Я — твоя смерть

Вот и настал этот день — пришёл, никого не спрашивая, ярким солнцем в мире Свап вселенной бессовестно слепя невыспавшегося и не желающего сегодня подниматься с кровати Гено, заползая своими не знающими пощады лучиками, словно острыми красными иголочками, в зажмуренные так старательно глазницы. — Вставай! Просыпайся и пой, Гено! Очередной прекрасный день в прекрасной вселенной, птички за окном уже поют твоё имя, цветочки ц… Гено перебил мелкого Свапа на полуслове: — Я не бл… эк-х, Белоснежка, Блуберри, чтобы петь спозаранку, перестань молоть ерунду, да и… что за птицы, по твоему, чирикали бы с утра: «Геноцид, Геноцид»? Вороны разве что… — у Гено было откровенно отвратительное настроение… и скрывать он это совсем не собирался. Он не знал, на самом деле, что именно его выбешивает, но что выбешивает - знал наверняка. То ли слишком яркое утро, что пришло неожиданно в полдень, не давая в удовольствие поспать, то ли запахи с кухни, что без его на то разрешения пробивались в его же спальню и, если не физически, то точно морально вызывали тошноту у насупленного скелета, то ли записка, читанная-перечитанная им до дыр и вчера так коварно порвавшаяся по сгибам стала этим самым рычагом, то ли отсутствие любых других… попыток с ним встретиться… или… Он писал, что надеется на скорую встречу, он писал, что понял свои ошибки, он пропал. Гено вздохнул тяжело, натягивая одеяло на голову и выставляя наружу пятки. Ни цветов, ни попыток прийти и увидеть, ни подарков, ничего. Скотина. Как всегда — эгоистичная скотина, кто бы сомневался, что будет по-другому. — Да хоть бы и вороны! — не уступал Блу, отвоёвывая у Гено одеяло и позволяя солнцу лизнуть не только пятки, а и берцовые косточки. — Вороны тоже умеют красиво петь! — Ага, КАРсиво! — хрюкает Гено в предплечья, не поднимая глаз. Ему не надо смотреть сейчас на Блу, чтобы знать, что он закатил свои голубые яркие зрачки и качает головой укоризненно и обязательно осуждающе. — Что я говорил о глупых каламбурах, Гено? — слово в слово дублирует сказанную Блуберри недовольным тоном фразу из-под одеяла уже не такой уж расстроенный скелет. Настроение неожиданно и необъяснимо поднялось, стоило только позволить своим мыслям уползти в сторону от всяких там смертей и отвлечься. — Вот все вы одинаковые! — бухтит Блуберри. — И ты, и Паппи, и даже Дрим с Инком! Сплошные шутки! Никакой взрослой серьёзности… и серьёзной взрослости тоже! Жуть! Только попробуй научить моего будущего племянника так глупо шутить! И у Гено сразу теплеет на душе. Руки тянутся на автомате к скрытому под футболкой шарику живота, чтобы погладить и обнять, приласкать и согреть своего маленького… сына. Гено так чувствует, Гено так решил, потому что… он достаточно думал над этим вопросом, и оставлять малыша без имени настолько долго, пока проявится его магия, он не сможет, а давать какое-то универсальное и невзрачное — не позволит совесть, нет, он хочет подобрать имя со всей ответственностью, смотря в глаза маленькому слиянию, он уверен, магия и душа подскажет и он не ошибётся. Он уже не ошибся. В ладонь толкнулась через плотный защитный пузырь маленькая ножка. Это точно мальчик — такой сильный и… вредный, что не давал своими толчками Гено спать добрых полночи. Он свесил ноги с кровати и посмотрел на Блу умоляюще: — Скажи, что ты не пришёл ко мне в комнату, чтобы вытащить меня сегодня погулять. — Лучше! — воскликнул маленький скелет, и в его глазницах заискрили острыми кончиками звёзды. — Не просто погулять! Мы сегодня переносим твои вещи! Ты переезжаешь, Гено! Гено схватился за место, где предположительно должна была находиться душа, если бы она в данный момент не упала вниз, чтобы прижаться в поисках поддержки к отливающему красным пузырю магии: — О создатели… — Правда замечательная новость? Я тоже рад. Просто безумно! Я, конечно, думал, что ещё успею приготовить тебе набор игрушек для моего маленького племянника и два, нет, три комплекта постельного сшить, а ещё ползунки купить… — Пятнадцатые по счёту, Блу? — снисходительно, но от этого не менее страдальчески Гено заломил брови. В такие моменты, когда Блу включал свою гиперопеку, ему хотелось выселиться из дома Свапов уже… вчера. — Они были в звёздочки!!! И их только завезли, я видел рекламу в монстернете! И были даже розовенькие! Представляешь? Гено представлял. Он ненавидел розовый цвет, ему нравился голубой: — Но Блу, слияния быстро растут, нам не нужно столько. — Хорошо, тогда я куплю розовенькие на вырост! — Блу! — Гено с ужасом представил своего ребёнка в розовеньких ползунках с огромной звёздочкой на попе. — Не смей, только не розовые, я тебя прошу, пожалей меня! — Ладно, тогда салатовые! Гено закрыл лицо рукой. Бедный ребёнок, если Блуберри всерьёз возмётся за пополнение его гардероба не только на первые несколько месяцев, а и к году, то у малыша может развиться стойкая антипатия ко всем на свете ярким цветам, если не фобия. И у Гено тоже. — А может всё-таки… Блуберри упёр кулаки в свои подвздошные и поднял одну бровную дугу: — Всё-таки может Что? Всё-таки может какие? Гено вздохнул, но попробовать предложить свой вариант всё же решился: — Белые? — он улыбнулся умоляюще и попытался построить щенячьи глазки. — Или хотя бы чёрные… На Блу «глазки» влияния не возымели, ему было по барабану, что в круглых глазницах плещется расплывчатыми крупными овалами магия, пытаясь его умилить и разжалобить, он не позволит этому глупому скелету превратить его маленького племянника в копию себя или того же Рипера. Это было слишком скучно! В мире столько приятных цветов, так почему же обязательно выбрать белый или чёрный? Ну что за монохромофилия?! Блу не знал, существует ли на самом деле такое слово, но само явление сто процентов существует. И носитель этого явления сидит сейчас перед ним и пытается его уговорить глазами. «Э, нет, Генульчик, это на Рипера в своё время тебе стоило бы так посмотреть, он-то может и поддастся, но не я», — подумал мелкий монстр и улыбнулся: — Ладно, не буду брать салатовые, возьму голубые и жёлтые, уговорил! Гено вздохнул. К чему он его уговорил, было не совсем понятно… но жёлтый — это почти что белый, так что большего ему, наверное, и не добиться. Он кивнул благодарно, зная, что если не завершить дискуссию вовремя, то в финале всё наверняка невероятным образом перепутается и его более-менее устраивающий жёлтый преобразуется в какой-то лаймовый, бирюзовый, коралловый или, не доведи небо, оранжевый. Его Гено ненавидел ещё больше розового, кстати говоря. — Вот и ладненько… — блеснул Блу крупными зрачками голубо-жёлтых звёзд. — А теперь поднимайся и спускайся на кухню, Гено, нужно собираться, некогда ждать и рассусоливать, тебя кое-кто ждёт. Сегодня же особенный день и… Дальше Гено не слышал. «Кое-кто ждёт…» Неужели… Душа стукнулась о рёбра в болезненной надежде, и он поджал губы — но он ведь решил не подпускать к себе больше жнеца даже близко, не слушать его и не давать второго шанса, отмахиваться со всей силы от попыток исправиться, решительно разделить их жизни полностью и окончательно… так почему же стоило только услышать, что его внизу кто-то ждёт, как внутри сразу взвилась надежда? Да даже если это и вправду Рипер, что это поменяет? Гено по-прежнему собирается его избегать. Да, он простил, да, он скучает, да, он признал, что этот эгоист умудрился влюбить его в себя целиком и полностью, но это совсем не значит, что он позволит Риперу испортить жизнь его маленькому сокровищу. Его слиянию. Его ещё не родившемуся, но уже безумно любимому сыну. Он поднялся на ноги, натягивая на себя белую толстовку, выуженую и поднятую только что ногой из-под спинки кровати, улыбнулся Блуберри немного грустно и потопал вниз — на кухню — встречать своё самое большое разочарование, которым оказался Дрим. — Утра, солнышко! — сверкнул тот яркими зрачками, и на его лице поселилась понимающая улыбка. — Несбывшиеся надежды?.. Ох, Гено, что же, это ожидаемо. Ну что ты так смотришь? Да не тушуйся ты так, это не тебя так легко прочитать, это у меня практики целый вагон за плечами, не принимай на свой счёт… но то, что я услышал в тебе немного удивляет. Я надеюсь, ты ещё подумаешь, прежде чем принимать какое-то окончательное решение, в конце концов, это лишь твоя жизнь и тебе следует слушать только свои желания. Не живи страхами и стереотипами, они иногда ошибочны, в любом случае, помни — ты не можешь залезть в чужую голову, в отличие от меня, — он хихикнул как-то, по мнению Гено, совсем уж несерьёзно. — А я тебе свои умозаключения только что сказал… Гено моргнул несколько раз. По его мнению, это походило больше на запутанную загадку, нежели на умозаключения… и если мысли Дрима действительно выглядят у него в голове таким вот образом… что же, он никогда не причислял себя к категории действительно умных монстров: — Я… честно говоря, мало что понял… — было немного стыдно признаваться в собственной тупости. Тебе только что дали красивый философски-изложенный совет, можно сказать, открыли жизненную мудрость, а у тебя в голове большой и пустой «чпоньк»… Дрим засмеялся — тепло и тихо, словно журчащий ручей, совсем не обидно и даже понимающе: — А это не надо понимать, Гено, это надо чувствовать, — приложил руку к груди. И у Гено возник ещё один комплекс неполноценности — он не только тупой скелет, но ещё и не умеющая тонко чувствовать чурка. Хотелось показательно вырвать с макушки жмут волос… ну хотя бы одну захудалую волосюличку, но череп был девственно чист что снаружи, что, судя по всему, внутри: — Конечно… да… ага, чувствовать. Спасибо, Дрим, я тебя… понял… — промямлил он, жутко краснея и надеясь, что хранитель позитива не распознает его враньё. Дрим засмеялся ещё раз: — Ла-адно, будущий папочка, не бери в голову. Что бы ты в итоге там себе не решил, мы тебя поддержим, — его глаза скользнули с Гено куда-то в сторону. — Личные вещи собраны, детское упаковано, постельное, книги и минимальный запас продуктов готов к транспортировке! — отрапортовал Блу, стоя позади Гено потешным, вытянувшимся стрункой солдатиком. — Тащить? — Зачем? Перенесём оттуда, — с готовностью отозвался Позитивный, и поднялся из-за стола. — Торт, что я принёс, в холодильнике, чай не забудь ещё, и я за Инком, — он поправил на плечах сползшую на одну сторону мантию. — Этот монстр наверняка уже успел забыть, что куда-то сегодня собирался вообще, надо его ещё раз обрадовать и подогнать… надеюсь, я не застану его за чем-то непотребным, как прошлого раза… — проворчал он уже себе под нос и, махнув рукой в светло-кремовой перчатке, пропал в солнечной вспышке света, по-видимому, провалившись в портал. Гено улыбнулся: — Торт? Несмотря на всю тяжесть и запутанность ситуации в сегодняшнем дне ему удалось-таки отыскать и приятные плюсы — по крайней мере, он сможет наконец отвести душу на сладком. — Ага! Дрим сам готовил! Вкуснятина, наверное, неописуемая! С я-а-аблоками! А может и нет: — Ненавижу яблоки… — проворчал Гено в обмотанный вокруг шеи красный шарф и под смех мелкого скелетика добавил немного обиженно: — Наверняка вы это специально. ~ ~ ~ Домик оказался не очень большой — аккуратный, с маленькими окошками и милым эркером, с балясинами, оформленными в светлые бежевые тона, с милым треугольным козырьком, что накрывал острой шапочкой входную дверь, гарантируя, что даже в косой ливень хозяину не придётся мокнуть, добывая затерявшиеся и спрятавшиеся ключи из кармана. Гено понравилась цветовая гамма, что спокойными тонами палевого на стенах контрастировала с ярко красной кровлей, понравился светло-голубой, почти белый забор, что почти что сверкал на солнце, песочница, лавочка возле неё и качели. Маленький коттедж стоял словно грибочек среди больших пышных кустов цветущей сейчас вейгелы и древовидных пионов с белыми пышными головками цветов на крепких ветвях, словно сказочный домик обрамлялся галечными дорожками по периметру и осторожными кляксами клумб с ползучими лишайниками и камнями вместо цветов. «Какая прелесть» — душа гухнула за рёбрами, заливая кости сладкой благодарностью: — Спасибо, спасибо вам огромное, тут так красиво, он будто сделан специально для меня. Я так благодарен, безумно благодарен, правда… — сказал тогда расчувствовавшийся Гено и, позвенев ключами, открыл арочную с маленьким окошком дверь, зашёл внутрь, отступая в сторону и пропуская мимо себя счастливо улыбающихся и суетящихся друзей. Они затаскивали в новое жилище Гено узелки и сумки, мешки и даже просто в охапках перенесённые из комнаты в доме Свапов вещи — Художник открыл портал прямо оттуда. Блу носился маленьким метеором, всё раскладывая вещи по предполагаемо-подходящим им местам, пощипывая время от времени уходящего в себя скелета со стайкой глюков над оплавленной глазницей и вырывая его из задумчивости: — Это — твоя спальня, смотри, какая огромная и мягкая тут кровать! А это — кроватка для малыша! Красивенная, правда? А манеж мы поставили в кухне-студии, подумали, что так будет удобнее. А это — рамочки для картин, Инк говорит, ты потом сам выберешь, что сюда вставить. А тут — шкаф для одежды и туалетный столик… правда я не знаю, зачем он тебе, но Дрим сказал, что пусть будет. А здесь — ванная с душем, а тут — стол на шесть персон. Я хотел попросить сделать больше стульев, но на меня накричали, — пожаловался он и продолжил выливать непрекращающимся потоком и так понятные всем факты. — А тут кухня и холодильник с магнитиками, и духовка, в которой можно испечь отличный торт и даже тако! Я как-то приду к тебе в гости и мы обязательно попробуем испечь тако. А ещё… Гено оглянулся вокруг растерянно, отключая ненадолго слух — ничего страшного не случится, если он не будет слушать абсолютно всё, если Гено даже пропустит что-то действительно важное, Дрим потом ему повторит, а потому, можно себе позволить оглядеться: оценить ширину диванчика, явно рассчитанного не на двоих, полюбоваться кладкой камина, кадками с цветами, погладить ручки, выкованные из блестящей латуни, и провести ладонями по каменной поверхности серой гранитной столешницы, зацепить кончиком фаланги солевую лампу, оформленную в виде трёх перевёрнутых сердец и испустить грустный вздох. Три. Не два. Интересно, кто так промахнулся, не подумав над смысловой нагрузкой декорации, доставляя пусть мелкую, но всё же боль грустному, неизвестно вообще чего ждущему от жизни скелету… — Ну ладно, нам пора, — удивили совсем не ожидавшего такого поворота событий Гено друзья. — Пока отдыхай и обустраивайся, мы вернёмся к тебе вечером, часиков так в восемь. Заглянем на чай. Еда в холодильнике, если что, в саду качели, плед в пуфике, фрукты в корзине на столе, салфетки в шкафчике… Гено фыркнул: — Вода в кране, иголка в яйце, яйцо в утке, утка в кролике, кролик в сундуке, сундук на дереве, да-да, знаю, читал, в курсе… спасибо. Он с удовлетворением отметил улыбки на лицах уже ступающих в открытый в гостиной портал друзей, упуская одну единственно-жалящую часть этой сказки — смерть в игле. Проследил, как опускается на землю последний солнечный зайчик от закрывшегося только что портала и потерял улыбку. Смерть в игле… Смерть в заднице, блядь! Сдержал себя, чтобы не сплюнуть раздосадовано прямо на пол или не швырнуть ничего в стену, разбивая вдребезги… например, вон ту соляную лампу в виде трёх перевёрнутых сердец. Какого чёрта трёх?! — Рог Азгора тебе в запирательное отверстие! — ругнулся, не зная толком и сам, к кому именно обращается. Обернулся на пятках и сделал шаг к каменной столешнице. Схватил порывисто чайник. Выдохнул тяжело и опустил глаза. Блестящая капелька скатилась по белой поверхности, рисуя полосу от носика по круглому боку керамической посудины. Поставил пузатый сосуд на огонь — нужно было успокоиться, заварить чаю, вроде, Блу клал в верхнюю тумбочку мелиссу… Скрип половицы заставил округлить перепуганно глазницы и замереть на месте, посчитать про себя наскоро до десяти, не веря собственному слуху, прислушиваясь к тому, как липнет всполошенная неожиданным звуком душа к пузырю магии, в котором, не обращая внимания ни на что, спокойно спал ребёнок. — Ну и как?.. Понравился мой подарок, Гено? Я решил, что собственное жильё тебе не помешает, подумал, тебе придётся по вкусу эта вселенная, солнце над головой и белые цветы. Ты, кажется, любишь цветы… да и дом тоже понравится. Я не прогадал, выбирая красную черепицу для кровли? Гено разворачивается резко на пятках, руки сами на автомате ложатся на круглый «живот», спрятанный под двумя шарами ткани: футболкой и кофтой, что кажутся вдруг настолько слабой бронёй. Слияние встрепенулось, видимо, среагировав на вздрогнувшую под рёбрами душу родителя, и пузырь всколыхнулся — вздулся маленьким горбиком аккурат под большим пальцем Гено: — Т-ты? Это ты… постр… — Гено проглотил продолжение предложения, словосочетание «построить дом» как-то не вязалось от слова совсем с личностью эгоистичного и инфантильного жнеца в его понятии. Это не могло быть правдой. «Мы скооперировались с некоторыми другими монстрами, что пока не пожелали афишировать своё имя…» «Тебя кое-кто ждёт, сегодня же всё-таки особенный день…» «Надеюсь на скорую встречу, Гено. Надеюсь, ты простишь меня…» Собственное жильё… Рипер больше не стал даже пробовать насильно тащить его к себе домой или, не дай создатели, обратно на загрузочный экран, он… признавал его самостоятельность, свободу. Это разве возможно? «Ты не заглянешь в голову другому, не то что я…» «Не живи стереотипами, они иногда ошибочны…» «Слушай только себя, чувствуй…» Голова закружилась, в ушах зашумело, а перед глазами от разрывающих душу практически напополам, а то и вовсе в клочья чувств расползались синие пятна. — Гено?.. — обычно спокойный голос жнеца дрогнул, на пол упали, разбрасывая капельки холодной росы, тёмные, словно запёкшаяся кровь, бордовые розы. — Что… что это? Это же, это… ты же… — Рипер впервые в жизни, наверное, не знал, что ему стоит сейчас говорить, что делать, что предпринять, как смотреть и куда деть руки и собственную душу, что взвилась в холодной груди одновременно в безумном счастье и в ужасном осознании — какую же на самом деле боль он причинил этому монстру: — Ты не говорил, что… — было сложно складывать слова, сложно ворочать языком, магия загусала и не желала слушаться, будто липкий заваренный слишком густо крахмаль скрипела по костям вместо того, чтобы скользить мягкой зефирной лёгкостью. — Г-гено… — Что именно, Рип? Что я не говорил? Что у меня будет ребёнок? Что ты, не спрашивая, наградил меня этим слиянием? Что не просто изнасиловал и держал взаперти? Что сделал по-настоящему больно? «Что подарил мне новую жизнь…» — осталось так и не сказанным вертеться на кончику языка, на котором играла горечь. — Не говорил. А зачем? Неужели это что-то меняет? В тебе! И в том, что было! В том, что ты сделал! Это может что-то… хоть что-то изменить?! А? Скажи мне, Смерть? А, владыка? Длань всего сущего, дарящая покой страждущим?! Это меняет? Меняет?! …Рип… Гено всё ждал, когда Рипер наконец поймёт, какую боль на самом деле причинил ему тогда, увидит наконец свои ошибки, ждал и жаждал увидеть, как боль затопит его глазницы, как от ужаснётся от понимания и бросится к нему в ноги… и станет просить прощения, умолять, плакать, стенать, целовать плюсны, молить простить и принять его обратно, станет раскаиваться… но жнец всё стоял, не отрывая взгляда от круглого большого «живота», и всё начиная вскидывать дрожащие руки, но так и не решившись их протянуть, не решившись сказать, или… сделать ничего. Не решившись. — О боги всемогущие, это же… я же даже не знал, я совсем не подумал, я не хотел на самом деле вот так, без твоего согласия, я… — на Гено воззрились глаза, полные горькой бесцветной боли и, как ему показалось, раскаяния и печали. — Какой же я урод… — Рипер отвернулся, закрывая рот ладонью, скривился словно от зубной боли. — Прости меня, пожалуйста. Это единственное, о чём я тебя попрошу, теперь я понимаю, почему ты бежишь от меня, теперь вижу, что не имею ни малейшего права быть с тобой, Гено, пожалуйста, только прости. Гено видит, как жнец натягивает рукава чёрного балахона и как, пытаясь отвернуться и спрятаться, вытирает ими выступившие по нижнему контуру глазниц слёзы. Гено открывает рот, чтобы сказать хоть что-то, пожалеть, возможно сказать своё «Всё не так уж и плохо сейчас, Рипер, я смирился, а ты просто дебил», чтобы, возможно, озвучить своё «Я уже почти простил», нет «Я простил давно» и «Ты тупой козёл, жнец, но…» Что «но…», Гено, что? «Но ты мне нужен»? Да. «Но я тебя люблю на самом деле, не обращая на это никакого внимания»? Определённо. «Но я хочу, чтобы ты изменился, признал свои ошибки и остался»? Гено боится. Он и сам не уверен, хочет ли говорить подобное, или… — Прости меня… — слёзы в глазах, нервный голубой румянец, рука, сжимающая чёрную ткань на груди возле кулона в виде бычьего черепа — такая откровенная пафосная безвкусица… — Только прости… …Или всё-таки нет? — Уйди, Рип, просто уходи сейчас… — у Гено у самого глаза на мокром месте, он обнимает руками плотный пузырь магии, обращаясь за поддержкой к самому дорогому существу, что у него есть сейчас. Единственно-дорогому. Самому главному. — Просто уйди. И стирает каплю красной магии, что скатилась по подбородку вниз, а следом и менее красную, что прочертила дорожку от левой глазницы по щеке, когда Рипер открывает позади себя воронку прохода между мирами и, не отводя от него взгляда, полного боли и затаённой мольбы, делает в неё шаг назад, протягивая руку. «Прости…» — читает Гено по губам и всхлипывает тихо. «Прости…» — звучит в его голове раз за разом, когда пространство смыкается перед ним, стирая даже малейший намёк, что Рипер только что был тут. «Прости!» — он воет в голос, растирая хлынувшие рекой горькие слёзы и падает на колени прямо на пол, шаря ладонями по твёрдой поверхности дерева паркета, ничего не видя через пелену солёной воды, что застилает взор, пытается нащупать… нет, не опору — красные цветы, которые рассыпались в разные стороны, которые холодят пальцы своей влагой и свежестью, словно его руки… которые колют и причиняют боль, стоит схватить стебелёк и сжать в руке сильнее… как он. «Прости-прости-прости!!!» — Рипер… а-хах, ну почему же ты такой… и почему такой я… и как же мне теперь… жить… — тихие всхлипы и неразличимые слова через плач. Через стоны. Капли слёз, смешанные с росой на бархатных бордовых лепестках и тихое хныканье. Ну почему отпускать окончательно и расставаться вдруг так… больно?