***
Проходит всего несколько минут, ведь никакой обморок не будет длиться дольше. Но у неё такое чувство, будто она отключилась как минимум на пять часов. Должно быть, это стресс даёт о себе знать. А в последнее время тревог в её жизни хоть отбавляй. Особенно сейчас. Вики неуклюже поднимается. Голова кружится; даже собственная рука, на которой она пытается сфокусировать взгляд, движется во все стороны. Пульсирующая боль немилосердно пронзает виски, лоб и даже затылок. Вики снова умывается, на этот раз почти ледяной водой, обжигающей кожу. Мутная пелена наконец спадает с глаз. Ей некогда приходить в себя. Сегодня должен явиться Голод. И Всадники решили устроить подобающий приём в его честь. А вот, когда пришёл Война, ничего подобного не было. Либо они оба чересчур обожают своего ещё одного братца, либо... А впрочем, неважно. Приём есть приём, и даже такая безвольная рабыня, как Вики, любезно на него приглашена. Чума даже передала ей записку ещё утром через какого-то ангела, имя которого она и не помнит вовсе. В которой было написано «щедрое» разрешение не надевать ошейник в этот вечер. Интересно, голод такой же ублюдок, как и остальные всадники? Вряд ли стоит надеяться на что-то хорошее. В их семье никогда не будет никого нормального. Они извращённые создания, созданные лишь для разрушения чужих творений. Классическое чёрное шёлковое платье смотрится на ней вполне себе неплохо. Вкупе со светлыми короткими волосами и белыми перчатками выше локтя, можно подумать, что Вики собралась в высшее общество. Хотя, так и есть, вот только единственное название для всего этого, которое приходит на ум — цирк уродов. Не иначе. Обручальное кольцо одиноко лежит на тумбочке. Она сняла его перед походом в душ. Действительно ли их брак стоит того? Всех страданий, что грудой свалились на них в один день? Миг счастья в новом мире равноценен морю боли? Совершенно несправедливо. И всë же, Вики надевает его на безымянный палец поверх перчатки. Так, чтобы видел каждый. Мимолётный приступ слабости уходит, на его месте решимость. Она давала клятву, чëрт возьми. И она её сдержит. Приём — отнюдь не бал, никто не станет танцевать сегодня. Хотя разделить ещё один танец с Мальбонте ей очень и очень хочется. Снова почувствовать касание тёплых рук на себе. Как он будет держать её достаточно крепко и властно, но вместе с тем нежно настолько, будто она может сломаться и рассыпаться на мелкие крупицы, необычайно хрупкая. Лёгкое, словно дуновение ветра, дыхание на лице. Вики не видела его всего два дня, а уже непомерно скучает. От мысли о скорой встрече с мужем в груди появляется обжигающее воодушевление. Астарот не приходит за ней даже сейчас. А ведь именно он обязан сопроводить её. Но Вики не маленькая девочка. И сам факт того, что она теперь рабыня, ни на минуту не остановит. На этот раз празднество устроено в другом зале. В том самом, в котором проводили бал перед призывом очищающего ливня. Былые воспоминания накрывают Вики с головой. Уносят за собой в далёкое для человека, но совсем недавнее для бессмертного, прошлое. В то время, когда она ещё могла себе позволить глупости, которые никогда не приводили ни к чему хорошему. Хотя сейчас она тоже их совершает. Только теперь каждый раз последствие намного хуже предыдущего. Взгляд сам перемещается на диванчик у стены. Когда-то Люцифер заставил её сидеть там у себя на коленях. Тогда у него ещё был шанс на отношения с ней. Но никому из них этот шанс и нужен не был. Вернее, он не захотел даже общаться с Вики после того, как она убила его отца, защищая свою мать. А сама Вики бросила привычку искать парней, что её не ценят, хотя понимала, что виновата перед ним. А не так давно он и сам отомстил ей, совершенно того не желая. Но смерть её отца была неизбежна. И винить Люцифера она не станет в этом. Но, порой, ей не хватает его заносчивого тона над ухом. И презрительно-насмешливого: «Непризнанная». Её друзей нигде нет, но даже сегодня вряд ли ей разрешат поговорить с ними. Зато Астарот тут как тут. Стоит в противоположном конце зала со своим братом. Точно не зная зачем именно, она подходит к нему со спины. Кристофер кивает близнецу, указывая на Вики. — О, звёздочка, и ты пришла, — тут же обернувшись к ней, метис обворожительно улыбается. Глубокая рана на его щеке сразу начинает кровоточить. Астарот морщится и прикладывает к лицу платок из кармана пиджака. — Что с тобой? — одно за другим Вики начинает замечать и иные повреждения на его теле. Такие, как синяки, царапины и потемневшие пальцы из-за перелома. — Да ничего особенного, — Астарот отмахивается от неё, не собираясь рассказывать о причине его побитого состояния. Кристофер устало закатывает глаза, будто ему это всë уже давно осточертело. — Чума наказала его за то, что он отвёл тебя к Войне, ещё и без ошейника. — Заткнись, Крис! — Астарот с силой пихает брата в плечо, — Вот, кто тебя просил? Вики поджимает губы, наблюдая за перепалкой близнецов. Чувство вины неприятно обвивает сердце и колет в него своими острыми шипами. Самое главное, что ей самой Чума ничего не сказала и не сделала. Видимо, всадница наконец поняла, что ею можно манипулировать только таким образом. Свои страдания Вики ещё больше закаляют. — Извини меня, — она берёт Астарота за руку, обращая на себя внимание, и грустно улыбается, — Я снова вела себя, как главная проблема школы. Я не хотела, чтобы так случилось. Метис смотрит на неё с толикой недоверия и удивления, но затем сдержанно кивает. — Я сам повёл тебя к нему. Твоей вины здесь нет. — Я могла бы помочь залечить... — Так, звёздочка, — Астарот высвобождает сломанную руку из её пальцев, — Не считай меня бытовым инвалидом. Я и сам в состоянии помочь себе. Он уходит вглубь зала, сливаясь с толпой. Вики пытается проследить за ним взглядом, но натыкается на другую знакомую фигуру, стоящую в отдалении, рядом с одним из накрытых столиков. Так непривычно видеть Мальбонте в простых брюках и белой рубашке с закатанными рукавами без пиджака. Никакого пафоса. Но даже сейчас он выглядит потрясающе. Раньше Вики ошибочно думала, что белый, как и серый — не его цвет. Сейчас же глаз не может оторвать от его широкой спины. И особенно выделяющихся чёрных волос. Она специально подходит к столу с противоположной стороны. Мальбонте смотрит на её тонкую руку, облачëнную в белую перчатку, что проводит кончиками пальцев вдоль стола по скатерти. Наблюдает за тем, как Вики берёт бокал с глифтом и подносит к губам. Он молчит, но глаза его теплеют на полтона. Взгляд задерживается на короткостриженных светлых волосах. Довольно хмыкает. — Тебе идёт, — он кроток, как обычно. Но от этого не менее приятно. — Что именно? — Вики берёт вишню и закусывает обжигающий горло напиток. Делает это скорее показательно. Ведь эту ягоду она вовсе не любит. — Всë, — Мальбонте ухмыляется краешком губ, отвечает жарким полушёпотом, — Но без платья определëнно было бы лучше. Румянец подступает к щекам после его слов. Вики с трудом выдерживает лукавый взгляд чёрных глаз. Оглядывается по сторонам, в поисках Чумы, что тут же накажет их обоих, если заметит. А Мальбонте на вид вовсе не беспокоится об этом. Когда в зал входят сразу три всадника, она отступает в сторону. Удаляется как можно дальше от своего мужа, смешиваясь среди других ангелов и демонов. Вики не боится Чуму, но пока в распоряжении всадницы родители Мальбонте, лучшим решением будет слушаться её. Чувство вины и без того слишком часто начинает разъедать душу. А быть виновной ещё в чём-то совсем не хочется. Пополняющаяся семья всадников встаёт в центре зала, общаясь между собой. На вид Голод производит впечатление более приятное, чем остальные из его родственников. Он не пытается выглядеть пугающе. От него не веет опасностью. Улыбка на юношеском лице скорее дружелюбная, нежели насмешливая. Он выглядит как подросток лет девятнадцати. Короткие каштановые волосы, ёжиком торчащие во все стороны ничуть не придают возраста. Новый всадник больше похож на хитрого кота со своими жёлто-зелёными глазами, такими же яркими, как и у всей его семьи. Как только они решаются заговорить и представить нового члена семьи ученикам, Мальбонте находит Вики в толпе и уводит в сторону. Большая рука крепко смыкается вокруг её запястья. А весь её мир схлопывается до одной лишь его спины перед собой. Он не торопится, но идёт достаточно стремительно. Если бы никто не расступался перед ним, он явно с лёгкостью снёс бы всех на своём пути. Точно ледокол, разбивающий лёд, он ведёт её сквозь бессмертных. В коридоре распахивает первую попавшуюся дверь, за которой оказывается пустой класс для занятий. Замка нет, закрыться не на что, но Мальбонте, по всей видимости, глубоко плевать на это. Тонкая полоска от огней зала проникает в комнату, и только она служит единственным источником света. Мальбонте тут же прижимает Вики спиной к стене. Крылья сильно ударяются о жёсткую поверхность. Но боль полностью перекрывает поцелуй, который он ей дарит в следующее мгновение. Жаркий, влажный и очень распутный. От которого перед глазами темнеет и в животе порхают бабочки. Небеса! Он здесь, совсем рядом. Открытый и нежный. Укутывает своим теплом. И они не находятся друг от друга на позволительном расстоянии, не сдерживаются, не притворяются, будто разлука не убивает их медленно, но мучительно. Мальбонте упирается ладонью в стену высоко над её головой. Довольно стонет, нетерпеливо забираясь рукой под подол шёлкового платья. Вики успевает только ахнуть ему в губы, когда пальцы добираются до сокровенного места. Гладят вдоль промежности сквозь нижнее бельё. Едва касаясь, вынуждая её подаваться бёдрами навстречу и отвоёвывать каждый миг удовольствия. — Если Чума узнает... — выдыхает Вики, упираясь в широкие плечи, но не останавливает. Сжимает напряжённые мышцы, сокрытые под рубашкой. — Она знает, — короткий поцелуй в щеку, следующий приходится на скулу, подбородок, пока его пухлые мягкие губы не добираются до шеи, — Я договорился с ней. — Как? Мальбонте замирает над её ключицами, мощная фигура напрягается ещё больше. Он сжимает губы в тонкую линию и выпрямляется. Ему даже не нужно продолжать — Вики уже всë успевает понять. Он изменил ей с Чумой и ненавидит себя за это. А она сама... Развлекалась с Войной буквально вчера и даже не чувствовала малейшей крупицы вины... Из-за этих всадников между ними образовывается пропасть, и она растёт с каждым прожитым днём. Да, душевно они стали ближе. Но разве нормально изменять друг другу ради выгоды? Так ведь нельзя. А самое пугающее то, что она ничуть не винит его. Более того, ей даже не обидно и не больно, и ничего из того списка эмоций и чувств, что испытывают люди после измены. Факт его измены не приносит с собой абсолютно ничего. Если бы Мальбонте изменил ей года три назад, смогла бы Вики простить его? Определëнно нет. — Но ведь теперь ты можешь быть рядом со мной, — она поворачивает его лицо к себе, положив руку на щеку, — Разве это не достойная цена? Мальбонте ластится к её ладони. Уставший от всего мира. И от самого себя тоже. За последние два прошедших дня он стал бледнее, тени залегли под выразительными глазами. Он прикрывает их, глубоко вздыхая. — Более чем, — наконец слетает тихое с его губ. Боль до сих пор вьётся вокруг его истерзанного сердца. Образовывает плотный кокон, сквозь который с трудом пробиваются тёплые чувства к Вики. Он много страдал уже, но чтобы выиграть, ему придётся пережить ещё больше. Но иногда нужно чем-то жертвовать, чтобы получить то, чего так отчаянно жаждешь. — Посмотри на меня, — Вики гладит Мальбонте по тёмным мягким волосам, — Всë будет хорошо. У нас всë получится. Запомни это. И никогда не забывай. Он кивает ей в ответ, не найдя силы спорить. Смотрит в глаза несколько мгновений, а после порывисто прижимает её к себе. Обнимает так, будто от этого зависит его жизнь. Он такой тёплый. Заботится о ней, как никто другой. И он любит её. По-настоящему. Без притворства и лжи. Готов сделать ради неё, что угодно, даже если сам будет мучаться после. Только он может защитить её. Только ему она будет нужна всегда. Он простит её, какую бы глупость она ни натворила. Мальбонте глубоко вдыхает запах её волос. А Вики снова забирает его боль. Ненадолго, ведь он вернёт её себе обратно, как только поймёт. Но пусть он хотя бы чуть-чуть отдохнёт от страданий души. Она готова остаться с ним в таком положении даже на целую вечность. Но этому не суждено случиться. Они обязаны быть на приёме. — Идём, думаю, что Чума не обрадуется, если мы пропустим прибытие её очередного сумасшедшего брата, — Вики поправляет ворот его рубашки, прочёсывает пальцами спутавшиеся светлые волосы и первой покидает кабинет. Мальбонте останавливает её на пороге, схватив за руку. Не даёт опомниться или возразить — сразу впивается в губы. И так же резко отходит на несколько шагов назад, тяжело дыша. Снова скрывается в тени класса. Вики бросает последний взгляд на него и уходит, не позволяя себе оборачиваться. Потому что знает: если посмотрит на него хоть ещё один раз, то больше никогда не уйдёт. Зал всë так же полон бессмертными, одетыми в разноцветные великолепные наряды. Девушки уложили волосы в пышные сложные косы или пучки, большинство парней просто зачесали короткие причёски по-особенному. Но как бы сильно все присутствующие здесь ни старались сделать вид, что в мире не царит полный хаос — даже в самом воздухе ощущается приближение чего-то ужасного, а главное — неизбежность этого события. Оно ощущается как затишье и духота воздуха перед первым раскатом грома, за которым следует гроза. Взяв бокал с глифтом, Вики залпом осушает его самым неподобающим для девушки образом. Кривится от вкуса, что вдруг становится для неё неприятным. Словно почувствовав, что за ней следят, она поднимает голову... И встречается с пугающим взглядом белых глаз. Не серых, не голубых — абсолютно белых с маленькими узкими зрачками. Неживыми, будто искуственными. Живым в них было только безумие. Абсолютное и чистое безумие, без всяких примесей эмоций. Кажется, в этих глазах не может быть чувств. В них не может быть ничего.Смерть
. От него исходит сильная, ничем не перебиваемая аура конца. Конца однозначного и абсолютного, такого же, как и безумие в глазах. Эта аура не оставляет ничего живого вокруг, немилосердно вгоняет безотчетную панику и страх во всех, кто оказывается слишком близко к всаднику. И верно, вокруг него, в этом огромном наполненным бессмертными зале, нет ни души. Вики запоздало понимает, зачем изначально устроен этот приём. Этот цирк уродов. Это представление, в котором все должны играть нормальную жизнь. Чтобы потешить его. Самого старшего и самого безумного из этой всемогущей семейки. Того, кто готов творить невообразимые жестокие вещи ради забавы. Он словно кукла, что смотрит своими широкими глазами на всë вокруг и лишь изредка... Нет. Он не моргает. Совсем. Если бы Вики когда-нибудь спросили, как она представляет самого ужасного монстра — без раздумий описала бы его. Эти длинные чёрные волосы, прямые настолько, что будто бы прилипают к худому лицу с острыми скулами. И фигура его такая же худая и высокая. Он выше остальных всадников. Он был бы красив, если бы не эти глаза. Он зловеще улыбается ей. Только ей. И видел бы Шепфа, какой силы страх сковал её тело в тот миг. Он пришёл за ней. Только за ней. Вики с ужасом замечает, что вокруг неё образовывается такая же мертвая пустота, как и вокруг всадника. Теперь от каждой живой души в этом зале её отделяет бесплотная стена страха и отчаяния, выбранного Смертью. Но это последнее, что она успевает почувствовать, прежде чем леденящий душу страх накрывает её с головой. Последнее, что она успевает понять, прежде чем броситься бежать прочь, как можно дальше от этого взгляда, не думая и не пытаясь найти решение. Бежит безотчетно, на высоких каблуках, которые уже не мешают, пробегает вдоль галереи, а перед глазами лишь этот всевидящий взгляд, перед которым любой станет беззащитным. Единственное, что она слышит — неумолимые шаги за спиной. Шаги, приближающиеся с каждой секундой, как бы быстро она ни бежала. Громкие, гулкие, звоном отдающиеся в ушах. От которых кровь стынет в жилах. И сердце клокочет сильнее. Давно знакомая школа превращается в настоящий лабиринт бесконечных коридоров, наполненных страхом. Её страхом. Она бежит, лишь чудом не подвернув ноги, ускоряется, отталкивается от каждого угла. Но Смерть нагоняет быстрее. Грубо толкает её в спину; Вики валится на четвереньки. Пытается подняться, но запутывается в подоле длинного платья. Руки дрожат, ноги становятся ватными. Он сам поднимает её за волосы, вырывая огромные клочки. Если бы ей не было так страшно, она бы кричала. Но голос будто утерян. Даже дышать получается через раз. Никто не может находиться так близко со Смертью. Никто и никогда. — Ты ведь знаешь, чем я питаюсь? — спрашивает он хриплым шёпотом, лишь отдалённо похожим на человеческий, режущий слух. — Болью, — выдавливает из себя она на выдохе, от которого по лёгким будто проходятся лезвием ножа. — Ты совершенно права, — Смерть наклоняется к её лицу, Вики зажмуривается, пытаясь скрыться, защититься от этого пугающего взгляда, что буквально выворачивает душу наизнанку, — Вот только, я питаюсь не физической болью. А скорбью. Обжигающие слëзы бегут вниз по щекам. На одной из них тут же появляется длинный язык всадника, слизывающий солёные капли. Она вздрагивает. Холодок проходит по спине. Шепфа, как же мерзко. — Смотри на меня, когда я разговариваю с тобой! — с угрожающим рыком, он встряхивает Вики за плечи. Он довольно скалится, обнажая острые клыки, когда она всë же открывает глаза, из которых безостановочно текут слëзы самого настоящего ужаса. — Мне любезно передали, что ты являешься любовью всей жизни одного заносчивого мальчишки, — Смерть оказывается за спиной Вики. Длинные тонкие пальцы оказываются на её шее, — Мальбонте, кажется, я прав? Дело в том, что этот мальчишка способен испытавать такие великолепные эмоции, которые меня так радуют... Ты же хочешь меня порадовать? Тогда тебе, возможно, не будет так больно. Смерть смеётся, и смех его страшнее всего на этом свете. Когда она не отвечает, он сжимает её горло, едва не ломая трахею. С искренним удовольствием слушает её хрипы, как не слушают меломаны музыку. — Я спрашиваю: я прав? — Прав, — слетает с дрожащих губ в безотчетной попытке сдаться, спастись, сделать что угодно, чтобы предотвратить неминуемое. — Ты готова умереть? Его рука плавно перемещает вниз, по груди. Сжимает ткань платья на рёбрах. Неужели, он и правда убьёт её? Вот так просто? — Если умру я, то умрёт и...— последняя попытка спастись. Отчаянная, абсолютно постыдная, последний выдох уходит в этот бесплотный хриплый возглас, резко прерываемый механической фразой. — Вот и проверим. Его слишком острые, слишком длинные когтистые пальцы без всякого усилия пробивают кожу, проникая дальше к костям. В них заложена просто невероятная сила, какой вовсе не должно быть в мире. Больше нет воздуха, чтобы кричать. Кажется, она разучилась дышать. Горячая кровь струится по его руке, её животу, кости мучительно медленно ломаются под его напором, будто Смерть наслаждается ощущением её хрупкости в его руках. Нет. Он и правда наслаждается. Ещё один рывок и всë заканчивается так же внезапно и до ужаса страшно, как и первый его взгляд. В одно мгновение. Без возможности спастись или как-то остановить его. Это было неизбежно. Необратимо. И больно. Чертовски больно. Боль сменяется непреодолимой слабостью. Вики успевает увидеть ту часть себя, окровавленную, ещё совсем недавно ритмично отстукивающую частые удары в груди, которой всадник только что лишил её. А затем она с глухим стуком падает на пол, заливая идеально чистую белую, сверкающую плитку ещё тёплой кровью. Последняя слеза не успевает вырваться из глаза. Не скатывается вниз, за всеми предыдущими. Так и остаётся влажной пеленой над небесно-голубой радужкой. А он так и стоит над ней с её сердцем в руках, с этой страшной улыбкой и смотрит на неё этими безумными белыми глазами. А после просто выкидывает его рядом с ней, словно мусор. Словно она просто букашка для него, у которой было лишь жалкое подобие жизни.Они клялись друг другу, что даже смерть не разлучит их. Но именно он это и сделал.
Конец первой части.