неЗависимость.

      Самолет приземлился в Казани на двадцать минут раньше положенного, а значит, никаких задержек по выступлению не будет. Это чудо, учитывая, что утром были все шансы не успеть на рейс. Пока таксист гнал по ЗСД в направлении Пулково, Глеб ответил на пропущенные сообщения от Али.       Я: “Доброе утро, милая”       Я: “рад, что тебе понравился подарок. Это малое, что я мог сделать, чтобы в этот день ты точно улыбнулась. Гриша сказал, что проекторы этой марки неплохие. ты там смотри только не грустные фильмы)”       Я: “пытаюсь успеть на самолет, пока ты спишь. жду завтра, чтобы скорее тебя увидеть”       До нового бешеного ритма в туре оставалось ещё пару месяцев. Сейчас же всего-навсего за неделю нужно отыграть три концерта. Первый, Питерский, уже за плечами. Именно с него Глеб прилетел в Казань, где предстояло следующее выступление. А затем, можно на пару дней в Москву. Именно на эти дни выпадал траурный день для девушки. Но у музыканта уже был план по спасению её душевного состояния. Затем снова в Питер. И в этот раз Аля должна была поехать с ним. По крайней мере, так договорились, когда были в Калининграде.       Привёз в ‘A SCAPE’, чтобы расслабилась и хоть на пару дней забыла о грядущем событии. Ведь на вечеринке Дениса, когда курил на балконе, увидел её потупленный взгляд. Сидела с другом на диване, и вокруг было веселье. Да и сама еще минутами ранее смеялась над попытками Стаса жонглировать крышками от пива. И вот вдруг знакомые ‘колодца’ устремлены в пол, поблескивая немного больше обычного. Так же было днем, когда завтракали в постели. Но тогда решил, что любимая ещё просто не проснулась.       Сигарета дотлела, а тревога засуетилась в груди. Захотелось подойти и узнать, в чем дело, но остановил себя. Вспомнил, как Аля уже много раз закрывалась среди людей. Как откровенно и честно говорила только тет-а-тет. По возвращению нашел девушку, говорящую тост с широкой улыбкой. Эти игры настроения настораживали и нервировали. Шепотом на ухо уточнил, всё ли в порядке.       — Да, всё супер, — нежный голос пропустил несколько лживых нот. В итоге Глеб отстал и отправился распивать виски с именинником.       «У него и выясню, что случилось. Он сейчас выглядит сговорчивее.»       Так и узнал, что сам же напомнил повадками Але покойную маму. И что, оказывается, через неделю годовщина, в которую она планировала уехать в горы с Серёжей. Но его нет, а кроме Дениса более никого не выдерживает в этот день.       — Светлана Николаевна умерла внезапно. Мы с Алькиным тогда собирались в Польшу. Я её хотел свозить развеяться. Она только от уебана своего ушла, в терапию вошла и завязала с наркотой. Короче, встала на путь праведный максимально и завалила себя работой. И только мама убедила её съездить. Сказала, что путешествия могут воскрешать умершую часть души. Она нас тогда проводила в аэропорту. Всё вытирала слезы и сопли Альке. Она в ту посадку особенно боялась. Хз, может чувствовала, что больше не увидит мать… Короче поэтому она теперь старается куда-то ехать на эти дни. Ведь мама сказала, что путешествовать полезно. Такие дела. Но она только со мной спокойно летает. Ну вот еще с Серым собиралась. Но этот щегол карьеру выбрал. А я дела перенести не могу. Меня уволят к хуям. Она вроде собиралась с тобой завтра об этом всём поговорить, — пьяный язык Дениса был никчемным партизаном и всё выдавал максимально прямо.       На утро Глеб подорвался до Сереги и час уговаривал отпустить на пару дней. Именно эти дни были забиты досъёмом клипа и звукозаписью.       — Глеб, если ты не приедешь в Питер к первому концерту, ни черта ты не получишь с него. Без обид, братан. Если ты проебёшься, выбирая женщину, платить из своего кармана неустойку я не буду. Остальное ладно. В целом не смертельно. Московские дела я перенесу, — услышав это, в ту же секунду стал гуглить билеты.       Так они оказались в этом небольшом, но уютном домике на берегу моря. Никакой информационный шум не мешал остаться поистине наедине. Здесь Глеб проснулся, увидел готовящую завтрак, и понял, что действительно влюблен. Влюблен не в тело, а в душу. Уже видел такую картину, но почему-то именно Аля вписалась всем своим естеством. Будто только она обезоруживала его пороки и теневую сторону. Делала это без натуга и нажима. Видела его настоящего, как и многие до. Верила в его силы, как и предыдущие. Дарила ему ласку, как и прошлые. Вот только у неё не было ничего требующего взамен. Будто существование Глеба уже было достаточно. Именно это отсутствие ожиданий побуждало стать лучше. Стать лучше для нее. Чтобы все светлые лучи Áлиной души не погибли в его темноте.       — Да перенеси ты работу. Тебе же в эти дни мысленно всё равно будет сложно сосредоточиться, — шёл следом к берегу Балтийского моря.       — Не могу. Не хочу, чтобы меня вышвырнули за то, что у меня вечно что-то происходит в последнее время, — останавливается и поворачивается к нему лицом. — Эта работа важна для меня, понимаешь? Я столько сделала, чтобы быть в этой команде.       Он замер так же, как и Аля. Замер, чтобы рассмотреть черты на фоне моря. Между ними было расстояние в пару шагов, и боковое зрение захватывало безлюдный горизонт. Темно-синяя вода и бежевый, как крем-брюле, песок. Ветер среди русых волос и розовые от выпитого вина щеки. Яркие голубые прожилки глаз, которые были заметны всё время, что они находились в этом месте. Хотелось раствориться в моменте.       «Если и умирать, то в это мгновение. Чтобы последнее, что увижу, было вот это всё. Была вся она», — понимающе улыбается и кивает.       Стояли молча в объятьях, а потом Аля пробубнила ему в плечо:       — Буду скучать по тому, как вкусно пахнешь. Что-нибудь придумаю и незаметно сольюсь ко второму концерту в Питере.       И вот крылатая машина приземлилась в Москве. Глеб увидел в зале ожидания знакомое лицо. ‘Сосед по скамейке’ так звучала надпись на листке, которую девушка держала в руках. Далее два дня они провели в доме, где проторчали в постели 80% времени. Снова только вдвоем. Пили, ели, смотрели фильмы, занимались сексом. И это единение нисколько не душило. Нисколько не надоедало.       По дороге в Питер Аля заболела и уже в гостиницу приехала с температурой 38 и 1. Глеб поехал на площадку без неё и за подготовкой не замечал, как вливал в себя стакан за стаканом. Когда до выступления оставалось минут тридцать, в гримерку вдруг заходит Аля.       — Сюрприииз! — взмывает руки вверх.       — Ты чего тут делаешь? — Глеб чуть не давиться только опрокинутым виски.       — Сбила температуру до 37 и 2, чтобы быть здесь. С тобой.       Подходит ближе, чтобы обнять мужчину, но вмиг меняет выражение лица. Объятья не отменяет, но на ухо брезгливо шепчет.       — Почему ты так пьян? Что-то случилось?       — Нет, просто так веселее было тут шататься эти четыре часа, — игриво отвечает на ухо.       Когда отпряла, Глеб считал грусть в женских глазах. Будто резко стала уставшей и тихой. Молча кивает в сторону двери и уходит. Всё поняв, следует хвостиком.       — Прости, но я хочу уехать. У меня нет сил на это.       — Чегооо? Это потому, что я выпил? Да всё нормально, прекрати.       — Возможно. А возможно, только пока нормально. Я не хочу смотреть на твое пьяное выступление. Ты на ногах еле стоишь. Я лучше поеду погуляю или сразу в номер. Увидимся там, — порывается уходить, но музыкант останавливает за руку.       — Погоди! Стою я на ногах, всё охуенно. Ну, подумаешь, немного пригубил. Чё за драма? Не надо уезжать. Ничего такого ты не увидишь. Это же первое выступление, на котором ты будешь. Не надо это срывать. Мне очень важно, чтобы ты осталась. Прошу, не надо уходить, — глаза стали слезиться от чувства вины и боли.       Аля неотрывно смотрела в них и вдруг, поджав губы, замотала головой.       — Мне грустно сейчас на тебя смотреть. Но если тебе важно, я останусь. Только потом я всё равно уеду.       — Хоть так, — притягивает ближе к себе, но встречает сопротивление.       — Уеду в Москву, Глеб. На остальные два дня не останусь, — увернулась от поцелуя в щеку.       — Да ну нееет. Серьезно? Из-за такой хуйни?       — Для меня это не хуйня! Мне ебано эти дни. Ты же знаешь. Я поехала с тобой, чтобы получить приятные эмоции, а не перегар. Договорились же, что эти дни оба не пьём. Пили вместе дома, окей. Но мы договорились, что в поездке трезвые. А ты наплевал, получается, на наш договор, — от злости немного повышает голос. — Всё, я пошла в шатер. Буду смотреть оттуда.       Кожу руки обжигает трение джинсовки, за которую удерживал Алю. Вырвавшись, оставляет одного среди полумрака закулисья.       «Заебись! Единственный раз о чем-то забыл и сразу надо бросать!»       Выйдя на сцену, Глеб сразу просканировал вип-шатер, где должна была быть Аля. Найдя взглядом, немного ‘выдохнул’. Держался молодцом и пел песню за песней почти идеально. В какой-то момент подходит время исполнения трека ‘Красота’, и он вставляет комментарий.       — Знаете, я бы хотел исполнить следующую песню для конкретного человека, но не могу. Дело в том, что этот человек запретил мне адресовать песни, которые вдохновлены другими, — толпа зашумела. — Тихо-тихо! Я уважаю это желание. Поэтому хочу сообщить вам следующую новость: я пишу новый альбом, — толпа завопила ещё громче. — Чтобы можно было каждую песню спокойно спеть для неё! — кричит во всё горло, — А пока просто давайте поговорим о красоте.       Когда всё закончилось, то его не встретили любимые глаза за сценой. Через менеджера узнает, что Аля пару минут назад уехала. «Даже не дождалась, чтобы попрощаться…», — с этой разочаровавшей мыслью открывает телеграм.       Слс: “Концерт был классным. Ты молодец! Я поехала в номер, а потом на сапсан. Прощаться не хочу, потому что мне хочется реветь”       Проснулся Глеб в 4:14, потому что поднялась тревога. Не придумал ничего лучше, чем выпить пива и прогуляться по ещё не до конца пробудившемуся городу. Белые ночи уже давно закончились, но их остатки тянулись до конца августа. Людей на улице было достаточно, чтобы избегать проходных улиц. Но не достаточно, чтобы бояться встретить кого-то, кто может узнать. В двух карманах бомбера по бутылки. В руках ещё по одной. Итого два литра были уничтожены в каком-то угловатом дворе. Сидел молча, слушал пение птиц и шуршание шин об асфальт где-то неподалеку. Аля, по всей видимости, крепко спала, так как не ответила ни на одно сообщение за последний час. Будить звонком не хотелось, поэтому решил продолжить пытаться справиться с непонятным чувством в груди сам. Утренняя влага ложилась на поверхность скамейки, и Глеб гипнотизировал капли на покоцанных деревянных досках.       «Че за хуйня вообще? Все же нормально было. Да в целом сейчас жизнь заебись: Сашка, отдых, работа, друзья, родители. Даже трек новый же писать начал… Проклятый мозг, что тебе нужно? Как я мог так поступить с Сашей в такой период? Ебаный эгоист! Бля, она ещё и спит как на зло. И почему нельзя просто положить любимого человека в нагрудный карман и носить с собой? А когда хочется увидеть, просто доставать маленькую такую и обнимать… Фу, как ебаный потребитель ща подумал, конечно. Надо че-то другое найти, а не эту ссанину пивную. Только больше башка плывет.»       В 1/3 подобия ‘Coca-Cola’ влилось 0,75 коньяка. Мокрая поверхность лавочки протерлась спиной. Глеб смотрел на прозрачное небо и медленно опрокидывал глоток за глотком. Тотальное чувство одиночество съело разум, и он провалился в сон. Проснулся от того, что какой-то дед толкал в бедро.       — Парень, вставай давай. Это моя скамейка. Я на ней всегда сплю.       Продрав глаза, без пререканий освобождает место и нащупывает телефон.       — Блядь, уже почти двенадцать! — прохрипев осознание стремглав бежит в отель.       На второй день выступление было отведено в обеденное время, но было намного короче. Фестиваль был новый. Глеб остался на второй день, чтобы поддержать друзей, с которыми были совместные треки. За весь день Аля так и не ответила ни на одного сообщение, которые уже превратились в мольбы. От этого злость кипела внутри и давила на горло. Дозвониться тоже не получалось. Глеб явно не был заблокирован, но гудки продолжали стонать. Всем своим естеством ждал завершения дня, чтобы уехать. Отменил все договоренности на встречи с приятелями и знакомыми. Оставил ребят из группы тусоваться без него и купил билет на ближайший ‘Сапсан’.       Когда приехал, то не обнаружил девушку в своем доме. Это взволновало еще больше. Не дожидаясь утра, поехал на знакомый адрес и долго не решался набрать нужный номер квартиры. Когда всё-таки набрался смелости, то всё, что делал ближайшие минуты - слушал трель домофона.       «Дома нет, что ли? Может, у Дениса?» — решил проверить и этот вариант, но на звонок приятель не ответил, — «Пиздец! То есть она настолько меня заигнорить решила. Получается, напиздела со своим: ‘В отношениях нужно всё обсуждать и находить компромисс’», — усаживается на оградку возле подъезда и закуривает.       По складывающейся традиции решает ждать до победного. Ночи уже стали холоднее, но в этот раз ему повезло. Было тепло, а скорее даже душно. Тело покрылось испариной, а на веки давил недосып. Хотел было купить бутылочку пива, но застопорился. Нет, не потому, что одумался. А потому, что из остановившегося такси вышла Аля. Не встала столбом и не спросила, что он тут делает. Молча проплыла мимо, не поднимая глаз.       — Ты даже ничего не скажешь? — подходит и заглядывает в лицо, пока та ищет ключи в поясной сумке.       — А что тебе хочется услышать?       — Ну, не знаю. Почему ты меня игнорируешь уже двое суток, например. Или где ты была вообще, что приезжаешь в три ночи. Или… — но она наконец поднимает голову и лампочка, над металлической дверью освещает опухшие веки.       — Я устала и хочу спать. Ты идешь? — не дожидаясь ответа, уходит, оставляя шлейф перегара.       Глеб волочит ноги следом. Захотелось ударить себя за то, что сделал своим неосторожным пренебрежением с такой уязвимой сейчас Алей. Пока та пропадала в душе, выкурил половину пачки. Вся кухня пропиталась просочившимся с балкона дымом. Уже светало, и над макушками деревьев небо рассекали птицы. Их крик смешивался с криком в голове. За спиной слышится легкие шаги. Не оборачивается, потому что стыдно.       — Не отвечала, потому что очень злилась на тебя, а у тебя выступление. Мне не хотелось грязь разносить и сбивать тебя с работы. Приехала я от Дэна. Мы пили, потому что оба захотели себя пожалеть.       Развернувшись, видит, как влажные волосы прилипли к щекам. Длинная рубашка впитала влагу и так же пристала к выпуклым частям тела. Губы оказались тоже припухлыми и плюсом потрескавшимися. Встает и, робея, обнимает за плечи.       — Прости, Сань. Мне нереально просто захотелось, и я не вспомнил о договоренности. Прости, пожалуйста, — буркает в мокрый висок.       Отшатнувшись, смотрит на него устало, а потом слегка целует в щеку.       — Пожалуйста, больше не предавай наши договоренности. Это делает мне очень больно. Для меня это сродни вранью.       — Не буду. Обещаю, — целует так сильно, чтобы показать правдивость слов, но и не причинить дискомфорт раненым губам.       В то утро уснули в обнимку. Вечером Глебу пришлось повозиться, чтобы хоть как-то помочь девушке пережить похмелье. Ни один тазик был слит в унитаз, а бег в аптеку был максимально спринтовый. Не сказал ни слова, прекрасно понимая, какого сейчас Але. Хотя явно чувствовал возмещение.       Последующие полторы недели оба были погружены в дела и в свободное время хотели просто быть вдвоем. Несколько друзей Глеба писали неоднозначные сообщения, из которых сочилось возмущение. Парень перестал выходить на связь и в связи с этим бывать на тусовках. Но перспектива потери контактов не пугала. Вообще никто и ничто не волновало. Он буквально растворился в Але. Прерывался разве что на написание музыки и тех, кто просто приезжал сам. Так, не дожидаясь приглашения, спустя ещё неделю друзья музыканта прибыли скоротать время. Вечер медленно перетек в ночь, а там и в ранее утро. Где-то между Глеб понял, что уже около часа не видел Алю. Оказалось, что все примерно столько же не находили девушку в компании. Обойдя весь дом, молодой человек нашел её в конце коридора третьего этажа в ванной. Дверь оказалась закрыта, и он постучал.       — Да.       — Саш, я тебя потерял. Ты в порядке?       В ответ услышал звук, характерный для рвоты, и дернул ручку повторно.       — Тебя рвёт что ли? Сейчас принесу воды.       — Хоро… — слово прерывает звук рвоты.       Через пару мгновений стоял у двери с бутылкой воды, которая первая попалась под руку в кабинете.       — Можешь открыть дверь?       Тишина и затем щелчок замка. Перед ним предстала не самая приятная картина. Аля, сидящая на полу с мокрыми от пота волосами у лица. Забрызганный блевотиной унитаз. Разбросанные тюбики и щетки у раковины. Полотенце и грязное бельё, которое лежало сверху стиральной машинки поблизости.       — Господи, ты всё это время тут была? — ринулся и сел подле, — Почему ты не позвала никого? Ты вся бледная. Пей скорее!       Мигом проглатывает пол литра воды и с трудом моргает. Капилляры, успевшие лопнуть от напряжения, рябили под пеленой слез. Губы слегка подрагивали. Сопли стекали вниз, смешиваясь со слюной. Дыхание было глубоким и тяжелым. Глеб взял её руки в свои и поразился, какая девушка холодная.       — Так я скорую вызываю. Это какое-то лютое отравление у тебя уже, — стремится на выход, чтобы скорее найти внизу телефон.       — Не надо, — за спиной легкий женский кашель. — Я уже лучше. Просто принеси ещё воды и посиди со мной.       — Саша, сейчас не время бояться врачей, — обернувшись, видит, как та выпивает оставшуюся жидкость.       — Дай мне ещё пять минут. И если ничего не изменится, тогда вызывай.       После непродолжительных уговоров Глеб оставляет идею вызвать скорую. В течение обещанных пяти минут девушка действительно больше не тянулась к унитазу. Дима и Катя вызвались сходить в аптеку, чтобы купить что-то, что поможет восстановить водный баланс. Остальные помогли переместить героиню вечера в спальню и убрать в ванной.       — Мне так стыдно, — уткнулась лбом в грудь парня, примостившегося на соседней стороне кровати.       — Чего тебе стыдно? — медленно водил по длинным волосам.       — Ты за последние недели какой раз меня откачиваешь? А ведь я немного выпила. Всего два бокала вина и встряла.       — Надо к врачу всё-таки сходить, Сашка. Может у тебя что с желудком? Ты хоть понимаешь, что ты больше полу часа блевала?       — Да я не всё это время. Просто только закончила вроде, а чувство тошноты снова поднимается. Вот я и сидела.       — Я испугался.       Чувствует, как голова шевелиться, и опускает взгляд.       — Испугался за тебя, — опухшие глаза привычно поблескивали в полумраке комнаты. — Поэтому прошу тебя, давай сходим проверить, что происходит.       Девушка тяжело вздыхает и шепчет, что если такое повториться в ближайшую неделю, то, так и быть, до врача доедет.       Утром, пока Аля спала, вышел на улицу покурить, а следом пришла Юля. На фоне доносилась какая-то размеренная музыка, которая играла у подруги в телефоне. Настроения не было от слова совсем, потому что волнение за любимую никуда не делось. Категорически не нравилось её упрямство, но понимал, что насильно в больницу не затащит. И, видимо, для хорошо знающей его всё это считалось по лицу.       — Глеб?       — М? — отлипает взглядом от горизонта и рваным движением поворачивает голову.       — Что с тобой? Ты какой-то загруженный с утра пораньше.       — А! Ды Саша отказалась к врачу сходить. Волнуюсь слегка.       — А чё так? — рисует искреннее недоумение на лице и тут Глеб понимает.       «Блядь, так она же не знает. А как тогда объяснить? Саша, наверное, разозлиться, если скажу без её разрешения», — изнутри прикусывает щеку.       — Глеб, блядь, ты что спишь? — ладонь пролетает мимо лица.       — Не проснулся ещё, — вздрагивает. — Говорит, что нет необходимости. Просто иммунитет упал. Типа, так уже бывало у неё и просто надо витамины пропить, — враньё рождается на лету и кажется парню глупым.       — Ну, женский организм вообще загадка. Ветер подул, и гормоны сразу заскакали. А иммунка вместе с ними. Так что, может она и права, — веря в услышанное, Юля делает затяжку и устремляет взгляд на встающее солнце. — Я просто подумала, что может, она беременна? Ты же вчера говорил, что она уже какой раз за последние две недели блюет.       Эта фраза разбивает былые мысли, словно шаловливый ребенок любимую мамину вазу. Так же случайно и резво. Захотелось тут же побежать к спящей на втором этаже и поделиться этой гипотезой. Собственно, поэтому окурок, который ещё мог расщедриться на три-четыре затяжки, летит на асфальт. Не удосужившись его затушить, убегает в дом.       — Глеб! Ты чуть мне на ногу сигу не бросил, — но ответа Юля, естественно, уже не получила.       Входная дверь спальни хлопает о стену и от этого та, что сопела на двуспальной, вздрагивает.       — Блядь! — тут же поворачивается на звук, — Ты чё творишь? Ай… — хватается за голову и немного раскачивается.       — Прости-прости, — усаживается рядом и укладывает свои ладони поверх её. — Голова болит? Что-то вообще болит?       — Немного кружит и пить хочу, — заглядывает в его лицо. — Что с тобой? У тебя зраки здоровенные.       Глеб усмехается тому, что это она умудряется разглядеть всегда. А потом замечает, какая красивая, даже будучи в болезненном виде. Но встряхивает голову, чтобы на уровне физики отогнать розовые мысли и говорить по сути.       — Я тут подумал, тебя мутит уже какой раз за последние две недели? Второй? Третий? Саша, а может быть, ты беременна?       Та лишь моргает.       — Да, звучит странно, ведь мы предохранялись. Но что если да? Давай ты сделаешь тест? Или лучше сразу поехали к врачу?       — Нет! — реагирует в долю секунды.       — Тогда давай хотя бы тест?       — Глеб, я просто снова траванулась алкахой. Надо просто притормозить и вообще не пить какое-то время. Даже жалкие два бокала. И всё наладится.       — Почему ты не хочешь проверить?       — Серьезно? Ты не понимаешь почему? Да потому что это точно не так. Мы ведь предохранялись. Мне не хочется тревожить себя такими фантазиями. Ты ведь знаешь мою историю.       Тут он и правда вспоминает. И немного стыдит себя внутри за очередное упущение в памяти.       — Прости, — целует в щеку. — Чё-то я и правда попутал. Сейчас принесу тебе воды, малыш. Не вставай.       Тоска размером с дом, где он жил, обрушилась на усталое тело. За это короткое мгновение творческая душа уже успела представить реакцию и чувства на возможную правду. Сам не понял, как вернулся в комнату с двумя кружками воды.       Вечером пара уже была в квартире на десятом и готовила ужин совместными усилиями. Между делом Глеб выходил перекурить на балкон, и Аля в какой-то раз последовала за ним. Уселась на пуфе и привычно закинула ноги на раму окна. Музыкант скользит вверх от колена до щиколотки грубой ладонью. Она прикрывает глаза, и лицо устилает довольная улыбка.       — Так приятно ощущать твое тепло, — всё ещё не поднимает веки.       — Взаимно, — отвечает на улыбку и прикуривает.       Не проходит и пяти секунд, как Аля выходит из блаженного состояния и морщиться.       — Фууу! Глеб, чё так воняет? Ты сигареты сменил?       — С чего бы мне менять сиги? Всё как обычно. Тебе же всегда нравился их запах, — кожа между бровей морщиться.       Но Аля не успевает ответить. Так молниеносно подрывается с места, что, проскользив по линолеуму, чуть не падает на бегу. Исчезает в ванной и далее слышно уже приевшиеся Глебу звук.       — Саша, я до аптеки. Продержишься тут одна?       В ответ лишь мычание и снова рвота. Ждать лифт показалось невыносимо долго. Поэтому, перепрыгивая через три, а то и пять ступенек, сбегает вниз. На адреналине набрал такую скорость, что того и гляди норовил вписаться в стену или, еще хуже, полететь кубарем. Но инстинкт самосохранения будто бы выключился. В голове звенело лишь: «Блядь, быстрее-быстрее!»       За углом дома красовалась вывеска ‘Аптека24’, поэтому спустя пару минут уже нервно топал ногой, ожидая лифт. Когда вошел, в квартире была тишина. Нашел Алю на кухне с графином в руках и мокрой на груди майкой.       — Ты как? — пытаясь отдышаться, садиться перед ней на корточки.       — Не знаю. Вроде нормально.       — Саша, не спорь и сделай, как я скажу, — с этой фразой протягивает несколько тестов.       — Зачем столько? — гнусавит через забитый нос.       — Я не знал, какой надо, а пиздеть с аптекаршей некогда было. Давай, иди, — помогает подняться.       Аля уже не спорит и, взяв одну из коробочек, уходит в ванную.       — Ну чё там? — не проходит и минуты.       — Глеб, блядь! Я ещё даже не пописала. Ты можешь уйти на кухню? Принеси лучше воды, — внезапно стала раздражительной.       Но он решил не перечить и сделал, что велено. Просунул графин с водой и, поставив на пол, скрылся за дверью.       — А сколько ждать нужно?       — Написано, можно смотреть через минут пять… точнее десять, — вышла в коридор. — Давай тут вместе подождем? Мне страшно.       — Почему ты боишься? Ты ведь убеждена, что нет. Мы же предохранялись, — прижал к груди обессиленное тело.       — Мне страшно, если да. Мне страшно, если нет. Мне просто страшно. Ты можешь меня просто молча пообнимать? — раздражение всё еще прыскало между строк.       Не стал нервировать дополнительными репликами. Не стал и делиться своими мыслями.       «Мне тоже страшно. Только страшно, что нет. Хотя почему должно быть да? Мы ведь реально не собирались. Но если да, то чё? Это же вся жизнь поменяется. Боже, хоть бы да.»       По истечению времени из ванной комнаты раздался звон телефона.       — Это таймер. Пора, — Аля, вздрогнув, отпряла.       С трудом проглатывая слюну, которая от нервов стала вырабатываться в разы меньше, Глеб последовал за девушкой. Тест лежал на стиральной машинке, прикрытый коробкой. Вдвоем нависли над ней и смотрели, как студенты смотрят на списки поступивших.       — Глеб, я не могу. Давай ты, — прикрыла лицо руками.       Внимательно изучив каждый её вздрагивающий пальчик, глубоко вдохнул, а затем протяжно выдохнул. Словно отрывая пластырь резко поднял коробку, взял тест и стал читать вслух.       — Если в зоне контроля в течение десять минут появится одна линия, то тест выполнен правильно и беременности нет, — переводит взгляд на полоску, чтобы столкнуться с реальностью.       — Ну что там? Одна или две?       Тишина. Боковым зрением замечает, как Аля боязливо отводит руки от бледного лица. Всё его внимание было приковано к области, где по инструкции должен быть результат.       — Твое лицо… Там одна полоска, да? — слышно, как надежда на последнем издыхании ещё теплиться в голосе.       — Одна, — отрезает Глеб и поднимает глаза.       Вода набегает на берег и сталкивается с песком. А боль, что набежала в душу каждого, столкнулась во взглядах.       — Понятно, — Аля уходит на балкон.       Минут десять провели в тишине держась за руки. Аля смотрела на горный пик, нарисованный еще полгода назад. Глеб смотрел на кончик неиспользованной сигареты. Возможно, так продолжалось бы еще долго, но в кармане музыканта загнусавил телефон.       — Это Серега. Я отойду ответить, хорошо?       — Угу.       Целует её руку, а затем запястье. И хотя говорить сейчас ни с кем не хотелось, принимает звонок. На автомате обсуждает ближайший график дел, который срочно нужно было скорректировать.       — Чувак, извини, что так поздно. Но нам надо срочно это решить сейчас с тобой, — так начал диалог Серега.       Когда Глеб повесил трубку, телефон отобразил 16 минут 37 секунд разговора. Развернулся было на выход из комнаты, но взгляд упал на кровать. К глазам почему-то подступили слезы.       «Может, надо было не оставаться полежать пару минут в те шесть утра, чтобы не уснуть рядом? Может, надо было не ехать к ней тогда? А может, вообще надо было не давать ей свой номер? Тогда ей не пришлось бы напиваться от напоминаний о прошлом из-за меня и узнавать, что не беременна. И зачем я заставил сделать её этот ебаный тест!», — вдох-выдох и возвращается. Но на кухне пусто. На столе, где лежали ещё три разные коробки тестов, тоже.       — Саша, ты в ванне?       Ответом была нервирующая тишина. Глеб несколько раз ударил скрюченным указательным по поверхности и протяжно позвал. Послышалось, как зашаркали тапки и следом щелкнул замок. Не медля, распахивает дверь и видит перед собой глаза олененка Бэмби. Глаза, полные слез и растерянности. В одной руке держала тесты, а в другой коробочку.       — Что? Что там? — обхватывает предплечья и пытается разглядеть результат.       — Я не понимаю. Я не понимаю, как так могло произойти, Глеб, — взгляд Али бегал по периметру помещения, будто искал, за что зацепится. — Ты ушел, и я подумала, что надо сделать заметку о симптомах в календаре цикла. А там… Оказывается, у меня задержка десять дней, — словно пациент психушки начинает мотать головой из стороны в сторону. — Это ошибка какая-то. Или не смешная шутка. Просто, просто, просто…       — Тихо-тихо, — Глеб уже всё понял, но отвлекается от своих эмоций на девушку. — Милая, я тут. Дыши, Саш, — обхватывает за щеки, чтобы остановить голову. — Хоть один из них положительный?       Спрашивает и чувствует, как мир сужается до размера комнаты. От напряжения давление давит на перепонки, и лицо любимой приближается, будто зумом. Всё вокруг размазывается в блюре, когда та кивает.       — Да, — слёзы резво сбегают по щекам и приземляются на татуированные руки.       Услышав это, начинает задыхаться от смеха. Разум вмиг очистился, и все суетящиеся мысли заменились одной: «Я стану отцом!».       — Послушай меня! Не важно, как так вышло. Важно, что вышло. Не плачь, всё будет хорошо. Утром поедем к врачу, — усадил на край ванны и стал вытирать слёзы.       — Но я не знаю, что теперь делать.       — В смысле, не знаешь? Всё же предельно ясно. Ты станешь мамой, а я папой. Я рад, а ты?       Глаза, без остановки вырабатывающие слезы, метнулись к тем, что напротив.       — Мне страшно. Вдруг что-то снова пойдет не так? Боже! А какой срок?! Я же пила эти недели! Глеб! — подскакивает, но он тут же усаживает назад.       — Спокойно. Мы узнаем всё утром. Не нервничай заранее. Хотя бы потому, что это тоже вредно, — начинает неустанно целовать мокрые щеки.       В ближайшей клинике ранним утром было малолюдно. Глеб был словно под литром энергетика, пока девушка, наоборот, походила на мешок картошки. Из-за дверей показалась белокурая голова. Почувствовал, как Аля сжала его руку сильнее.       — А можно мне с ней?       — Молодой человек, мы только кровь возьмем и УЗИ сделаем. Это быстро и почти безболезненно. Не волнуйтесь, — доктор мягко улыбнулась.       — Пожалуйста, — впервые услышал такой тонкий и робкий тон у Али.       Женщина, чей бейджик гласил 'Анна Сергеевна’, с той же улыбкой всё же кивнула. В этот момент давление на мужскую руку ослабло. Але задали ряд вопросов, которые Глеб, как ни пытался, так и не смог понять. Что понимал без слов, так это состояние любимой. Грудная клетка стремилась вжаться в позвоночник. Плечи взмыли вверх и застыли. Втянула в себя голову, будто черепашка. Ковыряла кожу вокруг пальца так, что на левом указательном уже стала виднеться кровь. Всё тело кричало, как ей страшно. Это, в конце концов, начало передаваться и Глебу. В момент, когда пришло время проводить УЗИ, шепнул на ухо.       — Я тебя люблю.       Испуганный взгляд обмяк и заискрился. Уголок губ дернулся вверх. Голова немного вылезла из укрытия напряженных плеч. Отследив изменения в её состояние, протяжно выдохнул. Аля повторила за ним.       «Я ведь не говорил ей ещё такого ни разу.»       — Александра, укладывайтесь, — Анна Сергеевна вывела двоих из гипноза.       Около минуты испытывала терпение молодых людей, молча водя по плоскому животу. И если бы это продлилось ещё хотя бы секунд двадцать, Глеб был готов перестать сдерживать нервоз.       — Что ж, я вижу, что есть небольшое уплотнение. Если учесть вашу симптоматику, то могу предположить, что вы беременны. Но срок очень мал, поэтому опираться только на УЗИ трудно. Нужно дождаться результата анализа, чтобы узнать наверняка, — протягивая бумажное полотенце, посмотрела сначала на девушку, а потом на Глеба.       — А в остальном там всё нормально? — не отрывая глаз от доктора, Аля стирала гель с кожи.       — Да, в пределах нормы.       — Когда результат будет? — стал помогать Але подняться, будто у неё уже большой живот и девушка неповоротлива.       — Завтра к вечеру, — садится за стол и утыкается в компьютер. — Поэтому я запишу вас на послезавтра, на утро.       Это были самые долгие полтора суток в жизни Глеба. Оставив Алю у Дениса, поехал работать и всё то время старался переключиться. Старался не смотреть на часы, которые по классике шли предательски медленно, когда хочется быстрее.       — Представляешь, где-то там уже есть готовый результат анализа, — уже выключили свет, чтобы постараться заснуть. — Глеб?       — М? — подмял её к себе, как дети подминают одеялко.       — А что, если нет? Я видела твое лицо после первого теста. Тебе было больно.       — Как и тебе.       — Но тебе было больно из-за меня. Не хочу, чтобы тебе снова было больно.       — Послушай, — на ощупь обхватывает лицо и находит ‘колодца’, в которых отражались блики уличного фонаря, — ты ни в чем не виновата. Что бы ни случилось - мы справимся. А сейчас постарайся ни о чем не думать и заснуть.       Хотелось защитить её от всего мира. От все суровой реальности. В ту ночь уснул лишь когда электронные часы на тумбе показали 03:19.       В 10:20 они вместе зашли в кабинет. В этот раз даже не спрашивая.       — Так, Александра, анализы готовы. И я вас поздравляю. Вы беременны! — Анна Сергеевна развернула листок с результатами лицом к девушке.       Уперев локти в колени, Глеб схватился за голову. Разом ощутил каждую часть тела так четко, как бывало только под веществами. Дыхание сперло, и захотелось вновь разразиться смехом.       — Но мы предохранялись, — голос новоиспечённой мамочки был сдавлен.       — Так бывает. Просто вы попали под 2% вероятности. Срок у вас три недели.        «Получается это случилось, когда мы были в Калининграде?»       Через две недели полетели в Сочи, чтобы познакомиться с родителями музыканта. Все друзья и близкие на новость о пополнение отреагировали с теплом. Ну, почти все. Кроме тех, что невзлюбили Алю изначально и ‘отваливались’ уже ни одну неделю из окружения. Глебу это всё было неважно. Ему не хотелось пить, употреблять, оставаться где-то надолго без Али, думать о прошлом. Всё естество стремилось в будущее, где будет ещё лучше, чем было. Особый привкус счастья настолько переполнял, что пару раз чуть было не проговорился слушателям. Хейтеры утверждали, что бодрости ему добавляет то, что и обычно. Но фанаты просто считали, что так на музыканта влияют новые отношения. Собственно, отчасти так и было.       После пары дней дома пришлось вернуться в любимую Москву. И хотя Аля имела возможность остаться и подышать морским и горным воздухом подольше, улетели они вместе.       — Я без тебя нигде оставаться не буду, — пробубнила, уплетая карамелизованный крендель на террасе.       Спокойствие дарила и информация, что со здоровьем девушки всё в порядке. Но несколько вечеров плакала, что имела неосторожность по незнанию выпивать в первые недели. Корила себя, хоть и понимала, что это всё от незнания. Глеб терпеливо сносил все перепады настроения и запирания в ванной. Помощь потребовалась, лишь когда нужно было ехать в аэропорт. Денис без пререканий согласился поддержать, ведь допинг в виде алкоголя Але уже был недоступен.       По возвращению в Москву всей командой стали готовиться к предстоящему туру. Осень ещё не имела визуальные проявления, но календарь отображал сентябрь. В этом году она стала ещё более любимым временем года.       — А я говорю тебе, что твой день рождение делает осень ещё прекраснее, — отвечал, когда Аля снова начинала ворчать на уменьшение светового дня и бессмысленность своего личного праздника.       Так прошла еще одна неделя сентября. Работа, перепады настроение девушки и много времени в узком кругу друзей. Так бы и продолжалось дальше, если бы не сообщение одной глубокой ночью.       В тот вечер Глеб засиделся на студии. Обещанный еще в августе альбом писался, но скорость замедлилась. К каждому звуку стал придирчив и настаивал на переделке, если хоть на секунду качество вызывало сомнение. Он отправил Але кругляш.       Я: “— Не знаю, во сколько освобожусь сегодня. Хочется доделать одну часть трека пока попёрло. Ты если домой поедешь, то езжай только бизнесом. Не катайся одна так поздно с ущлёпками непонятными в экономе. Я напишу тебе, когда соберусь домой. Но возможно, это будет под утро, потому что меня сегодня как-то жестко увлекло. Так что заранее вам добрых снов. Тебе и человеку нашему.”       Третья банка энергетика была выпита, а часы показывали 03:10, когда решает оторваться от аппаратуры и звукаря. Захватывает телефон и уходит перекурить.       Денис Рубин: “Глеб возьми трубу”       Денис Рубин: “блядь тебе пиздец как надо взять трубку”       Эти сообщения были интервалом около минуты, а далее голосовое.       Денис Рубин: “— Короче, Аля сознание потеряла. Я в рот ебал ждать скорую. Везу её в больницу. Она не реагирует, но дышит.”       Видит кучу других сообщений, отправленных ещё два часа назад. Не читая, набирает Дениса и чувствует, как в груди начинает припекать. Скорость курения становится как у пятиклашки, скрывающегося от мамы. Трубку приятель снимает не сразу. Учитывая накал по ощущениям вообще спустя года.       — Дэн, я только сейчас телефон в руки взял. Что с ней? Где она? Где вы? Куда мне ехать? — бычок, сияя, улетает в урну поблизости.       — Мы в больнице. Ща скину адрес. Она там с врачами, — голос спокойный.       — А что случилось? Че врачи говорят?       — Толком ничего не говорят пока. Её забрали на второй этаж. Я в приемном покое сижу на первом. Приезжай давай.       Денис бросил трубку и через пару секунд скинул адрес. Глеб залетает в студию, и произнося лишь: ‘Аля в больнице’, мигом оказывается в машине с Серегой.       — Так, мужик, ты только раньше времени не нервничай, — одной рукой сжимает его плечо, не отрывая взгляд от дороги.       — Не могу. Я, блядь, не могу! — со всей мощи ударяет по бардачку кулаком.       — Глеб, ебаный в рот, это сейчас не поможет! Успокойся! — Серега повысил голос.       — Она там уже два часа, — не моргая, гипнотизирует пролетающие здания за окном. — И за это время ничего не сказали! Че за хуйня?! Денис был слишком спокоен. Это тоже странно, ты понимаешь?! — метает всё тот же бычий взгляд на друга.       Машина тормозит у ворот продолговатого здания, и Серега захватывает паникера за плечи.       — Ты сейчас ничем не поможешь ей такой. Соберись! Я понимаю, тебе страшно, но ради Саши сейчас в руки себя возьми. Она там одна вообще. Прикинь, как ей стрёмно.       В помещении пахло сыростью и хлоркой. Стены соломенного цвета, местами были сколоты до бетона. Редкие диалоги в регистратуре уничтожали главенствующую тишину. На глаза сразу попадается Денис. Облокотившись о стену головой, прикрыл глаза и еле слышно мычал.       — Где она? — садиться рядом и бестактно дергает Дениса за руку.       — Ммм, — отекшие глаза с трудом разлеплялись. — Быстро вы долетели. Привет, Серег, — молодой человек кивнул глядя за спину Глеба.       — Дэн, блядь, давай любезности потом. Расскажи, наконец, что произошло.       Тот с шумом выдыхает и с силой растирает лицо.       — Мы с ней поужинали. Она сказала, что объелась так, что аж живот болит. Поэтому мы пошли не гулять, а смотреть фильм. К часу ночи она стала засыпать и захотела пойти в спальню. Я решил ещё посидеть. Она ушла и через пару секунд я услышал грохот. Побежал в комнату, а она лежит без сознания. Попробовал как-то её встряхнуть, умыть лицо… Короче, что-то сделать, чтобы она очнулась, но нихрена, — поднимает глаза на Глеба. — Испугался, что скорая приедет поздно, поэтому повез сам. Тут у меня её забрали и сразу увезли. Минут пятнадцать назад медсестра выходила и сказала, что скоро доктор придет и всё скажет. Сказала, что Алька спит сейчас, поэтому надо ждать тут доктора.       — Как можно ничего не сказать? Какого хуя ты тут так спокойно сидишь и ничего не попытался сделать? — вернулся тот злобный взгляд, что уже наплывал в машине.       — А как я помогу если буду паниковать то? Ты думаешь, я не попытался узнать, что там? Никто ничего не говорит. Сказали ждать, — Денис сохранял ровный голос.       — А тебя не смутило, что ты ждешь уже несколько часов?!       — Глеб, успокойся, — Серега снова схватился за плечо, стоя за спиной.       Пару человек, сидевших в противоположной стороне коридора, бросили хмурый взгляд в сторону мужчин.       — Слушай, чувак, — голос Дениса стал на тон ниже, — я тоже на панике. Она для меня одна из двух самых близких людей на этой земле. И я так пересрался, когда увидел её, лежащую и не реагирующую ни на что. Но я собрался, потому что мне нужно было ей помочь. И сижу я здесь спокойно, потому что это необходимо, если вдруг от меня ещё что-то потребуется. Думаешь, я не хочу ясности? Я им уже бабки предлагал за хоть какую-то инфу. Только они мне в лицо поржали и сказали сидеть. И я, блядь, сижу!       Глеб взгляда не сменил, но замолчал. Стал расхаживать от стены к стене, чтобы хоть как-то выплеснуть энергию, рождающуюся от злости. Денис продолжил сидеть, дергая ногой. Серега попробовал что-то узнать в регистратуре, но так же был отправлен на скамью ожидания. Благо медсестра не соврала, и врач действительно вышел скоро.       — Так спокойнее, молодые люди, — рукой остановил летевших на встречу.       — Здрасте, доктор. Меня Глеб зовут. Я молодой человек Александры. С ней нормально всё? — Глеб поднимая руки в знаке ‘сдаюсь’ стал сдерживать свой порыв повысить голос.       — Здравствуйте. Меня зовут Сергей Геннадьевич. Вы отец ребенка?       — Да.       — Состояние Александры сейчас стабильное. Из наркоза она вышла и сейчас спит. Пока побудет в реанимации. Думаю, что если всё дальше будет так же в пределах нормы, то днем уже переведем её в пала…       — Погодите! Что за наркоз? Зачем наркоз? — Глеб не удержался и перебил.       — Спокойнее! Если вы не будете перебивать, я всё скажу, — ни один мускул лица Сергея Геннадьевича не дрогнул. — У Александры произошло внутреннее кровотечение. Она потеряла 800 мл. крови. Нам пришлось её экстренно оперировать. Дело в том, что протекающая беременность была трубной. То есть плод развивался не в матке, а в маточной трубе. Выносить ребенка изначально было невозможно. Как я понял, диагностировано это не было. Произошел разрыв данного органа, что и спровоцировало кровотечение.       — Погодите, — Денис не выдержал и вмешался, — а что с ребенком то тогда?       — Ребенка больше нет.