Ревнивый блеск в глазах

Мими просыпается в одной кровати с Кристофером. Снова. И на этот раз комната её. К сожалению. Ведь снова сбежать, пока метис сладко спит на соседней подушке, больше не получится. А значит, ей придётся искать подходящие слова, чтобы не обидеть его. Но в таком состоянии думать почти что невозможно. Голова кружится и адски болит, в ушах пульсирует, а в горле и вовсе суше, чем в самой сухой в мире пустыне Атакаме. Много лет, проведённых примерным директором школы, употребляя лишь немного вина в особо тяжёлые дни или в свободные выходные, Мими запросто позабыла, как тяжело и ужасно бывает похмелье. Её отрывная молодость ушла вместе с новой должностью, ведь теперь демоница обязана быть примером для подражания у учеников. Хотя... Плевать. Сейчас сам факт того, что директриса школы напилась до потери памяти не вызовет бурной реакции и не привлечёт за собой буквально никаких последствий. Эй, у них мир вообще-то рушится, какая к чёрту дисциплина? Шепфа, в кого она превратилась за эти десять лет? Была обаятельной оторвой, способной запросто соблазнить любого, а сейчас от мыслей о возможной близости бросает в дрожь. Ей определённо стоит пересмотреть всю свою жизнь. Негоже демонам быть правильными. Мими хмурится приподнимая край одеяла, и не сдерживает облегчëнного выдоха: к счастью, лямки ночнушки просто спустились с плеч. Ничего критичного. Значит, вчера у них ничего не было. Значит, ей не придётся придумывать отговорки и пытаться делать вид, будто между ними ничего не было, кроме той ночи. Значит, ей не придётся снова отвергать его, причиняя боль этим и себе тоже. Она с ним переспала всего один раз, ничего не обещая ни ему, ни себе. Но с каждым днём понимает, что ей этого мало. Что она хочет ещё. Но если он за Чуму... Если он выберет всадницу, когда придёт время определиться... Переживёт ли Мими такое предательство? Пережить-то переживёт, а вот доверять после подобного вряд-ли сможет. Но и начинать отношения, заранее зная и подготавливая себя, что Кристофер будет бороться за всадников... Неправильно. Хотя даже не в неправильности, ведь сейчас сам мир становится неправильным с каждым новым днём, а в том, что Мими так не хочет. Ей нужно доверие, уверенность в своём... мужчине? Смотря на метиса в своей кровати, который больше похож на подростка, трудно назвать это солнце сильным и независимым мужчиной. Парнем — да. Силы в нём хоть отбавляй, но с независимостью полные проблемы. Ведь он готов у Мими буквально под каблуком ходить. Она только что назвала его солнцем? От обильных мыслей голова начинает болеть втрое больше. Мими закрывает лицо ладонями, нажимает пальцами на глаза, будто от этого станет хоть чуточку легче. Она не должна ни называть, ни думать о Кристофере, как о солнце или любых других уменьшительно-ласкательных прозвищах. Во-первых, потому что всë это по-детски глупо, а во-вторых, а впрочем, хватит и во-первых. Но когда она поворачивается к нему, обращая свой взгляд на мягкие крупные кудри двух цветов, разбросанные по подушке, на подрагивающие ресницы и расслабленные пухлые губы, то все мысли испаряются, недомогание проходит и любые проблемы попросту блекнут. Да, он действительно солнце. Определëнно и безоговорочно. Увлёкшись разглядыванием молодого парня в постели, Мими не сразу понимает, что Кристофер уже не спит. Не сразу замечает ответный изучающий взгляд, скользящий лениво по её фигуре и остановившийся на серых глазах. Обычно Мими спокойно и без труда выдерживает любые зрительные контакты. Но сейчас, ощущая как от взгляда глаза в глаза по спине бегут волны мурашек, задерживаясь на руках, она понимает, что его взгляд не выдержит никогда. Слишком близко. Слишком интимно. Им нельзя сближаться. Просто нельзя, но чертовски хочется. Молча придвинувшись к ней ближе, Кристофер утыкается носом в её бок, а затем и вовсе укладывает голову на мягкий живот. Обнимает за ноги и блаженно прикрывает глаза. Мими пришла бы в недоумение и, вероятно, тут же возмутилась бы, если не тёплое чувство в груди, разливающееся по всему телу с каждым нежным прикосновением метиса. Где он был раньше? Почему она познакомилась с ним в самое неподходящее время? Ах, да...он же скрывался в аду вместе с братом. Сама не зная почему, Мими запускает руку в мягкие волосы Кристофера. Пропускает кудри сквозь пальцы, массирует голову. Тот зарывается лицом в её ночнушку и полностью расслабляется, с удовольствием вздыхая. Так странно чувствовать простое тепло человеческого тела и понимать, что это — лучшее из того, что в принципе возможно почувствовать. Что это? Влюблённость? Привязанность? Или... нет. Она даже в мыслях не станет произносить это слово. Когда Вики узнает, то обязательно докопается до неё с миллионом расспросов. Мими вздрагивает от своих же воспоминаний. Не узнает. Она уже никогда ничего не узнает. Никогда не будет болтать о всякой человеческой ерунде, которую демоница никогда не поймёт. Не будет ходить с ней в кинотеатры в выходные, сбегая от любых дел. Они пережили одну войну, сражаясь по разные стороны, но всë равно помогая друг другу. И не смогли пережить нашествие каких-то бесчувственных уродов. Почему из мира всегда уходят самые лучшие? Сначала Сэмми, затем Ади. Отец. Но они все вернулись, ведь им дали второй шанс. А Вики? Воскресит ли её кто-нибудь когда-нибудь так же? Всадники точно не станут этого делать, а единственный самый сильный из бессмертных — Мальбонте, вряд ли умеет подобное, ведь не скорбел бы тогда настолько сильно. Не выглядел бы так сломленно и убито. У него ведь нет почти никого, чтобы поддержать. Кристофер приподнимается и вглядывается в её лицо, когда Мими замирает в одном положении на долгие минуты. Он видит слëзы, влажными дорожками стекающие вниз по щекам, садится и тянется к ней своими тонкими мягкими пальцами, вытирая солёные капли. Ничего не говорит. Ничего не спрашивает. Только смотрит с грустью и пониманием в глазах. Так тепло, что сердце скручивает болью. Она сейчас разрыдается, если не соберётся. Ни один мужчина ещё не смотрел на неё так: без желания и похоти. Ведь её дар —соблазнение, но он скорее рок, чем дар. Ведь соблазнить она может любого, а влюбить? Мими даже не знает, влюблялся ли в неё хоть кто-то. Сама она влюблялась лишь раз. И то по глупости. Заметила парня, который нравится всем, с кем дружила всë детство. Люцифер был завидным кавалером, хотя и с дурными повадками. И всë. А сейчас... влюблена ли она в Кристофера? А он в неё? Он садится рядом, прижимаясь своим боком к её. Осторожно, настолько аккуратно, будто любое лишнее движение может запросто сломать её, прижимает Мими к себе. А она и вовсе утыкается лицом в его шею и снова вздрагивает, не в силах контролировать рвущиеся наружу всхлипы. Пусть всë это закончится. Неважно как: спасением и миром на земле, небесах и в аду, или полным уничтожением планеты и всех живых существ на ней. Как угодно, лишь бы уже закончилось. Потому что терять дорогих людей и каждый день только и ждать предательства или очередной жестокости просто невыносимо. Мими даже Кристоферу довериться не может. Но он об этом даже не подозревает, только нежно гладит по волосам и спине, прикасаясь к ней как к совершенству. Может... именно это и есть любовь?

***

Буквально за одно-единственное утро у него сформировался почти полноценный план. На этот раз он не богат на количество пунктов и действий в нём. Как и запасного варианта тоже нет. Всë либо получится, либо Мальбонте попросту умрёт. Безрассудно и бесславно. Не добившись абсолютно ничего. И это будет намного глупее, чем выйти один на один против Шепфа. Потому что всадники наверняка догадываются о его намерениях стереть их жалкое подобие семьи с лица земли. Особенно Война, этот ублюдок точно всë продумал до мелочей. И он точно знает, что Мальбонте нападёт снова. Но большего ему и не нужно. Если победит — прекрасно, он вернёт всë на свои места и поднимет небеса с колен вместе с адом. А если не сможет одолеть всадников и погибнет, то он многое тоже не потеряет. Потому что жизнь его не сможет скрасить ни одна другая женщина, даже такая желанная им раньше, зовущаяся властью. Никакой трон не заменит ему потерянное. А родители... он уже привык три тысячи лет жить без них. Их воскрешение было для него радостной новостью, ведь он действительно скучал, но они вряд ли станут для него когда-то столь же дорогими, сколь были для него, когда он был ребёнком. План до смехотворности прост. Два пункта. Обезопасить родителей. Выйти на бой. Точка. Исход не известен, можно лишь предполагать, к чему он приведёт. К победе, на которую не было ни шанса, или безоговорочной смерти. Первый пункт почти готов, остается лишь обратиться к тем, к кому он предпочёл бы никогда не обращаться за помощью. К той женщине, которой ему придётся принести ужасную весть о гибели дочери. Вероятно, Ребекка уже и без него всë знает. Но если ещё у ворот школы не стоит целая армия из ордена, то бывший Серафим действительно очерствела настолько, что смерть собственного ребёнка не приводит её в ярость. Но не Мальбонте судить её. Ведь именно он не уберёг Вики. Ему и разгребать. Красный плащ, мех и цепи сброшены на пол вместе с парадным костюмом, от которого так и пышет властью, которой у него нет. В этом одеянии Мальбонте никогда не будет собой. Настоящим. Для победы ему нужно перестать притворяться тем, кем он не является. Он больше не правитель небес, и хотя занимает особое место у всадников под боком, Мальбонте теперь снова простой полукровка, которому снова нужно подняться с колен и напомнить всем, на что он способен. А он способен. Особенно сейчас, когда ему почти нечего терять. Когда им движет ненависть и желание отомстить. Вернуть справедливость в этот мир. Это единственный шанс, который нельзя упускать. На плечи накинут старый жилет, что сидит на нём всё так же, как и десять лет назад. Серая ткань почти как новая, хотя пережила ничуть не меньше хозяина. Никаких лишних украшений. Даже так полюбившиеся перчатки лежат на холодном полу. Только небольшой самодельный амулет на вновь открытой шее. Ему ничего не нужно, кроме собственного упорства, бесконечной ярости и меча на поясе. Вики была права, когда собиралась убить себя бритвой в ванной, права настолько, что эта правда вылезла из их общих мыслей в жестокую реальность, делая судьбу ещё более беспощадной сукой. Победить Мальбонте может только так: отбросив ненужные пустые титулы, потеряв веру в положительный исход, как и надежду на счастье, что было как никогда близко. Только потеряв всё в один миг он может вернуть того, кто может победить любого. Кто будет подниматься до последнего, пока не одержит победу, либо сам не умрёт. Тот чудовищный Мальбонте, о котором слагали легенды, имя которого приводило в ужас и детей, и взрослых. Раз ему не суждено быть счастливым и добрым, каким он так старался стать... Что-ж, значит всадники будут страдать вместе с ним. Потому что именно они лишили его всего, чего он добился непосильным трудом. Мальбонте не нужна вера других, когда он уверен в себе сам. И пришло время снова это доказать. Как бы странно это ни было, но, первым делом, только-только выйдя из комнаты, он натыкается на собственных родителей в коридоре, о защите которых вскоре собирается договариваться с некогда врагом. Но сейчас, что Ребекка, что Мальбонте — все они на одной стороне, хотя и воюют по-отдельности. И если того требуют обстоятельства, он засунет свою гордость как можно глубже в себя и предложит ей выгодную сделку. Даже с учётом того, что раньше у него было табу на заключение любых договоров, контрактов и сделок. Апокалипсис заставляет поступиться многими принципами, ибо раньше Мальбонте не готов был связать свою жизнь с кем бы то ни было, ни в браке, ни в укреплении уже существующей связи. Раньше он бы не стал месяцами терпеть террор всадников, трусливо испугавшись их силы. Да, он боялся их силы ещё до появления. Особенно после нескончаемого количества кошмаров. Мальбонте помнит, как в первое время он не хотел верить, но с каждым днём всё больше и больше знаков указывали на приближение неизбежного. Вот тогда и наступил страх вместе с теми ужасами во снах, преследующих его каждую ночь, заставляющие просыпаться в холодном поту и снова видеть Шепфамалума. Тот многое успел поведать ему, но помощь не предложил,потому что сам Мальбонте не выполнил условия, не выпустил древнее тёмное божество наружу. А если Шепфамалум не стал ему помогать, то уже никто не поможет — думал он когда-то. Он помнит, как дрожали его руки, открывая эту чертову дверь этой чёртовой цитадели. Помнит, как не смог найти в себе решимости распахнуть её сразу и войти как истинный правитель. Как тяжело дышал, пытаясь справиться с нарастающей паникой, волнами накатывающей на уставшее сознание. Мальбонте знал, что это был последний их мирный день с голубым небом над головой. Знал, чем закончится очередное заседание паникующих советников. Знал и ничего не мог сделать, чтобы предотвратить это безумие. А Вики, его бедная Вики наивно подумала, что он просто болен и пыталась помочь ему. Нет. Она определённо всё уже поняла тогда.Она никогда не была глупой, но безрассудной и вспыльчивой, поступающей опрометчиво и необдуманно, но с бесконечной смелостью, бросающаяся прямо в бой ради спасения дорогих людей. Она была отважной, но не глупой. Глупой её могли считать только эгоисты, которые не умеют беспокоиться за других. В одну из первых встреч с ней будучи в своём цельном обличии, Мальбонте тоже посмел посчитать её глупой. А сейчас сам готов безрассудно броситься в лицо смерти, не имея при себе никакого преимущества. Почему он так поступает? Хочет почувствовать себя ею? Он сам не знает. Но знает только то, что готов. Мама останавливает его, со всеми нежностью и сочувствием, присущими ангелам, взяв за руку. Тепло её ладони обжигает почти до боли, Мальбонте едва не вздрагивает, борясь с желанием высвободиться из заботливой хватки, лишь бы не чувствовать себя настолько открытым и уязвимым. Он не мог касаться её три тысячи лет, и сейчас не может позволить себе подобную роскошь. Он должен убить всадников, а только потом разбираться с незаконченными семейными делами, ведь так у него будет хотя бы малейший повод и стимул вернуться живым с пьянящей победой в руках. Но Мальбонте не сдерживается — порывисто обнимает её, сам прижимается к ней так отчаянно, как не прижимается маленький испуганный ребёнок в поиске защиты. Горбит спину, утыкаясь лицом в хрупкое худое плечо и комкает ткань белого платья в сильных руках. Анабель успокаивающе гладит его по плечам дрожащими пальцами. Он сжимает зубы и понимает, что не вернётся. У него просто нет шансов на это. Но он сделает всë, чтобы утащить за собой и всадников. — Нам нужно кое-что рассказать тебе, сыночек, — от ласкового обращения матери дрожь проходит по спине Мальбонте. — Лучше не- — Это важно, — отец перебивает его, смиряя строгим взглядом, не терпящим никаких возражений. Сражение во взглядах длится недолго, Мальбонте отступает первым. — Вечером, — отрезает он и поспешно удаляется вглубь коридора, пока их никто не заметил вместе. Если бы он мог быть уверенным, что с ними ничего не случиться во время его битвы — прямо сейчас избавился бы от одного лживого всадника. Один раз Мальбонте уже почти убил Войну, самое время закончить начатое. Но сначала обезопасить жизни последних оставшихся дорогих ему людей. А после личная месть и осуществление справедливости. Мальбонте не составляет особого труда найти лагерь Ордена Сопротивления. Он уже давно предполагал, на каких из островов они могут укрываться, сейчас же подтвердил свои догадки. Со второго раза, между прочим. Относительно небольшой, безымянный и, конечно же, не отмеченный ни на одной из общедоступных карт. Подобные засекреченные карты можно было найти только в цитадели, а после пришествия Чумы, оно было из самых первых полностью сгоревших и уничтоженных комнат, без возможности на востановление. И да, Мальбонте сам поджёг её. Ребекка после своего воскрешения не успела бы так быстро добраться до хранилища собственнолично, а бестолковые советники в жизни бы не додумались до подобного в атмосфере всеобщей паники. Поэтому сопротивление живо и до сих пор существует только потому, что Мальбонте успел их обезопасить, даже несмотря на бывшую вражду. На него едва не бросаются с мечами сразу же после приземления. Окружают со всех сторон одного из самых сильных и известных приспешников всадников апокалипсиса. Ангелы и демоны — все они сейчас на одной стороне. Расовая вражда больше не имеет смысла перед всеобщей угрозой. Возможно, если бы Мальбонте не явился сюда по личному делу, связанному с родителями, то раскидал бы пару-тройку бессмертных из толпы возомнивших себя всесильными. А сейчас он позволяет провести себя почти что под конвоем, разве что без кандалов и связанных крыльев за спиной, к главарям сопротивления. Не видя никакого сопротивления со стороны метиса бессмертные одинаково насторожились, с небывалой внимательностью и даже опаской наблюдая за каждым шагом бывшего правителя небес. Даже сейчас они все скрыто боятся его. Но это их право, полностью обоснованное и подкреплённое достоверными фактами. Он никогда не был добряком и делал не самые лучшие вещи. Лицо Ребекки неописуемо, когда она замечает самого Мальбонте, покорно сдавшегося в плен. С последней встречи она совершенно не изменилась. Всё тот же острый, властный взгляд, полный ничем неприкрытого высокомерия и горделиво вздёрнутый вверх подбородок. Не знает? Или смерть дочери её вовсе не задела? А говорят, что это он бесчувственная машина. — Я полагаю, ты явился сюда не просто так, Мальбонте, — она подходит к нему достаточно близко и нагло заглядывает в глаза. Не пытается порыться в его сознании, понимает, что ничего дельного из этого не выйдет. Дерзкая ухмылка кривит его губы. — Правильно понимаешь, — Мальбонте оглядывается по сторонам, и одного его взгляда достаточно для того, чтобы все эти горе-вояки почти синхронно отступили на шаг. Одна только Ребекка не сдвигается с места. Бывший серафим кивает стражникам, и те послушно покидают шатёр. Эта женщина никогда не боялась его. И сейчас не будет. Не успевает Ребекка начать очередную ядовитую речь, как тканевые полы отодвигаются в сторону, впуская вместе с архидемоном поток свежего воздуха и яркие лучи палящего солнца. — Я слышал, у нас...гость, — Адмирон замирает посреди палатки, выглядя более, чем шокировано. Оглядев несколько раз Мальбонте с ног до головы, он скрещивает руки на груди, вперивая в него опасный взгляд. Ребекка заговаривает первой. — Зачем ты здесь? — Хочу предложить нечто очень выгодное для ордена. Мальбонте не спрашивает разрешение, чтобы сесть, просто занимает свободный стул с мягкой спинкой, выглядя при этом так, будто именно они пришли к нему в гости и находятся на его территории. Винчесто фыркает, выгнув густые брови, и садится напротив, не скрывая собственного недоверия. Мальбонте даже жалеет, что архидемон не дожил до его появления десять лет назад. Адмирон был бы интересным и достойным противником. — Что за предложение? — Ребекка так и остаётся стоять напротив стола с картой, плечи расслабленные, но всё равно прямые. Она не выглядит уставшей, но взгляд её не пылает упорством и решимостью как раньше. Небытие меняет всех. Без исключения. Ни один бессмертный не вернётся оттуда прежним. — Сначала скажи, что я получу взамен. — И что же ты хочешь? На его лице появляется победная ухмылка: Ребекка готова пойти на любую сделку. А ведь он даже не сказал, что собирается сделать. Настолько отчаялась? — Я приведу к вам двоих бессмертных которым нужно обеспечить полную безопасность, пока я буду занят уничтожением всадников в школе. — Снова затянешь все на месяцы? Не вижу в этом пользы, — дерзость Ребекки заставляет его закатить глаза. — Не затяну, — Мальбонте совершенно уверен в собственных словах, — Как только вернусь — сразу вступлю с ними в бой. Сейчас у меня есть все шансы победить. Он врёт, нагло врёт, ведь шансов у него почти нет, но он не станет больше ждать. Либо сейчас, либо никогда. Третьего не дано. Ребекка смотрит на него с примесью недоверия, переглядывается с Винчесто в немом разговоре. Ему даже на мгновение кажется, будто у этих двоих есть такая же связь, какая была и у него с Вики. Бывший серафим оборачивается к нему и утвердительно кивает, полная решимости. — Да будет так. — Если в школе будет опасно, может привести сюда и Вики тоже? — вдруг предлагает Адмирон, они оба смотрят на Мальбонте, а у него внутри всё холодеет от осознания, что до них ещё не дошли последние новости. Разве им не должны были рассказать об этом ещё в день её смерти? Он не знает, как им сказать, совершенно не знает. Он не знает, как говорить кому-то о смерти дорогого человека. Его не учили этому, он ни разу не слышал подобного. И Вики он нашёл сам. Искусанные губы приоткрываются, Мальбонте глубоко вздыхает. Тяжело, болезненно. Он опускает взгляд, будучи не в силах смотреть на Ребекку. Она понимает быстрее, чем архидемон. Он слышит, как она резко садится на стул. — Как? — лишь спрашивает она, ей не нужно уточнять, о чём именно было это «как». Естественно о том, как Вики умерла. — Смерть убил её, чтобы насытиться скорбью. У неё было много близких в школе, которые будут страдать по ней. — Ты должен был сберечь её, — голос Ребекки даже не меняет интонацию, он становится ещё более холодным и почти полностью безжизненным. Она поднимает на него жёсткий, острый взгляд, но в её глазах нет ни намёка на боль, либо она так искусно прячет свои чувства. Мальбонте кивает. Должен был. Но не сберёг. И будет винить себя в этом до конца своих дней.