неЗависимость.

      Вспотевший Викторов лежал под одеялом и слушал свое дыхание. Озноб перебирал косточки, словно пальцы струны гитары. В доме никого, кроме него, неразобранных чемоданов и тополиного пуха, залетающего через открытые окна. Высунув глаза из-под одеяла, по освещению понимает, что уже вечер. Находит в себе силы встать и дойти до ванны. Взглядом сканирует все признаки неряшливости: трехдневная щетина, слипшиеся от пота кудряшки, темные круги под глазами, мятая рубашка, лопнувшие капилляры на белках глаз, отекшие и сухие губы.       — Фу, блядь! Ну и урод, — оглашает вердикт сам себе. — Надо с этим что-то сделать.       Можно было бы сходить в душ, почистить зубы, побриться, отправить в стирку потное постельное белье, разобрать чемоданы, поесть… Много полезного для себя можно было бы сделать. Но из этого возможного списка выбирает только душ и зубную гигиену. Затем находит в телефоне номер Роки и договаривается о встрече через пару часов. Натянув футболку, пахнущую лавандовым ‘Tide’, выплывает на кухню.       «Слишком большой дом для такого маленького человека как я. Может написать ей?», — подумав, открывает переписку с Настей. С ужасом обнаруживает, что накануне не просто писал, а еще и пытался звонить.       Настюша: “Глеб, прекрати, звонить.Мне что тебя заблочить? Я же сказала, что не вернусь. Прекрати, мне тоже плохо, но ничего не получается.У нас не получается понять друг друга. Я тебя тоже больше мучать не хочу своими правилами.Ты всё это говно никогда не бросишь.Даже под угрозой смерти, а я так не хочу, мне надоело ждать чуда.”       «Нет сегодня её точно не надо трогать. А то заблочит и даже написать не смогу. Лучше поеду-ка я быстрее до Кирилла», — худыми пальцами тыкает на иконку такси.       В баре ‘Чистый’ ни одного свободного места. Коричневые, как земля весной, стены увешаны абстрактными картинами. Свет горит только над людьми, и от этого проходы между гостями кажутся еще у́же. За угловым столом разместились восемь человек, среди которых опохмелялся Глеб.       — А чего ты на жесткий диск то не скинул сразу? Как лох! — Кирилл смеялся над рассказом друга о случайном удалении новой демки.       — Спасибо, блядь, какой ты умный. Я подумал об этом уже когда было поздно, — Дима отхлебывает пивную пену.       — Да ладно, значит эта демка должна была умереть, чтобы освободить место для чего-то более качественного, — это была девушка, которую Кирилл привел с собой. Блондинка по имени Катя органично вписалась в компанию. Когда выходили курить, даже успела обсудить с Глебом какие-то темы по тусовкам. Оказалось, что девушка из Питерской компании, в которой Глеб косвенно бывал.       Разговоры были легкие и веселые. За ними Глеб почти забывал, как три дня назад вернулся и не обнаружил дома ни Настю, ни её вещи. Была лишь записка: ‘Я уехала к родителям. Сюда не вернусь больше. Я устала и быть с наркоманом не хочу. Бухать - куда ни шло, это я еще потерпеть могла, но вот это всё. Не пиши и не звони мне. Так будет лучше. Спасибо тебе за любовь и время, проведенное вместе. Надеюсь, что у тебя всё будет хорошо. Что появится человек, ради которого ты наконец-то завяжешь.’       — Че поедем до меня то? — какая-то рыжеволосая подала голос с другого конца стола, — А то таксо будет супер дорогое потом.       — Да похуй вообще, — Серафим именно в этот момент возвращается из туалета и приземляется рядом с Глебом. — На морковку мы деньги же находим. Че на таксо не наскребем.       Все заказывают еще по порции напитков и уже перестают обращать внимание на время. В какой-то момент Глеб чувствует, что алкоголя уже недостаточно, чтобы не уплывать в себя, а быть в моменте. Задумывается всполошить всех и, наконец, уехать до квартиры. Но вместо этого берет телефон, чтобы сделать запись на канале. А потом проверить, когда Настя была в сети последний раз. И совершенно неожиданно находит сообщение от давно удаленного контакта.       Саша любит снег: “Привет)у меня ситуация: слушаю музыку от яндекс моя волна и тут трек заиграл. не знаешь че за чуваки?)))”       Саша любит снег: “*скрин экрана*”       «Интересный ты, телеграмм. Если человек удаляет контакт с телефона, то ты должен его и тут из контактов удалять, понимаешь? Хорошо, что это Настя не увидит», — возмущается вскользь и с ухмылкой отвечает.       Я: “привет, вот это встреча. как твои дела?”       Саша любит снег: “Всё супер, было до вчерашнего дня. ща уже не супер поэтому я в усмерть пьянаяя, а тут ты со своей песней)”       Я: “с какого горя ты напилась?”       Саша любит снег: “мы с Серёжей расстались.”       Я: “хуя, мы с Настей тоже”       Саша любит снег: “Надеюсь не из-за меня”       Я: “из-за меня, ничего нового, всё как всегда)”       Саша любит снег: “Грустно (Сочувствую”       Я: “да, грустно, пиздец.”       Отвлекается на шум в зале и диалоги, которые звучат в компании. Не удается сфокусироваться, чтобы влиться хоть в один, поэтому снова возвращает внимание к телефону. Аля больше ничего не писала. Значок ‘онлайн’ пропал.       «Надо переименовать эту фантазерку, а то слишком сложный нейм для такой простой», — и сужает до ‘Слс’.       Я: “а у вас кто виноват?”       ‘Онлайн’ загорается через пару секунд.       Слс: “Так вышло, никто не виноват”       Слс: “Он просто уезжает из страны из-за работы       а я не уезжаю, вот и решили разойтись”       Я: “мне жаль, что тебе сейчас больно”       Слс: “спасибо, но не понимаю от чего больше.       от самого факта или от того что одна остаюсь”       Я: “ты что читаешь мои мысли?”       Слс: “Возможно)”       Я: “кстати, не помню когда я последний раз расходился спокойно”       Слс: “Ну вот мы сделали это спокойно, но от этого не легче       Я вот думаю, может надо было попробовать на расстояние, а потом понимаю, что не, это не для меня”       Слс: “Сук, сейчас расплачусь…”       Я: “я как-то пробовал, тоже не зашло.”       Я: “может тебе будет полегче, если ты поплачешь?”       Слс: “Я вчера наревелась, сегодня весь вечер с подругами не плакала, а тебе стала писать и захотелось. То ли алкоголь давит, то ли песни грустные, то ли что я одна осталась в квартире.”       Я: “Надеюсь ты плачешь не под мои песни))”       Я: “если не хочешь плакать одна пригоняй ко мне с друзьями.”       Слс: “Я в таком виде никуда не поеду.”       Я: “ооой”       Я: “ясно”       Слс: “Я похожа на побитую собаку, Глеб)”       Я: “я тоже)”       Я: “пригоняй, мы с тобой так давно не виделись”       Слс: “Нет, я не поеду. Не для компании я сейчас, но если захочешь-приезжай       а то у меня бутылка водки только осталась, которую я одна не могу пить, потому что как-то это странно: водку одной пить) а пить дальше я хочу”       Задумывается, насколько сейчас будет правильно ехать неизвестно куда, к человеку, который давно перестал быть даже знакомым.       — Так! Всё! Мне надоело тут торчать. Погнали уже веселиться по-взрослому? — Катя залпом допивает вино и пробегается взглядом по ребятам.       — Ну да, я тоже уже не против, — озвучивает Дима, и все остальные просто начинают по цепной реакции соглашаться.       — Вы езжайте, а я позже подъеду, — Глеб тоже опрокидывает, решая не оставлять ни капли. Але улетает сообщение:       Я: “кидай адрес”       Спустя десять минут осунувшееся тело парня расплылось на заднем сиденье такси. Внутри всё онемело от алкоголя и не вышедших из организма наркотиков. Только в душе всё бурлило.       «Лан, просто попиздим. Как в старые добрые. Часок и я обратно. Насте об этом знать будет не обязательно… Хотя… Надо было ехать со всеми. Щас бы уже зашли в квартиру и всё стало еще лучше. Нахуй я вообще к ней еду? Че она одна погрустить не может? Написала еще зачем-то… Прикол, конечно, что именно в тот момент, когда я без Насти остался. Жизненный подгон?», — смотрел, как за окном проплывают желтые огни фонарей.       “ну а пока всё просто бесполезно       опять это шутит с тобой судьба       вручив подборку нерешённых квестов       в этом королевстве кривых ебал”       Цитата на канале начинает набирать комментарии, пока загон Глеба набирает оборот. Наклоняется, чтобы попросить водителя поменять маршрут, и телефон скатывается с колен на пол. Координация с трудом позволяет схватить его с первого раза и увидеть сообщение.       Слс: “До меня только дошло, а че ты реально едешь ща? типа без шуток?”       Я: “уже 20 минут не шучу”       Слс: “прикол) тогда на углу дома есть круглосуточный, купи запить»       Слс: “и милкивей”       Слс: “плиз)”       Я: “заказ принят в работу.”       «Ну ладно, теперь разворачиваться уже точно поздно. Заблочить её всегда успею. Может сейчас это то, что мне нужно - просто легкое общение обо всем на свете», — думает он, заходя в магазин с синей вывеской ‘24 часа с тобой’.       Я: “заказ передан курьеру. скоро будет у вас”       Домофон без вопросов отзывается звуком открывающейся двери. Подъезд был чистым, но ремонт явно старый: стертая краска на перилах, грязные разводы внизу стен, расцарапанные стены лифта. Оказавшись на десятом, Глеб пытается понять, в какую из дверей стучаться, потому что номер был только на одной. И это был не тот номер, что нужно. Но вот справа слышится, как поворачивается ключ в замочной скважине. Дверь открывается именно в тот момент, когда парень поворачивает голову к ней. Встречаются взглядами.       Перед ним стояла русоволосая девушка в атласных шортах и хэбэшной майке. Пряди у лица выгорели на солнце, и это делало опухшие-карие глаза еще более выразительными. Сам взгляд был стеклянный, как бокал, из которого она отхлебывала пиво. Улыбается одной стороной губ.       — Добро пожаловать в мои пенаты, заблудшая душа, — изрядно пьяный язык еле-еле выговаривает слова.       Он ухмыляется, подходит ближе.       — Привет. Вот мы и встретились.       — Не представляю, что бы я делала, если бы мне так каждый курьер говорил, — оба начинают смеяться.       В квартире Глеб проваливается в полумрак. В воздухе смешивается запах каких-то благовоний, легкие ноты чего-то цветочно-яблочного и летней ночи. Становится спокойнее. Берет из его рук пакет и уходит на кухню.       — Бросай вещи куда хочешь, но свет не включай.       Послушно кладет зип-худи на тумбу и следует за девушкой на ощупь.       — А чего ты в темноте то?       — Глазам комфортнее. Да и тебе лучше меня сейчас при свете не видеть.       — Я только что видел тебя в подъезде.       — Неее, там свет приглушенный. Так что ты увидел только очертания. Поверь, ты бы не зашел, увидев это, — вертит пальцем в районе своего лица. Затем достает из пакета газировку и соки.       — А милкивей? Неужели ты не купил? — было б светло, увидел бы округлившиеся глаза. Но в поле зрения попадает лишь её лоб, который морщиться от жалобно сведенных бровей.       — Купил, не плачь, дитя, — достает из кармана два батончика.       Она довольно потирает ладошки и выхватывает добычу.       — Ты мой герой! Я так хотела его последний час. Но выходить из квартиры не хотела. Думала, умру до утра от недостатка милкивей в организме. Пить будешь?       — Ну ты же не можешь одна водку пить. Придется тебе помогать.       И они располагаются на балконе с бутылками и десятком бутербродов с колбасой.       — Слушай, я хотел извинится, что молча слился.       — Сначала было обидно, но потом я забыла. Так что всё окей.       — У меня наоборот. Сначала я не думал о том, что сделал что-то не так. Был так счастлив, что с Настей все хорошо. Буквально пару недель назад вспомнил.       — Когда стало всё хуже?       — Нет, просто флешбек словил об одном нашем диалоге. Стало не очень. Думал, что ты меня за конченного считаешь.       — Ты хотел сохранить отношения с дорогим тебе человеком. Я понимаю. Может, вы еще помиритесь?       — Нет, уже хватит. Намирились уже. У нее не получается ужиться со мной и моими пристрастиями. Она права, нихуя не выходит. Хотя я бы хотел.       — Ты бы хотел быть с ней или быть не зависимым?       — Это всё про одно.       — Неа, это разное. Потому что если ты каждый день будешь выбирать быть не зависимым, то уже можешь перестать нуждаться в ней. Смекаешь?       Глеб уставился на девушку, пытаясь переварить услышанное пьяным мозгом. Чувствовал в её словах здравое зерно и был поражен тем, как проницательна. В ночи её глаза бликовали от света фонарей и окон домов по-соседству. Казалось, что смотрит в колодец, где иногда поблескивает вода на дне. Смотрит будто в свои, только более мягкие. Заметно, что они тоже видели ад, но как-то умудрились сохранить живость. Аля сидела точно в такой же позе, как и на фото в тг. Вспоминает, как ехал и вглядывался в него. Даже не думал, что спустя три месяца будет сидеть с ней на балконе и отмечать расставания. Она резко отводит взгляд, проигрывая в этих гляделках.       «Засмущал», — победно произносит про себя.       Половина бутылки была истреблена, когда солнце за окном начинало подавать первые признаки жизни.       — Я вообще не ждала, что ты мне ответишь, кстати. Написала и такая: ‘Ой, нахуя? Там же Настя’, а удалять уже было поздно - показывало ‘прочитано’. Я так перепугалась, что это она. Но мне реально было смешно, что ты как-то в ре́ки попал. А потом догнала, что из-за pyrokinesisА Яндекс решил мне вкинуть твой трек. Потом Мукка пошел, и я такая: ‘Яяясно, понятно’, — смеялась так, будто ничего не случилось.       «Писала что плачет, а сейчас смеется. Настолько пьяная или стесняется при мне плакать?», — не решался спросить это вслух. Опрокидывает очередную рюмку и тянется налить новую.       — Ты одна осталась, я один остался. Трек у тебя заиграл. Совпадения эти все, конечно… Давай выпьем за это?       Встает с пола, чтобы подойти чокнуться. И два неприлично пьяных человека промахиваются рюмками раз. Промахиваются рюмками два.       — Замри, я прицелюсь, — командует Глеб и с ходу влетает своей в её. Действия оказались настолько резкими, что жидкость проливается на руку. Её порция тоже выходит за края и кисть девушки намокает пахучем жидкостью. Аля лишь разразилась смехом, пока Глеб матерился на себя и ситуацию. Картина маслом: она смеется, пока он возмущается. Будто еще пару часов назад каждому из них не было бесконечно одиноко.       Девушка уходит на кухню, чтобы как-то начать решать эту мокрую ситуацию. Смех стихает и слышится шум воды. Проходит пару минут: Глеб уже вытер руку об себя, а Аля все еще не вернулась. Находит её на кухне, застывшую возле включённого крана.       — Ты чего там? Отмыться не можешь? — продолжает поддерживать веселый вайб, пока она не поворачивается.       — Знаешь, может быть, прозвучит странно, но я рада, что ты приехал. Оказывается, мне было нужно просто посидеть на балконе с человеком, который не знает меня много лет. Который просто будет говорить обо всем подряд, не вспоминая мой другой опыт или выпытывать какую-то информацию. Просто окажется рядом и будет шутить, когда начинаю шутить я. А не пытаться провести психологическую сессию, где будет убеждать, что сейчас я прячу грусть за смехом, — разворачивается и протягивает кухонное полотенце. — Спасибо. — и он видит, как в знакомых глазах застыли слезы.       С балкона доносится ‘Хаски-Отопление’.       — Потанцуем? — неожиданно для себя предлагает Глеб.       — Серьезно? Ты танцуешь? — её глаза снова увеличиваются в размере.       — Нет. Но, видимо, пора, — откладывает уже ненужное полотенце и протягивает руку.       Одна мягко ложиться на её поясницу, а вторая обхватывает кисть. Девичья ладонь приземляется на плечо парня куда более медленно. Наконец моргает, и две слезы сбегают по щекам. Тела лишь слегка касаются друг к другу, будто боясь обжечься. Головы поравнялись так, что его ухо слегка щекочет касания её волос. Слышит, как дыхание Али становится ровным. Как слегка шмыгает нос от начавшихся слез. Оба уставились куда-то за спины и стараются не смотреть друг на друга. Глеб снова улавливает тот легкий цветочно-яблочный аромат, который встретил среди прочего у входной двери.       «Тык это ты так пахнешь. Как будто распустившийся сад где-то в деревушке… Спокойный и такой свежий вкус», — улыбается, пока она не видит.       Поначалу раскачиваются робко, но вдруг Глеб начинает вести, и амплитуда танца становиться больше. Аля кружиться под управлением его руки, и улыбка рождается сама собой.       — Утанцевал тебя от грустных слез, — завершает танец фразой.       — Я расплакалась от радости, Глеб.       — Радости, что ты не одна?       — Радости, что со мной оказался такой человек, как ты.       Через открытые окна стало громче слышно пение птиц, а лучи солнца уже освещали лица.       — Ты выглядишь не так ужасно, как описывала. Просто заплаканная.       — Ты мне льстишь. Но спасибо, что напомнил. Надо в душ сходить. Ты можешь посмотреть что-то на проекторе или взять в холодильнике еду. Можешь сделать всё вместе. Делай че хочешь, короче. Считай, что ты дома.       — У тебя есть проектор? Охуенно! Пошли смотреть фильм?       Пока она была в душе, музыкант разместился на двуспальной кровати. «Может домой уже поехать надо на самом деле? Время то… Блядь! Уже 6 утра? Я что проторчал тут 3 часа?», — прочитывает пропущенные сообщения от друзей, — «Заехал на час, блин. Ладно, спать я с ней не буду, так что надо уезжать. Посмотрю пару минут фильм и уеду».       Чувство, что поступает плохо по отношению к Насте, снова настигло. Да, она сама его оставила, но он ведь от нее не отказывался. В голове сейчас смотрел на себя будто её глазами и чувствовал себя предателем. В последнее время с Настей часто ощущал, что делает что-то не так. Но сейчас её нет рядом, а напряжение остается.       Примерно через тридцать минут Глеб поворачивается сказать, что ему пора. Но видит, как Аля спит на мокрых волосах, раскинутых по подушке. Шторы блэкаут изолировали их от наступившего утра. На лице девушки прыгали световые блики от проектора. «Нууу, супер. И чё мне будить её теперь? Она же больше суток не спала… Может захлопну дверь просто? А, ну да, опять молча съебусь. Но не спать же мне с ней тут», — взгляд пробегает по лицу и спускается на плечи. «Тонкие такие, как будто ветер подует и они сломаются. Чё мне с тобой делать, фарфоровая? Настя бы ёбнула меня уже раз десять за то, что я тут сижу. Но чё делать, если с тобой как-то… Как дома, что ли?»       Пока раздумывал, как бы её разбудить, почувствовал, как сам проваливается в сон. Открывает глаза от чьих-то голосов. Рядом никого. Голова тяжелая, как и накануне.       «Блядь, где я? Я что, вырубился с ней вместе? Сколько времени вообще?», — телефон демонстрирует 17:23, — «Ебать! Я проспал тут весь день! Надо валить до дома». Начинает соскребывать себя с кровати и в этот момент по мозгам ударяет звук входящего.       — Алло.       — Живой! Ты где вообще? Вчера уехал от ребят на пару часов и пропал.       — Я спал.       — Где ты спал?       — Серег, да у знакомой я спал. Все нормально со мной. Чего ты звонишь?       — У нас встреча завтра, а ты пропал. Звукарь специально для нас приехал из Берлина. Мне нужно, чтобы ты был огурцом. Тебя забрать и подкинуть до дома?       — Я только глаза открыл. Давай я ща расшатаюсь и напишу, куда за мной подъехать.       — Договор. Но, Глеб, только пока ждешь меня - не пей больше двух похмельных. И не юзни там ничего. Если что - сразу звони мне.       — Ладно, понял я, — сбрасывает трубку.       Голоса, доносящиеся из коридора, не утихали. Распознает, что один из них Áлин и тихонько подходит к двери.       — Это моя толстовка.       — Во-первых, это зип-худи. Во-вторых, у тебя не может быть такой, потому что она из старой коллекции группы. Такие уже сто лет не выпускают. И раньше я у тебя её не видел. Такая только у Глеба осталась. Признавайся, ты все-таки общаешься с ним? Не захотела тогда мне контакт давать просто, да?       — Стас, я уже знать забыла, кто такой этот Глеб. У тебя мания, реально. Ты чё как бешеный фанатик? Это толстовка с какого-то сэйла. Уже не помню когда и где её купила. Может кто похожую сшил сам. Я не ебу! Отдавай Аморе и пока. Видишь же, я херово себя чувствую.       — Нет, дай глянуть просто. Вот просто в руки дай мне её посмотреть.       Глеб толком не понимает, что происходит, но после упоминания своей вещи начинает догонять. «Видимо это тот её друг, который уже спрашивал про меня. Посижу-ка я тут», — и возвращается к телефону, оставленному на кровати.       “я поспал.”       “принесите пиво в честь этого события.”       “а, еще: фильмы на проекторе-охуеннее. надо себе купить”       Затем внимания удостаивается не только тг-канал, но и сообщения от друзей. Пока раскидывал инфу, что с ним все окей, голоса в коридоре наконец затихли. В дверной проем просовывается взъерошенная голова с уже менее отекшими глазами.       — Ты встал? Слава богу не раньше. Я только что для Стаса разыгрывала сцену, что серая толстовка моя.       — Это зип-худи, — усмехается парень.       — Худи-хуюди. Я придумывала на ходу, так что было некогда разбираться в названии. Это он, кстати, в январе хотел через меня с тобой связаться. Ты бы видел, как сейчас у него глаза горели от возбуждения глядя на неё, — бросает на кровать серую ткань — Вечно ведет себя как дитя.       — А ты его злая мамка?       — Ты че, с ним дружишь что ли? Он тоже постоянно меня так называет.       В комнату забегает пёс кофейного окраса. Прошерстив носом до кровати, четвероногий утыкается в ноги Глеба.       — Это Аморе. Эту спаниельку оставили мне на попечение. Пойдешь с нами гулять?       — Ты в состояние идти куда-то? — когда-нибудь Глеб перестанет поражаться Áлиной спонтанности и внезапным вбрасываниям, но, видимо, не сегодня.       — Нет, но надеюсь прогулка поможет воскреснуть. Если нужно, то ты можешь сходить в душ. Или тебе уже пора?       Он бросает взгляд на телефон и подвисает на сообщение с адресом, который уже собирался отправить Сереге.