Я — твоя смерть

— Садись, я сделал тебе чай! Сладкий, как ты любишь. А ещё у меня есть печеньки и тако, но мне сказали, что тебе такого нельзя, так что не буду даже его предлагать. Блуберри подвинул чашку с жёлтой дымящейся заваренной мелисой в направлении вошедшего в кухню заспанной тучкой Гено и улыбнулся — он выглядел лучше сегодня. Уже несколько дней прошло с визита Рипера и с того эмоционального взрыва, и Блу замечал изменения в поведении, Гено становился всё более живым и спокойным, что не могло не радовать, но вместе с тем он становился всё более тих и задумчив, и это мелкого скелета немного волновало. Не то что бы он не доверял своим друзьям, как «психологам», да, конечно, Инка с его оригинальными выводами, решениями и советами никто в расчет серьёзно не брал, но Дриму Блу верил, а тот, периодически заглядывая и сканируя «пострадавшего», лишь хмурился и вполне довольно постукивал пальцами по подбородку, оглашая: «Нет, можно не переживать, ему уже лучше, просто делай то, что делаешь, и всё будет хорошо», — не говоря ничего конкретного и не раскрывая, что он там в нём на самом деле увидел и рассмотрел. «А может, попробовать поговорить?» Блу положил ладонь на руку спокойно сидящего перед ним монстра и обеспокоенно моргнул, когда тот вздрогнул лёгонько от его касания. — Гено? Расскажи немного о себе… Почему ты так боишься, когда к тебе прикасаются? — низенький скелет вгляделся в лицо визави, который тут же опустил глаза. — Это всё Рипер? Это после него? Гено поджал губы и поёжился немного, видимо, напрягшись и явно борясь с собой, или просто не в состоянии решить, с чего ему стоит начать. Наконец он дёрнул плечом резко и нервно, словно отгоняя от себя какие-то воспоминания или сомнения и начал: — Нет… нет, Блуберри, это… не совсем он… Ох, точнее совсем не он. Это было ещё до него, это всё мой родной Афтертейл, или, уже если быть точным, человек из этого мира. — Ох… — только и смог выдать Блу. Он вдруг понял, что совсем ничего не знает об этом монстре, не знает его истории До, что никогда о ней не спрашивал, как и не спрашивал, как собственно Гено встретил жнеца, потому что что-то совсем не верилось, что они познакомились с ним в кафе за чашечкой кофе. Так что же там за история? — Расскажешь? Гено посмотрел на Блу внимательно: — О человеке? Не думаю, что это приятная тема для разговора за кружкой чая. — Ну хотя бы коротко… — позволил заныть себе Блуберри. В то, что история была и правда страшной, ему не верилось, в том числе и оттого, что перед ним сидел живой скелет, а значит, без хэппи-энда в ней не обошлось. — Ну разве что коротко, — вздохнул Гено и кивнул согласно, — Афтертейлу не так повезло, как вашему миру, Блу, наш человек оказался ещё тем ненормальным психопатом… — медленно начал он, — …я не буду рассказывать, сколько раз мы с ним сходились в битвах, сколько раз я терял всех и в том числе своего брата, учитывая то, что я и сам сбился со счета после пятисотой перезагрузки… Ты спрашиваешь, почему я вздрагиваю от касаний? Так вот, это оно. Постоянный ужас, постоянный страх, постоянная боль… У Блу надкостница покрылась мурашками от таких слов и от дрожащего голоса, которому с таким трудом пытались сейчас придать спокойных оттенков. — Я не помню, сколько раз меня ранили и сколько раз мне удалось её убить, и уже не помню, после которого раза я сдался. Ох, Блуберри, я… не мог больше смотреть, как все вокруг меня умирают раз за разом от её руки… — на контуре черной глазницы блеснули слёзы. — Устал от насилия и боли, и от страха устал. И я решил прекратить это всё… не спрашивай меня, где я раздобыл решимость, и не спрашивай как это — вливать её в себя через силу… просто знай, это… никогда не делай такого с собой, Блуберри, никогда… — зашептал он и обнял себя руками. Блу сидел побелевшим соляным столбом, боясь пошевелиться, он уже десяток раз успел пожалеть, что поднял эту тему, ему и в голову не приходило, что чья-то жизнь может быть настолько ужасной, его всегда ограждали от такого рода историй, берегли, и теперь его перевернутое сердечко сжималось в жалости. Он встал из-за стола, подошёл к Гено и, ничего не говоря, обнял его сзади. Настолько нежно, как только мог. — А потом, Блу, меня убили… — добил Гено этой новостью Блу окончательно. — Эта рана у меня на груди. Это не было слишком уж больно, прежде встречались ранения и понеприятнее, но в тот раз ей удалось задеть душу, потому вот так… А потом я очутился в своей тюрьме и встретил свою смерть и… он отказался меня забирать, а вместо этого… — Гено нахмурился, пытаясь не то подобрать слова, не то понять… — Вместо этого он запер меня там и принялся добиваться взаимности на свою… любовь… Как думаешь? Он и правда меня… любит? Блу обнял затихшего монстра крепче. Ох… это всё было так грустно: всё, что ему пришлось пережить, все потери и боль, и убийства, и собственная смерть… не удивительно, что он никак не может собрать себя в кучу. Он был так одинок… Сколько лет это всё продолжалось? Ох! Риперу стоило раньше расспросить его о его истории, прежде чем донимать со своими отношениями, но жнец слишком удалился от жизни и зациклился на себе, или, если верить Дриму, то «по сути, не хотел ничего плохого, а просто забыл, как нужно любить». А после услышанного только что Блу теперь ещё больше надеялся, что этому самовлюблённому придурку всё-таки удастся вспомнить. Ему казалось, что Гено на самом деле не помешала бы эта любовь, ведь он… не спешит избавляться от ребёнка, даже темы такой не поднимает… и ещё, Блу же слышит, как плачет этот монстр по ночам. Тихо, беззвучно, грустно, не так как плачут от страшных снов или от страха, скорее это похоже на сожаление. А учитывая, что Гено твёрдо решил оставить в себе то слияние, то вряд ли он плачет через кого-то другого, кроме Рипера. А ещё… те, кто счастлив избавиться от своего мучителя, не всматриваются с грустью и надеждой в окно, не обнимают по вечерам подушку и не размазывают горькие тихие слёзы по щекам. Блу почти уверен, что Рипер нужен ему, и он продолжит пускать его к себе домой столько раз, сколько раз тот вообще отважится прийти. И продолжит говорить с ним и полоскать ему мозги, пытаясь вложить в них понятие о том, как же правильно нужно заботиться и любить. — Я думаю, он правда любит, Гено, но просто не знает как правильно, или забыл, или… он просто мудак, которого нужно хорошенько стукнуть костью по башке и закрыть в подвале на несколько месяцев, чтобы он вспомнил, что такое одиночество и боль, и наконец научился видеть чужие страдания, а не только самого себя. Гено фыркнул и улыбнулся благодарно. На душе неожиданно стало легче после того, как он немного рассказал о себе. Да, многое упущено и утаено, он ни слова не сказал о его брате, который причинил ему столько боли раньше, умирая раз за разом, а затем и вовсе отказавшись и забыв о Гено вообще, причинив этим столько страданий. Да, не специально, да, он же не знал, что тот монстр, что проснулся в их мире в то утро на самом деле не был его братом… или это скорее Гено уже не был тем Сансом, и Папирус любил и дальше того, кого нужно… но как бы он не старался себе это доказать, Гено по-прежнему болело, болело то, что его предали, что оставили, что бросили одного, что забыли. А если брат способен забыть и предать, то что говорить о других? Он вздрогнул от прострелившей неожиданно мысли. Гено только что понял для себя одну неожиданную вещь, что могла поменять всё, приди она в его голову раньше — он просто боялся, боялся отношений и боялся любви в принципе, он с самого начала не допускал мысли о возможности отношений с Рипером лишь от того, что слишком много раз терял и больше не верил. И, возможно, позволь он Риперу на самом деле попытаться… перестань ломать и сдерживать себя… ведь было же что-то в нём тогда помимо боли, страха, обиды и жуткого желания умереть и закончить весь этот творящийся с ним ужас… было… это что-то. Только вот Рипер оказался слишком зациклен на себе, чтобы понять, попытаться успокоить и приручить, а Гено… свежие душевные раны и чувство несправедливости мира сыграло с ним злую шутку, и он сам загнал себя в яму ещё глубже, чем вырыла до этого ему жизнь. Но это всё больше не важно. Какая разница, что он наконец понял себя, это ничего не меняет, боль и обида не сотрётся с души просто так. Какая разница, что могло бы быть, если сейчас его болит от того, что было? Он не сможет принять и простить, даже осознавая, что виноват частично в своих мучениях и сам. Пока нет. Точно нет… Никогда и ни за что. — О да, Блу, ты полностью прав, посадить этого мудака в подвал и надавать ему костью по башке было бы неплохо… — он с благодарностью стиснул своего друга в объятиях в ответ и, наверное, в первый раз по-настоящему улыбнулся. — Не хочешь выйти немного на улицу? Прогуляться… Гено взглянул на светящегося звёздочками взгляда Блуберри с лёгким сомнением: — На улицу? Но… там же может быть он и… — И что? — фыркнул Блу неожиданно весело. — И пусть себе будет! Да, это было бы даже очень и очень приятно и хорошо, если бы он там действительно оказался. Вот пусть бы постоял и посмотрел на то, какой ты красивый и счастливый без него, пусть бы помучался, раз такой дурак, пострадал бы и поизводил себя тем, кого по своей глупости потерял! Пошли! — А пошли… — Гено опустил глаза смущённо.