Лучшие недотёпы всего Ривервуда. Том 1. Вайтран

      — Ладно, кореша, я вернулся! Давайте сделаем это! ЛИРООЙ ДЖЕНКИНС!       — О боже, он просто взял и вбежал!        — О боже…        — Какого чёрта, Лирой?        — Чёрт возьми… Лирой, ты идиот!        — Лирой, ты просто туп, как пробка…        — Придурок.        — Зато у меня есть курица!       Лирой Дженкинс

      Проснувшись, Свен сразу же повернул голову к спальнику, где отдыхала Лира — он оказался пуст. За несколько секунд перебрав с дюжину неприятных событий, которые могли случиться с её спутницей, норд было вскочил на ноги, готовый помчаться на помощь девушке, когда услышал тихий, довольный практически полностью заглушённый водопадом голос бретонки.        — Так, а куда я положила полотенце?       Юноша отвернулся и медленно пошёл обратно, неожиданно для самого себя расплывшись в радостной, неудержимой и, как ему самому казалось — но плевать — глупой улыбке. В этот момент он был так счастлив узнать, что с чародейкой всё было в порядке и, более того, она была рядом с ним, что всё остальное словно перестало существовать, а все проблемы казались незначительными и легко разрешимыми.       «Как хорошо снова чувствовать себя чистой! Надо бы переодеться поскорее, пока Свен не проснулся. И зачем он только поставил сушилку так далеко от водопада? Хотя… глупый вопрос, рядом ничего бы не высохло.» — размышляла Лира, вытираясь и спокойно, без опасений, что её кто-нибудь увидит, возвращалась в лагерь, чтобы наконец одеться.       Услышав голос спутницы, Свен вздохнул с облегчением, резво залез обратно в спальный мешок, повернув голову к сушилке, и притворился, что спит. К сожалению для него, Лира мылась в нижнем белье, поэтому её груди были прикрыты тем же тонким бюстгальтером, но при каждом шаге бретонки они слегка подпрыгивали, а форму и очертания «яблочек» легко можно было разглядеть в подробностях благодаря мокрой ткани. Собственно, тонкая и мокрая бежевая ткань, цвета близкого к телесному, слегка просвечивала, только девушка об этом, судя по всему, не догадывалась. Или думала, что её спутник спит, а потому не увидит ничего лишнего.       Лира, не подозревая о тайном наблюдателе, спокойно оделась в уже выстиранную в реке и подсушенную мантию и только потом взглянула на Свена. На секунду ей показалось, что норд не спит, однако эту мысль бретонка отмела сразу — если бы непутёвый бард видел, как она одевается, он неизбежно отмочил бы какой-нибудь неуместный комментарий или неизящный комплимент.       Кстати, и оба искателя приключений, и Фэндал, а заодно и Камилла очень удивились бы, если бы узнали о том факте, что часть написанного в подложном письме от имени Свена сбылось, — правда, совсем не в доме, а в совместном путешествии, и хотя Лира уже неоднократно засматривалась тайком на красивые волосы Свена, мылся он всё-таки сам. А вот заниматься мытьём, — правда, пока что только брони, — и стиркой девушке уже приходилось. В том числе и волосы мыл самостоятельно — и очень удивился бы, если бы узнал, что кто-то должен ему с этим помогать. Да и вообще, Свен с Лирой были только спутниками друг для друга и искателями приключений… ну, и ещё время от времени хотели доняньчить друг друга. И об этом уже никто, кроме них самих, в большинстве случаев не знал.        — Пора вставать, Свен! — негромко разбудила своего компаньона Лира, как ей казалось, дремлющего со счастливым выражением лица, — и приятно знать, что ты тоже видел какой-то хороший сон. Кстати, тебе тоже не помешает помыться, вода в водопаде холодная, но терпимо. Мне кажется, или утром она и правда гораздо теплее?       Рассказывать, что он видел не хороший сон, а хорошенькую явь, Свен не собирался, а вместо этого неохотно вылез из спальника и направился к сушилке, за свежей одеждой и доспехами. Лира успела вымыть и их, так что оба искателя приключений ворвались бы в Логово Плута, что называется, при параде, но вот никаких гарантий, что за ним не будет подглядывать его чересчур любопытная и очень осторожная в таких вещах спутница, не было. Хотя, учитывая то, что он делал до «пробуждения», это было бы даже в какой-то степени честно.       Опасения Свена оправдались… почти. Лира действительно решила посмотреть ещё немного, как же выглядит её спутник, поэтому норд на всякий случай пошёл мыться прямо в набедренной повязке и повернулся спиной к лагерю. К сожалению для бретонки, она не увидела больше, чем прошлым вечером, но зато нисколько не сомневалась в том, что с мускулатурой у Довакина всё было в порядке, несмотря на кажущуюся худобу.       «Интересно, если я потеряю сознание в бою, и надо будет срочно уходить, он смог бы вынести меня с поля боя? — подумала Лира, — и как именно: на руках, на спине, или забросив на плечи, как оленя?»       «Вроде Лира на вид лёгонькая, — размышлял Свен в то же самое время, — так что если запахнет жареным, я смогу её унести. Лучше всего на плече, а то если понесу просто на руках, будет выглядеть двусмысленно, да и топор куда-то надо будет девать. Не выбрасывать же прямо на поле боя!»        — Свен, у меня для тебя хорошие новости! — объявила Лира, сидя у потухшего костра с картой в руках.        — Ты увидела что-то потрясающее? — предположил норд, возвращаясь после водных процедур с совершенно непосредственным довольным выражением.        — И это тоже, но… ой! — Лира поняла, что сказала что-то не то, вернее, не совсем про то, о чём мог подумать вернувшийся Свен — в общем, мы почти дошли до Логова Плута, оно как раз за теми скалами. Сейчас обойдём их с юга — и готово, мы на месте!        — Новость и правда хорошая, — кивнул Свен, надевая поддоспешник, — помоги собрать лагерь, и пойдём. Кстати, спасибо за стирку. Не представляю, как это было тяжело и долго — полоскать всё это в реке.        — На самом деле оно получилось куда проще, — похвасталась Лира, — у меня в сумке было несколько зелий, которые я подписала как яды, но на врагах их использовать жалко — они ещё и полезными эффектами обладали. Так вот — они отлично выводят грязь с одежды!        — Ого, тогда понятно, почему у них такой отвратительный вкус, — кивнул норд, — сомневаюсь, что испытывал бы удовольствие от поедания мыла.        — Зато мы теперь знаем, как уговорить Аркадию купить эту дрянь, — ответила бретонка.        — Вот именно. В прошлый раз, когда мы с ней торговались, я думал, что в какой-то момент ты начнёшь стучать кулаками по полу и канючить «Ну купи, ну купи!» — пошутил Свен.        — Может, я иногда и веду себя по-детски, но не настолько, — возмутилась Лира, — мне всё-таки девятнадцать годиков, а не пять. И самое главное, что мы эту гадость тогда всё-таки продали.       Они прошли ещё пару шагов, как вдруг неожиданно Свен рассмеялся.        — Я просто представил себе, как ты зелья продаёшь, — сказал парень, немного просмеявшись, — себе такие зелья пить не хочется, для врагов жалко… А вот для Аркадии — в самый раз! Для неё не жалко абсолютно ничего!        — Так. Если не ошибаюсь, в следующий раз зелья буду продавать не я, а кто-то другой, — ответила девушка, пряча улыбку, — раз уж ты, в отличие от меня, такой жалостливый. Только я не представляю себе, кому ты ещё найдёшь продавать эти зелья, если Аркадию мы от этого добра освободим. ***       Карта не соврала — Логово Плута действительно упиралось в ту же скалу, но с западной, а не с восточной стороны. Это была хорошая новость, плохая — на этот раз вход сторожил какой-то разбойник-редгард.        — Интересно, он из людей Кемату? — поинтересовался Свен — Может, не будем нападать первыми?        — Если большинство воинов Кемату так наряжаются, он и правда похож на очередного «романтика с большой дороги», — ответила Лира, — но вообще я с тобой согласна, давай попробуем с ним побеседовать.       Лира медленно, без резких движений вышла на открытую местность. Завидев чужачку, редгард выхватил меч и снял со спины щит. Свен тем временем спрятался за камнями и вынул стрелу из колчана на случай, если переговоры провалятся.        — Доброе утро, — поздоровалась Лира, опустив руки, — я пришла к Кемату, не мог бы ты…        — Не стоило сюда приходить! — рявкнул бандит и бросился в атаку, но уже через пару секунд отлетел назад и пробил головой бочку у входа в пещеру, поражённый огненными стрелами. Бандит, стороживший вход в убежище, никак не мог знать, что пришедшая к ним сама, по доброй воле девушка, если не считать простого шлема и сапог, вообще без брони, оказалась вполне хорошим магом. Но, если бы он решил участвовать в переговорах и вести себя как положено, он бы про заклинание огненных стрел и не узнал бы. Ну, или, по крайней мере, не почувствовал бы на себе.        — М-да, переговоры зашли в тупик. — протянул Свен, выходя из-за камней и подбирая уже не нужный разбойнику щит взамен испорченного в приюте Редорана и пущенного на дрова.        — Будем надеяться, что остальные люди Кемату ничего не услышали, — сказала Лира, рассматривая насаженный на жердь шлем с рогами, такой же, как и у неё, но без зачарований, — двери в эту пещеру нет, и спуск кажется пологим. Держись крепче.       Про то, что этот шлем при входе ей совершенно не понравился, она предпочла промолчать. Вернее, ей не понравился не сам шлем, а то, что он там вообще был — и как он там был оставлен небрежно, словно знак того, что его предыдущий обладатель уже давно мёртв. Версия о бандите, который снял свой собственный шлем и просто оставил его там для красоты, или для того, чтобы голова отдохнула, была бы более чем нелепой.       Лира осторожно, держась за скалу, ступила под свод пещеры. Спуск оказался мало того, что крутым, так ещё и скользким, и удержаться на камнях, влажных от какого-то подземного источника воды, было непростой задачей. Тем не менее, чародейке удалось осторожно преодолеть это участок, теперь была очередь Свена.       То ли бард хотел продемонстрировать свою ловкость, то ли просто не догадался держаться за выступающие камни, но где-то на шестом шаге он потерял равновесие, соскользнул вниз, непонятно как сдержавшись от испуганного крика, и повалился на Лиру, сбив её с ног.        — Ну, ты нашёл, на кого улечься, и, главное, где — недовольно прокомментировала ситуацию Лира. Свен всё-таки был тяжелее, а бретонка к таким нагрузкам не привыкла, — надеюсь, нас местные охранники в таком виде не заметили и нашего спуска не услышали, а то помрут преждевременно от смеха и не скажут, где искать Кемату.        — Сдаётся мне, они нам в любом случае этого не сообщат, — ответил норд, поднимаясь на ноги и отряхивая доспехи.       Довакин вместе со своей спутницей стояли в довольно узком туннеле, ведущем в просторную пещеру с папоротниками. Оттуда доносились два голоса — один более грубый, другой более старый.        — И чего им нужно, этим редгардам? — говорил один из разбойников — Заняли солидный кусок пещеры, нам ничего не объясняют.        — Пока их главарь нам платит за охрану — всё на мази, и дёргаться незачем.        — Ага, платит он достойно, — поддакнул первый, — уже прикидываю, куда бы потратить.       Похоже, Кемату со своей бандой не нравился самим разбойникам, — но это как-то не особенно вселяло надежду на то, что он может оказаться хорошим человеком. Хорошие люди или эльфы как-то не будут договариваться с разбойниками и бандитами, если, конечно, не о добровольной сдаче в плен последних. И потом откуда, интересно, у Кемату взялись деньги, чтобы заплатить всем этим живущим здесь бандитам, которых явно было не так уж и мало? Вряд ли он помогал фермеру на поле, — и почему тогда просто не жил где-нибудь в доме, где хватило бы места на всех его людей?       Лира слышала остальную часть разговора, но она оказалась настолько мерзкой и сальной, что бретонка пожелала оглохнуть на то время, пока эти бандюганы не заткнутся. Впрочем, у волшебницы хотя бы был способ заткнуть их, точнее, два способа, уже готовых к применению. Главное, — чтобы никто их не обнаружил раньше времени, идеально было бы, если противники заподозрят, что здесь кто-то есть, уже в тот момент, когда будет слишком поздно. Ни о каких мирных разговорах со здешними обитателями ни Лира, ни Свен больше не думали и на благоприятный исход разговоров не рассчитывали, полагаясь только друг на друга и на самих себя.       Огненные стрелы полетели в первого бандита-норда и убили на месте, другого Свен ранил в ногу из лука, а затем добил второй стрелой. Удивительно, но было вроде бы тихо, и никто не прибежал на шум, чтобы посмотреть, что там происходило. И как Довакин со своей спутницей ни прислушивались — вокруг всё было тихо.       Больше никого в подземелье не было слышно, и искатели приключений могли осмотреть, что же хранили эти разбойники. Глупо надеяться, что больше никого, кроме них самих, в Логове Плута не окажется, но… Свен и Лира не были военными, поэтому наступившую тишину приняли не за временное затишье, а за безопасность, какая бывает в мирное время. Потом, возможно, какой-нибудь бандит и появится… но когда это ещё будет — и они обязательно успеют встретить его как положено.       Внимание Лиры сразу же привлёк сундук на небольшой возвышенности, на которую падал луч из светового колодца. Свен тем временем направился к бочкам, пополнить запасы пищи.       В сундуке бретонка нашла только кошель с золотом и полдюжины отмычек, ещё два кошеля Свен забрал у мёртвых разбойников, а самыми интересными и важными находками стали несколько белянок, растущих в тёмных углах пещеры. Собрав всё ценное, в том числе стрелы у входа в следующий туннель, Довакин со спутницей направились дальше. Наверное, это бочки с провизией, или растущие где попало грибы — жаль, цветов здесь нет! — наводили на обманную мысль о том, что здесь может быть мирно и тихо, и что опасность если и есть, то она походящая. А с «настоящей» опасностью как-то ассоциировалось почему-то другое: подземелье и переходы Ветреного пика, например.       Словно подтверждая мнение о безопасной пустой пещере, вход в следующую каверну преграждали какие-то корни, свисающие с потолка. Отодвинув их в сторону рукой, как будто это была обычный полог, Лира вышла в ещё более просторный подземный зал, который уже не был безлюдным.        — Тревога! — крикнул какой-то разбойник-босмер, поднимая с земли двуручный меч и бросаясь в бой. Его подельник-аргонианин, вооружённый здоровенным плотницким топором, отвлёкся от жарки чего-то на вертеле и рванул следом.       Лира успела выпустить огненную стрелу в аргонианина и сбить его с ног, но босмер быстро сократил дистанцию и замахнулся для удара. Бретонка еле успела увернуться, но клинок всё-таки задел её левую ногу по касательной, оставив на бедре неприятную и опасную рану.       От неожиданной боли Лира вскрикнула упала на одно колено: она больше не смогла бы увернуться от следующего взмаха мечом, но тут ей на помощь пришёл Свен, выскочивший из туннеля с боевым кличем и всадившим топор куда-то в левый бок разбойника. Раздался сдавленный крик, и босмер упал замертво, а уже выпущенная Лирой огненная стрела пролетела мимо и разбилась о потолок пещеры.        — Ты ранена? — обеспокоенно спросил норд, роясь в сумке в поисках лечебных зелий. Такой удар двуручного меча, даже по касательной, запросто мог бы вызвать смертельную потерю крови, а потому требовал немедленного лечения.        — Не беспокойся за меня, я сейчас всё поправлю, — заверила Довакина Лира, готовя целительное заклинание и направляя его на своё бедро, пока стремительно прибывающая слабость не стала смертельной. Кровь из перерезанной артерии всегда выходит гораздо быстрее, чем обычно думают. — Лучше следи за другими входами. Чувствую, наше тихое продвижение закончилось. Теперь, старайся-не старайся, а мы будем такими же незаметными, как стадо мамонтов в посудной лавке.       К счастью, исцеление вышло быстрым, и вскоре от ранения не осталось и следа. К сожалению, одежду целительные чары не восстанавливают, и теперь мантия в районе левого бедра была испачканной в крови и порванной. Хотя Свен уже заставал бретонку в куда более пикантной ситуации, всё равно ощущение от того, что теперь она будет сверкать перед ним открытым участком в таком месте, было неприятным. А то, что подобное могут заметить и бандиты, нравилось девушке ещё меньше.       «Окажемся в спокойной обстановке — зашью» — решила бретонка, осторожно продвигаясь вперёд с огненными стрелами наготове.       К счастью, в этой каверне больше никого не оказалось, а блюдом, которое готовил аргонианин, был жареный злокрыс. Ещё раз убедившись, что к ним не бегут ещё разбойники, Лира срезала кинжалом небольшой кусок жареной злокрысьей кожи, забрала зелье, восстанавливающее силы, которое, видимо, повар собирался использовать вместо соуса, и вытрясла несколько септимов из кошеля.        — Лира, ты тоже это видишь? — привлёк внимание спутницы Свен, указывая на стол, за которым разбойники, видимо, собирались пообедать — Здесь три кружки, а бандитов было двое. Где-то рядом точно бродит ещё один.        — Знаешь, меня преследует мысль, что их тут гораздо больше трёх. — предупредила волшебница.       Когда Лира со Свеном ступили в следующий туннель, они уже слышали чьи-то шаги и обрывки фраз — остальные обитатели пещеры явно восприняли сигнал тревоги всерьёз, как и следовало. Только для драконорожденного и его компаньона это не означало ничего хорошего. Организованнные бандиты — это, наверное, хорошо… но только для самих бандитов. Для тех, кто встретился им на пути и кто должен с ними разобраться, это только ещё большая головная боль и ещё большие неприятности.       Как-то так временами получалось, что в момент стресса или опасности девушка успевала одновременно заниматься делом, или хотя бы пытаться заняться им, — но при этом ещё и отвлекалась на запоминание всяких мелочей, которые, на самом деле, не имели в той ситуации никакого смысла. Вот сейчас они, кажется, в какой-то большой гостиной, или помещении, очень похожем на неё — и она ещё успела удивиться тому, что и у разбойников, похоже, гостиные и комнаты есть, и временами создаётся обманчивое ощущение, с очагом и почти теми же самыми припасами, что и у мирных жителей, и что они не с разбойниками сражаются, а просто пришли без приглашения к незнакомцам на чужой праздник, и те по полному праву выгоняют непрошеных гостей прочь.       Когда Лира увидела за поворотом большой стол с бутылками эля, дешёвого вина и медовухи, в опору рядом с ней с треском, как падающая сосулька, вонзился ледяной шип длиной с локоть. Хотя заклинание и пролетело мимо, бретонку обдало холодом и, что было ещё хуже, остальные разбойники восприняли это как сигнал к атаке и ворвались в переход.       Огненных стрел на всех Лире не хватило бы, но тут бретонка вспомнила про ещё одну формулу, выученную у Фаренгара — руна, которую можно начертить на земле и которая взорвётся молниями, стоит кому-нибудь наступить на неё. Это заклинание потребовало бы куда больших сил, но взрыв зацепил бы всех. Нужно только быстро осушить зелье восстановления магических сил сейчас, чтобы точно не упасть в обморок, — а вторую приберечь сразу же на потом, когда руна уже будет поставлена.       Девушка знала, что для установки рун, нужно быть уже достаточно опытным магом. Стала она им или пока ещё нет — об этом думать было и рано, и как-то несвоевременно. И потом, — если она не справится с превосходящими численностью и без того немаленькими вражескими силами, она погибнет, — а от мерзкого вкуса зелья на восстановление магических сил умереть никак нельзя. Разве что выпить про запас такое зелье не выйдет, а если его выпить на всякий случай, для профилактики — оно вообще ничего не даст. Наверное. Может быть. Вряд ли кто-то такое раньше проверял это со всей необходимой научностью.        — Свен, отойди! — скомандовала бретонка, чертя руками над землёй узор грозовой руны. У не было всего несколько секунд до того, как первый разбойник нанесёт удар, но этого времени хватило.       Когда узор был готов, руна вспыхнула бело-синим светом, и уже через мгновение вооружённая булавой имперка наступила на её край. Лира не успела бы отойти при всём желании, единственной надеждой бретонки было то, что рассказы про врождённую устойчивость к заклинаниям были правдой.       Прогремел раскат грома, и трое из четырёх разбойников отлетели назад и попадали без признаков жизни. Одна из молний попала в Лиру, также отброшенную в предыдущую каверну, однако ещё один разбойник, голый по пояс бретонец, остался цел и невредим из-за того, что шёл позади всех, и теперь он мчался вперёд, вооружённый двумя топорами, чтобы добить чародейку. Если у бретонцев и правда существовала врождённая защита от магии, у этого разбойника она тоже была.       Свен успел броситься ему наперерез и прикрыть спутницу щитом от первого удара. Топор застрял, однако у бретонца было ещё и второе оружие. Разбойник попытался дёрнуть норда на себя и одновременно ударить другой рукой, но лезвие только скользнуло по эльфийской кирасе с отвратительным скрежетом, оставив только царапину на броне.        — И что ты будешь делать, а? И что ты будешь делать? — издевательски спросил разбойник, замахиваясь для следующей атаки.        — Вот это. — лаконично ответил Свен, подрубая ничем не защищённую ногу бретонца.       Когда разбойник свалился на землю, Свен добил его ещё одним ударом топора и вспомнил про Лиру, отброшенную заклинанием, но ещё живую. Довакин проверил пульс — девушка была жива, однако ледяной маг прекрасно видел этот участок туннеля и выстрелил ещё одним шипом, угодившим в щит. Обойдя спутницу и подхватив её за руки, юноша оттащил девушку в сторону и начал рыться в сумке в поисках лечебного зелья.       Несколько пузырьков кустарных целительных снадобий быстро привели Лиру в чувство и заставили вспомнить, как же сильно она ненавидит вкус бесовских грибов, а романтичные мечты о том, как её на руках выносят с поля боя, рассыпались в прах — вместо этого её просто оттащили в сторону, и романтики в этом оказалось не больше, чем в перетаскивании мешка с картошкой. А до того, как последний выпитый пузырёк «грибного» зелья подействовал, девушка ощущала себя примерно как тот же самый мешок, что тоже не добавляло удовольствия.        — Ты бы хоть отошла подальше, прежде чем такую дрянь колдовать, — сделал выговор своей спутнице Свен, — подорвать себя с бандитами… тоже мне, геройство. А Оргнар не зря предупреждал про магию.        — Оргнар не чертил грозовые руны прямо врагам под ноги, — возразила Лира, уже излечившаяся от всего, кроме мерзкого привкуса во рту, — Мне про этот приём рассказал мой учитель в Бруме, начертить руну прямо под ногами врагов. Назвал нахальным рунированием.        — Вот уж точно, получилось очень нахально, — кивнул Свен, — даже безрассудно. В общем, не делай так больше, ладно?       Девушка не стала рассказывать своему спутнику все подробности этого обучения, — равно как и то, сколько именно человек выживают при таком рунировании, причём с обеих сторон. Чтобы ставить руны на достаточно большое расстояние, нужно быть достаточно опытным магом, — а также специально обучиться этому искусству. Лучше всего — это ставить руну примерно на расстоянии собственного роста от себя, если ты видишь, что сейчас к тебе приближаются враги — и их определённо много. Само рисование руны — та ещё головная боль, причём буквально, и в это время нет никакой возможности прочитать какое бы то ни было заклинание, в том числе и самое простейшее. Руна может унести много вражеских жизней за один раз, — но взамен она полностью лишает сил. А руны, даже удачно поставленные под ноги и врагам, и себе, вполне могут оказаться вообще последним в жизни незадачливого мага. Так что, слава Девяти, Лира ещё очень легко отделалась. Но Свену про этот нюанс, честно рассказанный учителем, знать было вовсе не обязательно.       А учитель у Лиры тогда был очень хорошим. Уже потом девушка поняла, почему он так хорошо учил, — потому что он на самом деле будто и не учил ничему вовсе, а просто рассказывал о том, какие бывают виды заклинаний, какие у них формулы и что и как может действовать, в том числе и в различных ситуациях. Он никогда не говорил что-то вроде «это только для мастеров, вы так не сможете» или «это вам знать ещё рано», подробно и доброжелательно отвечая на все вопросы, в том числе и тогда, когда они бывали не совсем по теме. Наверное, потому и учиться у него тоже было очень просто, — учитель рассказывал прежде всего для самого себя, ставя себя в тот момент на один уровень со своими учениками, которые открывают для себя новый и ранее неизведанный мир и не владеют даже заклинаниями искр и пламени, но которым всё ещё было очень и очень интересно. О рунах, поставленных непосредственно под ноги, он тоже рассказал во всех подробностях, — другое дело, то он никого и никогда не призывал делать это. Вот уж действительно — героически подорваться на рунах вместе с противником.       «Ты мог бы гордиться мной, учитель, — подумала Лира со смесью стыда и удивления самой себе, словно маг мог услышать её, — ты всегда говорил, что это может быть смертельно опасно для всех нас, и никого не призывал делать так. Зато — благодаря тебе я знала об этом, как и о многом другом. Ты никогда не говорил, что надо делать и что не надо, полагая, то твои ученики не дураки и не малыши, которых нужно всё время водить за руку, без конца повторяя им, что жить опасна и что лучше всего для них будет просто смотреть, как живут другие. Ты научил меня думать о том, что я всегда смогу погибнуть вместе с противником, спасая своих друзей, — а я забыла подумать о том, каково потом пришлось бы тем, кого я спасла бы такой ценой. Но это уже не твоя вина, учитель.»       Однако путь дальше всё ещё был опасен — и Лира, и Свен знали, что оставшийся в третьей каверне маг держит выход под прицелом своих заклинаний, и просто так мимо него было не пройти. Поэтому сразу после того, как его спутница-бретонка встала на ноги, норд, подняв щит над головой, смело ворвался в помещение, ловко перехватывая шипы, а затем побежал в какой-то другой ход, по которому, видимо, собирался подняться наверх, к магу.       Лира решила действовать осторожнее и слегка высунулась из-за укрытия, держа лук и стрелы наготове. Может, с этим оружием она всё ещё обращалась не ахти, но, по крайней мере, обычные стрелы летели быстрее ледяных… однако мага в зале не оказалось.       В этот момент бретонка заметила слева от входа столик с золотом и драгоценными камнями. Преодолевая соблазн сгрести всё это добро в сумку, Лира решила всё-таки оставить это на потом и побежала в тот же туннель, что и Свен, догонять напарника.       К её удивлению, норд прекрасно справился без помощи своей спутницы, и маг (точнее, волшебница) каджитка уже лежала то ли мёртвая, то ли без сознания, на какой-то поленнице.        — Ну вот, я снова тебя спас, — похвастался Свен, не замечая, как откуда-то дальнего конца пещеры к нему и Лире бегут ещё двое.        — Рано радуешься, бой ещё не окончен… — объявила бретонка и выпустила стрелу навскидку в одного из разбойников. Попасть в него девушке предсказуемо не удалось, но зато это помогло выиграть немного времени и положить на тетиву ещё одну стрелу, которая прилетела чуть более удачно — стукнулась о железный шлем и отскочила.       Большее времени на стрельбу не было — хотя первый бандит пошатнулся от удара по голове, второй выхватил лук и попал торжествующему Свену в не защищённое доспехами правое плечо. Норд рефлекторно выронил оружие, но успел поднять щит перед следующим выстрелом. Лира тем временем бросила лук на землю и вызвала Крольчонка, чтобы тот отвлёк хотя бы одного из бандитов, пока она помогает своему спутнику отойти в безопасное место.       Хотя именно помощь Свену в тот момент не требовалась — он сам завернул за угол, а вот Крольчонок, к сожалению, смог только задержать одного из разбойников, который ловко пронзил пасть призванного волка мечом. С недовольным фырканием питомец разматериализовался и вернулся обратно, в царство Хирсина. Хотя девушка была уверена, что Крольчонок не чувствует боли, — по крайней мере, здесь, в нашем мире, и что ему, скорее всего, вообще без разницы, как и после чего возвращаться в свой мир, — но сейчас ей почему-то стало перед ним стыдно. Конечно, за всю свою долгую жизнь даэдрический волк видел много чего, но сейчас, в логово разбойников, он всё-таки пришёл не сам, а его призвали. И не кто-нибудь, — а она, Лира. Интересно, волк мог обидеться на неё за что-нибудь или нет? Или он считал, что смертные в любом случае не призовут его ни для чего хорошего? Как ни крути, а получалось как-то неудобно и даже стыдно. И за то, что выходило так, что Лира загребала жар чужими руками, вернее, чужими призрачными лапами — и за то, что она просто отрывала его в это время от каких-то других, несомненно, гораздо более важных дел. А что, кто-то точно знает, что у даэдрических волков нет никаких других дел, кроме как «служить» каким-то питомцем, пусть даже и временным? И что для даэдрического духа волка может означать на короткий миг воплотиться в чьего-то питомца, действовать по указанию временного и смертного чужака, который называет себя «хозяином», быть убитым чужим врагом, а потом умереть?        — Вот что я тебе скажу: лучше беги, тогда я ударю тебе в спину! — «посоветовал» норд-разбойник Лире, уверенным шагом направляясь к ней. Лучник на время перестал стрелять — видимо, из-за того, что его товарищ теперь загораживал цель.       «Ишь ты. Прикрывают друг друга. — подумала Лира. Вместе с этим она думала о том, что теперь делать дальше — и как именно, поэтому мысль о «внутрешаечных» разбойничьих отношениях была не самой главной, а только второстепенной, и появилась, как и исчезла, очень быстро — и сама. Словно девушка гуляла в лесу поздно вечером и увидела краем глаза бесшумно промелькнувшую лесную ночную птицу, которая даже не особенно отвлекла её своим бесшумным и таинственным появлением, а только застала врасплох и удивила. — Бьются они плохо, полагаясь в основном на свою силу.»       Времени у Лиры не было: она могла бы выпустить огненную стрелу, но магические силы ей понадобятся, чтобы вылечить Свена и избавиться от лучника. Отдыхать было некогда, отбиваться с помощью магии — тоже. Зато теперь мечи, висевшие на поясе в качестве декорации и почти забытые, наконец-то пригодились.       Лира еле успела заблокировать первый удар, но затем последовал второй, третий… сосредоточиться и вовремя успевать с отражением атак оказалось крайне тяжело. По крайней мере, по оружию у неё и у разбойника был паритет — только мечи, а вот железные доспехи бандита в качестве защиты выглядели намного лучше мантии. Но каждый заблокированный удар словно «вжимался» в девушку, которая не успевала понять, блокирует она удары или всё-таки нет. А как всё-таки надо было правильно отражать удары, чтобы это засчитывалось за защиту?       «Наверное, если я всё ещё держусь на ногах и жива — значит, я всё делаю правильно. Надо продолжать и дальше. Самое главное — не пускать их себе за спину. Тогда всё будет кончено».       Ещё один удар, заблокированный с коротким звоном. Почему-то этот звук как-то отличался от предыдущих, — и выдержать удар было уже проще. Но руки всё равно болели, наверное, от непривычной нагрузки. Если бы ещё при блокировании отбивать удар противника… но это вряд ли получится. Скорее уж удастся раскрыться для удара, чего и ждёт тот лучник, которого тоже нельзя забывать. Он хоть пока и не стреляет, но всё равно никуда не ушёл.       «У них хотя бы сила есть, а у меня — не особенно. И как-то я быстро устала… Только кто мне даст передохнуть и выпить зелье…»       После нескольких быстрых ударов наступила короткая пауза — оба противника переводили дух и собирались с силами. Затем ещё несколько ударов — Лира с трудом отбилась, но даже не представляла, как под таким натиском перейдёт в наступление.       «Интересно, как там Свен? Он жив? Но сейчас не время оборачиваться. Что бы там, сзади, ни происходило. Что происходит сзади, пока не моя проблема».       Третья атака практически достигла цели — Лире пришлось отбивать один из ударов не мечом, а перчаткой, частью эльфийского доспеха, так что хоть клинок и не оставил ран, удар всё равно получился весьма болезненным. Внезапная и резкая волна онемения дошла до плеча, но даже сквозь него девушка всё ещё чувствовала боль.       «Хорошо, что мне больно. Значит, повреждение было не слишком серьёзным, и я по-прежнему жива».       С лёгкой щекоткой в глазных яблоках обзор сузился, и Лира видела одновременно двух противников, хоть они и стояли не вплотную друг к другу. Почему-то вспомнилось, ненавязчиво и отдалённо, как давным-давно, в незапамятные времена, в далёкой Бруме она только начала обучаться целительству и видела солдата, у которого после ранения правая рука висела, как плеть. Он тогда сказал, что всё на свете отдал бы за то, чтобы снова ощутить боль, но его рука больше не чувствовала ничего. Он тогда ещё уходил по вечерам в таверну и пил там, не пьянея. А на вопрос девушки, для чего он напивается, ответил загадочной фразой, что он пытается хоть как-то снова почувствовать себя живым, но все боги и все даэдра, должно быть, отвернулись от него.       И тут бретонке пришла в голову безумная, но вполне действенная тактика — её руки заняты, но ведь есть ещё ноги. Ноги, обутые в такие же крепкие эльфийские сапоги.       Поэтому, когда бандит пошёл в атаку в четвёртый раз, Лира как обычно сосредоточилась на отражении ударов и одновременно попробовала пнуть своего противника. План сработал частично — сапог достиг своей цели, но вывести разбойника из строя хотя бы на пару секунд не удалось, выбить оружие — тем более. Бандита всё-таки спасла тяжёлая перчатка, надёжно закрывающая запястье. Тогда, решив не переводить дыхание, а из последних сил нанести удар, Лира сделала выпад… который налетел на железную кирасу.       К удивлению бретонки, именно в том самом месте, куда она попала, доспех оказался плохо прокован, и имперкий меч проткнул его без особых проблем и сразу же вонзился в печень разбойника, который, постояв несколько секунд с ошалевшим видом, свалился на землю рядом с каджиткой.       Оставался лучник, который уже натягивал тетиву, но тут Лира всё-таки успела его опередить, и не успел он натянуть тетиву, как отлетел назад от огненных стрел. Теперь уже ничего не мешало волшебнице исцелить Свена, однако бард сам показался из-за укрытия, живой, здоровый и с охапкой драгоценностей в руках.        — Кажется, ты кое-что забыла в предыдущей комнате, — заметил Свен, держа перед собой горку из септимов и пары драгоценных камней, на вершине которой Лира разглядела кольцо с рубином.        — Свен, а тебе не кажется, что ты сейчас даришь кольцо не той девушке? — пошутила Лира.        — А почему не той? — бард или действительно не понял вопроса, или только сделал вид. — Мы вместе избавляли подземелья от разбойников, вместе путешествовали, столько интересных приключений пережили вместе, так что вся добыча по праву принадлежит нам обоим! И всё, что есть ценного во всех этих местах, которые я бы ни за что не смог пройти в одиночку, принадлежит и тебе тоже. Как и тот драконий подарок, который мы потом положим дома; не то, чтобы мне было тяжело носить его, просто мне не хотелось бы быть тем самым Довакином, от которого пахло драконом и который носил дракона на себе, пусть даже и не целого. Легенда — это, конечно, хорошо, но столько, мне кажется, там не требовалось. Довакин — это, если не ошибаюсь, всё-таки не сам дракон.       Такой ответ показался девушке более чем разумным и убедительным. Уточнение о том, что, если бы не она, Свен никогда и не пошёл бы в эти опасные места, она всё-таки говорить не стала. Тем более, что норд выглядел почему-то более чем довольным и жизнью, и всей текущей ситуацией; последнее, правда, казалось ей странным. А вот то, что Свен, оказывается, нашёл так много всего, что их теперь связывало, было приятным; всё-таки, как ни крути, общий дракон — это и правда объединяет. И такое общее… воспоминание не у всех может найтись. Разве что у вайтранских стражников, но там совсем другое. Они изначально были на службе и должны были защищать и охранять город ото всякого рода врагов, и всё-таки должны были стать друг другу вроде братьев. Или не должны?       Лира с благодарностью взяла кольцо себе, отметив, что потом обязательно зачарует его на что-нибудь полезное, как только научится зачаровывать предметы — раньше она таким никогда не занималась, и единственное, что ей уже удалось выучить — это то, которое подходило только для оружия и которое они со Свеном нашли на том самом мече, который был у драугра-военачальника в самом конце подземелья Ветреного пика. Остальные же драгоценности и золото она как обычно передала Свену с неясным указанием по этому поводу — то ли чтобы он положил это всё в свой рюкзак, то ли чтобы распоряжался всем по своему усмотрению. В любом случае, у них обоих была одна мечта — в ближайшее время приобрести дом Тёплых Ветров, по негласному соглашению для них двоих, так что для этого делить золото на двоих уж точно не потребовалось бы.       Пользуясь передышкой на неизвестный срок, двое искателей приключений поднялись наверх, где они обнаружили потухший, судя по всему, уже давно костёр и несколько бочек, из которых они уже привычно забрали все хранящиеся там продукты и изредка встречающиеся ингредиенты, используемые в том числе и в качестве приправ. И самым интересным там, наверное, были огромный старый сундук с золотом и непонятно кем и для чего положенный амулет.        — Свен, посмотри! — девушка показала своему спутнику изысканно украшенный амулет с тонкой цепочкой, который был словно украшен свежими древесными листьями — Это ведь амулет Дибеллы?        — Да, это он и есть, — ответил парень, закрывая свой рюкзак, в который перед этим он сложил все найденные в верхней части пещеры ценности, — а у тебя такого ведь раньше не было?        — Нет, и я как-то не хочу его пока надевать. Надо бы его сначала помыть, а то неизвестно, кто его надевал до меня. И я уже не помню, какие у него есть свойства. Вроде он как на магию не действует, значит…        — Больше магических сил он тебе, конечно, не даст, — совершенно серьёзно ответил парень, — но зато с ним ты сможешь варить ещё больше зелий и продавать их Аркадии. С ним она купит у тебя даже даже зелье, вызывающее паралич и одновременно исцеляющее все раны, в том числе и самые опасные, а также резкий и внезапный упадок сил, вместе с которым будет идти улучшение памяти, аппетита и…        — Так, подожди. — остановила его девушка, как-то сразу расхотевшая брать этот бесполезный амулет, из-за которого все вокруг начнут творить какую-то непонятную и непостижимую дичь — В смысле, ты хочешь сказать, что с этим амулетом я начну варить такие гадкие зелья, каких мне даже раньше никогда не удавалось — и Аркадии это начнёт нравиться? Почему бы это? Может, этот амулет должна будет надеть на себя сама Аркадия, чтобы полностью перестать понимать, что именно она теперь покупает?       Свен посмотрел на Лиру так младенчески-невинно и при этом хитро, что девушке захотелось его побить.       — Нет, всё правильно, этот амулет нужно будет носить тебе, потому что он увеличивает красноречие. — ответила Лира. — Из нас двоих именно ты бард, поэтому тебе он будет полезнее.        — Учитывая то, что произошло вчера вечером, тебе он идёт гораздо больше. — возразил Свен, вспомнив про «вишенку» и «яблочко» — И потом, Дибелла ведь богиня женщин…        — Только не говори мне, что после слова «женщин» шла фраза «лёгкого поведения»! — уточнила Лира. Похоже, это… берлогово влияло на её спутника как-то странно. Хотя, может, дело было вовсе не в нём?        — Нет, конечно, она богиня просто женщин. — подозрительно невинно ответил Свен — В Маркарте даже есть её храм, и там ни одного жреца-мужчины.        — Ничего, я ещё потом проверю… — глубокомысленно пообещала Лира, причём непонятно, что именно она имела ввиду: то, чьей покровительницей была Дибелла — или были ли в храме в Маркарте жрецы-мужчины.        — А что именно проверишь? — зачем-то уточнил Свен — Кому покровительствует Дибелла или есть ли у неё жрецы-мужчины?        — И. то. и. другое. — серьёзно и раздельно ответила Лира, скрывая улыбку. — Если мы здесь уже всё собрали, пойдём дальше, красноречивый ты наш. И если ты надеешься уговорить меня сварить прямо сейчас какое-нибудь дрянное зелье на продажу, у тебя ничего не выйдет. Даже с амулетом и всем твоим красноречием.       Перед тем, как отправиться дальше, Свен вскарабкался куда-то наверх и вытряхнул из ящика в свою походную сумку несколько кусков самой разной руды, а Лира ссыпала в алхимический кошель соль из небольшой миски на столе. Всё по-прежнему было тихо, и двое искателей приключений не знали, как долго продлится это затишье, — но почему-то не хотели думать о том, что это могло быть затишьем перед бурей, и что самое трудное было ещё впереди. Поэтому они тихо и осторожно продвигались вперёд, стараясь не шуметь и не пропускать ничего мало-мальски ценного.       Дальше путь лежал в пещеру, залитую водой, где вдалеке шумел водопад, а на дне, среди прозрачной родниковой воды, можно было разглядеть морские жёлуди. И хотя ни место, ни ситуация к этому не располагали, девушка всё-таки собрала этот, может, и не такой редкий, но впервые встреченный ингредиент и положила в свой поясной кошель, намереваясь потом попробовать использовать один для зелий, а остальные, если ничего не получится, продать Аркадии.       Какое-то время искателям приключений предстояло идти по колено в воде. Лира отправилась первой, готовая к очередной засаде, и уже подходила к водопаду, когда с той стороны раздался чей-то крик, достаточно громкий, чтобы его было слышно за шумом воды:        — Алик’р, стой! — скомандовал кто-то, стоявший наверху — Опусти оружие, воин! Мы знаем, зачем ты здесь. Тебе удалось доказать нам свою доблесть в битве. Давай поговорим, и тогда никому больше не придётся умирать. Я думаю, мы все сможем найти выгоду в этой ситуации. Мои люди не станут нападать, если ты опустишь оружие.       «Ах… забодай вас дремора. — раздосадовано подумала чародейка — Кажется, подойти незамеченными не удалось. Но мы ведь в любом случе хотели поговорить с Кемату? Ну, вот теперь и поговорим… Сколько их там на двоих. И что-то мне подсказывает, что нам с ними договориться не удастся, каждый останется при своём мнении, — а вот кто потом останется в живых? Очень хотелось бы, чтобы это были мы со Свеном.»       Лира прошла через водопад и опустила оружие. Слева от неё стоял какой-то редгард с двумя скимитарами на поясе и почти полностью выбритой головой. Оставшиеся волосы, собранные в кроткие дреды, были зачёсаны назад.       Весь вид незнакомца говорил о том, что он не простой разбойник или бандит, и назвать его ни тем, ни другим было нельзя. Его облик, манера говорить и вести себя говорили о том, что он вырос совсем в других кругах и, скорее всего, был близок к знати. Он привык приказывать и повелевать больше, чем подчиняться кому бы то ни было. Очевидно, этот человек получил хорошее, а то и самое лучшее воспитание и образование, какое только было возможно в его кругах, и к тому же он был далеко не глуп. Вся сущность стоявшего наверху мужчины излучали очарование, обаяние, силу, бесстрашие и жестокость.       Этот человек был опасен — и по сравнению с ним любой разбойник или бандит, встреченный двумя путешественниками раньше, был просто безобидным, как ягнёнок. Наконец они нашли того, кого искали — и теперь легко точно не будет. Ни в разговоре, — ради которого они со Свеном, собственно, и пришли, — ни в бою. Потому что Кемату, а это должен был быть именно он, явно не принадлежал к тем, кто привык отступать, а также отказываться от намеченного плана. И даже такая мелочь, как кто-то, несогласный с тем, что он собирается сделать, его не остановит. Или — тем более не остановит.       «Садия, ты последняя сволочь. — промелькнула бессильная мысль вместе с внезапно накатившим страхом — Она сказала нам убить его, и что потом все остальные разбегутся. Ага, разбежались. Во-первых, надо сначала как-то этого твоего Кемату убить, что уже само по себе будет непросто, потому что как вообще можно взять и спокойно убить того, кто предложил тебе поговорить, и с кем ты минутой раньше мило беседовал? И его люди, которых я уже сейчас вижу больше двух, вряд ли просто испугаются и захнычут, скажут нам, что мы их обидели, а потом просто возьмут и уйдут, вытирая слёзы. Да-да, как же.»        — Ты и есть Кемату? — спросила Лира, — Что тебе нужно? Зачем ты послал своих людей в Вайтран? Меня послали разобраться с этими беспорядками.        — Ах да, конечно. Как она теперь себя называет? Шазра? Садия? — Кемату то ли пытался вспомнить имя, то ли насмехался над той редгардкой, — Как-то так, верно? На что она тебя взяла? Взывала к твоему чувству долга? Сыграла на твоей жадности? Или на более животных твоих инстинктах?       «Ах, ты, злокрысье дерьмо… Вот так меня ещё никто не оскорблял.» — подумала Лира по поводу последнего предположения. Но вот что у мерзавца был очень хорошо подвешен язык, это был факт. Но только не для чего-то хорошего, к сожалению, — ну, а кто сказал, что говорить о плохих вещах нужно только плохим языком? Наверное, всё страшное становится ещё страшнее, если об этом говорить хорошо и правильно, словно рассказывая о тонкостях придворного этикета. Интересно, почему он не уболтал точно так же какого-нибудь фермера, чтобы тот пустил их к себе взамен на помощь по хозяйству, вместо того, чтобы жить здесь, в пещере, в окружении разбойников? Тем более, что золото у него явно было — а один добропорядочный и обременённый хозяйством и семьёй фермер вряд ли запросил так же много, как и шайка приютивших их бандитов.       Ей, Лире, эта Садия никогда и даром не была нужна, — ни как женщина, ни как повариха, а теперь, после запоздалого понимания того, насколько провальным был её «стратегический» совет, и как подруга тоже. Потому как захочешь помочь из благих намерений такой «подруге» — и в живых точно не останешься. А подруга будет потом рыдать на твоих похоронах и совершенно искренне недоумевать, как же так случилось, — ведь она обо всём предупредила, и всё было так хорошо. Ага. На словах. На её собственных.       А по поводу любви… бретонка уже давно решила, что если и разделит с кем-то ложе, то только с мужчиной, и что она будет ждать своего единственного, с кем её соединит судьба. Правда, пока она не знала, с каким, — но не сомневалась в том, что непременно встретит любовь всей жизни… и эта любовь будет противоположного пола.        — Кемату, тебе говорили, что такого приличным женщинам не говорят? — возмутилась девушка, а затем добавила — И неприличным тоже!        — В конце концов, какая разница… — продолжал Кемату, который, казалось, не услышал возмущений гостьи — Так или иначе, она убедила тебя в том, что она — жертва. Но ты знаешь, почему мы преследуем её?        — Извиняться за бестактность, вы, конечно, же не станете, — напомнила бретонка, — хотя чего ещё ждать от ассасинов, прячущихся за спинами разбойников? И если вы, в отличие от неё, порядочные люди, почему вы тогда не живёте честно, в каком-нибудь городе, а скрываетесь в логове, где уже живут бандиты? И тот, кому нечего скрывать, не станет проникать в город через стены, а просто войдёт в ворота. Только вас туда почему-то стражники не пускали. Да и бросать своих в тюрьме только из-за того, что они попались — так себе, с точки зрения чести.        — Ассасины? — очевидно, Кемату давно уже научился мастерски отделять важное от ненужного, по крайней мере, для него самого и с его личной точки зрения — Ну что ты, ничего подобного. Женщину, которую ты называешь Садией, разыскивают знатные дома Танета. За государственную измену. Нас наняли, чтобы арестовать её и привезти в Хаммерфелл на суд. Ты можешь нам помочь и предотвратить дальнейшие жертвы. Садия продала город Альдмерскому Доминиону, и, если бы не её предательство, Танет устоял бы в войне.       В слова Кемату Лире верилось с трудом — если бы Садия была преступницей, почему его люди просто не сообщили об этом ярлу, а вместо этого полезли в город, как воры, и так темнили, выдавая указания. И вообще, разве политику вершат не сильные мира всего, причём целым войском, армией, легионом, например, с правительством во главе, а она-единственная женщина? Которая, судя по рассказу Кемату, просто вышла из ворот и открыла их, будто речь шла о простых воротах где-нибудь на ферме? Неужели эта Садия-Иман была настолько безрассудной и до тупости недальновидной? Хотя в таком случае было бы логичнее, если бы она ушла к этим самым врагам, чтобы просить их о помощи. Или те тоже, как и эти редгарды, имеют дурную привычку бросать своих? А тогда, около ворот Вайтрана, они могли бы и сразу сообщить, что ищут предательницу. И как они бы потом вытащили Садию из города? Взвалили бы на спину и так перелезали через стену обратно, как с мешком картошки на плечах, улепётывая от поднятого по тревоге гарнизона?       Чем больше Лира думала, тем нелепее и запутаннее ей казалась вся эта ситуация. И у неё появилось и росло стойкое ощущение, что ни Садия, ни Кемату не рассказали ей всей правды, сказав только то, что захотели рассказывать они сами. Не стоило ей тогда заговаривать с теми алик’рцами, которых выгнал из города стражник, так она бы точно пожила подольше… вероятно, дольше на целую жизнь. Но как бы там ни было, теперь отступать было уже поздно.        — Честно говоря, вы меня не убедили. — удивительно спокойно даже для самой себя ответила чародейка. Во-первых, потому что теперь было уже поздно бояться, а во-вторых — как она теперь с запозданием поняла, Садия была той ещё козой, но провернуть всё так, будто Лира хотела защитить её, но не смогла, а потому погибла, и Кемату действительно пошёл за предполагаемой изменницей в прямом смысле через труп Лиры, получалось более чем так себе. Да и умирать из-за какой-то средней лживости козы не хотелось, — особенно так рано. Тоже мне, воинский подвиг, как ни крути. А потом, ещё остаётся Свен. А он-то на это всё уж точно не подписывался. — Лучше возвращайтесь в Хаммерфелл, скажите, что её тут нет, и никому из нас не придётся проливать кровь.       «Хватит с меня и тех разбойников, убитых при входе, и в другой пещере перед этой. Да и самой умирать как-то не хочется… А я ведь ещё и не одна пришла. Вот ведь скампов помёт.»       «Да уж, не убедили. — не к месту прокомментировал внутренний голос, до сих пор почему-то молчавший. Наверное, он тоже обдумывал ситуацию, которую, судя по всему, нужно было обдумать как следует до того, как вообще в ней оказаться. — Когда готовишься к битве насмерть, лучше не менять свои убеждения. Иначе перед самой собой будет как-то непонятно и стыдно, и до конца своих дней будешь задаваться вопросом, а правильно ли ты поступила. А так — нет жизни — нет и времени и возможности думать о том, права ли ты была. А Кемату и правда та ещё дрянь: для него убийство всех его разбойников, которые его приютили и защищали ото всех, было просто «проверкой твоей воинской доблести».»        — Кажется, ты не поняла. — спокойно ответил Кемату, словно речь шла о самых что ни на есть обыденных вещах, и словно он другого ответа и не ожидал. В отличие от Лиры, он не видел ничего особенного или плохого в том, с кем только что разговаривал — Знатные дома Хаммерфелла не потерпят провала. Жаль, что нам не удалось договориться, но это значит, что сделать всю работу придётся нам самим. Прощай, девочка.       «Значит, всё-таки политика… Интересно, он сейчас говорит правду — или всё ещё продолжает врать? Мог бы и правду сказать, той, кого уже сейчас видит покойницей! Ой…»       Остальные редгарды восприняли это как сигнал к атаке и обнажили сабли. Один из них ловко спрыгнул с обрыва и разрубил спину Лиры от правого плеча до левого бедра ещё до того, как бретонка успела развернуться…       … Лира снова ощутила холодную влагу пещеры, впервые ступив в воду, неподалёку от того самого места, где падал водопад в Логове Плута. Похоже, она, как обычно (насколько такое вообще может быть обычным) погибла и вернулась назад во времени. По крайней мере, Акатош ей по-прежнему благоволил, — но тот факт, что она за всю жизнь уже несколько раз погибала, по-прежнему казался непривычным.       Бретонка снова прошла вперёд, снова выслушала уже знакомый из прошлой жизни рассказ Кемату, который снова сопровождался тем же самым сальным намёком, и, когда пришло время говорить о намерениях, ответила точно так же, но на этот раз не стала слушать ответ редгарда и медленно отошла за водопад.        — Кажется, ты не поняла. Знатные дома Хаммерфелла не потерпят провала. Жаль, что нам не удалось договориться, но… ты куда? — мужчина не был удивлён, скорее уж это была реплика того, кто всю свою жизнь считал себя хозяином жизни. Жизни вообще, — и чужой даже больше, чем своей собственной — Вперёд, за ней!       По пяти или шести всплескам Лира поняла, что отряд Кемату уже попрыгал в воду и отправился в погоню. Именно этого бретонка и ждала: она вряд ли смогла бы начертить руну на воде или под водой, но зато настало время вспомнить о простом, давно показавшим себя с лучшей стороны, заклинании пламени — бить искрами, стоя по колено в воде, чародейка не рискнула.       Когда первый алик’рский воин показался по эту сторону водопада, Лира уже выпустила поток огня, и вскоре редгард выронил оружие и свалился в воду, закрывая лицо руками. Второй ещё не пересёк водопада, но его обдало горячим паром, и вскоре тот валялся рядом со своим товарищем. Остальные попятились и не торопились пересекать преграду.        — Да, Лира! У нас получилось! Вот это было здорово! — торжествовал Свен, и бретонка улыбнулась в ответ, но затем на неё навалилась усталость, а боль в голове стала совсем нестерпимой. Если она и дальше продолжит нагревать воду, то свалится к тем двум аликр’цам примерно в таком же состоянии — замертво.       Когда пламя потухло, остальные хаммерфелльцы несколько секунд ждали, не загорится ли оно снова, а затем, издав боевой клич, бросились на Лиру и Свена. Кемату решил лично расправиться с бретонкой, в то время как его подручные накинулись на норда.       Лира еле успела выхватить меч и отразить первый удар — небольшой передышки хватило, чтобы выпить зелье магии, но сейчас было не до того. И, учитывая предыдущий расход магических сил, одной бутылочки зелья явно было недостаточно. Очевидно, требовалось не только более сильное и качественное зелье, но и простой отдых, которого сейчас просто быть не могло. Кемату наносил один удар за другим, и явно превосходил в искусстве фехтования не только Лиру и Свена, но и того разбойника.       Третий или четвёртый удар предводителя редгардов загнал медленно отступающую Лиру в угол пещеры, и теперь, когда его противница прижималась к стене, неловко держа перед собой меч и опираясь ладонью о выступающие камни, Кемату уверенно замахнулся для последнего удара, чтобы наконец снести голову наглой бретонке, когда девушка развернула ладонь, где уже полыхал сгусток пламени.        — Какого…? — только и успел воскликнуть предводитель алик’рцев, когда ему в грудь влетела огненная стрела, сбив с ног и вышибив дух. Очевидно, проиграть в битве против плохо вооружённой и так же плохо владеющей мечом волшебницы без доспехов в его планы совершенно не входило. Равно как и умирать, тем более, так беспричинно и так рано.        — Рогатого! — выплюнула уставшая донельзя чародейка, надеясь, что её лицо и это последнее сказанное её слово и правда стали последними вещами, которые Кемату видел и слышал в этой жизни перед тем, как умереть — окончательно.       Лира отдышалась: ещё никогда она не была так близко к смерти, но осталась жива, даже тогда, на Ветреном Пике, когда Свен вливал целебные зелья ей в рот… а как были дела у Свена?        — Лира! — испуганно позвал на помощь бард, которого алик’рцы тоже загнали в угол. Изрубленный саблями щит валялся в воде, а сам норд пытался отбивать удары топором. Словно во сне девушка видела, что он блокировал не все удары, пропуская большую часть, из-за чего был уже сильно изранен; она ещё успела подумать, а можно ли вообще блокировать удары топором, — и в том, что сейчас у него дела обстояли как нельзя хуже, была только её вина. Но не успела бретонка и шагу ступить, как скимитар одного из редгардов достиг своей цели и разрубил шею Свена.       Несмотря на сильный и — увы! — последний удар, ставший для её спутника смертельным, Свен удержался на ногах, только опустил голову, словно внимательно рассматривая что-то у себя под ногами в воде, с которой, клубясь, быстро смешивалась его кровь, и с тихим возгласом «Ах…» медленно упал лицом вниз, чтобы больше не подняться.       Всё дальнейшее словно растянулось во времени, хотя на самом деле было делом одного мгновения.       Глядя куда-то в сторону, мимо всего происходящего, как тогда, в то памятное утро в Хелгене, когда её голова уже лежала на плахе, девушка почувствовала на своей шее что-то давящее и холодное, слегка щекочущее острыми краями. Было странно — и совсем не больно. Наверное, это было то, что почувствовал Свен перед смертью, — и это было тем, что ощутила перед смертью сама Лира, после чего она почему-то успела увидеть откуда-то сверху, из-под сводов пещеры, два смутно знакомых безжизненных тела, медленно покачивающихся на воде.       В другое время она бы обязательно удивилась тому, что ей удалось увидеть всё это, и стала бы искать ответы на вопросы, что это всё могло бы означать, — и потом, когда всё уже уладилось бы, обязательно поговорила бы о этом со Свеном. Ведь он был и оставался её единственным, самым близким и лучшим другом, — только они не успели подумать об этом при жизни, а теперь оба были мертвы. А мёртвые хоть и видят иногда всё или почти всё, но они не любопытны и не разговаривают с другими мёртвыми вроде них самих…       … Лира снова ступила в ручей по другую сторону от водопада, откуда, собственно, и начался её разговор с Кемату. Отсюда на самом деле можно было неплохо рассмотреть не самого Кемату, а двух его людей. Вот сейчас он почувствует, что они здесь не одни, и крикнет «Алик’р, стой!»       Девушка обернулась, стараясь не шуметь, хотя идти в воде бесшумно едва ли у кого-нибудь получилось. Хорошо хоть, громкий шум водопада скрывал их шаги… Лира обернулась, и увидела Свена: он снова был живым и здоровым и стоял у неё за спиной, испуганно глядя перед собой и обеими руками сжимая древко своего топора.        — Хвала тебе, Акатош! — прошептала девушка одними губами, не в силах поверить в то, что она только что увидела — Мы снова оба живы! Благодарю тебя!       В логове безжалостного и опытного врага, который по силе и боевому опыту превосходил всех их предыдущих противников вместе взятых, только с одним путём — вперёд, в несомненном численном меньшинстве, без хорошего оружия и без брони, без знания мощных заклинаний школы разрушения, Лира была безумно, безмерно и как никогда раньше счастлива.       Один из редгардов стоял так, что девушка видела его через водопад и из-за нависающего выступа скалы. В другое время она бы засомневалась в правильности своего решения, — но теперь, когда она уже знала, что случится дальше, никаких сомнений у неё не было. Да и быть не могло. Лира бесшумно вытащила лук, взяла его в руки и наложила стрелу. На самом деле, у неё было время для того, чтобы прицелиться, — редгарды ещё не знали, что они уже были не одни, и Кемату ещё не заметил появление двух «народных мстителей», так что всё было хорошо. Пока хорошо.       Стрела, попавшая точно в цель, оказалась для ничего не подозревающего противника смертельной; даже не сдвинувшись с места, мужчина постоял на месте несколько мгновений, после чего медленно упал в воду лицом вниз.        — Что здесь произошло? — удивлённо спросил Кемату. Очевидно, смерть одного из его людей не слишком-то сильно расстроила его.        — Какая жалость… — один из редгардов позволил себе больше эмоций, нежели его предводитель. А может, он просто подумал, что тот невидимый враг, который поразил насмерть его товарища, может сделать то же самое и с ним, — если, конечно, он не пошевелится. — Я обязательно найду того, кто это сделал!       Какая же, однако, это была здравая мысль; вот только Лиру она совсем не обрадовала. Она ещё помнила, как трое редгардов убили на её глазах Свена, — а Кемату чуть не убил её саму. И потом, — она знала уже гораздо больше Свена и даже самих редгардов, поэтому идти вперёд, чтобы снова поговорить с Кемату, ей вовсе не хотелось. Хватит. За два предыдущих раза уже наговорились.       Видя, что забеспокоившийся противник уже собирается спуститься и посмотреть, кто убил его товарища, девушка поспешно выстрелила в него; неудобно только, что она ещё плохо умела попадать по движущейся цели, а потому просто ранила второго редгарда вместо того, чтобы убить, как и первого. Но в любом случае раненый противник должен был сражаться гораздо хуже, чем здоровый, тем более, что эффект неожиданности никто не отменял. И пока преимущество было на стороне Лиры.       Проблема пришла, откуда не ждали.       Свен, до сих пор тихо стоявший за спиной Лиры, непонятно почему решил, что теперь наступил его час. И что он обязательно должен броситься в бой, не думая ни о чём, кроме своего сиюминутного желания. На вопрос, почему он не решил так же, как и чародейка, расстреливать ещё не опомнившихся противников из лука, он бы ни за что не ответил, потому что попросту не задумывался о такой ерунде. Их только двое, а редгардов — четверо и один раненый, причём не факт, что смертельно. Ну, их всего-то примерно втрое больше, ну они гораздо более опытные воины, у которых хорошее оружие… Что же здесь могло пойти не так, в самом-то деле?        — Сейчас ты упадёшь и истечёшь кровью! — яростно выкрикнул воинственный бард пока ещё невидимым противникам по другую сторону водопада.       Девушке показалось, что в его словах было что-то нехорошее, — неправильное, словно неудачно сделанное пророчество, обернувшееся против самого прорицателя.        — Свен, вернись! — крикнула девушка, понимая, что теперь она всё равно уже ничем не поможет своему спутнику, и что теперь ситуация уже полностью вышла из-под контроля. Она никогда не сомневалась в нём, но трезво оценивала их совместные возможности и способности, в том числе и по отдельности. А порознь они были ещё не такими уж и грозными противниками, чтобы кто-то из них смог пойти один против четырёх сильных противников. Так что там, по другую сторону водопада, сражение было абсолютно без шансов на победу. К сожалению, для недотёпистого барда, который с чего-то возомнил себя великим воином.       Подождав, когда норд добежит до помоста, Кемату спрыгнул в воду и зарубил Свена насмерть двумя стремительными ударами сабли: один — по ногам, второй, когда Свен упал — по голове. Определённо, лезть в атаку было очень плохой идеей, Лире и Свену надо было принимать первый удар, а не наносить его. Атаковать, пока враг их не заметил, а потом отступать и обстреливать алик’рцев из луков, — и только потом принять ближний бой от измотанного и потрёпанного противника. Бессмертными и неуязвимыми эти редгарды всё-таки не были. Жаль только, что объяснять всё это Свену было уже слишком поздно… Лира видела, как безжизненное тело её спутника сползло с деревянного помоста к воде, пока не погрузилось в неё полностью.       Девушка всегда могла продолжить сражение одна, или даже просто отступить назад, а потом отстреливать из лука тех противников, которые побегут за ней… Часть такого возможного плана она осуществила, отступив за водопад и спрятавшись так, чтобы остальные противники её не видели. В этот момент в её голове возник совершенно другой план…       «Думай, Лира, думай! — говорила бретонка сама себе. — Раньше в случае своей смерти я всегда возвращалась одна, потому что и умирала только одна. В последний раз Свен вернулся вместе со мной, потому что мы были мертвы оба, — но он погиб чуть раньше меня. Но когда я вернулась, мне ведь удалось «привести» его с собой! А что, если не ждать смерти, а попытаться вернуться назад в прошлое самостоятельно? Если туда есть дорога, значит, я смогу пройти по ней по собственному желанию?»       Внезапно все звуки вокруг пропали, и девушка начала чувствовать обволакивающее её тепло. Стало очень легко, а по спине словно заструился жидкий огонь. Странно, но это ощущение было даже приятным; она могла видеть его с закрытыми глазами, как и то, что он свободно циркулировал по всему её телу. Невесомо-тяжёлые огненные потоки устремились к рукам и закрутились в центре ладоней цветами лотоса, а над головой возник ослепительно-белый распускающийся цветок, от которого во все стороны разлетались ослепительно-белые яркие брызги, словно от водопада на Солнце.       Последнее, что чувствовала Лира — это тепло и лёгкость. А яркий свет под опущенными веками становился всё ярче и сильнее, и скоро оно уже перебивало яркое и двухцветное сияние, пронизывающее её тело. Потоки энергии проходили сквозь её тело не останавливаясь и не задерживаясь, потому что ни одно физическое тело не может сдержать энергию, — оно может только вмещать её в течение какого-то определённого времени. Девушка попробовала словно невзначай сконцентрироваться на том моменте, когда Свен был ещё жив, и на том, где именно они тогда стояли, но при этом не думая. Удивительно, — но у неё всё получилось. В другое время она стала бы удивляться тому, как ей удаётся то ли так легко и просто думать, то ли отвлечься… Но в том состоянии, в каком она находилась сейчас, можно было сказать с твёрдой уверенностью, что она подумала. И — она удивилась. Бесплотные существа, которых очень много в любом из миров, могут испытывать примерно те же самые эмоции что и мы, оставаясь при этом не только бестелесными, но и невидимыми.       Инстинктивно девушка представила себе что-то вроде маячков, которые должны будут привести её потом обратно, — и для первого раза она решила попробовать мыслеформы. Логово Кемату, водопад, сам предводитель редгардов пока не виден за уступом скалы… Все образы были чёткими, но неподвижными, словно нарисованными. Чего-то им не хватало, — но чего именно, девушка понять не могла. Словно это были не сами алик’рцы, а кто-то, идеально похожий на них внешне, и кто в случае чего стал бы вести себя так же, как вели бы себя они, но только выполняя простую, вернее, простейшую из задач, которые были известны настоящим алик’рцам. Конечно, эти они не стали бы искать Садию и уж тем более не стали бы нападать на Лиру, но всё равно помнили бы свои задачи, пусть даже и только часть из них. Во-первых, «эти-они» не смогли бы выполнить такую сложную задачу, как выйти из пещеры, а потом координировано и организованно пойти в Вайтран, — и нападать они тоже не смогли бы, потому что несмотря на физическую форму и подготовку, силы и умения «этих-их» никак не могли бы активироваться и были словно спящим потенциалом, для пробуждения которого пока не было ничего.        — От нас не уйдёшь! — услышала девушка, словно сквозь толщу воды — Ты умрёшь прямо здесь!       Противники были уже совсем близко и бежали к девушке; она хорошо видела их даже с закрытыми глазами, словно через какую-то прозрачную желтовато-красноватую ткань. Сердце билось всё сильнее и быстрее, пока не начало казаться, что его биение превратилось в один сплошной гул, как жужжание шмеля. Настоящие противники были уже совсем близко, но уже не были опасны и ничего не могли сделать. Какой-то отдалённой частью сознания девушка подумала, что когда скопление энергии достигает критической… единицы, что ли, происходит что-то вроде небольшого взрыва, который неизбежно приведёт к открытию дороги в другой мир. Потом главное — сориентироваться и найти тот путь, который ведёт в недалёкое прошлое. В то самое, которое она сама наметила для себя.       Кемату, добежавший до девушки первым, уже замахнулся скимитаром, пока его люди подбегали к нему сзади, шлёпая по идущей волнами воде. Для Лиры это уже ничего не означало, хотя она могла различить на лице дыхание Кемату и ветер от замаха его сабли. Потому что в этот момент они уже были просто одним-единственным и нерушимым целым. Ураган освобождённой энергии быстро и неуклонно приближался к своей критической отметке, за которой неизбежно должен был произойти своеобразный выброс.       Алик’рцы не успели ни убить её, ни даже нанести первый удар, потому что в следующий момент всё исчезло. И в пещере больше не оставалось никого живого, кто мог бы сказать, что в тот момент там произошло.       … Вокруг было светло, и где-то внизу, наверное, совсем близко, протекала река.       Девушка видела её совсем рядом, хотя для этого ей не нужно было ни наклоняться, ни поворачивать голову, ни двигаться, — какая-то сила стремительно несла её против течения реки по воздуху. Почему-то она даже не удивилась — там, где она оказалась, такого чувства, скорее всего, просто не было. Или она сама была представлена только той своей частью, лучшей по умолчанию, которая могла сохраниться при таком, скажем так, «произвольном выбросе».       Ландшафт по сторонам начал меняться. Слева выросла какая-то странная красная гора, вокруг которой летал то ли песок в бурю, то ли пепел. Запах не ощущался, как и ничто другое; удивления не было тоже. Слева мелькали какие-то белые и голубоватые шары, похожие на падающие звёзды, которые появлялись и исчезали так же бесшумно. Девушка понимала, что где-то поблизости должна была быть какая-то почва, или хоть что-нибудь более плотное и твёрдое, чем вода, и в тот же миг появилось что-то, напоминающее дорогу. По дороге стремительно двигалась какая-то маленькая тень.        — Здравствуй! — услышала девушка чей-то незнакомый голос, по тембру больше всего подходящий юноше-подростку примерно лет шестнадцати — А что ты здесь делаешь? Ты ищешь то, что ты назвала… — на мгновение голос запнулся — маячки? Всё верно?        — А ты кто? — спросила Лира.       В другое время она бы обязательно удивилась тому, что слышит, кажется, даже без звука, и отвечает даже не шевеля губами. Да и к тому же даже не дыша — но не испытывая в этом никакой потребности. Так же как и её новый… способ передвижения, когда она то ли не чувствовала своих ног, то ли у неё вообще ног не было. Там, где оказалась девушка, не было ни хорошо и ни плохо, ни жарко и ни холодно, — но было бы очень большой ошибкой решить, что там было вообще никак. Все очертания были очень ясными и яркими, светло даже без заметного в небе, или на том, что там было, Солнца, а видеть, казалось, можно было одновременно всё и отовсюду, даже не напрягаясь и не прилагая для этого никаких усилий. Похоже, сюда и права попадали только лучшие части существа, самая суть, чтобы не тратить время, если оно там было, на то, чтобы бояться чего бы то ни было тогда, когда это было совершенно бессмысленно.        — Ты меня хорошо знаешь, только не узнаёшь. — хихикнув, ответил голос — Кстати, хорошее ты мне имя придумала… очень удачное, для волка. Меня сначала все засмеяли, а потом я сказал, что когда ты была маленькой, очень хотела завести себе какого-нибудь питомца, но твоя бабушка была уже старой и болела, поэтому не разрешила. Ты на неё тогда обиделась, а она просто думала о том, как вы останетесь после её смерти. И что тебе со зверушкой будет тяжелее, чем одной. И что далеко не все добрые люди будут рады приютить в случае чего не одинокую маленькую девочку, а девочку с собакой — или, например, кроликом. И тогда меня все поняли и перестали смеяться. Не так быстро, впрочем, но нас поняли все.        — Крольчонок?! — спросила Лира — Это ты? А ты разве умеешь разговаривать?        — Разумеется. — ответил Крольчонок. — Мы ведь сейчас разговариваем, верно? Там, где ты оказалась, мы можем поговорить. Я сразу пришёл, как только увидел тебя. Хочешь, я провожу тебя туда, куда ты хочешь вернуться? Я знаю, как это делается.       Поверхность воды стала темнеть и приближаться, и девушка уже не могла точно сказать, над водой она была или уже под водой. Ощущения от этого совсем не изменились, равно как и не давало о себе знать полное отсутствие воздуха, ввиду того, что она не дышала. И бегущий справа от неё по то поднимающейся, то по опускающейся дороге даэдрический питомец, казалось, вёл её за собой, хотя они были рядом друг с другом и никто не обгонял и не отставал.       Тёмная вода заклубилась и стала светлеть; в её толще, как в толще стекла, стали появляться какие-то светящиеся голубоватым светом бегущие цифры. Постепенно цифр становилось так много, что девушка уже не могла разобрать ни одну. Среди них выделялись светящиеся более интенсивным голубым светом узлы, напоминающие чем-то переплетения лиан.        — Вот, выбирай любой из них, куда тебе хотелось бы вернуться. — сказал Крольчонок — Самый последний из них — вот он.       И он указал Лире на тот самый «узел», который и должен был соответствовать её «маячку». Таких «узлов» было очень много; вправо и влево ткань из бегущих цифр разрасталась и казалось, что «узлов» гораздо больше, и что не все они расположены линейно, многие идут по этой ткани вверх и вниз и переплетаются с другими линиями этой сети. Чем-то эта конструкция напоминала огромную паутину, но это сравнение не вызвало у девушки никакого страха. В этот момент всё было более чем естественно и бояться было нечего. Непонятно было только, как именно даэдрический Крольчонок смог показать ей нужный «узел»-«маячок», не имея рук — и как девушка смогла выбрать его и прикоснуться к нему, если не была полностью уверена, что здесь у неё по-прежнему есть руки.       Не произошло ничего… особенного. Ни яркой вспышки света, ни встряски, как при падении, ни каких-то — привычных или непривычных — ощущений.       … Девушка снова оказалась в логове Плута, в последней пещере, стоящей перед водопадом. Её слегка качнуло, будто она перед этим сошла с корабля; Свен, стоявший за ней живой и невредимый, судя по всему, почувствовал примерно то же самое. В этот раз он взял уже не топор, а непонятно откуда вырытый двуручный меч и, судя по всему, был настроен более чем решительно.       «Интересно, сколько прошло времени?» — подумала было Лира, но тут же спохватилась: все эти её… манипуляции не заняли ни мгновения, и они теперь вернулись в тот же самый момент, откуда они и начинали знакомство с редгардами и разговор с Кемату.       Уже привычным движением Лира натянула тетиву лука, чтобы, как в прошлый раз, снять одного из алик’рцев одним выстрелом, но на этот раз удача изменила ей, и стрела прошла мимо, — но достаточно близко, чтобы обнаружить и место попадания стрелы, и то место, где должен был прятаться стрелок. Для редгардов это, естественно, стало сигналом к атаке; непонятно почему, для Свена это стало сигналом к одиночному нападению на шестерых вооружённых военных.       … И ещё раз.       … И ещё.       … И ещё…       И ещё один — на этот раз уже последний.       Свен и Лира погибали вместе и поочерёдно; ещё один раз Свен погиб один, за водопадом, и чародейка уже не была уверена, что не могла ненароком задеть его огненной стрелой: иногда у неё создавалось ощущение, что на самом деле непутёвый бард на стороне редгардов, что бы он ни говорил. Иначе зачем в последнюю минуту лезть под заклинание, предназначенное для врага? Не иначе, чтобы спасти супостата ценой собственной жизни. Их разрубали саблей наискосок, разрубали сонную артерию, и они падали замертво, окрашивая воду своей кровью. На них набрасывались всей толпой и просто мелко шинковали саблями. Один раз Лире даже сломали шею древком непонятно откуда взявшегося боевого молота, и девушка даже не успела понять, какого именно. А если алик’рцы не успевали убить Свена, который просто рвался навстречу им, словно на долгожданное свидание с возлюбленной, он в последний момент мастерски ловил стрелы и заклинания Лиры, направленные во врага. Скамп побери, да он, что, затылком видел, что ли?!       Лира устала умирать, причём зловредные редгарды, похоже, раньше были пыточных дел мастерами, иначе не убивали бы её каждый раз новым способом. Ей надоело каждый раз возвращаться назад во времени, чтобы спасти непутёвого помощника, — но и оставить его мёртвым она тоже не могла.       Девушке казалось, что она смертельно устала ото всех этих смертей, и что она как-то умерла уже окончательно, а это — её личное и вечное наказание, которое не закончится даже спустя целую вечность. А время, естественно, несмотря на все эти манипуляции и телодвижения, стояло на месте.        — Скайрим для нордов! — слышалось по другую сторону водопада. — Да сдохни ты наконец!        — Нет, ну вы слышали? — спросила девушка, чувствуя, словно ей на плечи ложится огромная и тяжёлая могильная плита, вроде тех, какие они видели в Ветреном пике. — Идиот, тьфу. — подытожила она, обращаясь к балянусам.       Морские жёлуди сочувственно промолчали.        — Да сдохни ты наконец!..       Шум водопада, звуки борьбы. Шум в ушах.       Слабость во всём теле такая, какая, наверное, была бы у очень тяжело больного драугра. Если бы, конечно, драугры чем-то болели.       «Да-да, я очень хочу сдохнуть, только не знаю, как. Что-то я устала здесь, будто перебила в одиночку всех драугров Скайрима. Голыми руками.»        — Хваа-тииит! Победа за тобой! Я сдаюсь! Я сдаюсь!        «О, великий Акатош, Дракон Времени… Прости нас, пожалуйста… Какое же у тебя терпение должно быть, потому что я уже не знаю, как с этим всем справиться. Никакого терпения уже не нет, и зла не хватает. Добейте меня кто-нибудь… пожалуйста…» ***        — Мы делаем так. — начала Лира шёпотом, но тоном, не терпящим возражений — Сейчас я пока пойду одна, а ты ждёшь меня здесь.        — Но… — пробовал возразить Свен, нервно сжимая древко двуручника побелевшими пальцами.        — Никаких «но». — отрезала Лира. — Я знаю, что я говорю. С ними — она энергично кивнула в ту сторону, где скрывались до боли во всех её смыслах и проявлениях знакомые редгарды — я даже разговаривать не буду. Они — убийцы, и такие негодяи, что все разбойники, которых мы видели раньше, по сравнению с ними просто святые.       Насчёт святых Лира, конечно, погорячилась; но никто из них, по крайней мере, ещё не устроил того, чего, сами того не зная, устроили ей эти редгарды. А после стольких смертей за короткий промежуток времени всё почему-то становится относительным. В том числе и святость.        — Повторяю в последний раз. — процедила девушка, чувствуя, как в душе поднимается какая-то новая и до сих пор неизвестная ей сила. — Я. Сейчас. Пойду. Первой. Ты. Стоишь. Здесь. И ждёшь. И ты меня понял, на этот раз.       И хотя чародейка говорила шёпотом, произошло нечто странное: парень побледнел и в ужасе попятился, глядя на свою спутницу и словно не узнавая её, и часто кивая.       «Отлично, вот и хорошо. Наконец-то свой страх нашёл, рыцарь без страха и упрёка» — подумала Лира, — «непонятно только, чего он так испугался? Враги-то нас ещё даже не заметили!»       Вот и водопад, за которым на каменном уступе по-прежнему стоит один из врагов. Усталости как ни бывало; вместо неё появилось ощущение какого-то неизведанного ранее могущества и свободы, силы — и желания убивать. Но все эти чувства девушка объяснила для себя тем, что это был очень долгий и очень насыщенный день, и что ей так надоели все эти смерти, что сейчас ей просто нужно пойти и поубивать всех, чтобы смерти наконец прекратились. Во имя Девяти, кем же она теперь стала…       Зрение словно стало гораздо острее, а мышцы, незаметные под грязной и потрёпанной мантией, налились устрашающей мощью. Лук лёг в руки, как влитой, — а отправленные одна за другой стрелы были словно продолжением её рук.       В стане врагов началась паника, но стрелы, отправленные чародейкой, попадали во врагов и убивали одним ударом.       «Оказывается, по живым мишеням стрелять так легко… Стрелы попадут туда, куда я захочу.»       Двое противников остановились, словно запнувшись или натолкнувшись на невидимую преграду, и медленно, грузно упали в воду. Мёртвыми.       Один из противников успел уже добежать до девушки и замахнулся на неё саблей, намереваясь зарубить чародейку на месте, но получил ещё одну стрелу в грудь — огненную.       «Оказывается, убивать так просто… — шептал какой-то незнакомый раньше внутренний голос — Смертные так ничтожны и так слабы… Их тоже можно так легко и просто убить… Чего ты раньше так боялась?»       Лира уже знала, что ей следует делать дальше — медленно отступать назад, в узкий туннель, и, когда алик’рцы погонятся за ней — выпустить поток пламени, который прервёт их существование раз и навсегда.       Тактическое отступление на этот раз далось более чем легко. Девушка больше ничего не боялась, — и ей показалось, что она уже сейчас держит в своих руках жизни всех своих противников. Они ещё живы и ни о чём не догадываются, но…       «Медленно отступаем, заманиваем их за собой… Глупцы… они уже мертвы, но так глупы, что не знают об этом».       Усталость прошла, уступив место какому-то непонятному возбуждению. Неужели так и выглядит и ощущается жажда крови? Мышцы с наслаждением поддерживали напряжение, а пальцы рук с удовольствием ощущали низкие и угрожающие вибрации перекатывающегося в ладонях сильного заклинания.       И поначалу всё шло по плану — бретонка постепенно отступала в туннель, как вдруг кто-то толкнул её за плечо, чуть не сбив с ног, и с криком «Я тебя убью и похороню!» бросился в бой.        — Свен! — гневно крикнула девушка, но её спутник не слышал этого предупреждения и доблестно бросился в поединок с самим Кемату.       Одна часть её сознания кричала, что это было слишком опасно для Свена, что он мог серьёзно пострадать, более того — просто погибнуть, и хорошо ещё, если не в муках. А другая её часть, — новая и непонятно откуда взявшаяся, — кричала другое: «Моя добыча! Моя! Не трогай!»       К счастью для Лиры и к ещё большему счастью для Свена, остальные алик’рцы решили сперва расправиться с чародейкой, у которой теперь было на всё ещё меньше времени, чем она думала. Срочно надо было помочь напарнику, времени на засаду в подземном коридоре уже не было, действовать нужно здесь и сейчас.       Быстро прикинув, как должна идти прямая, чтобы коснуться всех трёх редгардов, Лира одним прыжком заняла позицию для огня и выпустила поток пламени, который достал и Кемату, и обоих его воинов. Первых двух алик’рцев смерть настигла довольно быстро, но огонь то ли не долетал до их предводителя, то ли у Кемату была зачарованная одежда, дававшая ему дополнительную защиту, но Свен в этот момент с трудом удерживал в блоке оба меча своего противника, который, казалось, вообще не устаёт.       Наконец, Кемату нанёс удар, который Свен не успел заблокировать — скимитар полоснул по правой ноге норда, заставив того вскрикнуть от боли и упасть на одно колено — точно так же, как и Лира в начале сражения в Логове Плута. Как и во время одной из неудачных попыток Лиры справиться с алик’рцами он замахнулся для следующего и последнего удара, но нанести его не успел — Лира выпустила ещё одну огненную стрелу, которая на этот раз попала точно в голову. Предводитель хаммерфелльского отряда вскрикнул от боли, пошатнулся, выронил мечи и рухнул в воду на спину.       Не теряя ни секунды, Лира подбежала к своему спутнику и подготовила целительные чары — у неё уже начала болеть голова от всех этих колдовских марафонов, и если бы не второе дыхание, открывшееся бретонке после победы над теми двумя редгардами, едва ли она бы справилась. Интересно, почему раньше она никогда не испытывала такого острого, почти болезненного удовольствия от испепеления заживо своих врагов? И почему факт потери магических сил больше не вызывал у неё головной боли и усталости? Может, всё дело было в том, что и как происходило в этом логове Кемату? Да точно из-за этого, из-за чего ещё… здесь никакого аэдрического терпения ни у кого не хватит. Даэдрического тоже.        — Спасибо, хотя я не думаю, что оно было необходимо, — спокойно ответил Свен, словно он не оказался сейчас на волосок от смерти, а рубящая рана бедра, похожая на ту, которую несколько часов (или дольше) назад получила его спутница была простой, не опасной для жизни царапиной.       Терпение Лиры и так находилось на пределе, но это было последней каплей. Всё пережитое с тех пор, как они впервые вошли в ту пещеру, где скрывался Кемату со своей «элитной» шайкой, разом навалилось на неё, и девушке показалось, что она сейчас просто задохнётся. Закончив лечить спутника, она гневно запустила руку под воду, оторвала несколько морских желудей и швырнула в уже вставшего на ноги и ошалевшего от такого «подарка» барда.        — Ты! Ты… ты хоть знаешь, кто ты, после такого?! — после каждой фразы на повышенных тонах Лира наклонялась и швыряла в своего ошалевшего от такой реакции спутника новые горсти балянусов. — Я ведь просила тебя подождать снаружи!        — А что такого я сделал? — удивлённо спросил норд.        — Ты ещё и спрашиваешь?! — Лира была вне себя — Где мои чистящие средства? Куда ты дел мои чистящие средства? Сейчас все до последнего пузырька выпьешь за такие вопросы!       Свена эта угроза испугала куда больше, чем брошенные в лицо морские жёлуди. Учитывая всю суровость такого наказания, парень понял, что где-то он определённо должен был крупно накосячить. Но вот где?        — Ты не подумал о том, что стало бы со мной, если бы ты погиб?! Как бы я дальше жила без тебя, а? Или твоя Камилла — думаешь, я смогла бы прийти к ней и буднично сообщить, что по моей вине в какой-то пещере погиб её жених?! Всё, на обратном пути ты несёшь всю нашу поклажу, и это не обсуждается!       Свен хотел было заметить, что и так несёт оба рюкзака, но решил, что будет благоразумнее промолчать — такое «наказание» его вполне устраивало.        — Ладно, Лира, ты это… прости, не знаю за что, — неловко извинился норд, — я вообще-то прикрыть тебя хотел.       Травница подобрала ещё одну горсть морских желудей и подумала, не швырнуть ли в Свена и её, но эмоции постепенно стихали, и гнев уже не был таким всепоглощающим. Исчезли внутренние голоса, диктующие, что, когда и как делать, пропал несгибаемый внутренний стержень, помогающий в какой-то момент спокойно идти на врага, считая его своей законной добычей. Оставалось только облегчение, после стольких попыток и стольких смертей у неё и у недотёпистого Довакина наконец получилось выжить и победить. Облегчение, усталость и чувство огромного опустошения и сладковатой пустоты, будто из неё вырвалась на волю огромная и не поддающаяся обычному пониманию незнакомая сила. Замахнувшись было для очередного броска, девушка остановилась, медленно опустила руку и положила ингредиент в кошель.        — Так и быть, ты прощён. — подытожила волшебница каким-то опустошённым и усталым голосом. — Но чтобы я от тебя такого больше не видела!       «Приятно знать, что ей не всё равно, что со мной случится. — подумал юноша. — Но эта реакция вышла какой-то совсем уж… бурной. Узнать бы, почему, но чувствую, сейчас Лира не в настроении мне это рассказывать.»       И Свен и правда ничего не стал спрашивать. Потому что кем-кем, а дураком он точно не был.       В полном молчании и медленно двое искателей приключений собрали всё, что нашли в последней пещере ценного и не особенно, обыскали сундук и все закоулки, привычно сложив всё в два рюкзака. И уже потом, когда они вышли на свежий воздух, Свен наконец решился сказать своей спутнице то, что думал с того самого момента, как они пошли быстро и без разговоров разбираться с Кемату и компанией.        — Знаешь, Лира… — начал бард, явно не зная, с чего начать — Тут вот такое дело… Надеюсь, ты на меня не обидишься?       Лира смотрела на окружающую их живописную степь, которая казалась ей прекраснее самого восхитительного вида во всём Тамриэле. Был всё тот же день, и до вечера оставалось ещё очень далеко.        — Говори, что ты хотел, — ответила чародейка, почему-то улыбаясь — Обещаю, я на тебя не обижусь, что бы ты ни сказал. Так в чём было дело?        — Ну, знаешь… — Свен замялся — Тогда, когда ты сказала мне ждать тебя и не идти за тобой… Мне почему-то на какое-то мгновение показалось, что… Ну, в общем, если бы ты мне не сказала, что это я — Довакин, я был готов поклясться, что Довакин — это ты. И мне казалось, что со мной в тот момент разговаривал сам дракон. Вернее, настоящий герой с душой дракона. Как-то так.       К его удивлению, девушка почему-то засмеялась. Глядя на неё, парень улыбнулся тоже. Сейчас его спутница снова была его хорошо и давно знакомой подругой по всем приключениям, а не каким-то там… драконом. И ведь привидится же такое!        — Знаешь что, Свен, — ответила девушка, наконец отсмеявшись, — я так за тебя испугалась, когда увидела, сколько там противников, что… — договаривать фразу совершенно не хотелось, потому что иначе хочешь-не хочешь, а обязательно сболтнёшь лишнего. Она и так уже потеряла контроль над собой, когда забрасывала его ни в чём не повинными морскими желудями. — В общем, ты со своей смелостью и таким безрассудством кого угодно сможешь раздраконить. Короче, просто до драконьего состояния довести. И больше никогда не пугай меня так, ладно?       Свен подумал о чём-то своём, потому что он пошевелил губами, кивнул не только чародейке, но и какой-то своей подтвердившейся догадке, и счастливо улыбнулся.