Ревнивый блеск в глазах

Вики сидит в ванной, прислоняясь спиной к холодному кафелю, и старается не плакать. Сдерживает слëзы до последнего, пока они сами не польются из уголков глаз. И ненавидит себя за собственное бессилие. Всего неделю назад, на балу она призналась Мальбонте, что боится умереть. А теперь готова собственноручно распрощаться с жизнью. Он открыл ей свои чувства в тот вечер у Войны, и после прятал намного меньше. Прилюдно он всë ещё ведёт себя холодно с ней. И лишь раз в несколько дней, когда Чума улетает по своим делам, приходит ненадолго. Ложится рядом на кровать и молчит, положив голову на её колени. А она может лишь гладить его по чёрным густым волосам, перебирать мягкие пряди между пальцами и чувствовать тёплое размеренное дыхание на оголённой коже. Это самое настоящее отчаяние. Он приходит к ней, потому что ему больше не к кому прийти, а она не может даже утешить его. Заверить, что всë будет хорошо. Потому что хорошо уже не будет. Никогда. И вслух сказать о чём-то оптимистичном — то же, что озвучить глупую шутку среди интелектуалов. Чума пока ещё не знает о произошедшем. Об открывшихся вновь тёплых чувствах Мальбонте к Вики. И они оба в редкие короткие встречи с замиранием сердца ожидают, когда она ворвётся в комнату, нарушит их покой и накажет. И обещание Войны о том, что он их защитит, кажется самыми пустыми словами. Зачем ему спасать кого-то от гнева своей сестры? Он — всадник апокалипсиса, самое могучее существо на свете, а они — просто бессмертные с ничтожной силой. Иногда Мальбонте засыпает у неё на руках, будто не спал никогда до этого вовсе. В такие моменты она боится вздохнуть лишний раз, потому что сон у него чуткий. Он может запросто проснуться от любого едва различимого шороха. Она думала, что знает его. Но ни разу не видела его таким. Сломленным. Уничтоженным. У него будто пропал стимул. Нет в его могучем теле того стержня, что удерживал бы его на ногах, как раньше. И ненависть, которая движила им, тоже куда-то делась. Бесследно, словно и не было её вовсе. Зря он показал всаднику свои чувства. Потому что сейчас именно они его и убивают. Медленно, мучительно. Втыкаются в него будто иголки. И одна из них когда-нибудь обязательно попадёт в сердце. — Вики, — его голос тихим шёпотом доносится до слуха. Хриплый от длительного молчания, лишённый привычной уверенности, — Ты всë ещё веришь мне? Она молчит, но Мальбонте знает, что она слышит. Его мощная фигура напрягается в её руках. Кажется, будто он даже дышать перестаёт, ожидая её ответа, потому что колени больше не согревает теплота его размеренных выдохов. Вики и сама на мгновение задумывается об этом. Чего ей будет стоить эта вера? Жизни? Что он попросит у неё после согласия? Спроси он её хотя бы месяц назад об этом, она бы не раздумывая ответила «да». И даже не стала бы сомневаться в своём выборе. А сейчас... Сейчас всë иначе. Весь мир перевернулся с ног на голову. И он тоже теперь другой. С каждым днём он всë больше теряет себя, забывает свою настоящую сущность. Запечатывает себя — того живого полукровку, что пошёл против всего мира в одиночку с мечом наперевес, в камень, словно Шепфа. С одной стороны это правильно, а с другой... Раньше он был тем, кто вселяет либо надежду, либо ужас. Сейчас же он сам теряет веру в себя. И Вики не может с этим смириться. Она не позволит опуститься ему на колени, а если это произойдёт — протянет руку и поднимет на ноги. Если у него нет стержня, то им будет она. — Верю, — говорит она так же тихо и чувствует, как Мальбонте прерывисто выдыхает, — И буду верить всегда. В тот вечер он заснул намного крепче обычного. Вики поднимается с кафельного пола, берёт в руки бритву всадника, который терпеть не может волосы на своём лице. Даже малейшую щетину сбривает до блеска. Она старинная, не такая, какие делают сейчас из дешёвого пластика. С деревянной ручкой и лезвие всего одно. Ладони дрожат. Но Вики решительно подносит еë к горлу. Мальбонте силён тогда, когда им движет ненависть. А для ненависти должен быть повод. Он переживëт её смерть, как пережил смерть родителей. Он намного сильнее её и преодолеет все преграды. Даже если Вики рядом не будет. Её гибель должна стать отправной точкой для воскрешения Мальбонте. Того Мальбонте, которого она знает. Того Мальбонте, который порвёт всадников на куски, даже если те превосходят во множество раз его в силе. Уничтожит и освободит миры от этих тварей. Может тогда его примет народ. Бессмертный может умереть, только если этого захочет Бессмертный? Но о другом бессмертном и слова не было. Истерика окутывает её с головой. Вики уже не пытается сдержать рвущиеся наружу рыдания. Давит бритвой на кожу. Тонкая струйка стекает вниз на ночнушку. Ей больно. Она причиняет другим боль. Она причиняет боль ему. И это убивает. Убивает настолько, что самой умереть легче, чем продолжать это делать. Без неё он будет сильнее. У него не будет балласта, что тянет его на дно. Ей впервые страшно выжить. Дверь с грохотом отлетает к стене. Мальбонте врывается в ванную комнату и остервенело вырывает бритву из рук. Выкидывает её на пол; лезвие со звоном ударяется о кафель и отделяется от ручки, что катится за порог. — Что ты творишь!? — Мальбонте злобно рычит с испуганным выражением лица и грубо встряхивает её, крепко держа за острые плечи, — Умереть вздумала!? — Творю то, что поможет тебе победить! — она пытается придать своему голосу грозный вид, но всхлипывает на конце фразы. И даже сквозь слëзы на лице смотрит ему в глаза, вздëрнув подбородок. — И чем это должно помочь мне!? — Мальбонте наклоняется, чтобы быть ближе, их лбы почти соприкасаются друг к другу, — Чем, Вики?! Чем, мать твою, мне должна помочь твоя смерть!? — У тебя будет цель, — она переходит на шёпот, губы дрожат, как и руки, что цепляются за его одежду. — У меня и сейчас есть цель, — его тон смягчается, когда он говорит это. Тёмные глаза смотрят в её с бесконечной нежностью. — Я лишний груз, — Вики ведёт от этого взгляда, но она продолжает упрямиться, — Я тяну тебя вниз. — Нет, пока ты никуда не лезешь. — Ты просто успокаиваешь меня, — она пытается выбраться из его рук, но Мальбонте держит крепко. Ей хочется отвернуться от его глаз, что смотрят прямо в душу. Он наверняка сейчас проник ей в голову и рыщет там, чтобы найти ответы на свои вопросы. — Я говорю правду. Он даже не спрашивает её — поднимает на руки, так легко и просто, будто она ничего не весит, и выносит из ванной комнаты. В усталом, знатно истрепавшемся от тревоги и бесконечных мыслей, сознании лишь одна единственная мысль: та же, что и в темнице, когда он навещал её. «Он тёплый». К теплоте его тела так и хочется тянуться, как тянутся цветы к Солнцу. Пусть он больше никогда её не выпустит из своих объятий. Мальбонте укладывает Вики в кровать, заботливо укутывает одеялом. Подтыкает его ей под ноги, чтобы было теплее. Собирается уйти, но она хватает его за руку и тянет на себя. — Не уходи. — Не уйду. Мальбонте садится на край кровати, переплетает их пальцы, гладит нежную кожу на запястье. Глаза неотрывно разглядывают татуировку, «подаренную» Чумой на балу. Вики чувствует, как в нём вспыхивают события того вечера. Приглушённо слышит свой пронзительный крик, что воспроизводят его воспоминания. — Почему я так ярко чувствую тебя? — Вики озвучивает давно интересующий её вопрос. — Потому что я чувствую тебя так же. Значит, не хочет говорить. Или сам не знает ответ. В любом случае, она не станет допытываться до него; не тогда, когда между ними установился хрупкий мост взаимопонимания. Мальбонте больше не сторонится Вики, а ей и этого вполне достаточно. — Обмен крови укрепил нашу связь, — произносит он спустя длительное молчание, — И Война этому сопутствовал. — Насколько укрепил? Мальбонте отпускает её руку и отходит к окну. Прячется. Медлит. Что он скрывает? В тишине особенно громко раздаётся усталый выдох. Стекло перед его лицом стремительно запотевает. Он высматривает что-то вдали, на горизонте. — Если умрёт один, то погибнет и другой. Что? — Откуда ты знаешь? — Вики садится в постели и натягивает одеяло на плечи, по спине проходит неприятный холодок, из-за чего крылья вздрагивают. — Война приходил ко мне после того вечера. И предложил сделку, — тёмные глаза лишь на мгновение возвращаются к ней, будто он не хочет встречаться с её взглядом, — Я согласился. — И каковы условия? — Он связал наши жизни. Чума не станет избавляться от тебя, если поймёт, что вместе с тобой уничтожит и меня. Это гарант того, что ты будешь жить, пока жив я, — Вики видит, как на прекрасном лице образовывается глубокая морщина между бровями, когда отражение в окне хмурится, — Взамен мы должны выполнять всë, что он прикажет. Беспрекословно. Мальбонте решил всë за неё, даже ни разу не посоветовавшись. Распорядился её жизнью так, как ему было угодно. Он настолько впал в отчаяние? — Я не буду благодарить тебя за это, — Вики поднимается с кровати и надевает халат, наскоро завязывая пояс. — Не будешь, — он поворачивается к ней, сложившей руки на груди в защитном жесте, — Но у меня не было выбора. «У меня уже давно его нет» — слышит Вики его тихий голос в своей голове. — Уходи, — она заставляет себя смотреть ему в глаза до последнего, — Я не хочу тебя сейчас видеть. Дважды повторять не нужно. Мальбонте сразу же направляется к двери. Без оправданий. Без извинений. Не пытается придумать отговорки, чтобы показаться невиновным перед ней. Хладнокровный. Жестокий. Он всегда делает то, что считает нужным, вне зависимости от того, будет ли при этом спасителем или монстром. Добровольно принимает на себя роль антигероя, не пытаясь показаться добряком, которым не является. Честный. Справедливый. Он всегда таким был, навсегда и останется. Но именно такого она и полюбила. Ради такого оставила всех своих друзей по другую сторону. Подарила своë сердце «чудовищу». Глупость — пытаться слепить из Мальбонте того, кем он никогда не будет. Ещё большая глупость заключается в надежде на то, что он изменится. Если кого-то любишь — либо принимай полностью, либо не принимай вовсе. И в её праве решить, принять ли его снова. В этот вечер в её комнате стоит жуткий бардак. Книги из шкафов, которые она никогда не станет читать, летят во все стороны, страницы с уже бессмысленным текстом раскиданы по комнате. Дурацкий чайный сервиз с рисунками маленьких ангелов, которые её раздражают — вдребезги разбит, фарфоровые осколки впиваются в босые ноги. Картины со стен разорваны в клочья. В сердце бушует злость, что вырывается в разбитых о зеркало в кровь костяшках. Из его маленьких кусочков на неё смотрит совершенно другая девушка. С глазами, горящими яростью, растрëпанными волосами и отчаянным видом. Вики останавливается только тогда, когда понимает, что готова выкидывать вещи из окна. Сползает вниз по стене и сидит долго-долго, невидящим взглядом уставившись в пустой угол. Она хочет вернуться обратно — в то время, когда она только узнала, что такое крылья за спиной. Когда молодое сердце искрилось надеждой, искало приключения, от которых само же и страдало. Когда жизнь была яркой и простой. Шепфа, как она хочет повторить первую встречу с ним. Вновь почувствовать то необъяснимое воодушевление вперемешку с трепетом, которые охватывали её с головой перед ним. Когда произносить его имя было глупостью. Когда Мальбонте считался выдумкой. Как бы сильно Вики ни злилась на него, сколько бы ни проклинала, она знает, что он сделал это ради неё. Потому что без него её жизнь ничего не стоит. Вики неловко поднимается. Ноги вдруг становятся ватными и совершенно не хотят её держать. С трудом получается навести в комнате что-то более похожее на порядок. Когда она собирает кусочки разбитого зеркала в ванной, ей на мгновение кажется, что из одного на неё смотрит Бонт. Крепко зажмурившись, Вики трясёт головой, прогоняя былые образы, и забирает последний осколок. Она бы многое отдала, чтобы снова посмотреть в добрые глаза Бонта. Почувствовать всю его невинность, что белым облаком струилась вокруг него. Но Бонт теперь — миф ещё больший, чем Мальбонте когда-то. И ей стоит его забыть. После своеобразной генеральной уборки в комнате становится пусто. Кровать, стол со стулом, большой шкаф в углу, да пустая тумбочка. Ни вазы, в которой раньше стояли искусственные цветы, ничего лишнего. Минимализм во всей его красе — провозгласили бы современные дизайнеры. Но для Вики эта пустота ассоциируется с такой же пустотой в груди. Будто в тот вечер Война действительно вырвал ей сердце. Находиться в небытие многим проще, чем разгребать проблемы в виде всадников апокалипсиса. Когда ты мёртв, тебе неважно, кто жив, а кто нет. Время становится иным, и всë былое забывается. Так Ади и Сэмми сказали. Вики откидывает одеяло на пустую половину кровати и ложится, подогнув ноги и положив руки под голову. Пытается заглушить все мысли, но ничего не выходит — воспоминания об убийстве отца, об открытии чувств Мальбонте, о возвращении всех, кто погиб всë лезут в голову друг за другом, словно по цепочке. Так не бывает. Так просто не бы-ва-ет. Не может столько ужасного произойти в жизни разом. Это нарушает равновесие и баланс во всём мире. Но равновесие и без того катится к чертям. Чаши его весов не перестают подпрыгивать то с одной стороны, то с другой ещё за несколько дней до прибытия Чумы. А потом они и вовсе сломаются. И вместе с ними падёт и мир. Утро ничем не лучше вечера. Вики просыпается с замëрзшими ступнями и долго греет их под одеялом прежде, чем выбраться из постели. И после того, как полностью отогревается, уходит принимать холодную ванну. Абсурд? Более чем, но в этот момент ей это кажется самым логичным, что только может быть. Холодно? Грейся. Жарко? Иди остывай. Вот и она лежит в прохладной воде, но жар так и не уходит. После обмена кровью с её телом вообще невесть что происходит. Выходит в одном полотенце, оставляя за собой мокрые следы на полу. Вода капает с волос и стекает по лицу, шее, ключицам. Дверь в комнату открывается. Война входит снова по-хозяйски, хотя не навещал её уже некоторое время. Она уже имела глупость надеяться, что он отстанет от неё. Но всадник никогда не оставит свою игрушку в покое. И будет играться ею, пока не сломает окончательно. За ним осторожно входит Мальбонте. Весь его вид даёт понять, что ничего хорошего её сегодня не ждёт. — А ты не прогадала со временем, я смотрю, — Война садится на стул, облокотившись рукой на поверхность стола, — Как чувствовала. — Что вы хотите? — Вики скрещивает руки на груди, пытаясь этим жестом удержать полотенце, а заодно и закрыться, как только можно, — Снова попытаетесь убить меня? — Нет, что ты, я же обещал, что не трону вас обоих, — он машет рукой так, будто слышит в свой адрес глупости, — Я пришёл не за жестокостью. — А зачем тогда? — в ней проявляется либо невероятная смелость, либо чрезвычайная глупость. Но она не может молчать. — Хлеб я на завтрак уже поел, поэтому от вас мне нужно только зрелище, — Война обворожительно улыбается, показывая клыки, — Раз твоя дама уже почти готова... Раздевайся, Мальбонте. Тот удивлённо выгибает брови в ответ, но затем повинуется. Вот, кроваво-красная мантия падает вниз, различные железные цепи на ней звенят, соприкасаясь с полом. Перчатки друг за другом отправляются следом. Но даже сейчас, конкретно унижаясь перед всадником, он неотрывно смотрит ему в глаза, будто сам восседает на стуле и наблюдает за действиями своих игрушек. — Достаточно, — командует Война, когда на Мальбонте остаются лишь брюки. Всадник переводит взгляд на Вики. Ему не стоит даже кивать в сторону кровати. Она сама всë понимает. Сбрасывает с себя полотенце и устраивается на постели. Оба множество раз видели её нагой. Касались её так, как хотели и где хотели. Но сейчас, что Война, что Мальбонте, провожают её фигуру взглядами. И если всадник заинтересован, то Мальбонте напряжён. Он помнит её вчерашнюю истерику. И наверняка в курсе о второй, что произошла после его ухода. Но он не может не повиноваться его приказам. Мальбонте не ждёт очередного распоряжения нового хозяина — сам приближается к Вики. Забирается на кровать и нависает сверху. — Прости, — шепчет он ей в губы прежде, чем впиться в них властным поцелуем. Она, не раздумывая, отвечает ему. Обнимает за шею и притягивает ближе к себе. Потому что давно изголодалась по его прикосновениям. К ней прикасается её любимый, это намного лучше, чем винить себя за измены. Так может, стоит расслабиться хотя бы раз? — Любимый, значит? — жарко выдыхает он между поцелуями, налегает на неё сверху, вжимает мощным телом в постель, — А раньше ты называла меня «этот». — Это было десять лет назад, — Вики гладит напряжённую спину, слегка царапает её ногтями, — Не лезь ко мне в голову. — Я не лезу, — Мальбонте спускается ниже, ласкает шею губами. После наверняка останутся яркие следы, — Ты слишком громко думаешь. Пока он так накрывает её собой, закрывает от всего мира, она даже почти забывает, что за ними с горячим любопытством наблюдает Война. Почти. Когда Мальбонте перемещается поцелуями на живот, Вики встречается взглядом с красными глазами всадника, что не перестают пожирать их переплетённые фигуры. Она старательно пытается смотреть только на Мальбонте, что всë приближается к разведённым в сторону ногам, но отвлечься снова так и не получается. И даже когда мягкие губы нежно прижимаются ко внутренней стороне бедра, не может мыслить ни о чём другом, кроме Войны. А тот кажется знает её мысли, ему не нужно даже напрягаться, чтобы сообразить, о чём она думает. И тонкие губы растягиваются в издевательской улыбке. Вики выгибается и прикусывает губу, стоит рту Мальбонте оказаться там. От языка, раздвигающего половые губы перехватывает дыхание напрочь. Он не делал так раньше. Что заставляет его делать это сейчас? Ревность? Одна из ночей со всадником всплывает в памяти. Когда Война ласкал так же, как и он сейчас. Мальбонте прикусывает нежную кожу на внутренней стороне бедра и вперивает укоризненный взгляд на Вики. Большие руки сжимают бока до синяков. Ему явно не нравится то, что она вспоминает другого. Недовольство так и бурлит в чёрных глазах. Не нужно уметь читать мысли, или быть связанным с ним, чтобы запросто понять это. Стремительно переместившись вверх, Мальбонте вжимается в неё пахом и остервенело впивается в губы. Требовательно, яростно. Он совсем не жалеет её, кусает и перемещает руку на грудь. Он злится и злость эта выливается в кусачем поцелуе. Вики впервые стонет, от его пальца, играющегося с соском, слегка выгибаясь в пояснице. Закидывает ногу на его бедро, чтобы быть ближе. Ревность определённо идёт ему на пользу. Мальбонте выгибает бровь, снова улавливая её мысли. Вклинивает руку между прижатыми телами и осторожно вводит один палец. Его палец намного шире тонких аристократичных Войны, и он даёт время привыкнуть прежде, чем добавить второй. Вики тянется к его брюкам и пытается расстегнуть пуговицу. Из-за мелкой дрожи получается не сразу. Высвобождает полностью вставший член и гладит чувствительную головку. Мальбонте шумно выдыхает на ухо и подаётся ей в руку. Глаза плотно закрыты, на губах — усмешка. Мальбонте долго не ждёт — как только понимает, что Вики достаточно подготовлена, входит почти наполовину. Он давится стоном, будто задыхается, и упирается руками в изголовье кровати. Тёмные волосы свисают на лоб, и она тянется чтобы поправить их. Мальбонте прижимается щекой к ладони, а после мимолётно целует запястье. Дыхания смешиваются, когда он наклоняется к ней ближе. На этот раз Вики сама овладевает его губами. Чувственно прикусывает его нижнюю губу, чтобы затем пройтись языком по покрасневшему месту. Мальбонте раскрывает рот от удивления и даже двигаться перестаёт. Он не выглядит так, будто готов продержаться достаточно долго. Он уже почти на грани. Мальбонте такой чувствительный из-за усилившейся связи или длительного воздержания? А если он.... Нет. Он не мог ей изменить. Но его вполне могли заставить. Например, когда она была в темнице и не понимала почти ничего. Мальбонте замедляется, делает более глубокие движения. Долго смотрит в глаза, пробирается в самую душу. — У меня никого не было после тебя, — он изучает её реакцию как снаружи, так и внутри. Массирует пальцами особо отзывчивые на ласки места, заставляет её выгибаться сильнее, — Никогда. От последнего слова по телу проходит крупная дрожь и собирается внизу живота. Вики судорожно хватается за мощные предплечья, тянется к нему ближе. Она не ожидала такой отдачи от простых слов. Мальбонте нужно совсем немного — всего несколько резких толчков, и он выходит из неё, расплëскивая белёсую жидкость на девичьем животе. — Признаюсь, это было горячо, — Война встаёт со стула, едва не хлопая им, словно актёрам после спектакля. Вики и Мальбонте вместе вздрагивают, совершенно забывшие о молчаливом зрителе. Мальбонте поднимается и застёгивает брюки. Лицо, что совсем недавно было расслаблено, принимает уже более привычный с недавних пор каменный вид. Ни намёка на недавнее наслаждение. Вики не может найти в себе сил даже на то, чтобы сесть в постели. Ей нужно хотя бы вытереть живот, а по-хорошему полностью помыться. Она поднимает чугунную голову и тут же опускает обратно на подушку. В мыслях приятная пустота. Ни единого сомнения. Ни единой тревоги. Ничего. Лишь слабость во всём теле. Но Война не будет всадником апокалипсиса, если не испортит всë снова одной лишь своей фразой. — Вики, сегодня можешь отдыхать, а ты — приходи ко мне, как приведёшь себя в порядок, — он уходит, хлопая дверью, будто вдруг появились срочные дела. Она чувствует, как Мальбонте тут же напрягается. Именно это заставляет её подняться и, невзирая на стекающую разного рода слизь по телу, подойти к нему, убаюкивая его лицо в своих ладонях. — Что ему ещё от тебя нужно? — Вики ласково гладит его по волосам. Мальбонте смотрит в ответ так, будто она спрашивает самую очевидную глупость. Во взгляде прослеживаются твёрдость и непоколебимая решимость, которые появляются лишь в одном случае. Конечно же убивать. Он давно устал от войны и просто хочет мирной жизни. Но видимо жестокость будет следовать за ним всегда, ощутимо наступая на пятки. Чем сильнее он жаждет спокойствия, тем дальше оно от него и удаляется. Как сильно ты за ним ни гонись — никогда не догонишь. Наскоро накинув на себя вещи, Мальбонте стремительно покидает комнату. А Вики остаётся только поднять полотенце с пола и снова пойти в ванную.