Лучшие недотёпы всего Ривервуда. Том 1. Вайтран

      «Было это или не было, ведает лишь Бог один:       странствовал по землям северным неизвестный паладин…       Славен рыцарь силой, доблестью, он хранил свою страну,       только имя — имя гордое — не доверил никому…       Дал обет Пречистой Деве? Иль себя за что казнил?       Но как водится, принцессу этот рыцарь полюбил.       Верен рыцарь даме сердца и послушен королю,       да не смел сказать принцессе он: «Я люблю Тебя! Люблю!» …       Алый цвет к одеждам белым оку Господа милей.       — Я люблю, — шептала дева. Да Судьба всего сильней!       Так ушел с улыбкой в небо тот последний паладин…       Было это или не было, знает только Бог один…»       Дорога Водана — «Баллада о Последнем Паладине»

      Против своих же ожиданий, Лира проснулась гораздо раньше Свена — и ещё до рассвета. То ли сказывалось то, что девушка уже успела задремать, пока её спутник устраивал место для их ночлега, готовил ужин и разбивал лагерь, то ли просто почувствовала даже во сне, что у неё появилось время для раздумий, потому что она уже отдохнула.       Было темно и тихо. Массер и Секунда то ли зашли, то ли спрятались за тучами, и в полной тишине медленно догорал костёр. Приятно пахло дымом, и серо-белые клубы стелились от костра вдоль берега и смешивались с туманом, поднимающимся от реки. Было сыро, безветренно и прохладно. Где-то в полной тишине хрустнула ветка, пронзительно закричала ночная птица, и долго ей вторила другая, где-то дальше, но тоже невидимая, — мелодично, грустно, задумчиво, монотонно. Если долго вслушиваться в эту полупесню-полукрик, мелодичную, тихую и простую, может стать беспричинно жутко — и непонятно-тоскливо, и вспомнится тепло очага и шум людной таверны, дни в больших городах, в ярмарочные или праздничные дни, например. Как тихо кругом — кажется, что это край Земли. Все спят; кто-то ещё не проснулся, а кто-то уже уснул. Интересно, кто же может бодрствовать сейчас? А так ли это хочется узнать?       Полог над двумя лежанками слегка зашевелился от свежего ветерка, и в открытом проёме приветливо замигала, колыша покров облаков, яркая одинокая звезда. Со стороны реки раздался резкий тяжёлый всплеск, где-то зашуршала трава и пронзительно-громко, но коротко закричал заяц. Жизнь продолжалась всегда, даже ночью, и была едва ли не более насыщенная, чем днём. Только всё происходило гораздо тише, — казалось, что обитатели ночи не хотели спугнуть и испугаться самим.       Снова пронзительно закричала та же ночная птица, только уже чуть ближе, — и ей снова мечтательно и монотонно-грустным долгим монологом ответила та же птица, судя по всему, живущая в густых зарослях на берегу реки.       Девушка подбросила хворост в костёр и огляделась, зябко поёжившись от сырой свежести, пробирающуюся под потрёпанную мантию.       Было темно, и только свет от невидимых ночных светил разгонял предрассветный мрак. Свен спокойно спал и, казалось, все эти ночные звуки ему совершенно не мешали, а только убаюкивали. Интересно, а раньше он путешествовал так же с кем-то до их встречи, и доводилось ли ему спать под открытым небом?       Почему-то девушка вспомнила своего давнего и потерянного из вида приятеля из Брумы, Этьена. Она не знала, сколько ему тогда было лет, но он был или просто казался гораздо старше её, но не по возрасту, а по приобретённому опыту — и тому, чему он смог её научить. Сейчас Лира понимала, что то, чему её учил Этьен, было, мягко говоря… странным, — но тогда она считала его своим лучшим другом и совершенно не задавалась такими вопросами. Дети обо многом не догадываются и не думают, — а Этьен был с ней очень добрым и заботливым, как старший брат, оберегающий свою младшую сестру. Он учил её лазать по стенам и не бояться высоты, карабкаться по любой вертикальной поверхности, пробираться куда-то незамеченной (потом эта способность часто выручала девочку во время игр в прятки) и основам рукопашного боя. Здесь, правда, маленькая Лира особых успехов не добилась, да и сам учитель тоже был далеко не мастером.       К тому же, боясь нечаянно сделать больно своей «ученице», он больше объяснял ей на словах, но всегда говорил, что ей нужно полагаться на свою ловкость и быстроту реакции, потому что сил у неё маловато. Интересно, а кем он всё-таки был — и что с ним стало потом? Почему-то чародейка не верила, что её друг мог просто так исчезнуть и даже не попрощаться с ней, потому что в Бруме его больше не видели, и никто из её друзей, таких же малолетних сорванцов, не знал, что с ним случилось.       «Спасибо, что так много рассказывал мне о том, как выживать в лесу, Этьен. — прошептала девушка, словно её пропавший без вести друг был рядом и мог её услышать — Там просто поют ночные птицы, а не перекликается… кто-то другой. Настоящие и к тому же разумные существа так бы себя не вели, — и это и правда голоса птиц, а не что-то иное, но очень похожее. Но откуда ты мог про всё это знать? Кем бы был, Этьен — и где ты сейчас? Что же с тобой произошло? Почему-то я не верю, что ты умер.»       Тишина, полная ночных шорохов и звуков, не ответила.       Тучи разошлись, — должно быть, там, высоко в небе, дул сильный ветер, и на небе появилось множество ярких звёзд. Девушка снова зажгла факел от костра и пошла к реке, чтобы набрать в котелок воду. Река в ночной темноте отливала таинственной тьмой и казалось, что там, внизу, бездонная пропасть, а воды на самом деле вовсе не по пояс, как днём.       «Какая всё-таки длинная дорога… — подумала травница, осторожно ставя котелок на огонь и добавляя в воду сухие травы для чая, которые специально хранились для этого в отдельном мешочке, собранных для них ещё Хильде в тот день, когда они со Свеном вышли из Ривервуда. — надо будет потом обязательно зайти к ней и поблагодарить. А ещё, Свен сказал, что у них дома лежит старая палатка, и он хотел бы забрать её; интересно, он ещё помнит или уже забыл? А когда и где, интересно, началась моя дорога? В Бруме, откуда я вечером пошла учиться в Коллегию Винтерхолда и так и не добралась до неё — или потом, уже в Скайриме, когда я так увлеклась, что перешла границу и угодила в засаду? Или потом, в момент моего бегства из Хелгена? Надо будет потом обязательно вернуться в Бруму, надеюсь, наш старый дом ещё стоит…»       Чай уже вскипел; девушка сняла котелок с огня и поставила жариться завтрак. К счастью, к мясу нашлись ещё и овощи, хотя традиционным такой завтрак назвать было сложно. Ничего, скоро они вернутся в город, и там смогут не только нормально помыться, в горячей воде, переодеться, и всё заштопать и залатать, но и опустошить наконец рюкзаки и — самое главное — наконец приобрести дом в Вайтране. Благодаря вчерашней встрече на Пике Древних, теперь денег им хватало не только на всё, но и на гораздо большее. Хоть какая-то польза от «неучтённого» дракона, с гор, а подарок, найденный в сундуке, оказался просто по-драконьи щедрым.       Чтобы помыть руки, девушка спустилась к реке, которая уже начала постепенно вырисовываться из ночной темноты и тумана. Осторожно осмотревшись вокруг на предмет скрывающегося в траве, воде или на земле врага, чародейка склонилась над водой, и…        — Ах, ты, зараза такая! — раздалось над сонной, досматривающей предрассветные сны рекой почти одновременно с сухим треском голубоватых молний, сорвавшихся с обеих рук. — Взбодрила-таки, даэдрова нечисть. А нам потом ещё мыться сюда идти, сволочь.       К счастью, рыба-убийца — а это была именно она — в реке была только одна, и теперь она покачивалась брюхом вверх недалеко от берега. Вытащенная на берег, рыбина казалась ещё гаже, чем она была в воде; отвратительное сероватое тело и вытянутая длинная морда с острыми зубами очарования ей точно не добавляли. От своевременно убитой и вовремя выловленной дряни нашлась всё-таки двойная польза: её можно было пожарить к завтраку или к обеду — а чешуя являлась ценным алхимическим ингредиентом, который в лавках алхимиков-торговцев всегда стоил весьма неплохо. Теперь стало понятно, почему. Очевидно, нашлось мало желающих сначала подкарауливать, а потом приманивать и отлавливать эту зубастую тварь, чтобы потом снять с неё чешую. А просто рыбы на еду в Скайриме и без неё водилось предостаточно. ***       Путь двух искателей приключений снова лежал вверх, но на этот раз не по горам. Обойдя лежащий неподалёку от их лагеря выбеленный череп мамонта с полностью сохранившимися бивнями, рядом с которым росли кустики горноцвета, отдохнувшие и выспавшиеся путешественники поднимались на очередной холм, откуда было видно форт Греймур и Вайтран, а ещё дальше горделиво возвышалась Глотка Мира.       «Ничего, скоро мы купим дом, обустроимся, сделаем все дела… а потом обязательно пойдём к Седобородым.» — пообещала девушка сама себе. Но она сама чувствовала, что обещание, данное ей сейчас прежде всего самой себе, она выполнит не так скоро, как ей хотелось бы. Хорошо было бы, если бы эти таинственные Седобородые вошли в положение и подождали ещё, — потому что перед тем, как идти к ним, предстоит сделать ещё много всего, и все эти дела были тоже очень важными, причём безотлагательными. Вряд ли эти старики никогда не общались с другими людьми и не были в курсе, что не всё всегда получается так, как нам бы хотелось! И потом… она ведь и не отказывается идти к ним, просто прямо сейчас не получится. Всё-таки они не дураки, поймут.       Солнце взошло уже высоко и близилось к полудню. Было тихо и тепло; внизу простирались бескрайние равнины, и было видно, как на ладони, как вдалеке великан привёл своих мамонтов к водопою. Справа виднелась приземистая и потемневшая от прошедших веков окружность какого-то древнего кургана, а слева возвышался хвойный лес. Курган, по ассоциации с Ветреным Пиком, не вызвал никакого желания прогуляться туда, — а вот лес, расположенный чуть поодаль, был гораздо интереснее. Там приятно пахло нагревающейся на Солнце хвоей, а ещё могли расти какие-нибудь ингредиенты.       Расчёты девушки оправдались, но только наполовину: в тихом сосновом лесу одуряюще пахло смолой и хвоей, и росли пышные, сладко пахнущие и щекочущие руку соцветия пушицы и крупные цветы горноцвета, напоминающие маленький, собранный для поцелуя рот, а над цветами медленно, словно в торжественном танце, кружили разноцветные бабочки в лёгких летних платьицах.       Вся романтика как-то сразу исчезла, когда девушка, оступившись, внезапно оказалась внизу, прямо рядом с входом в какую-то пещеру. Впрочем, это даже пещерой назвать было нельзя, — скорее уж что-то вроде естественной и не очень глубокой просторной норы, образованной под нависающей над углублением в коренной породе скалой. Мимоходом бретонка отметила про себя, что такое уютное и хорошее место вполне могло бы быть использовано для ночлега; там неподалёку росли всё те же цветы, только не такие изысканные, как в лесочке над скалой, прятались в тени грибы, и лежал перевёрнутый вертел, очевидно, ещё недавно использованный для очага.       «Наверное, хозяева куда-то ушли, или просто отлучились по своим делам, — подумала девушка, — вот пока и убрали вертел, может, чтобы звери не помяли и не перевернули… Хотя, какие здесь могут быть звери? Здесь так спокойно и тихо…»       Взгляд бретонки упал на два окровавленных спальника, расположенных прямо под скалой. Очевидно, те, кто положил их, хотели устроиться поудобнее и быть защищёнными от дождя; а ночью, когда они уже собирались спать, они спали не под открытым небом, — но при этом могли видеть звёзды, и Массер и Секунду. Массер, огромное ночное светило, и Секунда, в пасмурные дни похожая на маленькую яркую звезду. Значит, ночью в этом же самом лесу они видели то же самое. Только им не так повезло, как двум путешественникам, которые, можно сказать, открыли это жуткое место совершенно случайно.       Окровавленные спальники.       «Какие здесь могут быть звери? Тебе и правда хочется узнать?»       Девушка даже не заметила, в какой именно момент она выхватила меч и теперь ждала того, кто мог убить двух путников, которые тоже любили останавливаться на ночлег в лесу, думая, что никаких диких зверей здесь нет. А если ей удастся заметить зверя ещё до того, как он подойдёт вплотную — она сможет использовать заклинание огненных стрел.       «Надеялась, что с тобой-то всё точно будет хорошо и ничего по-настоящему плохого не произойдёт? Здесь настоящая жизнь вокруг, здесь дикий лес, и смерть подстерегает повсюду. Ты её не видишь? А она здесь, и потому она и незаметна, что она — смерть…»        — Лира, ты там, внизу? — спросил Свен, спускаясь более осторожно к своей свалившейся с уступа спутнице. — Я уже иду!       «А как ты думаешь, как умирали те, кому Дракон Времени не давал второго шанса — а первого не дала сама жизнь? Так уж сильно они все отличались от тебя?»       Вместо ответа девушка коротко кивнула в сторону, показывая, что она там обнаружила совершенно случайно.        — Что-то мне это не нравится… — потрясённо выдохнул юноша, неприятно шокированный такой находкой.       Здесь не место для прогулок, если ты не дикий зверь. Скайрим не прощает ошибок. И сегодня ночью ты любовалась Лунами, на которые, возможно, чуть раньше до тебя смотрели мёртвые, от которых теперь даже тел не осталось.       В этот момент молодые люди одновременно подумали одно и то же: кто бы ни жил или ни проводил ночь здесь, в этой норе — теперь у неё были новые обитатели. И не существовало никакой гарантии, что они не могли вернуться с минуты на минуту — или уже не поджидали где-то неподалёку.        — Главное — не убегать. — шёпотом сказала чародейка — Не знаю, кто нас сейчас видит, и видит ли, — но мы не кролики и не олени, и …       Свен настолько ясно представил себе окончание фразы «… и мы не успеем убежать», что ему показалось, что он её услышал; и потому то, что произнесла девушка, испугало его едва ли не сильнее неизвестной твари, которая убила тех людей, которым принадлежали эти окровавленные спальники.        … и мы не добыча. — закончила бретонка, внимательно глядя по сторонам.       Ответ на безмолвный вопрос пришёл относительно быстро.       Тёмно-рыжая, грязного цвета, с каким-то болотным оттенком шерсть была, несомненно, хорошей маскировкой на открытой местности, которая в основном была представлена бескрайними равнинами и полями, поросшей золотистой травой, — но люди увидели его довольно быстро. Правда, сам зверь понял, что его маскировка не удалась, только тогда, когда он получил одновременно несколько стрел, — и огненных, и стальных. В воздухе резко и противно запахло палёной шерстью и горелой роговицей. Огромная зубастая тварь издала какой-то удивлённый жалобный мяв, словно мяукнул новорождённый львёнок, и в недоумении остановилась. Раньше саблезуба — а это был он — никто не убивал. Это удалось тем странным двуногим, от которых пахло дымом и которые оказались совсем близко от его норы. И, в отличие от другой добычи, они не прятались от него и не убегали.       В полном молчании Свен и Лира сняли с убитого саблезуба шкуру, которая видимо почти не была подпорчена стрелами, наверное, из-за того, как хорошо ложился густой мех с пушистым подшёрстком, и девушка с трудом и старательно собрала с тела мёртвого саблезуба то, что тоже считалось, да и было, ценными алхиическими ингредиентами, стараясь при этом не порезаться ни обо что. Учитывая ситуацию и характер этих ингредиентов, было бы особенно противно — и к тому же никто не знал, чем можно было заразиться от этой громадной дикой кошки. Да и совершенно не хотелось пострадать от саблезуба, пусть даже и от уже мёртвого, — и по вине собственной полнейшей неопытности. Было тяжело и кропотливо, непривычно и противно; а ещё — совсем не хотелось узнать, ни в какие зелья могли входить эти ингредиенты, ни тем более варить их самой. Ну вот совсем-совсем не хотелось. Лучше всего будет аккуратно завернуть их, сложить в рюкзак и продать потом Аркадии, пусть сама что-нибудь варит из них.       Сложив нежданную добычу и тщательно вымыв руки, молодые люди одновременно задумались над тем, где бы им теперь отдохнуть. В смысле, присесть; уютное и удобное место под скалой, находящееся у них за спиной, их совершенно не привлекало, по совершенно понятным причинам. Лира уже хотела было выйти из этой норы и поискать какое-нибудь местечко подальше отсюда, где они смогут обозревать этот только кажущийся таким безмятежным и доброжелательным лес и где никто не сможет ни застать их врасплох, ни зайти сзади, как вдруг Свен потянул её за руку и показал в сторону лесной тропы. Там неторопливо шёл какой-то светловолосый незнакомец, одетый в простой походный наряд. Казалось, он просто гуляет и наслаждается прекрасными видами, если не думать о том, что лесная глушь — самое последнее место из тех, которые могли бы претендовать на звание безопасных. Лира и Свен только что в этом убедились, причём частично — на собственном опыте.        — Мне кажется, это он тогда нас преследовал, в пещере, когда мы крались к выходу мимо того ледяного тролля. — прошептал бард, не спуская глаз с подозрительного незнакомца — Наверное, тогда за нами наблюдал именно он.       И хотя пока не было никаких подтверждений этой догадке, с тех пор, как оба искателя приключений вышли из пещеры, они не встретили на своём пути ни одного человека. С одной стороны, оно и понятно, — кем вообще нужно быть, чтобы забираться в такую глушь? А этот незнакомец всё-таки первым стал, за всё это время, — а потому и первым подозреваемым. К тому же парню очень хотелось всё-таки хоть как-то озвучить то, что он чувствовал в тот момент, когда они крались мимо тролля, принюхивающегося к кому-то или чему-то в той ледяной пещере, близ Пика Древних. А чувство это было — простой и самый что ни на есть натуральный ужас, когда ощущаешь, как кто-то подкрадывается к тебе сзади, пристально глядя в затылок, а ты даже не хочешь обернуться, чтобы узнать, кто там был. И этот кто-то был гораздо более опасным и ужасным, чем внезапно ставший понятным и простым ледяной тролль, ворчащий себе под нос на ледяном уступе. Опасность уже прошла — а ощущение так и не высказанного до сих пор ужаса осталось.        — Да, я тоже тогда чувствовала, что за нами кто-то наблюдает, — так же шёпотом ответила девушка, и на всякий случай показала на свой двуручный меч, — если что, мы с ним справимся, если там был и правда он.        — Думаю, надо что-то сделать раньше, чем он сам сделает что-то. — предположил бард.        — Что? — шёпотом спросила девушка, тоже смотревшая на незнакомца.       На первый взгляд, на разбойника он не был похож, но доверять видимости как-то не хотелось. И опять вспомнилось, как она сама прибыла из Хелгена в Ривервуд, одетая в элементы доспехов братьев Бури и имперских легионеров одновременно, причём она сама никогда не принадлежала ни к первым, ни ко вторым. Так что обманчиво-гражданский наряд незнакомца мог и правда оказаться обманчивым. Знакомиться с кем бы то ни было в этом безлюдной глуши совершенно не хотелось, даже с какой-нибудь милой сгорбленной старушкой, несущей к себе домой вязанку дров: не то, чтобы путешественники не хотели помогать тем, кто нуждался в помощи — просто после определённых событий как-то теряешь львиную долю своей изначальной доверчивости. А взамен ей приходит подозрительность, временами принимающая оттенки паранойи. Хотя в некоторых случаях осторожность точно не помешает. Да и собственно старушки не всегда были добрыми и безобидными, среди них есть и могущественные ведьмы, предводительницы древних ковенов — и, само собой, вряд ли стали бы жить в такой глуши.       По мере того, как странный незнакомец приближался, стало слышно что он то ли напевает какую-то песню, то ли разговаривает сам с собой. Заинтересованная, бретонка прислушалась и разобрала отдельные слова:       «Рубины в вине. Но пить я       Его один не могу.       На пороге святые воители       Утонули в цветенья пуху.       Покоряя чужие страны —       Не нашёл, или бросил одну?       На погоду заплачут раны,       Словно воющий волк на Луну.       Встречи жду и вбегаю, столкнувшись:       Две стены — ты и строки — мираж!       Вновь корабль летит, оттолкнувшись       К звёздам, сказавшим «ты — наш».       У тебя — два лица, а третье       Я придумать тебе помогу.       В праздник вечного долголетия       Знойный сад в облетевшем пуху…»*       «Что-то не похож он на разбойника, — подумала Лира, — скорее уж на какого-то поэта. Причём явно безрассудного и чудаковатого. Без оружия, без брони, — ходит тут по лесу, стихи сочиняет…»        — Тогда я оставил тебя совсем одну, в твёрдой уверенности, что ты недолго одна пробудешь, а я ведь даже не знаю, осталась ты в живых или нет… — задумчиво сказал неизвестный, думая, что его никто не слышит и обращаясь то ли к внимательно слушавшему и затихшему лесу, то ли к самому себе — Безликая, для меня ты теперь просто безликая, как же нужно было возненавидеть меня, чтобы избавиться от всего, что нас ещё связывало, — и уничтожить даже то, что я когда-то помнил, любил и знал! Какое у тебя сейчас лицо? Неужели ты придумала для всех новую историю вместо нового лица, что тебя так обезобразил и изуродовал медведь?       Наконец странный незнакомец подошёл к тому месту, где сидели в импровизированной засаде Свен и Лира. Собственно, никакую засаду они организовывать не собирались, — она получилась как-то сама, и теперь непонятно было, что, собственно, с ней делать.        — Э-э-э… — незнакомец, оказавшийся мужчиной средних лет в богатой, хоть и слегка поношенной одежде явно не ожидал увидеть в норе такое, скажем, организованное собрание, и явно не понимающий, свидетелем чего он только что стал — или во что вляпался. Потому что он ничего не знал о двух искателях приключений точно так же, как и они — о нём. — Привет вам, путники. Тальсгар Странник, странствующий менестрель и великовозрастный пострел, к вашим услугам.        — Так ты — бард? — Свен явно не ожидал увидеть в таком месте своего, скажем так, коллегу. Но от давнего вопроса, который до сих пор было просто некому задать, его это это всё равно не освободило — Послушай, Тальсгар, а это случайно не ты крался за нами вон в той пещере? — нахмурившись, Свен решительно указал в сторону Пика Древних — Когда нас троих ещё унюхал ледяной тролль? Или всё-таки не ты?       Надо отметить, что у странствующего барда оказалась отменная выдержка, — или он за всю жизнь он видел много разных странностей и слышал тоже. Или же в той пещере всё-таки был не он.        — В пещере? — удивлённо переспросил Тальсгар — Нет, в последнее время я не был ни в какой пещере, да и вообще я туда никогда не хожу. И я вас сейчас впервые вижу, сначала принял за охотников. В пещерах грязно, холодно и сыро, да и к тому же население там всегда недружелюбное. Один раз я так в молодости зашёл по ошибке в одну пещеру и потревожил там вампиров. Ну, поскольку они не приняли мои извинения, пришлось отбиваться. Как сейчас помню, там так плохо пахло, что ночевать я там не остался, провёл ночь в лесу. Там хотя бы не пахло скотобойней. — на этих словах он красноречиво сморщился, вспоминая отвратительный запах вампирского «гнезда». — А вообще, на ночь предпочитаю останавливаться в тавернах, например, в «Ночных воротах», или в «Старом Хролдане». Там такие девушки… И такой хороший мёд, особенно после того, как несколько дней добираешься до них по заснеженному лесу…       Вскоре искатели приключений познакомились с Тальсгаром, который на самом деле никогда не был разбойником, и который решил пройтись с ними немного. Сам он сражаться ни с кем не хотел, — хотя, по его же собственным словам, не так давно он один одолел шесть… нет, девять, даже десять вампиров, переодевшихся дозорными Стендарра и решившими заговорить с ним в темноте.        — Ты мне кого-то напоминаешь… — задумчиво сказал странствующий менестрель Свену — Тебя ведь зовут Свен, и ты из Ривервуда, верно?        — Да, именно так. — ответил бард — А ты ведь раньше был моим преподавателем по игре на лютне в коллегии бардов? Только потом куда-то ушёл. Мне ещё показалось, что ты мне кого-то напоминаешь, и имя у тебя очень знакомое, хотя и просто тёзки встречаются. Теперь я вспомнил, почему ты показался мне знакомым. Ты тогда ещё говорил, что научиться играть на лютне проще простого, нужно только слышать музыку, которая играет только для тебя.        — Да, я помню, как всегда говорил это, — ответил бывший преподаватель, — что бы там Инге ни твердила. Каждый играет по-своему, но это не значит, что все играют плохо только потому, что играют не как она! Кстати, — Тальсгар рассмеялся, словно вспомнил какую-то забавную историю, — это я тогда ей кличку дал. Ну, Шесть пальцев. Потому что когда она играет, кажется, будто играет не живой человек и уж точно не кто-то, хоть раз слышавший слово «вдохновение», а будто лютню держит двемерский центурион.       Лира представила тебе пятиметрового двемерского колосса, сидящего на камне и играющего на лютне, иногда попыхивая паром из металлических плеч на манер органа, и еле удержалась от того, чтобы бесконтрольно захохотать.        — …Техника соблюдена так хорошо, что аж зубы начинают болеть; — уточнил Тальсгар, — ну ни к чему не придерёшься, разве что к безупречному и, увы, бездушному исполнению. Играет она не просто хорошо, а даже лучше, чем хорошо — потому и шесть пальцев, за такую хорошую технику, какой с обычными руками не отработать. Есть у неё что-то такое… — Тальсгар показал что-то неопределённое в воздухе, напоминающее полёт бабочки, — то ли недостающее, то ли лишнее. Мне её взгляд на обучение никогда не нравился, хотя, будь она помоложе, я бы с удовольствием предложил ей странствовать вместе. Она так-то хороший боевой товарищ и неутомимая выдумщица… была. А ещё я помню, как раньше заезжал в Хелген, попробовать мёд Вилода; у него была красавица-дочка, Гульда, к ней ещё двое друзей приходили, Ралоф и Хадвар. Они дружили с раннего детства и были неразлучны, как братья. Ты их хорошо знаешь, они раньше в Ривервуде жили.        — Ну да, Хадвар и Ралоф по-прежнему в Ривервуде живут, только вряд ли они ещё дружат, потому что при встрече стараются сделать вид, что не знают друг друга. Потом началась война, и два друга оказались по разные стороны баррикад: Ралоф примкнул к братьям Бури, а Хадвар выбрал сторону Империи. — куда более серьёзным тоном подтвердил Свен, — Жаль только, что Хелгена там больше нет. Лира была там, когда появился дракон. Не хочешь послушать её и записать что-нибудь для новой истории?        — Почему бы и нет? — бодро согласился отставной преподаватель, достал из сумки перо, чернильницу и свиток, а затем развернулся к Лире с готовностью репортёра «Вороного Курьера» записывать новую сплетню — Уважаемая, вы не могли бы поделиться своими впечатлениями в разрушенном Хелгене?       Лира удивилась тому, как Тальсгар решил обратиться к ней на «вы», хотя она не «ваше величество император». Должно быть, это был его способ сохранять хорошие манеры даже в такой глуши, — ну, или одним из них. Но звучало всё равно неожиданно и как-то странно.       Девушка снова попыталась представить себе самый яркий момент из всего пережитого в Хелгене, — и получалось, что ярким было абсолютно всё. Правда, это была яркость крови и пожара, о чём явно не стоило упоминать так буквально, — будучи бардом, её собеседник и так был вполне способен живописать происходившее в тот момент так, словно они спасались с места несостоявшейся казни вместе. К тому же, девушку приятно удивил тот факт, что бывший учитель Свена, похоже, по-прежнему жил в мире, где не было драконов, — и где они никогда не упоминались, только в качестве древней легенды. И где, скорее всего, точно так же не было и гражданской войны.        — Ну, эээ… я… — Лира чувствовала себя неловко.       Вспоминать об этом совершенно не хотелось, и ещё меньше хотелось слышать потом эту историю в каждой таверне между «Рагнаром Рыжим» и «Веком произвола». Тем более, что после пары-тройки кружек нордского мёда или медовухи получится так, что окончательная «баллада» будет мало чем похожа на то, что рассказывали в самом начале, и неважно, кто пил — бард, посетители таверны, или и те, и другие. Однако выбора у неё, похоже, не было. Зато было негодование, обращённое к Свену, который втянул её в эти расспросы, подобно тому, как маленький ребёнок хвастается профессией взрослого и просит его сделать то, что, по его мнению, соответствует его работе, но совсем не подходит по ситуации.        — Соберись с мыслями и постарайся вспомнить как можно больше. — посоветовал Тальсгар, терпеливо дожидаясь, пока Лира ему хоть что-нибудь ответит, когда вспомнит интересные подробности. — Кстати, а что это у тебя? — безо всякого перехода спросил он у Свена, заметив, что у него рядом с двуручным мечом за спиной висит что-то ещё.        — А, это? — Свен небрежно протянул своему бывшему учителю какую-то палку, напоминающую древний и весьма специфичный сувенир. «Сувенир» был сделан из старого, гладкого, словно отполированного и местами блестящего дерева с неожиданно красивым навершием в виде головы дракона. Очевидно, тот, кому раньше принадлежала эта безделушка, любил резьбу по дереву и решил увековечить драконов, раньше увиденных на старинных картинках. — Мы это у какого-то скелета-мага отобрали. Ну, вернее, нашли. Правда, я не знаю, что это такое, наверное, оно вообще ни для чего не служит.        — Вообще-то это посох обморожения, — ответил странствующий менестрель, возвращая вещицу бывшему ученику, — и, судя по всему, он ещё почти полностью заряжен. А вы ведь знаете, как заряжать магическое оружие с помощью камней душ?       Слушая вполуха обсуждение странной вещицы, неожиданно оказавшейся магическим посохом, девушка впервые в жизни почувствовала, как же быстро идёт время и сменяются эпохи. Она лично присутствовала при сожжении Хелгена драконом, — а для кого-то это просто интересная история, полная героизма и приключений. Что-то, о чём можно будет рассказывать сказки с разным соотношением правды и вымысла и петь в тавернах для зашедших пропустить кружку-другую постояльцев. Эпоха — это не обязательно несколько веков или тысяч лет, иногда они меняются со дня на день. И это не какое-то великое празднество или торжество с множеством приглашённых, где нарядный глашатай торжественно поздравляет всех с наступлением нового времени. Новое время приходит само, без торжеств и приглашений.        — Так что там насчёт Хелгена? — снова обратился к Лире Тальсгар. Бретонка надеялась, что за разговорами о посохе их попутчик забудет об «очевидце», но, как назло, на такие вещи у странствующего менестреля всегда была хорошая память.        — Не хотелось мне об этом рассказывать, но, видимо, придётся, — сдалась бретонка, — я шла в коллегию Винтехолда, это на северо-востоке, хотела поступить туда и спокойно изучать магию…       «А по дороге ещё и собирала редко растущие ингредиенты, скорее уж по привычке, потому что понятия не имела, где и когда найдёт алхимическую лабораторию. И то ли шла в коллегию Винтерхолда, находящуюся по другую сторону от гор Джеролл, то ли просто собирала травы, выйдя однажды вечером из Брумы, что так увлеклась, что попала в засаду, организованную имперским легионом на братьев Бури. И перед таким, можно сказать, «случайным» уходом прощаться было особенно не с кем, — она была дочерью Брумы, и выйдя из города, ещё долго смотрела на вечерний город вдали, больше всего похожий на одну из звёзд на горизонте.»       «И до сих пор не дошла. — прокомментировал внутренний голос — И вряд ли дойдёшь в ближайшее время, учитывая огромное количество всяких приключений, которые находят тебя сами, их даже искать не надо. А ведь сколько ещё дел не сделано… ой-ой. Интересно, есть ли ограничение по возрасту для желающих поступить в коллегию? Потому что временами у меня есть ощущение, что я пойду поступать туда одновременно со своими уже подросшими внуками… если, конечно, они у меня будут. Хотя, учитывая интерес обоих моих спутников, не «если», а «когда». Кто бы мог подумать, что ты, Лира, будешь внезапно пользоваться хоть каким-то интересом у мужчин!»        — Ого! Неужто я общаюсь с настоящей боевой чародейкой? — радостно удивился «великовозрастный пострел», — интересно, все, что я встречал, были либо самодовольными данмерками, либо женщинами средних лет, просиживающими дни напролёт за книгами и не задумывающиеся о красоте.       «Вот теперь стереотипы точно достали, — подумала бретонка, — это даже ещё хуже, чем запланированные Хадваром похороны в Хай Роке. И ведь обязательно заставят стать при жизни тем, кого они хотят видеть, раз уж похоронить не удалось. — подумала она с раздражением, хотя бродячий музыкант не присутствовал на казни в Хелгене и уж точно не намеревался убить её — И ведь этот менестрель не отстанет, пока всё не выслушает. Хотя, может, это был комплимент в мой адрес?»       Почему-то перед внутренним взором девушки появилась, как живая, какая-то волшебница средних лет с гримуаром в одной руке и подготовленным заклинанием оживления трупов в другой. Неприятная во всех смыслах дама, судя по всему, практиковала некромантию, о чём свидетельствовало одеяние, какое обычно носили представители этого всеми критикуемого направления магии. В качестве объяснения интереса к некромантии у пожилой чопорной эльфийки был краткий ответ, что никто другой, помимо этих мертвецов, никогда не хотел составлять ей компанию, и кроме этих полуистлевших трупов, бездумно следующих за ней по пятам, её ещё никто и никогда не любил. Оставалось только надеяться, что никто не подумает, будто она, Лира, тоже носит мантию некроманта.        — На чём мы остановились? Ах, да, я шла в Винтерхолд, но так получилось, что приехала с имперскими солдатами в Хелген. — девушка решила благоразумно умолчать об истории с собственной казнью, — Там они собирались казнить каких-то повстанцев, я в политику не лезу и не знаю, что сейчас в Скайриме творится и кто с кем воюет, я совсем не за этим приехала. В общем, началась казнь, омерзительное зрелище, надо сказать, и вдруг откуда-то с гор прилетел дракон.        — Пожалуйста, помедленнее, — попросил Тальсгар, не переставая чиркать пером по пергаменту, — я записываю.        — Я спряталась в башне, и кто-то из повстанцев решил, что будет безопаснее забраться на её вершину. Хотела я было сказать ему, что это глупая затея, но испугалась дракона, и ещё не пришла в себя. И вот он преодолел пару пролётов, как вдруг дракон проломил своим жбаном стену и дыхнул огнём.        — Дракон что, прилетел в Хелген с кувшином в когтях и бросил его в башню с такой силой, что разнёс стену? — переспросил Тальсгар.        — Нет, не кувшином, а головой, или мордой. Или и тем, и другим, — я не присматривалась. — поправила Лира, готовясь продолжить историю. Услышав сдержанное «жаль, с кувшином было бы интереснее», бретонка вернулась к рассказу. — Дальше этот повстанец придумал ещё интереснее — сказал мне прыгать через эту дыру на крышу горящей таверны. Мало того, так он, козёл такой, ещё и послал меня первой, и следом спрыгивать не стал. До сих пор непонятно, кстати, почему. Высоты он боялся, что ли?        — Интересно, — поддакнул Тальсгар, — спасаясь от дракона, люди прыгали с башни на крыши домов…        — Насчёт остальных не знаю, но… неважно. Из таверны я спустилась вниз, дальше меня провожал имперский писарь из Легиона, норд по национальности. Потом я узнала, что он шёл в Ривервуд, где у него живёт дядя-кузнец. И вот, пока мы пробирались мимо горящих домов, дракон приземлился над нами, совсем близко. Я могла каждую чешуйку разглядеть, пока он там сидел.        — И каким был этот дракон? — Тальсгар подогревал интерес к самому важному для его истории. — Наверное, он своими крыльями накрывал половину Хелгена. Или был ещё больше?        — Вынуждена огорчить, с расправленными крыльями он был примерно с трактир, — поправила Лира, — но менее мерзким он от этого не становился. Я раньше видела рисунки даэдра в книгах про Кризис Обливиона, так вот — чешуя у этого дракона была прямо как у дремор, чёрная такая, с шипами и острыми углами, будто его Мерунес Дагон в броню заковал. И глаза красные.        — Никогда бы не подумал, что это связано с Обливионом. — глубокомысленно изрёк Тальсгар, что-то увлечённо записывая. — И опять Мерунес Дагон. — добавил он как бы между делом, словно речь шла о не особо редком и уже неоднократно упоминавшемся экземпляре растений или животных. — Ему что, от Мартина Септима мало досталось, или забыл уже?        — Я не думаю, что дракон прилетел из Обливиона, — уточнила волшебница, — скорее всего, он был из местных, в смысле, в Нирне живёт. Страшно было под его брюхом сидеть, но стены выдержали, нас не заметили, а дракон полетел куда-то, и мы с Хадваром помчались дальше. Мы пробегали мимо отряда боевых магов, которые пытались закидать дракона заклинаниями, но у них ничего не получалось.       На короткое мгновение Тальсгар представил себе дракона, который сидит в таверне за отдельным столом, а перед ним стоит полная бутылка медовухи, а потом дракон, расплатившись с трактирщиком, довольно прищурившись и потягиваясь, выходит на свежий воздух, где сразу же смешивается с толпой местных завсегдатаев, но это показалось ему недостаточно героично, да и не эпично тоже. Что и говорить, местный дракон всё-таки покрупнее и пооригинальнее местных гуляк будет, да и просто с местными жителями его трудно будет спутать. Ну… если только перед этим накатить бутылочку-другую, да под лёгкую закуску? Тогда и дракон чем-то совсем уж обыкновенным покажется.        — А ты ведь тоже боевой маг? Наверное, сражалась с ними против дракона плечом к плечу? — предположил странствующий бард, резво записывая слова девушки, — представляю, какой героической была эта история…        — Нет, конечно! — недовольно поправила его Лира, — я бежала прочь из города со всех ног, укрылась в крепости, вышла через потайные ходы, пока дракон крушил её стены где-то наверху, а потом Хадвар, тот писарь, проводил меня до Ривервуда.        — Доблестный воин, спасший прекрасную даму из безнадёжного боя? — Тальсгар был исключительно доволен собранным материалом — Наверное, это стало началом истории великой любви.       «Ну да, конечно. — недовольно подумала девушка — Вроде бы всё выше перечисленное там было, вот только конечный результат получился абсолютно другим, даже при учёте таких и впрямь исключительных составляющих. А ещё — там летал самый что ни на есть настоящий легендарный дракон, но там не было ровным счётом ничего прекрасного, увлекательного или героичного. В том числе и в самом легендарном драконе. Он ведь там не с фресок и не с листов книги слетел. Или всё-таки было? Хадвар, замурзанный, как дремора, свалившийся по пьяни в лавовое озеро, весьма неаккуратно и не выбирая поэтичные выражения, спасал какого-то мальчугана, в одно мгновение ставшего сиротой, а отряд боевых магов пробовал сбить огненного дракона огненными шарами, и мне кажется, что никто из них не выжил. И всё это совершенно не выглядело героично, красиво и благородно, потому что об этом не думал никто, никто не старался выглядеть как-то иначе. Конечно, потом всё происходящее станет увлекательным, прекрасным и красивым, когда оно останется в прошлом, и когда кто-то запишет эту историю, отмоет её от копоти и крови, и вдохнёт в неё новую жизнь.       История всегда хороша, когда она уже приручена, и когда о неё знает хоть кто-то из живых. Есть всегда два варианта развития событий: то, как всё на самом деле было — и то, каким это увидят и потом расскажут очевидцы или современники…»        — Вынужден вас перебить, маэстро, но историей любви для Лиры и Хадвара это приключение не стало. — вмешался Свен — Всё-таки она со мной путешествует, а не с этим легионером.       «А ведь и правда, но один доблестный воин, спасший меня из безнадёжного боя, всё-таки есть, и он стоит совсем рядом со мной, — вспомнила Лира про Логово Плута, — может, даже история любви получится, хотя признание в чувствах тянет только на комедию. Если бы Свен меня ещё на руках вынес, а не пол подтёр… эх, мечты…»        — А, так ты, получается, её парень? — похвалил своего ученика Тальсгар, немедленно выведя Лиру из размышлений о предполагаемом кавалере.        — Ну, мы… — хором ответили Лира и Свен — в общем…        — Ладно, не продолжайте, я всё понял, — прервал их попытки объяснить ситуацию Тальсгар, — про дорогу до Ривервуда вычёркиваю. Да даже без неё история получается великолепной. Рад был повидаться, удачи вам в пути, куда бы ни направлялись, и счастья в личной жизни!       От такого пожелания Лира и Свен замерли на несколько секунд, нервно поглядывая друг на друга, а Тальсгар, получив, что хотел, пошёл дальше, насвистывая себе под нос «Рагнара Рыжего».        — Какого счастья? — спросил Свен, когда понял смысл этого прощания.        — В каком смысле, «в личной жизни»? — задала свой вопрос Лира.        — Знаешь, Лира, я и не думал, что мы с тобой со стороны выглядим как пара. — заметил юноша, когда они продолжили свой путь на запад.        — Даже не знаю, радоваться этому или насторожиться, — задумчиво ответила бретонка, — неужели юноша и девушка, путешествующие вместе, обязательно должны быть влюблены друг в друга? Почему нас с тобой не посчитали братом и сестрой? Мы вроде бы похожи, и было бы не так неловко объяснять, кто мы на самом деле.        — А ведь и правда — кто мы? — поинтересовался Свен, то ли надеясь услышать что-то важное и интересное, то ли потому что сам не знал пока ответа на вопрос.        — Я думаю, мы с тобой лучшие друзья, которые порой попадают в неловкие ситуации, — предположила Лира, — может, даже нелепые. Да, точно, придумала! Свен, торжественно объявляю, что с этого дня мы с тобой лучшие недотёпы всего Ривервуда!        — Никогда раньше не думал, что у нас теперь есть какой-то титул… — задумчиво произнёс Свен — Но если только лучшие… я не против.       Лесная дорога привела искателей приключений к небольшой, но бойкой и чистой речушке, в которой весело плескались несколько грязекрабов. Увидев проходящих мимо путешественников, крабы заметно оживились и, с противным пощёлкиванием перебирая по камням суставчатыми лапками, радостно устремились им навстречу.        — Грязекрабы на берегу реки, как это неожиданно… — недовольно заметила Лира, уже привычным движением выхватывая лук и натягивая тетиву. Она ещё хорошо помнила историю с летающим грязекрабом и не была до конца уверена, что Тальсгар окажется в подобной ситуации более игривым, чем её спутник — Как же я вас люблю… Как же я по вам соскучилась… — приговаривала она, наблюдая, как стрелы, выпускаемые не только из её лука, пролетали мимо неё, причём многие попадали в цель и застревали в тускло блестящих конусообразных сероватых панцирях — Да что бы я без вас делала.       После неожиданного и довольно тяжёлого физического упражнения, которым, собственно, и была стрельба из лука, руки мелко дрожали, плечи сжимала неприятная тяжесть, а мышцы болели хоть и гораздо слабее, чем раньше, но ощущение ноющего зуба где-то в руках было всё таким же неприятным. Хорошо хоть, после такой тренировки в естественных условиях была довольно приятная компенсация, — крабовые ноги, которые потом можно было приготовить даже в походных условиях на костре, и в таверне. А ещё — алхимические ингредиенты в виде крабовых клешней, которые в толчёном виде использовались для приготовления зелий. Лучше всего, конечно, было бы готовить всё дома, и закуску из тушёных членистоногих, и возможное снадобье, — вот только дорога оказалась неожиданно длинной, и пока что она ни домой, ни просто в город не вела.       … В неожиданной, но приятной компании и за разговорами до лагеря Тихих Лун Лира со Свеном дошли быстро. Впрочем, они понятия не имели, как этот лагерь называется, и есть ли у него вообще название, — и для искателей приключений это были всего лишь полузаброшенные древние нордские руины, где наверняка лежало что-нибудь ценное. Другое дело — удастся ли отыскать это «что-нибудь» в густой траве, которая обычно растёт в таких местах. Однако местные разбойники считали иначе.        — Свен, посмотри, что это? — спросила девушка, показывая своему спутнику на непонятное строение, напоминающее развалины какого-то древнего замка или чего-то подобного — Это какой-то лагерь под открытым небом? Интересно, что это было раньше, пока вся постройка не развалилась от времени.       Со стороны лагерь Тихих Лун — а это был именно он — выглядел гораздо меньше, чем он был на самом деле. И тем, кто видел его впервые, могло показаться, что это просто безобидные надземные руины, в которых мог бы притаиться разве что кролик.       Привычка носить щит в руке, а не на спине, спасла Свена от стрелы, выпущенной бандитом откуда-то издалека. Меньше чем через пару секунд мимо Лиры просвистела ещё одна стрела, примерно со стороны флигеля, справа от лестницы, но различить самих лучников искатели приключений не могли.       Лира и Свен немедленно спрятались за камень, не дожидаясь, пока в них опять прицелятся. Однако, по быстрым приближающимся шагам они поняли, что уйти с миром уже не смогут.        — По-моему, их там двое, у пристройки, — предположил Свен, — оба с луками. Нам надо как-нибудь подбежать поближе.        — Тебе это будет попроще, с щитом и в доспехах, — заметила Лира, — но у меня тоже есть идея. Неудобно только, что они нас заметили первыми, и теперь у них есть такое существенное преимущество.       Бретонка вызвала Крольчонка, который безошибочно определил местонахождение разбойников и ринулся в их сторону. Свен помчался в атаку следом, прикрывая голову щитом, и, когда бандиты отвлеклись на новые цели, бретонка аккуратно высунулась из-за камней и побежала следом, на ходу подготавливая огненные стрелы.       Лишь преодолев большую часть пути, Лира поняла, почему она не могла разглядеть бандитов — серокожие данмеры в тёмной сероватой броне на фоне серой стены и правда не слишком выделялись. Вернее, данмерки: две молодых тёмных эльфийки с лицами в татуировках, одна — в сыромятной куртке и штанах, другая — в куда более открытой меховой набедренной повязке и меховом же закрытом бюстгальтере. Они успели подстрелить Крольчонка, но Свен добрался живым и здоровым — несколько стрел попало в щит, ещё одна отскочила от наруча.        — Ой-ой. — неловко произнёс Свен, застыв в паре шагов от данмерок, которые уже прятали луки за спину и выхватили кинжалы. Норд чувствовал себя в слегка неловком положении — обе его противницы были одеты слишком открыто, чтобы воспринимать их всерьёз, и обладали фигурой, слишком похожей на фигуру Камиллы и Лиры, чтобы юноша смог нанести удар без угрызений совести. Правда, если дамы всё-таки нападут на него первыми, придётся отбиваться. Но опять-таки… с одной стороны, эти двое — враги, но с другой — почему-то снова представились на их месте две его знакомые и, можно сказать, самые близкие женщины, почему-то нацепившие на себя этот нелепый, даже дикарский, но при этом такой соблазнительный наряд.        — Грязный н’вах! — это оскорбление быстро сняло со Свена все иллюзии и разрушило всё опасное очарование, и ещё до того, как Лира выпустила первую огненную стрелу, данмерка в меховой одежде получила обухом топора в висок. Вторую, тщетно пытавшуюся пробить доспех старым железным кинжалом, норд оттеснил к стене и оглушил ударом плашмя. Теперь юноша сам не понимал, как он мог поддаться на какие-то странные чары вместо того, чтобы воспринимать двух данмерок как врагов, какими те, собственно, и были. Но отчего-то было очень неприятно, словно он совершил что-то такое, чего не делал никогда за всю свою жизнь. И даже теперь, совсем близко от населённого решительными и недоброжелательными бандитами вражеского лагеря, где-то в глубине сознания занозой засело странное ощущение, что он не знает, хорошо всё это было — или плохо, как и то, почему он, собственно, сейчас размышляет об этом, вместо того, чтобы считать встречу с разбойницами со всеми вытекащими последствиями чем-то привычным и нормальным.        — Как же здорово у тебя всё получилось! — Похвалила бретонка, добегая до места уже закончившегося сражения. Девушка заметила, что обе данмерки ещё дышат, — Почему ты не убил их?       Чародейка тоже не любила убивать кого бы то ни было, особенно если убийства можно было избежать, — но ещё больше ей не хотелось потом пробраться в лагерь и внезапно обнаружить сюрприз в виде двух двух мстительных и обиженных вооружённых разбойниц, появившихся сзади и отвлекающих двух путешественников на свои полураздетые и воинственные эльфийские персоны.        — Я? Ну… я подумал, что нам незачем лишать кого-то жизни, если можно обойтись без убийств. — неловко сказал Свен. О своей любви к прекрасному он решил пока не рассказывать — Эти разбойницы полезли на меня с кинжалами, вот я их и оглушил.        — Давай заберём всё, что тут лежит, обезоружим их и уйдём поскорее, — предложила бретонка. Она была согласна с мнением Свена о том, что лучше обходиться без убийств, но, осмотрев данмерок повнимательнее, у девушки возникли подозрения, что для гуманизма её спутника могли быть и другие причины. Но как бы то ни было, она бы сейчас тоже ни за что не смогла бы убить двух бессознательных эльфиек.       Внутри пристройки оказалось несколько полок с едой, алхимическими ингредиентами и медовухой, и уже через минуту всё, кроме последнего, уже лежало в распухших от долгого похода сумках Свена и Лиры. Однако, пока они возились во флигеле, кто-то из бандитов заметил бесчувственные и выглядящие как мёртвые тела товарок и поднял тревогу, так что, выйдя из постройки с другой стороны, искатели приключений увидели ещё трёх разбойников, быстрым шагом спускающихся по лестнице. Один из них, седой норд с плешью, судя по всему, был магом. Двое вооружённых врагов сами по себе были весьма неприятным явлением, — а вот вражеский маг оказался особенно противным сюрпризом.       Увидев, что разбойник готовится применить какое-то электрическое заклинание, оба искателей приключений незамедлительно спрятались за развалинами стены, и молнии с сухим треском прошли у них над головами. Раньше они не знали, что это заклинание имеет такой неприятный звук, от которого волосы на голове не только встают дыбом, но и, кажется, наэлектризовываются. Трое противников сразу — неприятно уже само по себе, а связываться с враждебно настроенным магом хотелось ещё меньше.       Сидя за нагретой Солнцем каменной кладкой, девушка пыталась вспомнить формулу призыва питомца; получилось не с первого раза, учитывая напряжённую обстановку и слишком большое количество народа. Да и постоянно попадающие пока что мимо вражеские заклинания тоже не помогали сконцентрироваться. Наконец открылся долгожданный тёмно-синий подрагивающий портал, из которого с готовностью мелькнула хорошо знакомая серая тень. Тень не раздумывая кинулась вперёд, чтобы отвлечь на себя всех обнаруженных разбойников: Крольчонок совершенно не боялся магов, и на него простые заклинания оказывали не такой сильный эффект, как на его смертную призывательницу и её друга. Пока Свен безуспешно пытался попробовать свой новоприобретённый посох обморожения на маге, до которого поток холода просто не долетал, но хотя бы мешал целиться, Лира решила попытаться обстреливать противников из лука, чтобы избежать ближнего боя со всеми бандитами сразу.       Почему-то девушке казалось, что если не приближаться к противнику, а вести бой на расстоянии, всегда есть шанс если не выйти победителем, то хотя бы остаться в живых и в невредимых. Вот если бы ещё попадать из лука почаще… Некоторое время все стрелы сухо щёлкали по камням, противостояние затягивалось, и никто так и не смог попасть в цель. Не могло не радовать, что Свен со своим новым оружием, отнятом около Пика Древних у непонятно чем занимающимся там скелетом, на пару с Крольчонком медленно, но верно добивались успехов сами, причём каждый был по-своему доволен проделанной работой и горд собой.       Изнутри и при более детальном рассмотрении лагерь, оборудованный бандитами из полуразрушенной крепости, оказался вполне себе внушительным, если не сказать — огромным. Осторожно идя следом за своим другом, Лира недоумевала, как она раньше могла решить, что они вышли просто к очередным безобидным развалинам, где в трёх стенах, оставшихся от какой-то древней постройки, нельзя было ни спрятать даже сундук, не говоря уже о том, чтобы спрятаться самому.        — Ой, смотри, кузница! — Свен обратил внимание бретонки на погасший кузнечный горн, стоявший в круглом и полутёмном помещении на вершине кургана. Сам он кузнецом не был, хотя и имел кое-какие представления о кузнечном ремесле, а потому знал, что кузница никогда не должна быть в таком заброшенном состоянии. — Если кто захочет выковать себе новое оружие или броню, или наточить меч, то провозится он здесь долго.       Даже учитывая отсутствие какой-то вентиляции, в помещении не пахло ни дымом от сжигаемого угля, ни раскалённым металлом. Казалось, что кузница не использовалась уже очень давно, что всё-таки было странно. При более близком рассмотрении путешественники увидели, что на столе лежат два самых обычных на вид меча и топор, разве что совершенно новые, — а рядом — какой-то дневник. «Заметки о лунной кузнице», было написано на обложке; сама книга, написанная от руки, напоминала чей-то дневник, или же там кто-то должен был описывать пошагово каждый этап создания этого странного, лунного оружия. Ни Лира, ни Свен никогда раньше о лунном оружии не слышали. Интересно, а для чего оно вообще могло быть нужно? Может, чтобы это зачарованное оружие красиво по ночам светилось?        — Сейчас посмотрим, что там этот любитель прекрасного написал… — сказала девушка, беря книгу в руки и предусмотрительно прикрывая за собой дверь, — я имею в виду «прекрасных зачарований», а не «прекрасных данмерок».        — А что такого я сделал? — удивлённым тоном вопросил Свен, — они всё равно ещё несколько часов проваляются без сознания.        — Свен, у тебя удивительно тонкое чутьё на то, кто придёт в себя, — заметила Лира, — словно ты не бард, а опытный лекарь. Точнее, калекарь.        — Посмотрю я, что ты сделаешь, когда на тебя побежит красивый мужчина-разбойник в одной набедренной повязке, — пошутил Свен в ответ, — кстати, чтобы те две эльфийки за нами не погнались, мы могли бы и одежду с них снять тоже. Заодно больше продадим.        — Знаешь, Свен, давай лучше оставим их в том, что они сейчас носят, — возразила Лира, — я подозреваю, что там снимать нечего, без тех… «доспехов» они совсем нагишом останутся. И потом, тебе мало того, что было на привале у Логова Плута?        — Я услышал твоё мычание и подумал, что тебе нужна помощь, — оправдывался бард, — а ты просто в мантии запуталась. И вообще, почему ты думаешь, что у меня только одно на уме?        — Потому что ты как-то по-особенному на меня смотришь и иногда выдаёшь довольно странные комплименты, — разъяснила компаньону Лира, — особенно тогда, в «Гарцующей кобыле», и на Ветреном пике тоже.       Свен на несколько секунд задумался. Обычно, общаясь на темы, связанные с девушками, и в вопросах изобретения комплиментов он мог сходу выдать что-нибудь, что казалось ему вполне уместным, но сейчас он задумался. Почему-то юноша поймал себя на мысли, что он начал воспринимать Лиру не просто как спутницу или друга, а скорее… как-то похоже на Камиллу, только более открытую и с большим количеством совместных приключений.        — Я просто вижу красоту в мире, — неловко начал Свен, — в природе, в музыке, в женском теле. Всегда приятно, когда рядом находится что-то красивое или кто-то красивая.        — И какая я, на твой взгляд? — заинтригованно поинтересовалась Лира, поправляя волосы и легко улыбаясь.        — Ты очаровательна, — похвалил её Свен, — причём во всех смыслах. И ты лучше тех данмерок, если тебе интересно.        — Надо же, первый твой комплимент, от которого мне не становится неловко, — поблагодарила его Лира, расплываясь в улыбке, — спасибо, Свен.       Пока всё было тихо, но искатели приключений уже хорошо знали, что такая тишина могла таить в себе какую-то опасность — или в самый неподходящий момент её мог нарушить какой-нибудь несвоевременный враг. А если кто-то подойдёт, но он сначала должен будет открывать дверь, что будет хорошо слышно — и к тому же даст время для того, чтобы подготовить ему соответствующий тёплый приём.       При одном взгляде на погасший кузнечный горн девушка внезапно почувствовала, какой у неё тяжёлый рюкзак, в котором лежало и дожидалось своего часа немало кусков руды и невыделанных звериных шкур. Хорошо бы, конечно, переплавить руду в слитки, чтобы стало как-то полегче, — но вот обработанные и промасленные шкуры наоборот, начинали весить больше и хоть и несущественно, но увеличивались в размерах, что затруднило бы их последующую транспортировку до ближайшей торговой лавки. Да и к тому же поблизости не было ни одного города или просто населённого пункта, где можно было бы продать торопливо и наспех сделанные доспехи, оружие и броню. И потом… Свен, к сожалению, правильно подметил, что теперь для того, чтобы использовать эту кузницу по назначению, с ней нужно будет как следует повозиться. А на шум и запах дыма могли подтянуться любопытные разбойники, и отнюдь не из-за желания помочь.       Старая книга, похоже, забытая на верстаке, как и новенькое, но простое оружие, была покрыта толстым слоем пыли. Поморщившись и сдув с книги пыль, бретонка открыла её и начала читать. Написано там было не так много, но кое-что становилось понятным при прочтении, а о чём-то оставалось только догадываться.        — «Заметки о лунной кузнице»… Сейчас посмотрим, что здесь такое было. Так… «Мне удалось привести кузницу в рабочее состояние, но повторюсь, — выходит, где-то уже есть подобная книга на эту тему? Потому что он говорит «повторюсь». — ничего особенного я в ней не обнаружил. Это оружие явно было выковано здесь, но загадка чар, наложенных на него, от меня по-прежнему ускользает. Пока что мне удалось установить лишь то, что есть какая-то связь между силой оружия и положением лун на небе.»        — Это что, какие-то переменные чары? — спросила бретонка. Раньше она никогда не слышала о таком, и Свен тоже ничего об этом не знал.        — Такое чувство, что этой кузницей в последний раз пользовался тот, кто смог сделать лунное оружие, — предположил Свен, — и вряд ли это были бандиты. По крайней мере, те, которых мы встретили, кузнечным делом не увлекались, иначе здесь горел бы огонь, и было бы видно, что хоть кто-то недавно работал. И у тех, кого нам уже удалось победить, лунного оружия не было.        — Кстати, мне кажется, что это оно. — девушка закрыла книгу и положила её в свой рюкзак. На столе, покрытые толстым слоем пыли, лежали неприметные на вид меч и топор с тем самым загадочным зачарованием. — Интересно, как можно было сделать это заклинание без пентаграммы душ?        — Ну, так волшебная кузнеца же. Кто-то нашёл её и научился делать лунное оружие, или сам придумал, хотя это вряд ли. Думаю, этот кто-то собирал материалы, касающейся лунной кузницы, а потом зачаровал или выковал это оружие на пробу. Но что-то пошло не так, и этот учёный-мастер-кузнец не успел собрать воедино все свои материалы, потому что книжка слишком маленькая. Наверняка ему было что рассказать.        — Мне кажется, потом из-за чего-то этот форт — а раньше на месте этих развалин точно был большой форт, — предположила девушка, — был заброшен, и в лучшем случае люди просто собрались и в один прекрасный день ушли отсюда. Шло время, некогда огромное здание пришло в упадок, а на развалинах, да и в самих развалинах облюбовали себе место бандиты. Ни чтение, ни кузнечное дело не оказались в списке их любимых дел, вот так кузница и осталась стоять, а книга и лунное оружие лежали без дела, собирали пыль и ждали тех, кого это всё заинтересует. И тот мастер-кузнец, если, конечно, он ещё жив, теперь уже далеко отсюда и где-то в менее диком и глухом месте, а его ремесло и открытия пользуются заслуженным призванием и спросом. Надеюсь, у него с собой все его материалы, и он ничего не потерял, потому что глупо было бы думать, что эта книжечка, в которой и не написано толком ничего, была единственной инструкцией, которой он располагал. Наверняка он продолжил свои опыты и написал несколько полноценных трактатов, которые должны сейчас где-то быть, — и уж точно не забытые в какой-то разбойничьей норе, покрытые пылью.        — Кажется, мы совершенно случайно нашли что-то исключительно интересное… — предположил Свен. — Теперь надо бы ещё как-то выйти отсюда и убедиться, что здесь больше нет разбойников. Потому что что-то мне подсказывает, что если мы на выходе встретимся хотя бы с одним, у нас могут возникнуть определённые проблемы.       Расчёты путешественников на то, чтобы сначала обследовать лагерь, а потом беспрепятственно выйти из него, оправдались только наполовину. Во время осторожного полупоиска-полублуждания по коридорам и закоулкам лагеря, возникшего на месте останков былого огромного форта, Свен и Лира встретили только одного бандита, с которым им удалось справиться почти без труда. В пустых безлюдных помещениях, пахнущих как жилая облагороженная пещера и неизвестно когда в последний раз проветривающихся, лежала книга-учебник, обучающая искусству и премудрости изготовления лёгкой брони, около находящейся в зачаточном состоянии кухни с вяло горящим очагом нашлись свежее мясо кролика и кое-какие ингредиенты, никогда не встречающиеся в Скайриме в свежем виде.       К счастью, у искателей приключений был с собой ещё один чистый, холщовый и мятый мешочек, в который собственно и были сложены чеснок, сушёные эльфийские уши и морозная мириам, для соли использовалась последняя миска, — после заявления Лиры о том, что теперь она ни за что на свете не будет встречаться с ледяными троллями, потому что мало того, что эту заразу очень трудно убить, так ещё и несколько подобных мисок она употребила под этот мерзкий жёлтый троллий жир, и больше у неё посуды нет, а им со Свеном придётся есть вдвоём из одной тарелки.       Свену это заявление показалось смешным, — наверное, после составления логической цепочки.        — У тебя сейчас получилось так забавно, — объяснил он, — что ты больше не хочешь встречать троллей, потому что нет свободной миски, чтобы собирать их жир. Жаль, что они сами про это не знают.        — А так оно на самом деле и есть, — ответила девушка, и непонятно было, серьёзно она говорит или ей тоже стало смешно, — тролли могут больше не встречаться нам на пути, потому что у нас больше нет свободных мисочек. А просто в руках я эту гадость нести не хочу. Скорее бы вернуться в Вайтран, там алхимик есть.        — А что в Вайтране есть? — спросил Свен, не расслышавший конец предложения и решивший сделать вид, будто он не понял — Тролли или мисочки?        — Младенцы там есть, — смеясь, ответила Лира, — великовозрастные. Один даже мне комнату на двоих заказал. Романтичную. Алхимик там есть, которому можно будет сбыть и этот дурацкий жир, и всю саблезубую гадость. Троллей в город не пропустят стражники, а миски для ингредиентов у Аркадии есть и свои.       И, наконец, дальше был выход наверх, — бывший форт и правда оказался двухъярусным, причём нижний этаж был изначально под землёй, невидимый снаружи, — где не было ничего, кроме старого, потемневшего от времени и наполовину вросшего в землю сундука. Однако после долгих скитаний по подземным и надземным лабиринтам с постоянным риском встретиться с врагом, чью численность пришлось бы определять опытным путём и в последнюю минуту, этот сундук, находящийся рядом с выходом, показался двум искателям приключений просто знаком, дарованным Девятью.       Снаружи было свежо, ясно и спокойно.       Приближался тихий светлый вечер; на фоне красноватых около горизонта кучевых облаков горным массивом возвышался Драконий Предел. Лира посмотрела на него и почему-то внезапно почувствовала какую-то лёгкую щемящую грусть. Их со Свеном дорога оказалась гораздо длиннее, чем они могли себе представить, и хотя они помнили, что им нужно будет вернуться в Вайтран, их путь лежит всё дальше и дальше от будущего дома, в который они ещё никогда не заходили и мимо которого только проходили мимо.       Так же далеко остался и Ривервуд, — первое поселение, которое Лира увидела в Скайриме, и где остались её первые хорошие знакомые. Интересно, как там Хильде? Чем она может заниматься в свободное время, пока ждёт своего сына? Наверное, она уже соскучилась по нему; поскольку бретонка выросла без родителей и вообще без семьи, она имела только смутное представление о том, что могут делать старые родители, пока ждут возвращения взрослых детей. Можно сказать, чародейка знала ответы на эти вопросы по книгам, а не по жизни, потому что после смерти бабушки дома её больше не ждал никто.       Как девушка убеждалась всё больше и больше, между жизнью и книгами существовала огромная разница, временами кое-где переходящая в пропасть. Какой бы хорошей и интересной книга ни была, — мы живём не в ней, и жизнь, в отличие от книги, нельзя отложить, чтобы потом посмотреть окончание и не совершать ошибок, и не бояться тогда, когда — ты уже знаешь — тебе не грозит ничего страшного. Но однажды, — чародейка это чувствовала — пройдёт время, и всё-всё, вместе с этим вечером, прожитым днём, Солнцем, ветром и горами, легендами и случайными встречами, восходящими над Землёй двумя Лунами, героями и злодеями и всем-всем, что только есть в Нирне, войдёт в одну книгу и будет жить на её страницах. И там оно сохранится таким же, каким было и в жизни, — вот только пугающим или опасным уже не будет.       И кто-то другой, — но уже не она, Лира, — отложит эту книгу в сторону и, возможно, скажет что-нибудь о давно прошедших временах и о легендах. И почему-то этим тихим вечером, глядя на Солнце, медленно опускающееся в тучи, чтобы потом скрыться за горизонтом и не появляться уже до следующего утра, бретонка почувствовала что-то вроде течения времени, еле ощутимое дыхание вечности, смешанное с лёгким ласковым ветерком. И от этого стало легко и приятно грустно.       Неторопливым прогулочным шагом Свен и Лира направились на восток, за холм, где протекала полноводная горная река. Там, после долгого и трудного дня, можно будет помыться и постирать, а также приготовить ужин; с тем, что приготовить, никаких проблем не было, — и вдобавок как только они подошли, размер вечерней порции крабовых ног весьма агрессивно отреагировал на прибытие двух искателей приключений и решил напасть первым, после чего и без того обширный ассортимент блюд на ужин увеличился ещё больше.        — Хорошо хоть, в этот раз эти дряни не улетали куда-то вверх, а катались понизу, — проворчал Свен, словно говоря о каких-то птицах и отправляясь на поиски грязекрабов, отлетевших от огненных стрел куда-то далеко в сторону, — кажется, теперь всё чисто, и больше нет ни одного.        Вечером, когда стемнело, пошёл дождь.       Драконий Предел какое-то время был виден сквозь вечернюю, рано наступившую мглу и пелену дождя неярким светлячком, а потом исчез за дождевой пеленой. Вечер был светло-серым и похожим на жемчуг; пахло водорослями и немного морем. Бурная безымянная речка, очевидно, бывшая в обычное время простым горным ручейком и впадающим в какую-то полноводную реку, стремительно текла по гладким камешкам. Шорох воды убаюкивал; казалось, что ручей становится всё шире и полноводнее, и его мягкие, свежие прикосновения становятся всё более настойчивыми и поднимаются всё выше… Нет, это просто вечерняя дождевая свежесть, и дождь тихо шепчет что-то приятное, заманчивое и успокаивающее, шелестя по свежим листьям и ещё не высохшим гибким веткам, из которых был сделан шалаш на ночь… Кто-то тихо ходит вокруг палатки — или это просто подул ветерок или усиливается дождь? Это просто слегка поднимаются с таинственным шёпотом волны, выплёскиваясь на берег — или кто-то тихо крадётся в сероватой влажной темноте? Мокнет земля, мокнет берег, беспокойно укрываемый волнами, и на земле не остаётся следов. До утра на земле не останется ни следа, пройдёт ночь, пройдёт дождь — и не останется ни следа от прошедшей ночи, что бы здесь ни произошло.       Крепко спится во время дождя в шалаше, и двое искателей приключений только успели помыться, переодеться, поужинать с мгновенно уснув в спальниках на свежих самодельных лежанках, влажных от дождя. Сказывается юность и неопытность, усталость и ощущение, что они здесь всё-таки не в лесной глуши, и что ничего с ними не произойдёт. Тем более, что они на открытой местности, — кто мог бы к ним подкрасться, пытаясь оставаться незамеченным?       Неподалёку темнеет сосновый лес, сливающийся с темнотой и промокший от дождя. Кто-то тихо идёт по ночному лесу, прислушиваясь и рассматривая на земле малейший след, незаметный больше никому. След ведёт от лагеря Тихих Лун на восток, за холм, туда, где в темноте разлилась прохладная осенняя горная река. Прерывистый и неясный, он всё-таки различим, даже под дождём. Тот, кто тихо идёт по ночной степи, хорошо ориентируется и без света, — ему нет нужды зажигать факел, который может только привлечь ненужное внимание и который всё равно погаснет от сырого ветра и от дождя.       Всё существующее на Земле имеет свой след. Есть тот след, который можно взять и по нему выйти к тому, кто его оставил — и тот, который потом обязательно исчезнет.       Идёт дождь и река вышла из берегов; к утру все следы смоются.       К утру дождь пройдёт. К утру рассеится ночная тьма, дождь пройдёт — и не останется ни единого следа.