда-нибудь стреляли? Раньше, до того дня. – Удавалось уйти целым. – Димик тоже выдерживает паузу. – Максимум драка. – Тогда помнишь, как было больно и страшно. Моё первое серьёзное дело, первое ранение, я один среди вооружённых бандитов – да, блять, я запаниковал. Так что оставь сраные насмешки при себе, я нихрена не вижу для них повода. Но Димик всё равно усмехается: – Легче работать, когда ты не целка, это верно. Есть закурить? – Не знаю. – Фредди привычно шарит по карманам, отрицательно мотает головой и, зашипев, хватается рукой за шею. Болит. – Так что насчёт стрелка? Подручный Дова? – Много вопросов, парень. – Ясно. Что хочешь? – Хочу я оказаться на пляже в Коста-Рике, но ты же мне этого не организуешь, верно? – Ларри смотрит, как полицейский против воли улыбнулся. – Так что для начала проясним. Я здесь уже около трёх часов, вот-вот должен заявиться адвокат. Говард Беркман – нахуй его, он работает на Дова. – Уверен? – У тебя всё ещё возникают какие-то сомнения? Если понадобится, возьму государственного защитника, проверишь его, чтобы чист. Теперь к делу: во-первых, я сдам только Дова. Если есть что-то, что затронет других парней, которых знаю, пойдёшь нахер. Просто ничего не скажу. Фредди осторожно кивнул: – Годится. Дальше. – Второе: обманешь меня – я тебя убью. Как и когда я это сделаю, не знаю, но если ты опять ведёшь двойную игру, тебе не жить. – Справедливо, – соглашается Фредди. – Согласен. Третье? – Говорить буду только с тобой. Ларри почти с удовольствием наблюдает, как Ньюэндайк меняется в лице. – Я ранен и сильно ударился головой. Не в лучшей форме. – А мне плевать. Либо ты, либо никто. Бери Дова, задержи его на сутки под любым предлогом, а через сутки предъявишь ему обвинений на целую эпоху. Или пошли меня нахер, вали домой и ложись отдыхать, раз ты не в форме. Затолкай меня за решётку и жди, когда Дов придумает, как от нас избавиться. Ты же этого боишься? Думаешь, что рано или поздно он за тобой придёт? – Нет, – честно отвечает Фредди. – В смысле, что не в этом дело. – Тогда в чём? Фредди долго думает с ответом. – То ограбление пять лет назад... оно ещё висит. Дело не закрыто, не для меня. – А, слышал о таком, – ухмыляется Димик. – Коп под прикрытием приоткрывает завесу и больше не может спать спокойно. Думаешь, посадишь Дова, и что-то изменится? Думаешь, я смогу помочь? Поздно, парень, ты был мистером Оранжевым достаточно долго. – Пошёл ты нахуй, Ларри! – выплёвывает полицейский в ответ. – Учишь меня жизни – сколько на тебе трупов? Обижаешься, думаешь, что сидел ни за что? Да вот хуй тебе, ты своё получил! И то, что я делаю, это ебучее спасибо, ясно тебе? Спасибо, сука, что ты мне жизнь спас, доволен?! Ты этого ждал? Спасибо, Ларри, и прости, что заставил поверить – мне от этого тошно не меньше, чем тебе! – крикнул Фредди в злобном отчаянии. – А теперь сдай Дова и катись к хуям, забудем, что мы вообще друг друга знали! Димик молчит, долго смотрит, поджав губы, глаза прищурены – не то с хитростью, не то с презрением. – По рукам, малыш, – кивает Ларри, и Фредди понимает, что во взгляде – простое сожаление. – Затянулось наше знакомство. Поставим точки над «i» и закроем, наконец, это сраное дело.