«Самая большая храбрость — это победить свой страх».
Мультфильм «Астерикс и викинги».
Дальше следовал спуск вниз. После ярко освещённой огромной «площадки» и темноты, в которой, казалось, скрывался коридор, надо было привыкнуть к новому освещению, после чего начинало казаться, что там на самом деле совсем не темно. Главное — там больше не пахло ни бандитами, ни их отвратительной кухней, и откуда-то дул свежий ветерок. Лире всегда казалось, что ветер должен дуть оттуда, где выход, — а здесь, похоже, ветер дул откуда-то снизу, из темноты, где должен был быть вход куда-то ещё. А выход только что остался у неё за спиной. Кажется, подземная часть Ветреного пика была не просто большой, а огромной, причём неизвестно, сколько им предстояло ещё спускаться.
Какой-то морозный и неприятно холодящий сквозняк пробегал по ногам, словно маленький и шустрый зверёк, который исчезает из поля зрения раньше, чем его успеешь заметить. Странно, Лире казалось, что на неё со Свеном кто-то уже спустил всех
собак злокрысов Ветреного пика… и со всех она собрала хвосты для зелий. Но нет: внизу копошились ещё две или три животины.
Лира хотела было успокоить этих грызунов заклинанием, но бросившиеся на неё с яростным визгом зверюги по злокрысьим меркам уже и так были совершенно спокойными. И они просто совершенно случайно обнаружили в своих привычных владениях каких-то чужаков, которые то ли представляли для них опасность, то ли могли стать едой, то ли были и тем, и другим одновременно. Но при этом злокрысы совершенно не нервничали, просто стремились разобраться с возникшей ситуации так, как они и привыкли, а именно — по-злокрысьи. Вряд ли у мелких гадов была врождённая нечувствительность к магии иллюзии — но, к счастью, колдовать эти «пушистики» не умели. Мешали лапки — и отсутствие хоть сколько-нибудь развитого интеллекта, хотя с последним сами злокрысы, возможно, могли бы и поспорить. Никто раньше не осмеливался прийти к злокрысам только для того, чтобы назвать их дураками, — а сами они до такой мысли никак не могли дойти, очевидно, по причине высокого самомнения и отсутствия каких бы то ни было склонностей к самокопанию, самобичеванию и самокритике. Поэтому, вновь тихо обругав бесполезную, по мнению бретонки, школу иллюзии, а заодно и злокрысов, которые, по мнению девушки, теперь были ещё более виноватыми, чем в самом начале подземелья, Лира продолжила отбиваться мечом. Благо прокусить меховые сапоги крысы вроде не смогли, — только парой глубоких, но аккуратных укусов попортили мех на голенище сапог.
Старая винтовая лестница вела куда-то вниз. Лира и Свен ступали осторожно, прислушиваясь к скрипу досок под ногами, чтобы ненароком не свалиться неизвестно куда и неизвестно на какую глубину, однако спуск оказался коротким. Бретонка с облегчением спрыгнула на твёрдый каменный пол и медленно, озираясь по сторонам, пошла дальше, пока её спутник держался в арьергарде. По дороге, если, конечно, это странное, словно кружащееся на месте спускание «штопором» можно было назвать нормальным спуском, чародейка несколько раз сожгла магическим пламенем паутину по углам, чтобы, не дай Девять, не проходить совсем близко от неё, не говоря уже о том, чтобы случайно наступить туда.
— Ужас какой… — шептала девушка, стараясь не смотреть на остатки того, что она только что удачно уничтожила — Лучше бы уж сами пауки, чем эта мерзость! Ненавижу… Как же я тебя ненавижу!
— Лира, ты про кого? — удивлённо спросил Свен — Не про меня, надеюсь. — добавил он, причём было непонятно, в шутку он это сказал или всерьёз.
— Да я вот про эту гадость! — ответила Лира, с омерзением показывая остриём меча в угол, где ещё оставалась паутина, которая, к счастью, пройти ей не мешала, — да и вообще не мешала, разве что только одним фактом своего существования. А это уже само по себе было очень серьёзным преступлением. — Знаешь, Свен… Понятия не имею, как это получается, но пауков я не боюсь, хоть и не люблю, а вот паутину не выношу совершенно. Мерзость такая… Мне кажется, нет на свете такого паука, которого я бы испугалась больше, чем паутину. А она здесь повсюду. Тьфу!
Раньше Свен никогда не слышал, чтобы кто-то не боялся пауков, — и чтобы вдобавок при этом боялся паутины, но ничего не сказал. Хотя последний пункт казался ему более чем странным: сама по себе паутина была безобидной и безвредной, а вот её «автор», который всегда был где-то неподалёку, был несомненно гораздо опаснее. Наверное, это просто все маги такие. Со странностями.
Дальше следовал подъём по старым, слегка раскрошившимся от времени ступенькам, переплетённым какими-то корнями. Чуть не споткнувшись об один из таких корней, лежащих на каменных плитах, девушка ещё раз шёпотом выругалась, причём в этот раз почему-то досталось бандитам Ветреного пика, а потом присела на корточки и стала с интересом осматривать могучие корни, которые, казалось, прорастали из самого сердца Земли. Вынув из кошеля сложенный лист бумаги и заточенный кусочек угля, девушка сделала небольшую зарисовку того, что путники только что увидели, и что в данный момент располагалось у них прямо под ногами.
— Как тебе кажется, с какой стороны мы пришли? — шёпотом спросила Лира, словно боясь нарушить какую-то мёртвую тишину подземелья.
— Оттуда. — Свен уверенно показал сначала назад, а потом ещё в сторону, где в кажущейся темноте снова скрылись ступеньки лестницы. Интересно, почему то место выглядит со стороны таким тёмным, но всё хорошо видно, когда там проходишь?
— Хорошо, что ты запоминаешь дорогу, — сказала Лира, — когда будем возвращаться, нам это очень поможет. Ты не мог бы продолжить рисовать карту? А то у меня только часть подземелья получилась, а вот поворот я уже пропустила. И, кажется, не один.
— Ничего, зато я хорошо помню, где мы прошли, — парень взял у чародейки лист с углём и быстро продолжил рисовать карту, — там на самом деле всё не так далеко.
— А у меня такое чувство, будто мы уже давно и глубоко под землёй… — неожиданно для самой себя девушка зябко поёжилась — Словно уже несколько дней тут бродим. Свен, а как тебе кажется, на такой глубине время и правда идёт как-то по-другому?
— Не знаю… — удивлённо ответил её спутник, продолжая подробно рисовать карту — Я никогда о таком не слышал, но не думаю, чтобы здесь было что-то особенное. Этим бандитам, которые были снаружи и при входе, ничего от этого подземелья не сделалось, — добавил он с досадой.
— Мне кажется, они были не на том уровне развития, чтобы понимать, что можно и что нельзя, — добавила девушка, убирая зарисовку корней, переплетённым клубком лежащих на ступеньках — А всё-таки не особенно хотелось бы хоть в чём-то на разбойников равняться. Тем более, что мы вообще хорошие люди. Только скромные очень.
— А если мы как хорошие скромные люди поскорее найдём то, за чем сюда отправились, будет ещё лучше. Мне не особенно хочется здесь задерживаться. Думаю, и тебе тоже. — ответил Свен, оценив шутку девушки — Мне кажется, здесь на самом деле не так уж и глубоко, только каждая часть пути между двумя спусками очень длинная.
Дальше ничего интересного не происходило; дорога шла вверх, по стёсанным крупным каменным ступеням, переплетённым мощными корнями неизвестного происхождения и появления: вряд ли появление одного непонятно от чего и когда умершего злокрыса можно было отнести к чему-то, представляющего особый интерес. Девушка не знала, пригодны ли для зелий хвосты злокрысов, которые к моменту сбора ингредиента уже были дохлыми, а потому складывала такие «подозрительные» хвосты отдельно. В случае чего, можно будет потом показать в алхимической лавке, Аркадия точно сможет найти ответ на вопрос. На вид этот дохлый злокрыс был, как… злокрыс, ничего особенного, — а проверять степень его свежести или тухлости девушка не хотела.
В молчании путешественники собрали всё то немногое полезное, что нашли на полке, заваленной всяким хламом, хотя вокруг, казалось, не было ни единой живой души. За плотной занавеской из растительности, — то ли переплетённых корней, то ли лиан, — пусто, это Лира поняла по совершенно неподвижным и невероятно крепким корням, которые едва ли смогла бы разрубить мечом, не оставив на нём зазубрин. Внутренняя часть Ветреного пика встречала путешественников какой-то живой тишиной, наполненной отдалёнными шорохами, скрипами и потрескиваниями, вздохами и бормотанием. Ещё и ледяной ветерок ластился к ногам, как котёнок саблезуба, не вызывая своей лаской никаких положительных чувств.
«Это просто рассыхается старое дерево, — думала девушка, чтобы успокоить себя и не начать волноваться, — или гуляет сквозняк, или где-то злокрысы бегают…» — кажется, последнее утешение у неё вышло совсем уж неутешительным, потому что внезапно захотелось наверх, к ветру, открытому небу, Солнцу и яркому свету. Когда же они в последний раз были в Ривервуде? Кажется, она уже не помнила. А ведь перед этим они были ещё в Вайтране, и там они со Свеном купили в таверне несколько сладких рулетов. Девушка попробовала представить себе, как эта свежая выпечка сейчас лежит у них в сумке, и ей почему-то показалось, что она должна была уже заплесневеть и пахнуть холодным подземельем. Неужели здесь, кроме пары-тройки завалящих злокрысов, больше нет ни одной живой души?
Словно в качестве ответа на собственный вопрос, за следующим поворотом Лира чуть не налетела на какого-то норда-разбойника, но тот совершенно не заметил появления чужачки. Не говоря ни слова, он потянул какой-то рычаг, который, видимо, должен был открывать решётку, но вместо этого откуда-то из стены в беднягу выстрелили десятки мелких дротиков, и через несколько секунд бандит лежал мёртвым.
— Я знаю, Свен, увидев нас, он попытался бы напасть, но… всё равно жалко. — поделилась своими мыслями Лира, — по крайней мере, теперь мы знаем, что тянуть за этот рычаг не стоит. Интересно, здесь есть ещё кто-нибудь живой, или только мы?
— А кому здесь ещё быть, кроме нас? — спокойно ответил парень. Кажется, мрачная атмосфера подземелья влияла на него совершенно не так, как на его спутницу. — Кажется, я знаю, что это, — радостно сообщил Свен, указывая на какие-то каменные конструкции слева от рычага, — Похоже, строители гробницы решили сделать дверь с загадкой, чтобы кто попало не мог пройти дальше. Теперь нам надо составить нужную комбинацию и потянуть за рычаг.
— Чур тяну я, — сразу предупредила Лира. Она знала, что в случае смерти вернётся назад во времени, а вот произойдёт ли что-нибудь, если погибнет Свен или сможет ли она самостоятельно повернуть события вспять — сомневалась.
Свен отвлёкся на обыск убитого разбойника, а Лира поднялась на возвышение в поисках то ли подсказок, то ли сокровищ. Проходя мимо огромных каменных голов, бретонка поначалу не обратила на них внимания — волшебницу куда больше заинтересовал пузырёк с лечебным зельем на верхней полке шкафа. Только на обратном пути она заметила, что в бороды истуканов вмонтированы какие-то камни с серебристыми фигурами животных — змеёй и китом.
«Кажется, это первый и третий символы. Хорошо. — размышляла Лира, — Теперь надо найти второй и понять, куда пристроить весь этот зверинец.»
Спустившись вниз, бретонка увидела ответ на свой последний вопрос: в нише стояли три невысоких колонны с точно такими же фигурками животных. Ухватившись за край первой обеими руками, Лира повернула каменюгу изо всех сил, чтобы барельеф со змеёй было развернуто в сторону рычага. Это оказалось тяжёлой, но вполне выполнимой для хрупкой девушки задачей, и вскоре третий барельеф сменился на кита.
— Свен, ты нигде не видел большой чёрный камень с серебристым изображением животного? — окликнула своего спутника Лира.
— Может, ты про это? — спросил бард, поднимаясь на ноги и указывая на лежащую рядом с рычагом разбитую кем-то каменную голову с вмонтированным в бороду барельефом со змеёй.
Лира вздохнула с облегчением: второй символ уже был развёрнут как положено, и ей не придётся ещё больше корячиться. Однако её внимание теперь привлекла какая-то палка, обмотанная ветошью с одного конца.
— Держи, пригодится, — Свен бросил палку своей спутнице, — это факел. Думаю, у тебя не должно возникнуть сложностей с тем, чтобы его зажечь. Надеюсь, ты не боишься темноты.
— Боюсь, а ещё боюсь мышей, тараканов и громких звуков, — пошутила волшебница, — может, опыта в исследовании подземелий у меня немного, но я не пятилетняя девочка, чтобы паниковать от темноты.
Лира осторожно подошла к рычагу и приготовилась его сдвинуть.
— Кажется, теперь всё в порядке. — Сообщила чародейка. — Отойди, я сейчас попробую открыть дверь.
Однако вместо того, чтобы спрятаться в безопасное место, Свен приблизился практически вплотную и поднял щит над головой девушки. Тяжело вздохнув и понадеявшись, что дротики не попадут в недотёпистого норда, Лира дёрнула за рычаг…
Медленно, со скрипом, решётка, преграждавшая путь, скрылась где-то под потолком. Теперь путь был свободен.
— Свен, пожалуйста, в следующий раз, когда я попрошу тебя что-нибудь сделать, не вытворяй совершенно противоположное, — предупредила спутника Лира, но через несколько секунд добавила более мягким тоном, — но в любом случае спасибо за заботу.
— Всегда рад стараться. — радостно ответил парень.
— Надеюсь, это была просто вежливость. — сказала чародейка, зажигая факел. — Кажется, теперь нам надо вот туда, — и неизвестно, что нас там ждёт и сколько придётся идти. Подумать только, я никогда раньше не была в таких нордских гробницах. Да и вообще ни в каких других не была тоже.
— Наверное, где-то в похожей гробнице похоронены и мои предки. — с гордостью сказал Свен, словно они пришли в гости к его живым и здоровым дедушке с бабушкой и он представлял им свою спутницу — Только вряд ли здесь, но Ветреный пик — одно из типичных древненордских захоронений.
Какое-то время всё было тихо; за решёткой, на столе, обнаружилась книга-учебник «Вор», который девушка сначала прочитала, а потом поделилась мыслями со Свеном:
— Кажется, благодаря этой книге я теперь лучше разбираюсь в искусстве карманных краж. Тебе тоже стоит это почитать, наверное, даже будет полезнее.
— Ты никак не можешь забыть то кольцо? — в шутку возмутился бард, — Лира, ну не занимался я воровством. Замки только вскрывать умею, но обворовывать никого не стану, как ни проси.
— И я тоже никого обворовывать не стану, — ответила девушка, — даже если у меня снова будет крайняя нужда. Не хочу, чтобы кто-то нуждался так же сильно. Ну…как я тогда. Потому что я знаю, что это такое, и поэтому не пожелаю никому.
Почему-то вспомнилась холодная снежная зима в Бруме, долгая ночь и поздно наступающее утро. Тогда в доме было очень холодно, и Лира, тогда ещё маленькая девочка, ходила греться к жаровне на площади города. Бабушка тогда ещё была жива, но вот что тогда произошло, девушка уже не помнила; а спросить подробнее, что это было за воспоминание и откуда оно взялось, было уже не у кого. И хотя Лира всегда любила холод, снег и зиму, нет-нет, да и всплывали в памяти в снежные морозные солнечные деньки разрозненные сцены из далёкого прошлого. Холод, снег, в доме пахнет остывшим и прогоревшим хворостом, а бабушка лежит и почему-то не встаёт. Кажется, она просто спит. На улице уже темно, и кажется, что снег слегка светится, — а где-то на окраине города воет волк. Или просто заскучавшая домашняя собака, сидящая в тёплой конуре. Уже потом, когда она выросла, девушка поняла, что там была просто обычная собака, которой не повезло только с тем, что ночью хозяева спали. Но тогда, когда она была ещё маленькой и оказалась на зимней улице совсем одна — это мог быть только волк, и никак иначе. Волк, пришедший в ставший огромным и пустым ночной город.
Казалось, что вокруг нет ни души, и даже вездесущие стражники куда-то исчезли; только в небе как-то горячечно-ярко горели большие часто и растерянно мигающие звёзды. Потом появляется какая-то женщина, она отводит девочку домой, приходят какие-то люди и приносят им с бабушкой поесть; еды хватает на несколько дней, а потом всё снова становится, как раньше. Тогда взрослые закрылись на верхнем этаже в маленькой комнате и о чём-то тихо говорили, — но маленькая девочка ничего не поняла из отдельно услышанных слов.
Наверное, тогда к ним в дом впервые пришла нужда, правда, ненадолго, не насовсем. А потом, гораздо позже, пришла смерть.
Далее волшебница обыскала близстоящий сундук с золотом и первым свитком — «Буран». Как пользоваться свитками, девушка знала, но ни разу не пробовала на практике. Этот кажущийся хрупким старый пергамент Лира взяла с собой просто на всякий случай. Краем глаза она отметила, что там написаны какие-то странные слова на незнакомом языке, но в их смысл вдумываться сейчас было некогда. Кажется, в компании своего спутника девушка чувствовала себя гораздо увереннее; к тому же, пока ничего нового или страшного не происходило и, собрав все маленькие «сокровища», девушка взяла из ажурной и на тонкой длинной подставке, как на стебле, похожей на подставку для яиц, ёмкости, пустой камень душ, — маленький и розовый, слегка светящийся изнутри, и уверенно направилась к деревянной круглой лестнице, спускающейся куда-то вниз. Сжечь непонятно откуда прибежавших злокрысов — и откуда вы только берётесь? — пламенем с двух рук было как-то непривычно просто. Сложнее было следить за тем, чтобы не наступить в проклятую вездесущую паутину, которая словно подкарауливала девушку в углу каждой ступеньки и вдобавок шевелилась на ветру, как живая, и задерживать дыхание, чтобы не надышаться отвратительным запахом горелой злокрысьей шерсти. Учитывая едкую вонь, распространяемую горелой крысиной шерсти, создавалось впечатление, что у каждого ингредиента на лапках было не меньше шерсти, чем у скайримского мамонта.
— Такое чувство, что я всю жизнь только и делала, что уничтожала злокрысов магией, — сказала чародейка, срезая последний уцелевший крысиный хвост, — а мне всегда казалось, что маги занимаются чем-то гораздо более интересным. К крестьянам на ферму, что ли, пойти работать? Их припасы от вредителей охранять? Думаю, они меня примут… Если, конечно, перед этим от смеха не умрут.
— Никогда раньше не встречал таких не амбициозных магов. — засмеялся Свен — Хотя, по правде говоря, я вообще, кажется, никогда в жизни магов не видел. Если хочешь, я с удовольствием пойду вперёд, — предложил юноша, — в таких местах злокрысов всегда очень много.
— Спасибо, я пока сама, — ответила девушка, выходя на то, что сошло бы за местный «чистый воздух». Полутёмная винтовая лестница уже осталась позади, и там, куда вышли два искателя приключений, вроде бы ничем таким мерзким не пахло. — Не хотелось бы в случае чего попасть по тебе. И… я вообще-то не привыкла сражаться рядом с кем-то.
Про то, что она вообще не очень-то привыкла к сражениям, чародейка предпочла не говорить. Не то, чтобы она или Свен были опытными воинами, закалёнными в сражениях, — Хадвар, в отличие от молодого барда, был гораздо сильнее и явно успел побывать в сражениях, но она всё равно ни минуты не жалела, что путешествовала именно со Свеном, — просто ситуация была явно не из тех, которые располагают к таким ненужным признаниям. Да ей и просто не хотелось казаться перед кем-то слабой — пусть даже эта слабость, как чувствовала сама девушка, и была временной. А быть слабой женщиной чародейке совсем не хотелось. И, словно ставя точку в своих размышлениях, подобрала в качестве подарка Ветреного пика маленькую бутылочку слабого, но качественного зелья, и очередной свиток. На этот раз — «Огненный шар».
В огромном слабо освещённом зале пахло чем-то странным, — там было прохладно, даже холодно, но при этом затхло и как-то душно, словно там не хватало кислорода. В воздухе витал какой-то странный запах чего-то несвежего и горького, словно разлитого яда, причём запах, казалось, мгновенно впитывался повсюду и чувствовался даже на выдохе. Так может пахнуть, наверное, только…
— Нет, только не это… — сказали Лира и Свен одновременно.
— Паутина!
— Пауки!
— Ты что, и правда пауков не боишься? Их же здесь может быть много, и не все они маленькие! Есть и просто огромные! — кажется, Свен испугался не на шутку.
Всё помещение в большей или меньшей степени было затянуто паутиной. А вдоль стен, словно выставленные на продажу или в качестве изысканного элемента интерьера, лежали кладки паучьих яиц. Где-то поодаль удобно расположены уже ставшие привычными урны. Всё было бы ничего, но… во имя Девяти, это сколько же времени нужно будет убирать всю эту гадскую паутину — на неё же никакой магии не хватит! Зелий на восстановление магии тоже. Сегодня, кажется, девушка поняла, что происходит при полном исчерпывании магического запаса: конечно, это состояние несмертельное, но на редкость неприятное и может обернуться настоящей головной болью. И в её случае — в прямом смысле и в переносном. С заклинаниями она обращалась получше, чем с оружием, — а усталость, слабость и головная боль из-за того, что запас магии подошёл к концу, причём быстрее, чем ожидалось, и само по себе было ощущением неуместным в бою и просто очень неприятным. А зелья… зелий может и просто не хватить, к тому же, в бою просто так спокойно зелий не напьёшься.
На будущее Лира сделала себе пометку — узнать, есть ли какой-то побочный эффект от постоянного или чрезмерного принятия зелий на восстановления запаса магии, может ли это быть воспринято организмом, как вода или продукт, можно ли этими зелиями напиться, как водой, или растолстеть от них, как от еды или какого-то сладкого напитка. Конечно, вопросы могли показаться кому-то глупыми… Но всё-таки. Все теперешние опытные алхимики и маги когда-то тоже были новичками, как и она, и тоже вполне могли задать кому-то те же самые вопросы, которые сейчас пришли ей в голову.
— Кто… кто идёт? — раздался чей-то голос с другого конца зала, — Это ты, Харкнир? Бьорн? Солинг?
Лира и Свен синхронно повернули головы в ту сторону, откуда раздавались вопросы, хотя их точно не звали Харкниром, Бьорном и Солинг. Впереди, среди особенно плотной паутины, виднелся чей-то силуэт. Преодолевая отвращение и стараясь не думать, на что она сейчас смотрит, бретонка подошла чуть ближе, и теперь уже отчётливо могла разглядеть застрявшего данмера. Девушка уже вытащила кинжал, чтобы освободить беднягу, когда её отвлёк Свен:
— Лира, что-то мне это не нравится… — бард поднял голову куда-то вверх и испуганно показывал пальцем на огромного, метра четыре длиной, морозного паука, который медленно спускался вниз по своей паутине.
Кажется, вместо двух хороших и скромных людей, пришедших в эту древнюю усыпальницу по вполне конкретным делам, сюда пришёл и кто-то ещё. Ещё один хороший и скромный человек. Вернее, эльф. И вряд ли это кто-то из сливок высшего общества. Надо разобраться с пауком — а потом что-то делать с пленником. Ну очень хорошо. Просто замечательно.
Волшебница немедленно выпустила в монстра поток пламени с двух рук, надеясь не только поджечь паука, но и разорвать нить, по которой он спускался. И хотя план в целом удался, а чудовище свалилось с пяти метров на каменный пол, не похоже было, чтобы это его как-то серьёзно потрепало.
Быстро поднявшись на ноги и постукивая жвалами, паук пополз в сторону Лиры, которая медленно пятилась назад, продолжая поливать животное потоком пламени. Не похоже было, чтобы это могло причинить ему какой-то серьёзный вред, а вот серьёзный вред психике бретонки нанёс лежавший на полу кокон, о который она не вовремя споткнулась, упав прямо в паутину у стены.
Что было ещё хуже, голова начала раскалываться от напряжения — чародейка больше не могла колдовать, и положение, в котором она оказалась, нисколько не помогали. Всюду была эта липкая гадость, от которой хотелось как можно быстрее избавиться, неважно, как. Лира, забыв про оружие, начала сдирать белые нити с одежды, пока гигантский паук медленно приближался к ней, предвкушая сытный обед… Получалось очень удачно для паука — и как можно более нелепо: даже сейчас девушка боялась гораздо больше паутины, которая даже теперь никак не могла навредить ей, и при этом совершенно не обращала внимания на паука.
Когда между Лирой и пауком оставалось меньше метра, бретонка попробовала бросить в него лежащий неподалёку камень, но промахнулась. Казалось, сейчас она уже не сможет убежать от чудовища, когда Свен со всей силы ударил членистоногому по его брюху. Одновременно с этим о себе напомнил и данмер:
— Убери это чудище от меня. Убери!!! — орал пленник, хотя паук всё это время полз в противоположный конец зала. Со стороны, наверное, было хорошо видно, что ему ничего не грозило — в данный момент, разумеется — но поскольку он напрочь завяз в паутине, ощущения безопасности ему это явно не добавляло, где бы паук ни находился.
Неизвестно, что отвлекло чудище — вопль тёмного эльфа или топор норда, но, издав странный громкий звук, напоминающий одновременно визг и шипение, животное — на самом деле больше похожее на зверя — развернулось в сторону обидчика и вцепилось челюстями в щит барда. Бретонка заметила боковым зрением, как через несколько секунд практически единственная защита её напарника отлетела в другую часть комнаты. Теперь Свен был уязвим, и пришла очередь Лиры спасать его.
Мигом забыв про паутину, девушка вскочила с места и, обнажив меч, попыталась резко запрыгнуть на чудовище, чтобы нанести смертельный удар сверху. Попытка вышла не вполне удачной — бретонка смогла только навалиться на верхнюю часть брюха, и животное, сразу же почувствовав чужака, принялось осатанело брыкаться, пытаясь сбросить непрошенного седока.
Лира вцепилась руками и ногами в волосатое, покрытое холодным хитином тело паука, стараясь удержаться всеми силами. Главная часть её плана сработала — монстр отвлёкся от Свена. Теперь оставалось только доползти до головы. И даже вопреки воплям неизвестного, висящего в паутине, призывающего искателей приключений убить чудовище, Лира думала, что неплохо было бы убить паука уже просто так, а не только для того, чтобы из вежливости выполнить чью-то просьбу.
Бретонка медленно проползла вперёд до того места, где голова паука соединялась с остальным телом и, перехватив меч, вонзила оружие в зазор. Раздался ещё более громкий визг, движения животного стали хаотичными, больше напоминающими агонию, и через несколько секунд чудовище рухнуло замертво, сбросив Лиру на каменный пол.
— Спасибо. — одновременно поблагодарили друг друга Свен и Лира, но дальше бард говорил уже один. — Не думал, что это сработает, — и не думал, что ты любишь обниматься с пауками, но мы живы.
— Очень смешно. — бросила чародейка, осматривая тушу чудовища. — Всю жизнь мечтала с пауком обниматься. Этого, мне кажется, я вообще была готова придушить в объятиях. Интересно, а как у этой гадости собирать яд — и сколько его будет? Не удивлюсь, если больше, чем у любого другого нормального паука.
— Я тем временем вскрою его брюхо, — предложил Свен. Лира кивнула, а затем молча отвернулась, чтобы не видеть и не слышать сам процесс «сбора трофеев». Наконец, через несколько секунд довольно мерзких звуков норд вытащил из паучьей туши чьё-то кольцо с драгоценным камнем и несколько монет.
— Надеюсь, тут где-нибудь есть вода, — недовольно заметил Свен, тряся грязной рукой.
— Всё это, конечно, очень интересно, но, может, вы наконец освободите меня из паутины? Вы ведь уже разобрались со своим пауком? — напомнил о себе данмер.
— Да уж, как мало, оказывается, было надо для того, чтобы этот паук стал нашим. — заметил Свен, убирая в рюкзак пузырёк с ядом морозного паука. — Лично я как-то предпочитаю совсем других питомцев.
Лира подошла к пленнику ближе, заранее вытащив нож. Вглядевшись в лицо эльфа, она поняла, что перед ней тот самый вор, о котором говорил Лукан Валерий, кажется, его звали Арвелом. Подходить так близко к паутине было противно, — и даже тот факт, что кому-то в этой ситуации пришлось гораздо хуже, чем ей самой, девушку совершенно не радовал. Безопаснее всего, наверное, было бы разрезать паутину ножом; чародейка вспомнила, как ещё не так давно она сама счищала с себя мерзкие липучие белые нити, и передёрнулась от омерзения. И всю дрянь, почти полностью покрывающую весь зал, произвёл этот паук, лежащий теперь у неё за спиной… Убить его за это было мало. Повторно, если бы было можно. С объяснимым страхом ещё можно было как-то справиться; с необъяснимым и беспричинным — никак. Наверное, всё-таки надо будет попробовать освободить вора заклинанием пламени; конечно, надо будет действовать очень осторожно, — но зато дело пойдёт гораздо быстрее, и подходить совсем близко не надо.
— Где золотой коготь? — как можно более твёрдым голосом спросила бретонка.
— Ах, да, коготь… — Арвел замялся. Он явно не ожидал, что какой-то незнакомой искательнице приключений станет известно про его маленькое «дело» в Ривервуде, — Я знаю, как он действует. Коготь, отметины, дверь в зале легенд… Я знаю, как это всё связано друг с другом! Помоги мне, и я всё расскажу. Ты не представляешь, какую силу здесь укрыли древние норды!
Девушке показалось странным, что простой вор (по крайней мере, это сама Лира окрестила его простым, а каким он был на самом деле, не знал никто) думал прежде всего не о выгоде, а о том, чтобы найти какую-то таинственную «силу». Чародейка готова была поспорить, что под «силой» подразумевался большой и увесистый кошель золотых монет, которым он, в свою очередь, вряд ли захотел бы делиться с остальными бандитами. Даже если бы те и были к тому моменту живы. Про то, что ни внутри, ни снаружи не осталось ни одного живого бандита, Арвел пока не знал — и ему, совершенно логично, никто не стал об этом рассказывать. Но вовсе не из-за того, чтобы тот не расстраивался или не чувствовал себя одиноким.
— Не бросай меня здесь, Аркеем прошу! — завопил Арвел, извиваясь в паутине, из страха, что двое незнакомых победителей морозного паука сейчас закончат со своими делами, ради которых, собственно, и пришли сюда, а потом уйдут и он снова остается один.
Лира, раздумывающая, как ей лучше сжечь паутину, чтобы вытащить горе-искателя поскорее и не особо приближаясь к мерзкой ловушке, поняла, почему тот боится, что его никто не станет спасать. Очевидно, в «бандитско-разбойничье-преступно-воровской» среде, в которой он привык вращаться, такие вещи, как спасение товарища, попавшего в беду, никогда не были в моде, — и каждый, по сути, должен был рассчитывать только сам на себя. Однако это не мешало бандитам, поджидающим их со Свеном при входе в Храм, вполне неплохо организоваться, чтобы попытаться убить мирных путешественников… Но на заботу о ближнем это похоже никак не было. Да и не было его там у них, ближнего этого. Одно дело — несколько или даже много, смотря по обстоятельствам, посредственных или вполне умелых воинов за неправое дело; другое — позаботиться о пострадавших членах собственного клана. Неизвестно, сколько времени бестолковый вор провисел здесь, в паутине, но никто из разбойников не собирался прийти и проверить, что там с ним. Ну просто как дети малые, которых все ошибочно принимают за взрослых: если ты чего-то не видишь, значит, оно просто перестаёт существовать. И ведь ни один из разбойников, судя по всему, не задумался пойти и проверить, а не сбежал ли Арвел с тем непонятным «сокровищем», раз уж у него был с собой золотой коготь — главное, что вперёд пошёл кто-то другой. Ну, и чтобы, соответственно, погиб кто-то другой; про то, что те разбойники, которые «благоразумно» предпочли отсиживаться наверху, бретонка предпочитала не думать. А вот что «другой» может выжить и обокрасть «своих», — об этом никто и не подумал.
«Да уж, они там одного из твоих приятелей, которого ты, вполне возможно, звал, оставили умирать, — подумала Лира, — вместе со злокрысами. Я помню, его раны смертельными не были; по крайней мере, те, которые были нанесены злокрысами, которых здесь, как грязи. И те, кто тогда ещё был жив, даже не подумали похоронить его, равно как и никто не спустился сюда, чтобы проверить, не случилось ли с тобой чего. Кажется, злокрысы и пауки — ещё не самое страшное зло, какое можно здесь встретить». Но вместо этого сказала:
— Никто и не собирается оставлять тебя здесь. Подожди, я сейчас посмотрю, как можно сжечь паутину, — так получится быстрее, чем ножом. Да как ты сюда вообще залез, мужик? — добавила девушка, обозревая план работ, который предполагался огромным. Ту паутину, в которой накрепко завяз незадачливый вор, похоже, плели несколько пауков, причём несколько дней подряд.
— А почему я должен про это рассказывать? — неожиданно капризно ответил эльф, не желая рассказывать подробности. Очевидно, он сам считал своё попадание в эту ловушку более чем нелепым, — хотя в сложившейся ситуации гордиться там явно было нечем. Стыдиться, собственно, тоже.
Неопределённо пожав плечами, — в смысле, понятно, вопрос замят, — девушка аккуратно сожгла паутину заклинанием пламени с двух рук, следя за тем, чтобы ненароком не задеть вора и стараясь не смотреть на то, как мерзкая ловушка, повреждённая пламенем, теперь тяжело и мерно колышется на непонятно откуда берущемся ветру, словно грязно-белое лохматое полотенце из отвратительных клейких белых нитей. Бррр… С пауком биться и то было гораздо приятнее, хоть как раз он-то и представлял собой реальную опасность.
К счастью для него, ривервудский вор оказался гораздо менее восприимчивым к таким отвлечённым материям, как внешний вид разрушенной паутины; окружающая обстановка тоже мало его волновала. Поэтому почувствовав вновь обретённую свободу, прохиндей крикнул девушке в качестве благодарности:
— Дура, зачем мне делиться сокровищем? — и унёсся в бескрайнюю неведомую даль гробницы.
— Куда? — закричал Свен — А ну стоять, моровой ты злокрыс!
— А за дуру ответишь. — злопамятно прокомментировала Лира, осторожно устремляясь следом за уже дважды вором.
К сожалению для него, Арвел ответил за всё и сразу, причём совсем скоро. Убегая куда-то в глубины подземелья, он не посмотрел под ноги и, очевидно, наступил на какую-то ловушку, сделанную в виде нажимной плиты. От стены отделилась до сих пор незаметная решётка с множеством длинных острых шипов и с размаху ударила бегущего вора, прилетев навстречу ему. Движение и амплитуда размаха у такой смертоносной ловушки была такая же, как у обычной двери, когда она стремительно захлопывается от сквозняка; вот только случайный удар простой дверью не оставляет на теле больше десятка глубоких неаккуратных рваных ран, тут же заполнившихся кровью, и не отбрасывает в сторону на несколько метров, как тряпичную куклу.
Всё произошло мгновенно.
Глухой треск потревоженной нажимной плиты, раздавшийся где-то в глубине каменных плит, еле различимой на старом каменном полу, неторопливый металлический скрежет и лязг поворачивающейся на заржавевших петлях двери-ловушки, глухой, но тяжёлый удар по чему-то мягкому, негромкий вскрик и тяжёлое падение тела. И снова тишина.
Кажется, теперь Лира всю жизнь будет помнить, как звучит предсмертный крик. Равно как и помнить то, что с таким глухим, словно отдающим этом, тяжёлым стуком живые никогда не падают. Так падают только те, кто больше никогда не поднимется. Те, кто лежит вот так, как брошенная тряпичная кукла, словно у них в теле не осталось ни одной целой кости, не встанут уже никогда.
— Похоже, Арвел погиб от жадности, несовместимой с жизнью. — сказала Лира. И сама не узнала своего голоса, настолько он ей показался чужим и непривычным. В последнее время она как-то слишком часто видела, как живые люди — и не только люди — превращались в мертвецов, и она не могла к этому привыкнуть. Прийти в погребальную усыпальницу древних нордов, чтобы найти там свою смерть — после того, что она только что увидела, ей это показалось особенно отвратительным и зловещим. Интересно, знал ли Арвел, незадачливый ривервудский вор, не избалованный чьим-то обществом и связавшийся с дурной компанией, что он сам отправляется в последний путь, где он умрёт без погребения, как и все его товарищи?
Надо было ещё подойти к ещё тёплому телу Арвела, чтобы забрать с него золотой коготь, который, скорее всего, он взял с собой, но которым так и не успел воспользоваться, встретившись здесь с гигантским морозным пауком. Теперь, когда оба путешественника внимательно рассмотрели неровную каменную поверхность пола, покрытую пылью и испещрённую трещинами, они хорошо увидели нажимную плиту, на которую по несторожности наступил убегающий вор. Никакого риска для них не было, — но при одной только мысли, что надо будет подойти совсем близко к этому самому месту, а то и во всех подробностях расмотреть дверь-ловушку, девушку начинало ощутимо подташнивать, а все цвета стали контрастно-яркими и темноватыми.
«Не хватало ещё только в обморок шлёпнуться, — подумала она, чувствуя, как руки неприятно слабеют, а в ушах слышится многоголосый комариный звон, — и я упаду на труп этого болвана. Замечательно выйдет, ничего не скажешь…» Надо было пойти и сделать первую часть того, зачем они со Свеном, собственно, и пришли в Ветреный пик, — забрать золотой коготь. Всё бы ничего, но… одно дело — взять золотую безделушку со стола, из подставки, в каких обычно лежат камни душ, наконец, с пола, а другое — взять этот коготь с чьего-то тела, причём предварительно получив уникальный шанс увидеть «тело» ещё живым и более чем активным, в тот самый момент, когда укравший ключ ещё и не подозревал, что его жизнь уже закончена. Как-то слишком уж много смертей было за последнее время; и жизнь, похоже, не ценил никто, — ни тот, кто убивал, ни тот, кто умирал, по чьей-то или по своей собственной вине.
Только сейчас чародейка заметила, что острые шипы, покрывавшие всю ловушку, были покрыты чем-то тёмно-красным, и непонятно, что это было: разъедавшая не одно столетие металл ржавчина или чья-то кровь. Воздух неприятно сгустился и стал тяжёлым, словно они прошли гораздо глубже под землю, и холодный сквозняк уже не ощущался; последнее, что девушка видела прежде чем закрыть глаза, был труп эльфа, неподвижно лежащий на том самом месте, куда его отбросила ловушка. На его лице навсегда застыло выражение торжественного умиротворения, словно он наконец отыскал то, что искал при жизни, и теперь, найдя это после своей смерти, он был более чем доволен. И ни один из живых никогда не сможет отобрать у него его мёртвого трофея. И казалось, что эльфу было вовсе не жаль собственной жизни и того, что он только что погиб, очевидно, считая найденный золотой коготь гораздо более ценной вещью, чем была его собственная жизнь.
— Лира, вот, посмотри, что я нашёл! — услышала девушка голос Свена. Интересно, сколько времени она просидела так, борясь с дурнотой? Учитывая, что её спутник был рядом и только что достал нашедшийся на теле золотой коготь, времени прошло не так много. — А ещё у него, кажется, был с собой дневник. Никогда бы не подумал, что разбойники тоже дневники могут вести. — добавил парень с каким-то осуждением, словно считая, что разбойники, воры и бандиты не имели право на то, чтобы вести личнй дневник, как… А неизвестно, как кто, впрочем. Хотя вроде бы грамотных преступников, умеющих не только промышлять разбоем, но и писать и читать, никто не отменял. Разбойники — они ведь не огры не гоблины, хотя у последних, кажется, тоже были хоть и в «среднезачаточном» состоянии, но свои обычаи, общественная организация и культура.
Девушка открыла старый и потрёпанный, но ужом сохранившийся дневник, и прочитала следующее:
«
Мои пальцы дрожат. Золотой коготь наконец-то у меня в руках, а с ним и сила древних нордских героев. Этот болван, Лукан Валерий, даже и не представлял, что любимое украшение его лавки на самом деле — ключ к Ветреному пику. Теперь мне осталось лишь добраться до Зала историй и отпереть дверь. В легенде говорится о некоем испытании, устроенном нордами для острастки недостойных, но ещё сказано, что «если у тебя есть золотой коготь, решение — у тебя на ладони».
— Интересно, однако, получилось, — сказала Лира, — выходит, золотой коготь — это не просто безделушка. Вернее, не безделушка вообще, раз с ней такая история связана. Интересно, Лукан вообще в курсе того, что это на самом деле? И как эта штучка вообще оказалась у него? И он ведь имперец, а не норд! Если я правильно поняла, для него эта штуковина была не более, чем амулет, своеобразный знак его магазина, не более того.
Беседу прервала чья-то неуклюжая поступь, напоминающая стук костей по камню. Лира уже приготовила заклинание пламени, ожидая увидеть за поворотом скелета, но вместо привычной костяной нечисти вышло несколько другое существо. Иссушенный, обтянутой серой кожей мертвец с горящими синим пламенем глазами и ещё сохранившейся короткой светлой бородой быстрым шагом вышел из-за угла и, издав какой-то глотающий звук, побежал на искателей сокровищ, замахиваясь мечом.
Не успела Лира среагировать, как Свен метким ударом разрубил голову живого мертвеца, и тот немедленно рухнул на пол, прохрипев что-то перед тем, как упокоиться. Огонь в остекленевших глазах потух, а потемневший от древности меч с лязгом пролетел расстояние в пару локтей от своего хозяина.
— Что это было? — вопросила Лира, осторожно тыкая труп мечом, чтобы проверить, действительно ли он безвреден.
— Драугры, — лаконично сообщил бард, — впереди будут ещё. Теперь ты понимаешь, почему из гробниц хочется унести и содержимое урн?
«Кажется, эти драугры и правда должны быть очень мерзкими, — подумала Лира, — и их должно быть достаточно много для того, чтобы захотеть обнести их последний приют из соображений мщения. Значит, это был только первый… а сколько их потом ещё будет?»
Ответ на риторический вопрос пришёл даже быстрее, чем девушка ожидала: спуск шёл к водопаду, по дороге, припорошённой красиво светящимся нетронутым снегом; естественный свод пещеры уходил высоко вверх. Общую картину от открывшейся взгляду красоты портил только труп очередного разбойника. Тело лежало рядом с какой-то серо-бурой скалой, поблёскивающей в свете факела.
Лира осторожно приблизилась к телу: бандит погиб совсем недавно, и не совсем понятно, от чего. Рядом валялась отброшенная или оброненная кирка, а в блестящей скале девушка приметила несколько хороших кусков железной руды. Очевидно, бандит нашёл эти залежи железной руды и хотел уже добыть её, но кто-то — или что-то — помешало ему.
— Свен, — позвала спутника бретонка, — как тебе кажется, если я сейчас немного поработаю киркой, шум не привлечёт ещё этих, как их там… драугров?
— Не волнуйся, если привлечёт, я тебя прикрою, — заверил волшебницу норд, вставая на дежурство рядом с выходом руды.
Стук кирки эхом отдавался в подземелье, и наверняка был слышен за милю, но, к счастью, больше никаких звуков не было. Свен, однако, вместо дежурства развернулся к Лире и с интересом наблюдал, как она извлекает куски руды из толщи камня.
Копать руду оказалось занятием весьма тяжёлым, особенно для хрупких девичьих плеч, поэтому, вытащив три крупных куска железной руды и здорово вымотавшись, Лира привязала кирку к походной сумке, решив, что пока с неё хватит рудокопания.
Дальше путь лежал к краю пещеры, откуда уже раздавались знакомые глотающие звуки. Когда Лира подошла к краю обрыва и взглянула вниз, то увидела посреди живописной заснеженной каверны, в которую каскадом спускался водопад, красиво поблёскивающий в неярком свете, — а также двух бесстыдно портящих всю красоту босоногих драугров. Оба уже резво шлёпали какими-то ломаными движениями к подъёму наверх, и явно не собирались пропускать бретонку дальше… без боя.
— Лира, посмотри, какой там красивый вид! — сказал Свен, увидевший расстилающуюся внизу морозную нетронутую красоту. К сожалению или к счастью, нежить, портящую своим присутствием это великолепие, он не заметил, но драугры оптимистично решили, что вдвоём они исправят этот недочёт достаточно быстро, а потому удивительно резво для двух древних умёртвий спешили познакомиться с путешественниками, забредшими в их гробницу.
— Знаешь, Свен, не хотелось бы тебя разочаровывать, но там вообще-то был красивый вид на драугров, — ответила чародейка, приготовив заклинание пламени и идя навстречу теперь уже не совсем неожиданной помехе. — Да откуда вы здесь только взялись? — спросила она «жителей» обширной и холодной нордской гробницы, направляя магический огонь в их иссохшие перекошенные рожи с горящими ярко-синим глазами.
На вопрос драугры почему-то предпочли не отвечать. То ли считали этот вопрос глупым, то ли просто неуместным. И откуда, в самом деле, в гробнице могут взяться умертвия?
Иссохшая плоть нехотя занялась магическим пламенем со второго раза; пытаясь дышать ртом из-за резкой, ни с чем не сравнимой вони, девушка совсем некстати подумала о том, что, кажется, поняла, чем те полностью отмороженные бандиты перед входом в храм Ветреного пика решили разжечь свой дурацкий костёр, и решила для себя, что те были или глупее настоящих идиотов, или просто страдали жесточайшим насморком, причём с рождения, а потому никогда не чувствовали запахов. Вонь от горящих ходячих мумий показалась ей хорошо (вернее, плохо, — и мерзко пахнуще) знакомой: неужели те отморозки бросали
такое в огонь?!
— Ты позор собственного рода! — комментировал происходящее Свен, пытаясь зарубить умертвие имперским мечом. — Пришёл твой конец!
Дело серьёзно осложнялось тем, что драугры, — и чего им только в их гробах не лежалось? — не чувствовали ни усталости, ни сомнений в собственной правоте, ни превосходства сил живого и крепкого противника, ни боли. Игнорируя удары мечом и заклинания пламени, они продолжали медленно, но верно идти на искателей приключений, всё так же издавая какие-то мерзкие нечленораздельные звуки. Сдаваться они явно не собирались.
Наконец медленно, словно делая одолжение, два ходячих мертвеца деревянно запнулись о голубеющий под ногами тонкий снег и упали. Походка у них, конечно, была та ещё — чем-то походила на данмерских магов, съевших накануне что-то не то и готовых в любой момент испепелить какого-нибудь шутника, рискнувшего бы об этом съязвить. И как раз вовремя, — у чародейки существенно упал запас магической энергии, и теперь ей волей-неволей требовалось остановиться и отдохнуть. Обрадовало хотя бы то, что эти два драугра сломались, а
новых не завезли новые пока не подошли, — и у обоих «убитых покойников» при себе оказалось немного золота и мелкие драгоценные камни, которые Лира без колебаний вытрясла из них в качестве компенсации за перенесённые неудобства, уже привычно преодолевая брезгливость.
Древний нордский лук, обнаружившийся при одном из «стражей подземелья», девушка тоже на всякий случай взяла себе, рассудив, что потом, когда они со Свеном выберутся на поверхность, можно будет посмотреть, какой лук лучше, — её или «драугарский», или как такого рода принадлежность трофеев должна называться. А если трофейный хуже, — то его всегда можно будет попробовать продать: если, конечно, местные кузнецы вообще захотят иметь дело с такого рода добычей. Туда же пошли и древние нордские топоры, найденные на заново и уже, очевидно, окончательно упокоенных телах драугров, просто из любопытства, будут ли кузнецы покупать такой «антиквариат» — и просто чтобы добро не пропадало. Может, Лире и Свену несколько столетий пролежавшее под землёй «сокровище» и не было нужно — но драуграм оно было не нужно уже однозначно. Потому всё изымалось и складывалось в рюкзаки без малейшего колебания и по праву живого победителя.
А вот с древними нордскими стрелами проблем возникнуть точно не могло, — даже по истечение стольких веков они отлично сохранились и казались ничуть не хуже, чем те простые железные, которые были у неё, а может и намного лучше. Среди них каким-то образом оказался ещё и десяток ржавых железных стрел, — но девушка после недолгого размышления решила, что выбрасывать их она не будет.
— Надеюсь, что древние нордские герои с их легендарной силой, о которых писал покойный Арвел, — это не то, что мы только что видели. — сказала Лира, пока они со Свеном отдыхали и по очереди пили ледяную воду из фляги, заполненной ещё в Вайтране перед выходом.
— Нет, конечно, — ответил Свен, — это просто драугры, ходячие мертвецы, лишённые покоя за что-то, совершённое при жизни. Доблестные нордские воины так себя не ведут. Они после смерти вообще ничего такого не делают. — добавил он как-то стеснительно, словно бретонка могла подумать, будто
живые покойники, живущие активной и противоестественной жизнью, творили такие беспорядки из-за его, Свена, недосмотра. Хотя, возможно, ему просто было неудобно за то, что они тоже были нордами, как и он, — правда, вели себя как-то совсем уж не по-геройски, по нордским меркам. И даже их фактическая смерть смягчающим обстоятельством не служила никак.
После отдыха и чистой холодной воды девушка почувствовала себя гораздо лучше; усталость прошла, и запас магической энергии снова пополнился, даже безо всяких зелий на восстановление магии. Ощущалось это, в целом, довольно приятно; наверное, восстановление опустошённой магической энергии с помощью зелий, мгновенное и эффективное, было в какой-то степени противоестественным, — а вот восстановление со временем, так сказать, естественным путём, было более чем естественным и разумным, и никаких побочных эффектов не имело. Решив проверить правильность своей свежеиспечённой теории, девушка взяла свой второй лук, подобранный рядом с телом бандита-лучника перед входом в храм, Лира выбрала для него десяток ржавых железных стрел, помня о том, что Свен «пообещал» ей большое количество местных драугров, — и надеясь на то, что ржавые стрелы всё-таки не потеряют своей силы, а также на то, что не в меру шустрые нордские покойники окажутся не слишком гордыми и привередливыми, и им в принципе будет всё равно, от каких стрел обрести повторную смерть. Лучше пока будет, наверное, беречь свою голову и использовать другое, не магическое, оружие.
Теперь внизу, откуда непонятным образом ломились драугры, не было больше никого; только обнаружился новый ингредиент — светящийся гриб, который травница с множеством предосторожностей срезала, а потом положила в свой поясной кошель, к остальным ингредиентам. Этот новый и совершенно незнакомый ингредиент не был похож ни на один из тех, какие Лира уже знала, — хотя, по словам Свена, такой гриб мог использоваться в зельеварении — и успешно использовался, причём если его покупать у алхимиков, он стоил довольно дорого. Девушка осторожно собрала несколько светящихся грибов, особенно уделяя внимание их бархатистым и сухим мясистым отросткам, и оставила два центральных, — чтобы не повредить грибницу и потому, что самые крупные и более мясистые и тёмные центральные грибы очень прочно держались за камень. Она раньше никогда не использовала этот ингредиент при варке зелий, поэтому на будущее сделала себе памятку обязательно как можно более подробнее описать все свойства этого гриба и указать список ингредиентов, с которыми он сочетался.
Положив их в отдельный мешочек, она тщательно вытерла скользко-липкие руки снегом, потому что от этих грибов на пальцах оставалось что-то вроде слизи. Пахли, правда, светящиеся грибы… грибами, и при сборе плодового тела не теряли споры (может, у них споры были где-то совсем в другом месте), но травнику лучше всего быть с чистыми руками. Да и не травнику тоже. Правда, характерный грибной запах на руках всё равно остался, перебивая напрочь уже ставший привычным запах трав.
Путешественники безо всяких препятствий вышли к коридору с заросшей аркой, чьим великолепием им помешал спокойно насладиться один терпеливо поджидающий драугр. Длинные, почти до пояса, некогда ухоженные и красивые, а теперь грязные и свалявшиеся жёлто-белые жидкие волосы, больше похожие на какие-то патлы, и походка от бедра, — вернее, от тазобедренного сустава, — наводили на мысль, что при жизни этот драугр был женщиной. Собственно, у «тётеньки»-умертвия грации почти не осталось, — но зато она оказалась вполне сговорчивой и неамбициозной, согласившись повторно умереть от нескольких ржавых стрел. Потом Лира уже привычно собрала всё ценное и не очень, бывшее при «госпоже драугр», и также почти без проблем взломала замок, висевший на запертом сундуке.
Теперь она хорошо понимала, что имел ввиду Свен, говоря, что здесь можно захотеть забрать всё, что найдёшь ценного, — но на свежий воздух и к живым людям от этого хотелось ничуть не меньше. Девушка так много времени провела в этом сумрачном и холодном подземелье, что ей казалось, что теперь запах смерти, крови, пыли, пауков, драугров и злокрысов разной степени дохлости, несвежести, подгорелости и прожаренности пропитал её насквозь, и теперь она уже никогда не сможет избавиться от этой ужасной вони.
Почему-то перед её внутренним взглядом появилась следующая сценка: вот она, покончив со всеми делами, которые, собственно, и привели её в Ветреный пик и, собрав всю пыль, всю паутину, все трофеи и все ловушки, возвращается в Ривервуд, чтобы отдать Лукану его злосчастный золотой коготь. Все встреченные по пути прохожие торопливо уходят с её пути, не отвечая на приветствия, а потом в спешке заходят в дома и закрывают двери изнутри. Единственный оставшийся на дороге пёс Пенёк, принадлежащий хозяйке лесопилки, Гердур, осторожно подходит к ней, словно не узнавая, — а потом с визгом отлетает в сторону, словно от пинка, садится в придорожную пыль и воет. Жутко, задушевно и тоскливо, оплакивая кого-то, выкладываясь по полной и проникновенно, словно почувствовав покойника. Сценка получилась такой правдоподобной и яркой, что девушка сразу открыла глаза, чтобы забыть этот ужас. Померещится же такое…
— Посмотри, кажется, это дверь в святилище! — сказал Свен, показывая на массивную дверь в конце коридора — По-моему, мы теперь уже совсем близко.
— Если не ошибаюсь, дальше уже должна быть та самая драконья скрижаль, о которой говорил наш придворный драконолюб. Надеюсь, нам не придётся забирать последний «артефакт» с чьего-то тела — ответила Лира, прислушиваясь к какому-то странному звуку.
По мере их продвижения вперёд звук всё больше нарастал, и он не был похож ни на один из тех, которые они слышали раньше; почему-то в памяти снова всплывал тот звук, с которым Арвел перед своей безвременной кончиной активировал нажимную плиту с ловушкой, только здесь звук шёл откуда-то из коридора впереди и никак не прекращался. Странно, если там, впереди, такая же нажимная плита, кто может без конца наступать на неё? До такого, наверное, не додумались бы даже не отличающиеся особым умом злокрысы. Вряд ли самоубийственные наклонности ранее живших здесь бандитов были настолько заразными. И звук был каким-то странно ритмичным и, можно сказать, многоголосым, словно с равными промежутками времени кто-то активировал одну и ту же ловушку. Или же разные. Или же…
— Во имя Девяти! — сказали Лира со Свеном одновременно.
Впереди открывался вид на длинный коридор с топорами, ритмично вылетающими из-за краёв стены и с шумом рассекающие воздух. Каждые пару секунд из стены вылетало сразу два-три лезвия, и Лира точно не собиралась рассчитывать их ритм и лезть через эту мясорубку в полный рост. Вместо этого бретонка заметила другое: топоры висели на высоте не более полуметра над землёй.
— Что будем делать? — испуганно спросил Свен, зачарованно провожая взглядом то одно лезвие, то другое. Лезвия смертельной ловушки никак на взгляд парня не реагировали, продолжая ритмично, повинуясь чьему-то давно отданному приказу, прочёсывать всё узкое полутёмное пространство коридора, чтобы не оставить возможному безумцу, рвущемуся дальше вперёд, ни единого шанса на выживание, тем более — одним целым куском.
— Ползти, — кратко ответила Лира, — до пола эти лезвия не достают.
— Тогда ты пойдёшь вперёд. Я прикрою, если на другом конце коридора появится драугр. — с готовностью предложил Свен.
— Да уж, найти лучшего момента, чтобы проявить вежливость, ты не смог… — Лира тяжело вздохнула и осторожно легла на холодный и не особенно чистый каменный пол. — Давай ползи за мной, сэр рыцарь.
Бретонка медленно, по-пластунски преодолевала коридор с топорами, постоянно слыша над собой лязг ловушки, однако, к счастью, лезвия и правда до неё не доставали, а коридор был весьма коротким. Свен молча и с большим энтузиазмом полз следом; куда смотрел и как продвигался молодой бард, Лира не знала и не могла знать — она прижалась к холодному каменному полу, боясь поднять голову. Ей казалось, что пролетающие прямо над ней топоры обдают её ледяным ветром, — хотя, вполне возможно, это был всё тот же сквозняк, гуляющий по бескрайним переплетающимся ходам крипты Ветреного пика.
Наконец коридор остался позади, и чародейка, быстро поднявшись на ноги, осмотрелась. На дверном косяке, обрамляющем вход в коридор с топорами, бретонка увидела какую-то заржавевшую цепь с тяжёлым массивным кольцом — это явно был механизм, но что именно он делал, девушка не знала и решила не рисковать, пока Свен тоже не выберется к ней. Помещение, в котором оказались искатели приключений, выглядело каким-то неестественно уютным, словно взятым совсем из другого места: там и сям стояли несколько маленьких урн, которые Лира уже привычным движением не колеблясь освободила от всего их содержимого, — и открытый шкаф, на полках которого лежали всякие разности, нужные и не очень.
— Кстати, Лира, тебе никто никогда не говорил, что у тебя отличная за-а-а-а… стёжка на мантии? — спросил Свен, благополучно выползший следом за волшебницей и теперь смотрящий на неё, как орёл на Солнце. Судя по всему, он не только не пострадал от топоров, охраняющий проход через коридор, но и остался более чем довольным тем, что он там смог увидеть.
— Свен! — ответила Лира недовольным возгласом. Она сразу поняла, какое слово должно было стоять на месте несправедливо восхваляемой застёжки. — Тебе точно никто не говорил, что такие комплименты не очень-то и вежливые? Иногда, когда ты разве что не мурлычешь от счастья, мне кажется, что ты на самом деле не норд, а каджит!
Взгляд Свена был чист, ясен и невинен, а также исполнен самой что ни на есть искренней радости. Бард или и правда не понимал, что было не так, — или же мастерски делал вид, что ничего не понял и ни о чём «таком» и думать не смел.
— Лира, а что я такого сделал? — спросил он, приняв вид невинного ангелочка, как тогда, утром в вайтранской таверне после их «совместной» ночи — Я счастлив, что мы прошли этот коридор с ловушками и не пострадали. А ты разве не рада?
Идиллию двух искателей приключений нарушили несколько пришедших с извинениями за невольное вторжение драугров; судя по синхронным ударам мечами и прицельному пламени, выпущенному в упор, извинения приняты не были. А всё ценное и не очень, бывшее у драугров при себе последние несколько столетий, перекочевало в оба рюкзака, которые Свен по-прежнему нёс сам.
Без приключений молодые люди преодолели остаток пути и подъём на второй этаж. И пока Лира пыталась запомнить, какой дорогой они сюда пришли, чтобы в случае чего выйти тем же самым путём, Свен с ловкостью опытного картографа зарисовывал на карте всё, что им встречалось на пути. И уже совсем близко — ещё, одна из многих, дверь, за которой был коридор с финальной узорчатой массивной дверью, где, собственно, и был нужен золотой коготь. Ключ, открывающий дорогу к великим сокровищам и таинственному источнику силы, о котором ходили легенды.
— Что-то мне это не нравится… — задумчиво протянул юноша, когда наконец открытая золотым когтем дверь медленно, со скрипом и скрежетом, поднимая тучи пыли, стала опускаться. Дальше перед взглядом молодых людей открылся огромный природный зал в скале, откуда, как ни странно, подул холодный свежий ветер и вылетела стайка летучих мышей. Очевидно, там дальше был выход на свободу, что не могло не радовать: даже несмотря на карту, аккуратно зарисовываемую Свеном, чародейке совсем не улыбалось ещё раз подметать столетнюю пыль под ловушкой из топоров на обратном пути. Хотя, может быть, та самая цепь с кольцом должна была остановить ловушку, если бы они за неё потянули.
Мне кажется, мы уже почти дошли. — сказала Лира, уже привычным движением снимая с пояса кирку, чтобы добыть залежи железа вместе с выпавшим и тихо звякнувшм на шлаке крупным драгоценным камнем. — Интересно, как мы поймём, что там будет именно скрижаль — и где она будет лежать? Слава Девяти, здесь вроде бы трупов нет, хоть что-то уже хорошо.
— Свен, ты слышишь это? — внезапно спросила девушка, прислушиваясь. Где-то совсем близко она слышала отдалённый зов, призывное песнопение, словно исполняемое огромным хором. Слов она не могла разобрать, они звучали на другом языке, но примерно понимала смысл — надо идти к источнику зова. Интересно, кто мог её звать, если они здесь со Свеном были совсем одни? Причём от одного шага в сторону, предположительно ближе или дальше, громкость зова менялась, словно невидимые зовущие отдалялись от Лиры или приближались к ней.
— Нет, Лира, я ничего не слышу. — странно, но Свен не слышал ничего подобного. — С тобой всё хорошо? Тебя не ранили?
— Нет, Свен, со мной всё в порядке. Давай поскорее заберём скрижаль и уйдём отсюда. Она должна быть уже где-то рядом. И я, кажется, даже знаю, у кого она.
Зов исходил откуда-то с вершины внушительной и очень старой каменной постройки без окон и дверей. Где-то наверху виднелся прямоугольный чёрный камень, а рядом с ним древние архитекторы разместили полукругом огромную стену с какой-то клинописью. Лире нужно было попасть к этой стене, прочитать, что на ней нацарапано, но даже сама девушка не знала, зачем и почему её так туда тянет.
Повинуясь какому-то странному и ранее неизведанному чувству, девушка подошла к странной стене, чтобы рассмотреть поближе, что же там было написано. Хор зовущих голосов становился всё явственнее и ближе, словно сама стена звала её; а надпись на стене светилась ярко-синим зовущим светом; одно из этих слов, почему-то кажущееся знакомым, светилось ярче остального текста и словно росло. Наконец девушка подошла к стене вплотную; светящаяся синим надпись увеличилась и хор голосов внезапно стал особенно ясным и словно звучал у неё в голове. От стены к чародейке потянулись яркие голубые нити, и всё окружающее пространство словно померкло, отходя на задний план, — а голоса на незнакомом голове гармонично и торжествующе звучали уже в голове бретонки. Из всех незнакомых слов она разобрала только одно.
FUS — сила. Интересно, что это за слово, кто его сказал только что — и почему она, Лира, так хорошо поняла значение этого слова? Девушка никогда раньше не слышала ничего подобного.
Голоса постепенно смолкали, словно исчезая где-то вдали, и Лира услышала, словно проснувшись, как с грохотом и треском отлетела в сторону, стукнувшсь о каменные клиты пола, крышка саркофага. А навстречу двум искателям приключений, живой и бодрый, отдохнувший и полный сил, встал драугр-повелитель во всей своей мёртвой «красе», разве что не потягиваясь после долгого сна, длившегося не одно столетие. Высохшие, с просвечивающими сквозь пергаментную кожу сухожилиями, но по-прежнему сильные руки умертвия крепко сжимали меч, лезвие которого светилось голубоватым светом зачарования на урон холодом.
«Так вот кто охранял всё это время легендарную «силу» и драконью скрижаль, лежавшую вместе с ним в гробнице. Вон она, лежит. Нас дожидается. Уже несколько столетий. — отстранённо подумала чародейка — И да, опять надо будет что-то брать с чьего-то тела. Почему-то я совсем не удивляюсь этому.»
Словно во сне, когда всё происходит очень медленно, девушка увидела, как Свен берёт меч двумя руками и, судя по всему, неосознанно пятясь, — а последний драугр медленно, но уверенно идёт прямо на него. В следующую минуту открылся, засветившись тёмно-синим, портал, из которого стрелой выбежал призванный питомец и с глухим рычанием вцепился нежити в ногу. Драуграм, как любому уважающему себя умертвию, больно не было, разве что досадно — а питомцу, как призванному из плана Хирсина даэдра, тоже, однако он существенно мешал мёртвому военачальнику и помог выгадать время.
Дальнейшее Лира помнила смутно. Сказалась долгая усталость от этого, казалось, бесконечного путешествия по Ветреному пику, но в следующие несколько минут — или мговений, показавшихся часами? — они со Свеном по очереди пытались вернуть только что проснувшегося драугра обратно в его саркофаг, крышка от которого по-прежнему валялась в стороне. Мёртвый полководец получал поочерёдно мечами и магическим пламенем, а дважды развоплотившийся и заново призываемый волчонок упорно лез супостату под ноги, мешая ему сосредоточиться на двух врагах и нанести решающий удар. Наконец с каким-то укоризненым хрипом драугр медленно упал на каменные плиты, и его глаза, горящие яростным синим пламенем, погасли. С фырканьем питомец вернулся в свой план Обливиона, а Лира села на пол, снимая шлем, подаренный ей ранее ярлом Балгруфом, и смахнула со лба прилипшие и растрепавшиеся светлые волосы. Шлем был покрыт тонким тающим налётом, словно инеем, — похоже, чародейка пропустила удар по шлему, нанесёный магическим зачарованным оружием.
«Подумать только, — отстранённо подумала девушка, — если бы я не надела этот шлем, хотя бы из-за его зачарования для магов, и я бы пропустила тот удар, мы бы сейчас с этим драугром лежали вместе. Интересно, я бы вернулась обратно во времени или нет? Повлияло бы на исход боя моё временное отсутствие? Что-то мне как-то не хочется об этом знать.»
Бой был окончен.
Пока девушка отдыхала, Свен пришёл в себя первым. В сундуке, находящемся неподалёку, он нашёл вполне хорошие и подходящие вещи, за которые драуграм не должно было быть стыдно, — орочий меч, а также золото и зелья. Пока он сложил всё в свой рюкзак, чтобы рассмотреть добычу вместе со своей спутницей потом, когда они наконец доберутся до ближайшего города, отдохнут, и смогут наконец пойти завершать то, ради чего, собственно, и пошли в Ветреный пик — возвращать золотой коготь Лукану Валерию в Ривервуд, и драконью скрижаль — придворному магу Фаренгару в Вайтран.
К счастью для обоих уставших путешественников, рядом с таинственной стеной, на которой больше ничего не светилось таинственным синим светом, находился потайной выход, за которым в уже безопасном укромном уголке сиротливо ожидали кого-то сундук и подношение — череп и несколько горноцветов на постаменте, а внизу располагался венок из снежноягодника.
Яркое Солнце, словно поджидавшее возвращения двух путешественников в мир живых, ослепительно светило над бескрайней равниной. Внизу, под скалой, летали бабочки и где-то вдалеке одинокий великан выгуливал своего ручного мамонта. Было по-весеннему тепло и ласковый ветерок доносил аромат цветов и запах речной свежести. На запад от Ривервуда был спуск к реке, и казалось, что она так близко, что можно даже услышать её весёлое говорливое журчание. Словно и не было всего этого бесконечно-долгого блуждания по подземельям Ветреного пика и всех этих смертей, которые прошли чередой перед молодыми людьми.
— Знаешь, Свен, — серьёзно сказала Лира, — я очень счастлива, что вернулась в мир живых вместе с тобой.
— И я тоже счастлив, что вернулся вместе с тобой, Лира. — ответил Свен и улыбнулся. — Если ты уже отдохнула, мы можем пойти потихоньку в Ривервуд, там отдохнём и поедем в Вайтран.
Девушка отметила про себя, что пока её спутник даже и не думал о том, чтобы вернуться в Ривервуд и оставить её одну, и от этой мысли ей почему-то стало как-то по-особенному приятно.
