ОСТОРОЖНО! В главе присутствуют упоминания каннибализма, изнасилования и самоубийства, а также сцены особой жестокости!
Их родной мир казался для них серым и безжизненным. И хотя жизнь, как таковая, в нём была, но настоящей жизни не было. Всё искусственное, чëрвствое, ненастоящее. Наигранные, кукольные эмоции, почти механические голоса без интонаций. Никто здесь никогда не был живым. Сплошные марионетки, которых дёргает за невидимые ниточки такой же невидимый кукловод. И своим занятием он владеет далеко не в совершенстве. Вероятно, дилетант. Взялся за скульптуры, когда не смог даже кулич слепить. Самопровозглашённый мастер. А умений абсолютно никаких. Потому что движения у существ слишком резкие и ни капельки не плавные, более похожие на конвульсивные дёргания скорого покойника. Потому что всё это выглядит, как дешёвое представление в старом театре за гроши. Их мир давно мёртв, даже не познав, что такое жизнь. С самого начала он рождён холодным мертвецом без намёка на душу. А если и у мира души нет, то и у жителей его подавно не будет. Ни души, ни чувств. Сплошные серые массы, бездумно бродящие по улицам. Они учились, умели говорить и даже свободно общаться — всë не настолько было плохо. Но не было в них ничего. Просто мозги с набором базовых потребностей. Им не нужны были ни развлечения, не могли они ни грустить, ни радоваться. Лишь вежливые улыбки всегда на одинаковых лицах. И нельзя было упрекнуть их в лицемерии, ведь они не знали чувств и эмоций. Они делили мир на правильно и нет. Но мир не был чёрно-белым, а бесконечно серым. Да, были в нём деревья, растения и цвета. Три солнца над горизонтом, и пять спутников, образующих отдалённую форму цветка, появляющиеся в ночи. Были в мире их и реки, и моря. Леса, болота с кипящей жидкостью вместо трясины. Но всë словно застыло во времени с самого появления. Зародилось и погибло тут же. И нашлась в мире легенда, настолько древняя, что о ней даже и не знал почти никто. Занесённая из другого мира. И говорилось в ней, что у неживого мира есть близнец, живее всех живых. Неповторим он и любим. И жители его имеют свои мысли и эмоции, желания и надежды. Ревностно жаждущая познания настоящей жизни, отправилась туда одна семья. Три брата да сестра. Не были они друг другу родственниками кровными, не связывало их ничто. Но были они роднее всех других. Потому что кукловод не стал приказывать им, или они сами невообразимым образом освободились от невидимых оков. Потому что живые они были, имели свои страхи, чувства и тревоги. Проснувшимися были среди бесчисленной толпы ненастоящих жителей. Спустились они на Землю — близнеца своего дома. И имена им были: Спес — дева с прекрасным ликом, дарующая светлую надежду даже в самый чёрный день. Весёлая и жизнерадостная, она могла найти повод для развлечения всегда и везде. Фатос — самый храбрый воин на всём белом свете, защищал слабых и никого никогда не оставлял в беде. Честь была для него главной ценностью. Кратос, славящийся своей силой и мощью, несмотря на телосложение молодого юноши. И Витус — жизнь. Помогал людям унять скорбь и душевную боль. Провожал мёртвых в лучший мир, где не было ни горя, ни страданий. И познали они истинную жизнь, как того очень долго и яро желали. Увидели настоящих людей, не ведóмых никем, которые сами строили свою жизнь, основываясь лишь на своих желаниях и советах близких. Которые сами решали, когда и какие эмоции они хотят испытывать, даже если и иногда сдерживание некоторых из них приводило к сильным всплескам. У них не было кого-то свыше, кто немилосердно дёргал бы за ниточки. И семья наконец прознала всю невероятность свободы. Земля казалась им прекрасной. Не видели они в ней никаких недостатков и недочëтов, только хорошее, яркое и светлое. Странствуя целые столетия по столь чудесному миру, собрались вместе братья да сестра и решили остаться здесь навсегда. Души не чаяли они в людях — существах смертных, наделённых различными качествами. Проходили года, многие из их знакомых неминуемо старели, покидали вместе со временем их силы жизненные. И даже Витус не мог обратить неизбежное, ведь суждено ему было создавать лишь новое, а старое — сопровождать в место счастья и вечного веселья. Потеряв бесчисленное множество друзей за долгие тысячи лет, никто из древней бессмертной семьи не чурался заводить новых, вот только не привязывались они ни к кому больше. Но главное, что они есть друг у друга — самые близкие и дорогие, которых никогда не постигнет участь смертных. Так Витус всё время странствовал с Кратосом, а Фатос — с сестрой своей, Спес. Поклялись они никогда не вредить людям и использовать свою силу лишь во благо. И могли бы они и дальше жить в мире и покое, если бы однажды не разочаровались в людях. Кратос собственноручно основал храм — пристанище для слабых, в нём нельзя было совершать жестокость или разжигать конфликты. Важно было соблюдать правила, обеспечивающие безопасное сосуществование и мир. И никто не смел нарушать их. Был храм огромен и величественен, по размерам сопоставимый с целым городом. И жило в нём множество людей: мужчин, женщин, детей и стариков. Все помогали друг другу, как могли, и были сострадательны. Против духовной же слабости Кратос придумал веру, придающую несгибаемый стержень каждому, готовому посвятить себя ей. И заключалась она в простом: помогай другим и сам никому не вреди. Любил он и оберегал всех живущих в храме. Готов был подставить собственную спину под смертельный удар ради спасения своих подопечных. Следил за порядком и предотвращал споры. Был мудрым правителем маленького царства. Наведался однажды Кратос к Витусу, который искал своё место в мире, покинул свой храм на целые века, помогая брату своему. Оставил пристанище на старейшин, которым доверял, как себе, и не волновался о судьбе жителей. Жизнь человека для Кратоса — всего лишь короткий миг, и не уследил он за временем. Забылся рядом с братом. А когда вернулся, то вместо дома для всех нуждающихся на этом свете, застал лишь догорающие развалины, да почерневшие останки закоптившихся костей. Выдались долгие неурожаи, и голодали люди. Не могли охотится, потому что боялись покинуть безопасное место, а поля сухие были. Забыли как о вере, так и о правилах, в соблюдении которых клялись страстно. И нашлись среди слабых более сильные и телом и духом, вот только оказались они бесчестными и трусливыми. Зверски убили своих же собратьев и съели, изнемогая от бесконечного голода. Насытились, но справедливое проклятье судьбы незамедлительно настигло их — одним ударом молнии сожгло весь храм. Кратос оказался слабым в людской жестокости. Спес всегда была очень красивой и непомерно гордилась этим. Выделялась она среди других женщин притягательной внешностью, из-за чего те втайне завидовали ей. Ведь мужья, некогда верные им, стали заглядываться на Спес, приглашать её на свидания, сопровождать на званные ужины, балы и водили в театры. А наивная Спес в каждом пробуждала надежду, как ей казалось, на счастливую жизнь со своими возлюбленными. Не понимала, что единственная надежда, которая была нужна им - возможность провести хотя бы одну ночь с ней. Спес считала, что нет ничего плохого и преступного в том, чтобы нести в мир красоту. Но красота её разжигала лишь похоть и зависть. Мужчины желали от неё лишь непотребства, а брошенные женщины — мести. Сменяя города друг за другом, Спес оказалась в шумном, полном ежедневных праздников. Довелось ей познакомиться на очередном приёме с такими же прекрасными женщинами. Весёлыми и жизнерадостными. Ни одна из них почти не уступала ей в красоте. Долгое время они встречались целой компанией несколько раз на неделе и проводили время вместе, смеша и развлекая друг друга. Их не интересовали отношения, лишь жизнь во всех её проявлениях, борьба за женские права среди мужского общества и справедливость, которой не было в мире. Спес впервые за множество веков почувствовала себя на своём месте. Выходила вместе с ними на забастовки, кричала громче всех и наслаждалась небывалой уверенностью в себе. Смелостью, что вдруг открылась в ней, вечно скромной девушке. Вот только счастье никогда не длится долго. Ведь ничто не вечно. И пока Спес безоговорочно верила своим новым подругам, с которыми была готова и в огонь, и в воду, те замышляли против неё. Коварно и безжалостно. И не могли они осуществить жестокий план, пока не настал случай. Когда начались гонения выступающих женщин, Спес сдали её же подруги, подло приволокли разъярённым мужчинам и оставили одну наедине с ними. Те страстно возжелали наказать её, но не смогли пытать, ибо красота её пленила и их тоже. И надругались над ней поочерёдно. Подобный поступок оказался намного более ужасным простых побоев. Спес в отчаянии уничтожила их всех. И мужчин, бессовестно оскорбивших её. И некогда подруг, что в один миг стали хуже всех врагов. И не было в ней больше ни радости, ни наивности и даже надежды. Не верила она больше девушкам, и мужчинами стала управлять, как ей того хотелось. Витус ощущал безумцев по-своему. Не казались они ему уродцами или глупцами, как считали про них другие люди. У душевно-больных были глубокие мысли, зачастую непонятные для простого человека. Возвышенные и отдалённые от действительности. Он любил и уважал их за эти мысли. Тем, кого донимали голоса в голове или мучали кошмары по ночам, он дарил покой. Заставлял назойливые голоса замолчать и отгонял страшные сны. Витус заботился о них, искренне заботился, возможно потому, что его мысли тоже не были обычными и нормальными. Но это никогда не было проблемой для него. Витус был мудр и полон сострадания. Часто посещая психбольницы, он унимал особо опасные недуги пациентов, способные навредить и им самим, и уходил в другую. Пока однажды в одну из таких больниц не привели девушку. Самую простую и обычную на вид. Бледную, с огромными синяками под опухшими глазами от недосыпа. Она едва стояла на ногах и качалась во все стороны из-за слабости. Длинные каштановые волосы выглядели сухо и безжизненно. И сама она лишь отдалённо была похожа на живого человека. Скорее как безжизненная кукла. Эта девушка напомнила Витусу о родном мире, в котором все ходили такими же. С подобными серыми лицами, совершенно не подающими признаки жизни. Он вдруг захотел помочь и ей тоже, ведь сам знал, каково это: ощущать себя мёртвым и пустым изнутри. Забрав под свою опеку, Витус посвятил всю свою жизнь ей без остатка. Он перестал посещать другие больницы, перестал помогать другим. Теперь у него была своя безумная девушка, которой нужна его помощь. С каждым прожитым днём, он растворялся в ней всё больше, сам того не осознавая. Всё, что его волновало — она, всё такая же уставшая, с потухшими серыми глазами и худая настолько, что торчали кости. Но для него она была самой красивой и прекрасной, ведь любовь выбирает не по внешности. Витус унимал её душевную боль, как мог. Использовал свою магию для этого. Но воспоминания о погибшей семье всё равно нагоняли её и мучили в кошмарах до горьких слёз в подушку. Каждую ночь она рыдала, и каждую ночь страдал вместе с ней и он. Единственное, чего он хотел — заставить её улыбаться. Мечтал, чтобы она почувствовала себя счастливой и любимой. Он делал для неё всё: приносил, всё, чего бы она ни захотела, задаривал подарками и веселил денно и нощно. Когда ей было плохо — он всегда был рядом. Успокаивал часами, мучительно долгими и болезненными для обоих. Чувствовал сильную скорбь, яркими волнами исходящую от неё. И ничем её было не унять. Так прошёл год, второй, а затем и минул третий. Ей стало легче. Настолько, что она самостоятельно начала выходить на улицу без долгих уговоров. Настолько, что нашла себе увлечение, занимая свободное время всеми возможными делами. Она шла на поправку, медленно, но верно. Ещё несколько лет, и она смогла бы заново научиться искренне радоваться. Витус притворялся обычным человеком. Каждое утро уходил на работу, а возвращался ближе к вечеру. Каждый день баловал её. В будущем мечтал назвать своей женой и рассказать о себе настоящем. Даже нашёл способ сделать её бессмертной. И вот, когда всё было готово, и сам он тоже был готов, Витус снова вернулся с работы. Долго прокручивал в голове, как поведать о том, кем он являлся. Не решался зайти в дом, стоя перед дверью. С порога его встречал всё тот же сладкий запах приготовленных ею пирогов. Сладких, с сахарной земляникой и ароматной вишней. Стол был призывно накрыт на кухне, будто она ждала его возвращения. Да только она не ждала... Не дождалась, не выдержала боли в очередном приступе и избавилась от неё по-своему. Найдя её повешенной в собственной спальне, Витос и сам прознал всю горечь утраты. После всего, что он для неё сделал, она бросила его одного. Эгоистично. Думая только о себе, а не о нём. Её семья погибла четыре года назад, а она всë скорбела по ним, как в первый день. Витус не провёл её в мир счастья. Ради неё он создал совершенно иной мир. Полный боли и страданий. Чтобы её мучения не закончились даже после смерти. Чтобы самоубийство не освободило её. И ничто больше не освободило. С тех пор всех, кто трусливо посмел отнять собственную жизнь, не найдя другого выхода, Витус отправлял именно туда. Страдать рядом со своей некогда любимой. Фатос тянулся к светлым умам Земли, создающим нечто новое. Проводил всё своё время с гениальными учёными, талантливыми писателями и поэтами, и великими художниками. Обучался вместе с ними новым знаниям, помогал совершать открытия. Наводил краски для художников и настраивал музыкальные инструменты композиторам. Везде, где было новое, был и он. К каждому человеческому открытию, искусству или изобретению он добавлял своë слово в черновиках, ноту, мазок красок на холсте или небольшую деталь к конструкции. А после искренне радовался за каждого. С распростёртыми к неизведанному руками, Фатос и сам не чурался совершать открытия. Великодушно делился своим опытом с людьми и дарил им собственные знания. Он был храбр до безумных идей, большинство из которых заканчивались неминуемым успехом. Направляя полководцев по собственному плану, Фатос чувствовал себя настоящим, живым. Он и сам был не прочь поучаствовать в дуэлях за честь достойной дамы, в которых то и дело одерживал победы. Он всегда был храбрым и всегда побеждал. Эти две вещи были постоянны и неизменны. Проводя целые тысячелетия в дебрях науки, он совсем не сразу осознал, что помощь его людям больше не была нужна. Мелкие открытия, которые он совершал не могли сравниться с человеческими удачными экспериментами в лабораториях. Пока Фатос разрабатывал новые теории, люди придумали машины. Самостоятельно усовершенствовали оружие и выпустили десятки видов в продажу. И люди начали всё чаще убивать и истреблять друг друга. Тем, к чему он сам их подтолкнул однажды. Он дарил им знания для мира, а не войны. Он не хотел принести в этот свет такое зло. И ещё более не желал, чтобы знания использовали для жестокости. Одно дело - отважно сражаться на мечах, где все равны в бою, другое — стрелять друг в друга металлическими пулями. И одна из этих пуль может угодить и в спину друга. Если удар меча можно парировать, а от стрел защититься бронёй, то от огнестрельного оружия может не спасти даже бронежилет. Особенно когда оружие использует обычный человек, преследуя собственные цели. Особенно, когда он идёт на беззащитных. А затем человек создал иное оружие, способное уничтожить всё живое. Ядерное, но Фатос предпочёл бы называть его концом. Потому что оно могло за короткое мгновение убить десятки тысяч, а то и вовсе миллионы. Потому что от него не было спасения. От его огня не убежать и не спрятаться. И оно появилось у всех. Именно так человеческая цивилизация была стёрта с лица земли впервые. Они стёрли в порошок себя и все знания и достижения, над которыми старались тысячелетия. И ни Спес, ни Кратос, ни даже Витус никак не смогли предотвратить это. А Фатос и вовсе видел запуск первой ракеты. Видел собственными глазами, как люди безоговорочно подвели к концу всё своё существование. Они хотели нести в мир добро, но миру не нужно ничего, кроме нескончаемой жестокости. Когда на Земле не осталось ничего живого, кроме серого пепла, бесконечным ковром простирающимся до самого горизонта, всадники создали двух высших существ, дав им единственный и последний шанс на новое начало. Одному из них даровали возможность создавать свет, другого соткали из самой тьмы. Спес теперь несла отчаяние в сердца всех живых существ и звалась Чумой. Кратос уничтожал любые стержни, превращая самых сильных в слабых, и стал Голодом. Фатос вызывал ужас и разжигал сражения, нарёк себя Войной. А Витус больше не создавал новое и лишь пожинал плоды своих братьев и сестры, питаясь скорбью, и отныне был Смертью. И ныне стали они не просто странствующей семьёй, ищущие себе дом, а всадниками апокалипсиса, что уничтожали любые миры, в которых видели хотя бы намёки на жестокость. И ни один мир не прошел проверки, как после никто не смог противостоять им. Они дали достаточно времени для Земли, посещая другие планеты, чтобы та либо оправдала свой шанс, либо снова привела к полному уничтожению, на этот раз без единой возможности возродиться.***
Война неторопливо прогуливается по шумным улицам Италии, наблюдая за страстными спорами, сопровождающимися выбрасыванием вещей из окна, драматичными криками и огнём, как в глазах, так и в сердцах местных. Солнце светит сквозь очки, которые, между прочим, должны защищать именно от него, но всаднику это не сильно мешает. Но сам факт, что его, как наивного парнишку, обдурил продавец, заставляет криво усмехнуться. Подумать только: самого всадника апокалипсиса, того, кто раньше нёс людям знания, и который запросто может обвести вокруг пальца любого, взяли и обманули! Ирония такая, что ему самому смешно становится. Стареет, стареет... По меркам человеческого мира ему уже давно перевалило за десять тысяч лет. И он должен признаться, что в этот раз люди намного быстрее достигли того же, чего достигли в прошлый раз аж за долгие четыре тысячи. Не зря он всё же продлит им время существования, до следующего полного уничтожения, если подобное будет. Тем более, что в этот раз у мира есть высшие существа, следящие за порядком на Земле. И хотя сами эти высшие существа без конца воюют друг с другом, но равновесие стабильно удерживалось ровно посередине до прихода его дорогой семьи. Его братья с сестрицей окончательно разочаровались в живых существах, наделённых настоящими эмоциями, а вот Война с огромным удовольствием пожил бы в этом мире, но только в свое удовольствие, а не для достижения великих целей. Знания люди самостоятельно нашли и без него, так же, как и войны начинают они тоже сами. А пока Война наслаждается приятным тëплым деньком, направляясь за своим любимым напитком. Истина в вине, а пока вино в его крови, он и сам будет истиной. Безумные мысли, весьма нетрезвые, кстати. Всë же итальянцы — невероятные люди. Научились создавать такое вино, от которого может запросто захмелеть сам всадник апокалипсиса. Да не то, что захмелеть — напиться в стельку. Засунув руки в карманы брюк, он направляется в магазин, не прочь снова повзаимодействовать с людьми. Раньше он проводил с ними тысячелетия, а сейчас застрял между землёй и небесами в этой школе. И хотя далеко не бессмертные существа, которые величаво называют себя бессмертными, очень похожи на людей, но люди притягивают его больше. Даже после всего того, что они сами натворили. Война даже рад, что Вики непризнанная. Она смогла познать сразу обе жизни. И именно это делает и её, и всех других непризнанных намного лучше, чем рождённых ангелов и демонов. Все они полные высокомерия, вечно конфликтуют друг с другом и спорят, кто лучше. А люди... Они все люди. Да, часто бывают разборки по поводу наций. Но на небесах все они становятся едины. Он помнит, как раньше сам мог любить людей, наблюдая за семейной парой. Не такой любовью, которую испытывают влюблённые. А трепетной нежностью, как любят родители своих детей. А сейчас... Он слишком много потерял. В том числе и самого себя среди череды нескончаемой жестокости. Но эта давно мёртвая его часть иногда оживает, в особенно редкие моменты и напоминает о себе. Напоминает так сильно, что перекрывает новую его личность. И сейчас, тот самый упрекающий голос в голове, которого люди называют совестью, шумит и грохочет под коркой сознания. Пытается доказать, что Война поступил неправильно, отправив Вики почти что на верную смерть. Тем более, когда с ней происходит такое... К тому же, обрёк Мальбонте на страдания. Всадник погубит их обоих. Он уже погубил. Невольно потерев руку, всего несколько дней назад заживо сожженную магией Мальбонте, Война усмехается. И хотя рука выросла заново, а все повреждения давно зажили, фантомная боль сильным разрядом прошибает тело. Да-а, этот парень неплохо навалял ему. Да так, что всадник даже чуть не умер тогда. К такой тонкой грани его не подводили никогда. Но он сам виноват, что посчитал Мальбонте слабее. В гневе он и правда может убить всадника. Вот только одного, потому что сразу же ослабеет, израсходовав всю свою силу. И тогда его самого будет прихлопнуть проще пареной репы. А смерть любимца-метиса Войне не нужна. Он не понимает, почему так хочет помочь им. Почему готов избавиться от собственной семьи ради какой-то планеты. Он умён и мудр, но его ума недостаточно для того, чтобы понять самого себя. Никакое логическое мышление здесь не в силе помочь. А в чувства он давно не верит. Не может такое чудовище, как он, хоть что-то чувствовать. Страсть — да. Злость — возможно. Интерес — безусловно. Но не возвышенные чувства. Нет. Они больше никогда не войдут в этот список.