Джон, тебе письмо

— Джон, тебе нужно быть осторожнее, — Шерлок с трудом, но всё же сумел перестать пялиться на костюм Джона. Или же Джона в костюме. И даже его голос почти не выдавал волнения. — Я просил людей Лестрейда ненавязчиво присматривать за тобой, пока сам разбираюсь в этой истории с наследством, но этого уже недостаточно. Думаю, пришло время попросить Майкрофта приставить к тебе телохранителя. Джон открыл кастрюльку свежесваренной овсянки и по кухне поплыл чарующий запах. — Шерлок, сразу говорю — нет. Это бред полнейший. Несмотря на твою гениальность. — Джон, тебя может убить любой из несостоявшихся наследников. Или тех, кто надеялся ими стать. А их только на оглашении восемнадцать человек присутствовало. Пусть твоя смерть и не принесёт им денег, но чисто из мести, злости, да кто знает почему ещё. А если я не смогу тебя уберечь… — Шерлок даже закрыл глаза и покачнулся от этой мысли, хотя сидел на стуле. И ощутил, как на его руку легла ладонь Джона, чуть поглаживая. — Ты не бог, Шерл. Мы делаем, что в наших силах. А что не в наших… — Знаю, — Холмс открыл глаза и увидел мягкий взгляд самых добрых глаз на свете. — Твоя порция, — сказал Джон. — И ты не встанешь из-за стола, пока всё не съешь. — Джон не убирал своей руки, продолжая держать кисть Шерлока. — Я умею быть упрямым, ты знаешь. — Знаю. А вот чего я не знаю — почему именно на тебя все эти деньги свалились! — Шерлок решил поговорить о расследовании, чтобы не сразу начать ссорится из-за телохранителя. И чтобы остыть от мыслей о том, где сейчас рука Джона. — Я изучил всю жизнь этого твоего «друга», пытаясь понять, почему именно ты. Не так уж вы были близки, чтобы ему всё имущество тебе отписывать! Скорее… вы были далеки. И больше похоже на то, что этот твой Эндрю не тебя облагодетельствовать хотел, а всех остальных обидеть. Вот вам, мол… Все те, кто на оглашении были, до самого конца с ним в хороших отношениях состояли. Как они думали. Никто такого не ждал. Да и жена с детьми… Шерлок нашёл, наконец, силы, достал руку из-под ладони Джона, и положил перед ним телефон. — Посмотри. — Вау, какая красавица… На экране была тоненькая, как тростиночка, девушка, что полными любви глазами смотрела на молодого мужчину, закинув руки ему на плечи, чуть обнимая за шею. И фото не выглядело вульгарным. Скорее… глядя на него, хотелось верить в любовь. Что она ещё существует в этом мире. — Неужели это… — Да. Та самая, жена твоего Эндрю, что сейчас в дверь еле проходит. Джон, он её в неверности обвинил, вроде как дети не его, и поэтому никакого им наследства. Но. Я изучил её жизнь вдоль и поперёк, и… или она мастер скрытности, или самая верная жена из всех, что я видел. Да и те несколько минут, что мы общались… Джон, она не наследство оплакивала, а что её любимый человек так в ней усомнился. Такими словами обидел и все прожитые вместе годы растоптал. А фраза про платья и украшения была о том, что это всё… Шерлока прервал телефонный звонок. — Грег? Ох, да, Грег! Я? Эм... Мы с Джоном о делах говорили и я совсем не смотрел на часы, забыл, что… Ждёшь? Гм... Раз такое дело... Поговори с Майкрофтом сам. Мне нужен самый-самый лучший! Такой, кому он бы себя охранять доверил! Джон смотрел на Шерлока и отрицательно качал головой, а Шерлок изобразил самую приятную из своих улыбок. Не саркастично-злобную, а мягкую, что выражала искреннюю симпатию. Даже из трубки было слышно, что Лестрейд явно сердился, что его подняли ни свет ни заря, велели приехать к дому Майкрофта, и благополучно кинули, очень в духе одного несносного гения. Шерлок встал, шепнул Джону «Я на минуту!» и вышел из кухни, закрыв за собой дверь. Не очень толстую дверь. — А я тебе говорю — зайди к нему один! Не съест он тебя! Грегори, да ты можешь зайти один в гости к моему брату! Можно без торта. И в куртке на голое тело. И поцеловать его прямо на пороге. Тогда, возможно, он перестанет залипать на твои фото каждую «свободную» минуту. — Шерлок, повтори что ты сейчас сказал. Майкрофт? Смотрит? Мои? Фото? — Да, он смотрит твои фото. Регулярно. У него целых две папочки на телефоне есть. «ГЛ» и «ГЛ любимое». Запароленные, скрытые, всё как полагается. Просто я хорошо знаю, как искать. Искал я не это, правда… Грег, он любит тебя, и не делай мне такую шокированную тишину, будто ты этого не знаешь. А ты — любишь его. Иначе с чего бы ты прослушивал постоянно его голосовые, что он шлёт тебе «исключительно по рабочим вопросам». Грегори закашлялся. — Я бы сказал, то, что вы любите друг друга очевидно всем, кроме вас двоих, но тут дело совсем наоборот. Никто не в курсе, но вы двое не можете этого не сознавать. Грег, ты же видишь, что Майк общается с тобой так, как не общается больше ни с кем. И ты к нему хорошо относишься. Так в чём дело? — А у тебя с Джоном — в чём? Тут… тут прости, все видят, что… Он стоит к тебе так близко, как никто другой не смеет. Практически касаясь. Шутит с тобой, не получая в ответ никаких колкостей. Спокойно берёт тебя за руку, за запястье, ладно, кладёт руку тебе на плечо. Любому другому ты бы руку по локоть за такое откусил! Он единственный, кого ты слушаешься. Ты смеёшься с ним, и так смотришь… Что даже Донован прикусывает свой ядовитый язычок. — А он… как он смотрит на меня? — Так, будто ты являешься для него целым миром. И улыбается. Шерл, у вас тоже всё взаимно. Одно твоё слово, одно движение… Так почему? Он тебе не откажет. Не оттолкнёт. Не сделает больно. Не съедет, узнав, что вы не просто друзья. — Откуда ты знаешь? Из его взглядов? — Из его слов, — Грег сердито засопел. — Он, знаешь ли, и со мной иногда разговаривает. — А почему он не сделает этот первый шаг? Если… всё так? — Потому что он этих шагов квадрильён сделал уже! А ты — ни одного. Шерлок чуть помолчал. — Меня пугает не его отказ, а… то, что я и отношения… Мы плохо совместимы. Я всё испорчу. Обязательно. Я всегда всё порчу. И люди, что мне нравятся, не могут долго выносить… близкой близости, если ты понимаешь, о чём я. Мы расходимся, чтобы больше не общаться. Я не могу допустить такого с Джоном. Я не хочу, чтобы он ушёл из моей жизни. Я хочу, чтобы он был в ней всегда. — Вот ты и сам ответил на свой вопрос, — Грег вздохнул в трубку. — Шерл, я разведён. У меня за плечами пять лет отношений, что закончились… полным разрывом. У меня нет друзей, с которыми я поддерживал бы связь больше двух лет. Чем ближе я подхожу к человеку, тем дальше его потом от меня отбрасывает. А я… как и ты… не хочу чтобы звезда по имени Майкрофт вытолкнула планетку по имени Грег со своей орбиты. Пусть я не становлюсь к нему ближе, но я вращаюсь вокруг него. В его поле притяжения. — Мда… — Шерлок обернулся на дверь, за которой оставил Джона. — Тут я тебя понимаю. — И Шерл… мы охраняем Джона так, как, уверен, Элвиса Пресли не охраняли! Он под постоянным надзором тех, кому я Майка охранять бы доверил! Я понимаю твоё волнение… — Не понимаешь. Ему нужна более профессиональная охрана сейчас. И просто супер-профессиональная, когда Джон официально станет наследником. А когда мы поедем смотреть дом и всё прочее, что нам… ему досталось, я хотел попросить тебя поехать с нами. И парой-тройкой твоих самых лучших людей. — Холмс… Для его безопасности и так делается всё возможное! Но — хорошо, я зайду к Майкрофту один и поговорю о телохранителе, если ты… если ты дашь слово — что вернувшись к Джону сейчас, расскажешь ему о своих чувствах. — Инспектор Лестрейд! — Шерл… Я понимаю, что твой главный страх в жизни — потерять Джона. Так или иначе. Как и для меня — что Майкрофт не захочет больше «обсуждать исключительно рабочие вопросы». Так может… пока наши самые дорогие люди ещё с нами… мы всё же… попробуем показать им, как они нам важны? Дадим обратную связь? И ты, и я? Я даже согласен на куртку на голое тело. И, Шерлок... — Да? — Он не бросит тебя. Не бросит, даже получив все деньги мира. Но и ты давай — действуй. Когда Шерлок вернулся к Джону, тот уже очистил свою тарелку, но тарелка Шерлока ждала его. — Ты должен всё это доесть, — тон Джона не допускал возражений. — Хочешь, подогрею. — Не надо. Я люблю холодную овсянку примерно также, как и горячую. Джон… Такие вещи говорят, до того, как человек получает космическое наследство, но... Джон поднялся, шагнул к Шерлоку. И тот оценил, что овсянка была очень вкусная. А рот Джона после овсянки сладкий и горячий. А целуется Джон так, что вышибает все мысли. Даже у Шерлока. — Я тоже тебя люблю, мой гений. — Я слишком громко говорил, да? — спросил Шерлок. А потом какое-то космически долгое время не говорил больше ничего. А только обнимал, прижимал, чувствовал. Осязал губами, языком и всем телом. Обжигался и задыхался. Разлетался на части и собирался снова. Ничто не было столь важно в этом мире, как Джон, что был вот прямо тут, вот прямо рядом, и снаружи, и внутри. Джон был всем миром, и мир был Джоном. И Джон был в этом мире. И продолжил быть, когда они чуть отпустили губы друг друга, чтобы отдышаться, но не разжали рук и не отодвинулись ничуть. Шерлок глубоко дышал, как и Джон. — Я тоже хочу чтобы ты был в моей жизни всегда. Но если ты сейчас снова заговоришь о телохранителе! — что-то новое зажглось в глазах Джона, чего Шерлок не видел прежде. И решил некоторое время помолчать. Ровно пока усаживал Джона на стол.