Феномен

      — Стой, повтори, — Грейнджер останавливается, сжимая стаканчик с кофе в руках.       — Бомбейская. Это настолько редкая группа крови, что почти не встречается. Мои поздравления, Грейнджер, ты и есть редкость, — продолжает Блейз. Декабрь настолько снежный с ярким солнцем, что буквально заставляет выходить на улицу. Безоблачное небо и наполненный парк людьми около её работы. Обеденное время летит слишком быстро, чтобы заходить куда-то далеко. Но Блейз так внезапно появился в редакции, что Гермиона даже растерялась от такого ярого порыва попить кофе. Немного нервный, долго подбирает нужные слова, всё это немного напрягает девушку. Но видимо какие-то проблемы на работе или подобного характера передряги. Мало ли что может произойти, когда ты кормишь всех вампиров. Когда ты — кровавый король Лондона. Но вот опять тема разговора сводится к этой крови.       — Никогда не слышала о подобной группе, — она делает глоток, после по-лисьи улыбается, — Но мне приятно знать, что я в чём-то отличаюсь от остальных.       — Ты на выпивку не налегай сильно. Каждые три месяца ко мне на сдачу крови будешь ходить.       — Опять?! — слишком громко, от чего сама же и пугается, — Опять сдавать кровь? Блейз выдаёт усмешку, поправляя шарф.       — Ты же не боялась.       — Я и не боюсь, — вздёрнув подбородок, резко отвечает Гермиона, — Разве это обязательно? Блейз ходит вокруг да около. Сложно, как же сложно ей это рассказать. Как она отнесётся к этой новости? Нет, это он конечно знает, но последствия могут быть разные. Испортить весь оставшийся рабочий день? Прости, Грейнджер, тебе нужно это знать. Но как сильно её испугает этот факт, если она уже боится сдавать кровь, не то чтобы узнать о том, что будет ждать её через меньше, чем четыре месяца. Но не он, так она сама узнает. Ведь пробуждение уже идёт и это только дело времени, когда она начнёт по-настоящему боятся своей сущности.       — Это не то, чтобы обязательно, а это в принудительном порядке. Будь у тебя первая, то я бы тебя даже не трогал, — пауза, вздох и поворот вдоль пустого клочка парка, — У Малфоя любимая — Бомбейская, кстати. Она бросает осуждающий взгляд на Забини, при этом закатывая глаза. Сегодня слишком много диалогов про кровь и Малфоя и ей это совсем не нравится. Остывший кофе в стаканчике уже совсем невкусный, наверное, как и их разговор.       — Я тебя поняла, Блейз, — выдыхая произносит Гермиона, — Ты только дай мне знать заранее, когда я буду нужна тебе. Просто из-за работы я не могу быстро сорваться и приехать, как это было в прошлый раз. Она всё посматривает на наручные часы, дабы не пропустить окончание обеда. Людей в парке в зимнее время на странность было много, но погода действительно позволяет такие долгие прогулки по улице. Правда, кончики пальцев были уже немного озябшими. Гермиона скучающе слушала напряжённый рассказ мулата, даже не встревая в него и не перебивая. Она просто ждёт, когда у того хватит смелости произнести то, о чём он так долго собирается рассказать. Но Забини видимо не спешил. Оглядываясь, он уводил её всё дальше, а на вопросы отвечал не особо охотно.       — Есть разговор, но мы должны отойти подальше.       — Блейз, куда дальше-то? — Гермиона оглядывается, демонстрируя местность и то, что они действительно забрели в самую глушь парка. Забини останавливается, присаживаясь на лавочку. Закуривает. Её это также нервирует, как и его. Гермиона молчит, не хочет испортить момент к которому Блейз так готовится. Но, видимо, она точно опоздает на работу сегодня. Начиная и вновь обрывая фразу на полуслове, он замолкал и вот, минут уже через пятнадцать Гермиона не выдерживает. Она бросает ледяной стаканчик с кофе в урну и делает значительный шаг назад.       — Я раньше не замечала в тебе такой нерешительности, Забини. Прости, у меня уже пять минут как закончился обед. Как соберёшься с мыслями, тогда заходи, — строгим, нравоучительным голосом произносит она и, разворачиваясь на пятках, делает пару шагов, отдаляясь.       — У тебя же случаются видения? — голос сзади, который вынуждает остановиться. Гермиона начала чаще задумываться о том, что же происходит с ней. Она не могла сказать, что это были видения, но и нормой это тоже не назовёшь. Тогда, во время взрыва, и дома, во время разговора с Блейзом. Всё будто останавливалось на несколько секунд и снова продолжалось. Грейнджер не обращала бы и дальше на похожее проявление её головы или мозга, но когда об этом говорит мулат… Нет, он даже знает о её недугах, то это начинает настораживать.       — Видения — это какие-то звуки, образы или иные раздражители. Как правило они случаются от переутомления, — вздёрнув подбородок протараторила она, — Не вижу проблемы в них. И у меня вовсе не видения, как ты выразился, а нечто другое. Блейз встаёт со скамьи, быстро подходя к ней. Смотрит, слишком строгим взглядом, прикусывая нижнюю губу.       — Это пока. Кажется, будто картинка стала чёрно белая. Мир останавливается на несколько секунд, ведь так?       — Даже если и так, то какую дрянь вы мне вкололи в вашем центре? Он усмехается, но делает это слишком тяжело.       — Я повторюсь. Дело в твоей крови, Гермиона, и я должен рассказать, пока они не стали сводить тебя с ума. Ты, из-за своей крови, сама того нехотя стала девушкой из пророчества. Из пророчества, которое адресовано Малфою. Ты спящая дева в которой течёт кровь вампира и твои видения — это начало твоего пробуждения. На пробуждение даётся четыре месяца, если ты противишься этому, то погибаешь, — он делает паузу, отводя взгляд, — Если пробуждения не будет, то он обратит тебя сам. Драко это сделает, или ты умрёшь. Он не мог смотреть ей в глаза, но уж слишком сильно ждал реакции. Да хоть слова от неё, но она молчала. Взгляд задумчивый. Именно с таким взглядом она сидела на всех уроках в школе. Силком погруженная в себя.       — Так, — начинает она, — Я должна стать вампиром только из-за того, что какое-то пророчество Малфоя так написало? — он кивает, — Из-за моей крови, которая не единственная в мире, но в итоге именно я? — и снова кивок, — И если я не захочу, то он сделает это насильно?       — Всё так, — соглашается Забини.       — Большего бреда и в жизни не слышала, — посмеивается Гермиона, опуская руку ему на плечо, — Блейз, всё хорошо, это ведь просто недомогание из-за стресса и переутомления, а то, что вам там рассказывает Малфой, то просто меньше верь. Видно, как он недоволен ответом. Конечно, а что же он ожидал услышать? То, что она сразу согласиться обратиться и лечь под Малфоя? Конечно же, нет. Это ведь Грейнджер, она задаст ещё сто вопросов, но почему-то их тут нет.       — Нет, Гермиона. Это не бред и не сказки. Те вампиры в Париже. Почему мы оказались там? Всё из-за тебя. Подумай, зачем Драко спасать тебя. Он ведь всю учёбу ненавидел тебя и твоё существование.       — Но сейчас ты говоришь мне обратное. Как Драко Малфой, тот, кто помешанный на чистоте крови, может как-то претендовать на меня. На девочку, которая всегда была грязнокровкой, по его словам. Нет, Блейз, этого просто не может быть. Даже если и есть это пророчество, то вы просто перепутали. Поверь, я — не тот, кто вам нужен, тем более — ему. Она верила всем сердцем, что это полнейший бред. Что такое бывает только в сказках, но лицо Забини было противовесом ко всем её надеждам. Настолько поникшим взглядом на неё не смотрел он ни разу. Пророчество? И что с того? Оно просто есть, ведь не обязательно следовать ему. Но почему Малфой решил действовать именно так, как написано там?       — Гермиона, он слишком долго переживал потерю Пэнс. Они были помолвлены и её гибель связана с вампирами. Через год, он находит пророчество, где описываешься ты. Та сущность в тебе ещё спит, — он откидывает потухший бычок сигареты, не сделав даже ни одной затяжки, — Вампиры не могут иметь детей с кем попало, а Малфой и подавно. Все знают, что когда появляется такой как Драко, то потомков после себя не оставляют, но сейчас действительно есть шанс.       — Шанс? — она выдаёт усмешку, отступая, — Ты вообще себя слышишь? Из-за того, что ему что-то взбрело в голову я должна ложиться под Малфоя? Рожать ему детей или кого там? А никто не спрашивал моего мнения? А, Блейз? Мне двадцать два года, какие дети? Какие вампиры? Нет! Точно нет, так и передай ему. Забини хмурит брови. Главное, что она теперь не думает, что это какая-то чепуха. Она теперь знает, что к чему, а дальше уже не его забота. Пусть Драко разбирается с ней сам.       — Тебе не убежать от этого, Гермиона, — он делает тяжёлый выдох и отступает на несколько шагов назад, — Это была бы не ты, если бы не было видений. Это была бы не ты, если бы гибриды не напали на тебя в Париже. Это была бы не ты, если бы Малфой не сходил бы с ума от твоей крови. Всё так. Тебе нужно просто постараться принять это как-то, а если нет, то вся Европа узнает запах крови Драко.       — Запах? — она вздёргивает брови.       — Чистокровные вампиры не разбрасываются обращениями, тем более Малфой. За свои года, он ещё ни разу не обратил никого в вампира, а значит, кровь не вырывалась из оболочки, — он делает голос тише, — Я не очень хочу, чтобы ты была обращена. Лучше, чтобы ты сама пробудилась. Гермиона готова просто ему врезать. Да кто они такие и почему решают всё за неё? Она могла бы счесть всё это за тупую шутку. За необдуманную, бредовую, неуместную, но шутку. Но серьёзность лица Блейза как-то говорила об обратном. Грейнджер натягивает на лицо улыбку, хоть и получается довольно криво. Видит, как расслабляется Забини и делает шаг назад.       — Мне… мне нужно всё обдумать, — запинаясь произносит Гермиона, отходя ещё на несколько шагов назад, — Да, мне нужно подумать об этом, а сейчас… я пойду. О Мерлин, почему именно он? Мулат смотрит в удаляющуюся спину подруги и не верит в то, что смог рассказать всё ей. Что она сейчас чувствовала, как будет спать сегодня с этой мыслью в голове? Ему было как-то неудобно что-ли. Ведь это же Грейнджер, а её «подумать» ох как многое означало.

***

Через два дня особо бессонных ночей, она ехала в стареньком поезде, куда-то за Лондон. Выписывала что-то в блокноте и снова зачёркивала, а после и вовсе вырывала лист и, скомкав его, бросала на соседнее место. Сколько бы она не проклинала Роуз и её бредовые идеи, но именно на эту статью Гермиона вызвалась сама. Неделю назад в одной из деревушек в пригороде Лондона был замечен вампир. И дальше она особо уже не слушала. Грейнджер метеором подорвалась с места и подбежала к Роуз, просто выпрашивая ту дать ей эту статью. Было интересно лишь то, что нападение было лишь на домашний скот, но никак не на людей. Больше двадцати голов было убито ночью. Но местные жители уверены, что они были убиты специально. Полностью опустошены, без единой капли крови внутри. Руки немного подрагивали от волнения, а за окном начиналась слабая метель. Ехать ей было прилично, около двух или трёх часов. Она даже не удосужилась взглянуть на билет, когда забегала на последних секундах в отправляющийся поезд. Руки знобило и теперь Гермиона ругала саму себя за то, что в попыхах надела пальто, вместо тёплой куртки. Кто-то из местных должен был ждать её на станции и это облегчало путь до деревни. Ещё бы ей не хватало заблудиться там, где бродит хоть уже и сытый, но вампир. В этой ситуации Малфой бы точно не пришёл бы ей на помощь. Кстати о Малфое. Эти новости будто заставляли Гермиону находиться в оцепенении. Верить во всё это она и вовсе не хотела, но мысли не отпускали сказанных в её адрес слов Блейза. Всё слишком быстро, чтобы здраво смотреть на эту ситуацию. Она до сих пор помнит его глаза и вновь покрывается мурашками. Нет, не из-за холода, а из-за страха. Острые черты лица и кроваво-красные глаза, а вокруг словно темнота. Они смотрят прямо в душу, тянут за ниточки, маня к себе и пугая одновременно. Наблюдательности ей не занимать и даже в тот раз, Гермиона отчётливо помнит его движения. Ужасный интерес пробуждается внутри из-за того, какое же заклинание использовал Малфой. Как легко он владел палочкой и как вальяжно двигался. Тогда, страх настолько бурлил в ней, что мозг отказывался соображать. Блейз — это была единственная защита, и чтобы он не говорил о Малфое, но нет. Она не считала его тем, кто защищал их. Да, волнение в его голосе может и читалось, но он был ещё хуже. Когда струйка свежей крови брызнула ей на лицо от новой жертвы Малфоя, то шторы представления могли бы и закрыться, но окончательно её добило его прикосновение к ней. Взгляд снизу вверх. Его руки в её крови, а глаза настолько красные, будто сковывают душу. Это был животный страх, что-то на подкорке ей подсказывало бежать, но она не могла. Вот он, в полуметре от тебя, готов убить. Готов впиться клыками в твою шею и выпить всё до последней капли. Он, самое страшное животное. — У Малфоя любимая — Бомбейская, кстати. И вот это пугало. Насколько далеко он готов зайти, чтобы добраться до её крови? До любимой крови, до того, чтобы заполучить наследника? Она пыталась думать рационально. Даже если бы она согласилась, то что дальше? Чтобы избежать неминуемой участи родила бы ребёнка, которого он бы просто отобрал у неё. А дальше-то что? Она была бы обычным контейнером для вынашивания вампирского отродья Малфоя? Банальным биомусором, от которого бы избавились на следующий день после родов? Да, она была просто уверена в этом. Её не так сильно пугал факт каких-то там родов в двадцать два года, а факт того, что ей необходимо стать вампиром. Большего бреда и в жизни не слышала. Грейнджер и дальше бы смеялась со слов Забини, но если бы не эти дурацкие видения, которые уже дважды всплывали в голове. Она всегда думала, что видения — это что-то другое, но видимо нет. Картинка не менялась, а становилась чёрно-белой. Интересно, что будет дальше? Станет ли её тянуть на кровь? Или прорежутся клыки? Будет ли она спать днём, а ночью умирать от жажды или как быстро Малфой начнёт действовать в отношении неё? От этих мыслей хотелось скрыться. Провалиться под землю и никогда не вспоминать вовсе. Но они словно лавина накатывали на неё и её разум, заставляя всё больше поддаваться панике. Нет, Гермиона решила для себя, что этого точно не будет. Не сейчас, не через четыре месяца, точно не будет. Противиться пробуждению? Она сможет. Девочка сильная, справится. К чёрту Малфоя и его тварей. К чёрту вампиров и детей. Она будет жить дальше, своей унылой и однообразной жизнью. Но своей. Поезд остановился на промежуточной станции и Гермиона шустро выскакивает на улицу, подхватывая сумку и помятые клочки бумаги. На перроне она видит бабушку, которая что-то высматривает в окнах прибывшего поезда. Гермиона понимает, что это она. Та, кто доведёт её до деревни. Ну и глупо же было отправлять старушку в такую даль. Почему-то сожаление — это первое о чём она подумала, взглянув на бабушку.       — Здравствуйте, — произносит Гермиона, подходя ближе, — Я Гермиона Грейнжер, журналистка.       — Ох, да деточка. Пойдём быстрее милая, а то метель начнётся, и мы с тобой точно не дойдём, — прокряхтела та, разворачиваясь и держась за спину. Гермиона закутавшись сильнее в пальто, ускорила шаг за довольно шустрой старушкой.       — Как мне вас называть? — интересуется Гермиона, скользя по выпавшему снегу, — И много ли до деревни? Бабушка выдаёт усмешку, поворачиваясь к Гермионе.       — Сразу видно, что вся в профессии. Столько вопросов дорогая, — смеётся она, — До деревни пять вёрст, но если бы не метель, срезали бы через лесок. Я Лиза, деточка. Гермиона выпучивает глаза, от предстоящего расстояния до деревни. Пять вёрст в такую погоду, да и как бабуля вообще до топала? Метель действительно набирала обороты, и холодало ещё сильнее. Декабрь дарил довольно много снега, чем в предыдущие годы. Ну хоть рождество будет волшебным. Грейнджер перебирала ногами по запорошенной снегом дороге. Мысленно проклиная себя за то, что вообще согласилась на эту работу. Топать ещё довольно долго, а она уже думает, как будет добираться обратно. Ведь тащить эту бедную старушку не хочется.       — Почему нельзя вызвать такси? Ведь у вас есть где-то такси или машина? Я бы оплатила, — возмущается она, больше не за себя, а за всю ситуацию. Бабушка не торопится отвечать, а лишь петляет впереди неё по заснеженной дороге, держась за поясницу и упираясь кривой палкой в землю.       — Не зачем тратиться, Гермиона, — отвечает она, даже не оборачиваясь, — Молодая, должна больше ходить. И то верно. Но разве ей не тяжело петлять по сугробам пять миль туда и обратно. Гермионе становится не по себе, что именно из-за неё старушка так напрягается. Но задавать лишних вопросов она не хотела. Несколько набросанных вопросов на блокноте давно были готовы. Ну как давно, она всё сделала в поезде. И мысли о том, что же произошло в деревне и был ли это действительно вампир, нарастали всё больше. Деревенские люди всегда верили в каких-то мистических тварей, да и в добавок — это была маггловская деревушка. Грейнджер засунула палочку подальше в сумку, хотя ей ужасно хотелось создать тёплый купол около себя и бедной бабули. Они топали уже больше часа. Довольно быстро из-за чего дыхание у Гермионы сбилось уже минут так через двадцать. Бабуля была не слишком разговорчива, а только останавливалась на несколько секунд, показывая, так называемые, достопримечательности. Ими была замёрзшая река и почти разваленный мост.       — Этот мост ещё мой дед строил, — произнесла старушка, демонтируя рукой сооружение, — Да, время не щадит никого. Было неловко. Что ответить, как ответить? Гермиона уважала пожилых людей, но желание добраться до чего-то тёплого в ней росло. Она лишь кивала в ответ и делала удивлённое лицо. Бабка шла дальше, бубня иногда себе пол нос.       — После перекрёстка последняя миля, почти пришли, милая, — говорит та. И Грейнджер просто дождаться не может, когда дойдёт хоть до какого-то дома. Деревушка была действительно небольшой. Хотя, единственное, что можно было увидеть, это не щадящую никого бушующую метель. Заходя в дом, Гермиона благодарит Мерлина, что не свалилась в какой-то сугроб и не осталась там до весны. В кухонной зоне за столом сидел таких же лет дедуля, попивая что-то согревающее и раз за разом поправляя очки. Улыбка, такая искренняя и добрая, что Гермиона также отвечает в ответ. Он резво подбегает к ней, проводя в дом, пока бабушка устремляется к плите. Руки колотятся от холода, так же, как и ноги. Но она судорожно достаёт блокнот с вопросами, дабы поскорее начать. Но дедушка останавливает её, подставляя поближе корзинку со сладостями.       — Лиза, где вас черти носили?! — кричит он, от чего бабка вздрагивает, — Метель, а вы плетётесь. Ты посмотри на неё, совсем ледышка. Он бережно берёт её руки в свои и Гермиона готова расплыться на этой чёртовой табуретке, ведь спустя два часа она чувствует хоть какое-то тепло.       — Давай чай ей. Ужас, околела совсем. Чай — это настолько был желанный напиток, что Грейнджер накинулась на него сразу же, даже наплевав на его температуру. Дальше, было намного проще. Вопросы сыпались сами по себе, а на них отвечал только лишь старичок, вечно подглядывающий за старушкой. Та разместилась рядом с ним, пристально наблюдая за диалогом. Вся обстановка ей вовсе не нравилась, но то, что рассказывал дедушка, Гермиона слово в слово записывала ледяными руками в блокнот.       — Но вы же его не видели, почему уверены тогда, что это мужчина? — спрашивает она, вертя в руках ручку.       — Его видел Джон. Парнишка весь перепугался, когда эта тварь смотрела на него красными глазами. И рот… рот был весь в крови.       — А какой? Какой был этот мужчина?       — Джон говорил, что тот был не большого роста, с немного вьющимися волосами. А одет был как городской. Он пробрался на рассвете к нам, но мы-то знаем, кто его подослал к нам, — на этот раз отвечает бабушка. Дальше вопросы шли довольно натянуто, ибо им было сложно почему-то на них отвечать. Дед злился, когда затрагивали его в этой истории и слишком бурно отзывался о соседней деревне.       — Мне буквально ещё несколько вопросов у местных жителей и, наверное, на этом всё, — произносит Гермиона, что-то быстро помечая в небольшом блокноте. Погода с каждым часом начинала ухудшаться и её совсем не спасало надетое по ошибке пальто. Даже тот чай что принесла приятная бабушка уже смог остыть. Как добираться до дома, оставалось ещё тем вопросом, ибо тот путь от станции наверное уже окончательно замело. Топать пять вёрст обратно, да ей проще остаться тут до весны. Как быстро наступила в этом году зима. Не то что быстро, а как сильно она вошла в роль. Бабушка быстро выходит за дверь, видимо собирать кого-то из местных.       — Совсем озябла, милая, — дедушка, что так быстро менял своё настроение и отвечал ей на все вопросы, всячески пытался согреть девчонку из города, — У нас тут всегда так холодно, а ты как на курорт приехала. Теплее нужно одеваться.       — Немного не угадала с погодой, — смущается она. Вопросы к местным жителям были обязательны для завершения интервью и спустя минут десять в хилый дом начали заходить люди. Человек семь, может девять.       — Ох, мне бы и двух хватило, — выдыхает Гермиона, переворачивая заполненную страницу блокнота.       — К нам не часто приезжают такие гости из города, — кряхтит бабушка, впуская ещё двух девушек, — Ты что, всем же интересно. Домик не особо и жаловал стольким гостям, ибо развернуться действительно было сложно. Гермиона сидела ближе всех к выходу, где ужасно сквозило. Озябшие руки уже давно не слушались, но столько любопытных глаз на неё смотрело впервые.       — Хорошо, — начала она, — Вы утверждаете, что никогда прежде не видели подобных существ, но при этом уверены, что вампиры пришли к вам специально, почему?       — Они перегрызли стадо баранов, — выкрикивает мужчина, — А после этого нам ждать, когда они и на людей начнут кидаться?       — Нет, Рой, — встревает всё та же бабушка, — Мы очень долго враждуем с соседней деревней, и мы просто уверены, что это они подослали его к нам. У нас и урожай лучше, и скотина хорошая. Гермиона готова закатить глаза, но она лишь записывает каждое слово, сказанное ей. Почти каждый старался внести свои пять копеек в этот вопрос, но каждый раз дедушка старался подправить или что-то добавить новое. Видимо, Грейнджер было бы проще беседовать с ним, чем со сборищем всех этих полоумных.       — Как вы поняли, что это вампир? Ведь есть же ещё всякие оборотни, — продолжает она.       — Нет, это точно был он, — кто-то из толпы, — Оборотни не пьют кровь так, как пила эта тварь. Он бежал по всей деревне, пока Джон гнался за ним с вилами.       — Так, хорошо. Но вы планируете принимать какие-то меры безопасности в вашей деревни? Полиция тут бессильна, ибо изловить такую нежить фактически же невозможно. Люди не торопятся давать ответ, поглядывая всё время на хозяина дома. По всей видимости, тот был как вожак в стае. В силу своего возраста и жизненного опыта, он явно принимал все решения за всю деревню. Но ответа не поступает, хотя дедушка о чём-то подзадумался. Почёсывая макушку и смотря куда-то в окно. Люди толпятся и шипят друг на друга, видимо, им действительно мало места. Гермиона ужасно хочет уже уйти отсюда. Холод просто вынуждает её смыться побыстрее в тёплое помещение. Хотя она думала, что тут явно будет теплее, но нет. Слишком сильно дует в спину, ноги и руки ледяные, и она в сотый раз проклинает себя за то, что напялила на себя это дурацкое пальто в столь холодную погоду. Топать обратно пять миль — это то, из-за чего хотелось расплакаться, ибо она просто не привыкла к такой нагрузке и таким погодным условиям. В городе, её ежедневными нагрузками была дорога на работу и домой, ну и иногда заход в бар, за кофе или виски. Сейчас бы она выбрала виски.       — Дорогая, вся деревня знает, как с ними бороться. Никакая полиция нам не нужна. Чеснок, святая вода и вилы. Мы наколем каждого вампира на вилы, если они ещё раз к нам заявятся, — шепчет дедушка, немного приблизившись к ней. Странные методы, но Гермиона впервые слышит о таком способе борьбы с нежитью. Как говорил Блейз, то вампира убивает серебро в сердце, но чеснок? Святая вода? Это вообще помогает? Но слова дедушки настолько убедительны, будто они не первый раз имеют дело с кем-то подобным. Либо, он уже повидал настолько много в своей жизни, что вампиры для него уже не имели ничего необычного. Рядом с ней двое женщин стали слишком часто шептаться, что довольно отвлекало Гермионы от формулирования вопросов.       — Ну, мне этого должно хватить для статьи, — сухо произносит Гермиона, снова пробегаясь глазами по строчкам, — Спасибо вам большое. Запах такой прелый, душный. Будто нечем дышать в доме. Их взгляды душат её и Гермионе становится некомфортно от излишнего внимания множества глаз. Они молчат, пожирают взглядом, даже не отводя его. Прямо на Грейнджер, изучая, удивляясь, съедая её всю. Рубашка давит на горло, наверное из-за этого так тяжело вздохнуть. Ей тесно, ей дурно, ей не комфортно. Она бегает глазами по каждому, пока не замечает молоденькую девушку. Та вытирает рукавами кровь, что так неожиданно хлынула из носа.       — Пробралась к нам в дом. Втёрлась в доверие. Нежить! — выкрикивает кто-то из толпы. Что? Кто-то подходит ближе, но словно сохраняют дистанцию, ожидая команды. Как цепные псы на привязи перед добычей. Злые, голодные, агрессивные. Они скалят недовольные лица, а мужики заслоняют девушек спинами. Гермиона просто не понимает что происходит. Что заставило деревенских так измениться по отношению к ней? Она быстро убирает все вещи в сумку, встаёт со стула и не может вымолвить и слова. Они странные, до жути странные и Гермиона не намерена оставаться тут больше ни минуты. Зачем вообще согласилась ехать сюда? Упёртая. Ты же знаешь, что делают вампиры с теми, кто лезет в их жизнь.       — Мне пора, — резко отвечает Гермиона разворачиваюсь к двери.       — Не так быстро, дорогая, — голос старика, — Поймать её и убить тварь! Вот тут сердце падает в пятки. Добрый, милый дедушка, который так сильно заботился о ней, сейчас готов убить её? Да что вообще происходит? Что вообще нашло на них? Тварь? Как быстро меняется их мнение о городских жителей. Гермиона вылетает на улицу. Метель бьёт в лицо мешая нормально видеть. Но она бежит. Бежит просто по памяти, ведь псов спустили. Спустили для убийства. Почему на неё? Почему сейчас? Ей снова страшно, ведь сзади слышаться крики. Они созывают всю деревню ради неё. Догнать и убить? Чёрт, они вообще рехнулись. Ноги по щиколотку в снегу, пальто не застёгнуто но она так сильно старается бежать, что плевать даже на это. Холод пробирает до костей, но Гермиона этого не чувствует. Она старается спастись. Несётся сломя голову, наплевав на мороз и ветер. Куда-то по дороге, где лишь голые деревья на обочине и убитая дорога в никуда. Где-то там должна быть станция, на которую она приехала пару часов назад. Приехала в ад? Что тут вообще происходит? Крики не умолкают и до ушей доносится лишь одно слово. То, что заставляет её пропустить несколько ударов сердца. То, что заставляет кровь в венах остановится.       — Вампир! — кричит мужской голос. Вампир в деревне? Опять? И они устроили погоню в этот момент за ней? Деревенские так переживали за убитый скот, но теперь им будто нет дела до него, они гонятся за ней.       — Вампир! Поймать девчонку! Нет, они правильно выбрали цель. Хоть и Гермиона до конца ещё не может осознать то, что охота сейчас идёт на неё. Бег, лёгкие не могут принимать такой ледяной воздух. Метель настолько сильная, что снежинки царапают кожу и от этого невыносимо открыть глаз, чтобы понять куда бежать. Дико сложно перебирать ногами, но их методы борьбы с вампирами всплывают в голове. Наколоть на вилы? Эти чокнутые даже не будут разбираться, вампир она или нет. Ну нет же? С чего они взяли это? Перекрёсток виднеется из-за подсвечивающего фонаря. Метров семьсот или больше. Мерлин, это похоже на голодные игры. Гермиона раз за разом оборачивается назад. Замечает, что люди не успевают за ней, но остановиться не может. Остановится, отдохнет, догонят, умрёт. Какого это, чувствовать, как тебя протыкают вилами? Средневековье какое-то. Она подбегает ближе и ближе к знакомому ориентиру. Направо? Налево? Гермиона не помнит. Всё замело белоснежным одеялом. Телу жарко настолько, что хочется скинуть с себя пальто. Нет сил. Не то что бы бежать, а даже идти дальше. Вроде оторвалась. Точно? Плевать. Она бросает сумку куда-то в снег, падая на колени оборачиваясь, ища нужную дорогу. Всё настолько одинаково, что аж рябит в глазах. Руки дрожат а глаза в панике. Замёрзнуть и умереть тут? А после, весной, они найдут её и сожгут как главного врага их деревни. Что это, если не чёрная полоса в жизни? Грейнджер прерывисто выдыхает, прижимая озябшие ладошки к груди. Так быстро сдаёшься? Всё больше и больше она стала задумываться, чтобы бросить эту чёртову работу, которая стала убивать её каждый месяц. Пытается восстановить дыхание, но тело так колотится, что ещё больше мешает нормально сделать вздох. Она всё также оборачивается в ту сторону, откуда её могли догнать, но там пусто.       — Упрямая, — голос справа и Грейнжер вздрагивает, оборачиваясь, — Даже они это поняли, а ты нет. В чёрном пальто нараспашку. Волосы развевает ветер. Опирается о фонарь и смотрит вот таким вот возвышенным взглядом на неё.       — Что?!       — Твоя сущность, Грейнджер. Ты начинаешь пробуждаться, — едкая, острая усмешка, — Сложно было дышать, когда почуяла кровь? А твои глаза? Наверное уже окрашиваются в вишнёвый при одном лишь запахе, — так монотонно протянул Малфой. Она сжимает ладони на коленях. Настолько сильно, что впиваются ногти. Смотрит на его ухмыляющееся лицо. Вся его поза, взгляд выдавало лишь то, что всё идёт под контролем. Он контролирует вампиров, город, страну. Он контролирует её. Полностью. Чувства, эмоции, жизнь.       — Ты! Это всё твоих рук дело, Малфой! — кричит Грейнджер, — Сектумсемпра! Драко легко, даже непринуждённо отражает заклятье. Наверное, поглощая его. Глаза сужаются, взгляд на неё. Грубый, жёсткий, дерзкий. Скулы напряжены, и он недоволен. Несколько шагов в её сторону и Грейнджер не отползает, а наоборот набрасывается на него. Повалив на спину Малфоя, она смотрит на него. Дышит через ноздри, не один лишь он зол.       — Я не буду такой тварью как ты, Малфой, — не размыкая губ, — Ищи себе другую подопытную крысу.       — Сравниваешь себя с крысой, Грейнджер? Похвально. Но советую смириться со своей участью. Она сжимает палочку в кулаке, подставляя к горлу. Понимает, что это бесполезно. Ничего из тех заклинаний не сработает на вампирах, тем более на нём. Малфой переворачивает её одним рывком, оказываясь теперь сверху. Словно тяжёлым грузом пригвоздив её к холодной земле. Грейнджер вскрикивает, пытаясь выбраться, а он спокоен как удав.       — Дай теперь я посмотрю, — сквозь её крики, шепчет Драко. Он так легко зажимает её руки своими коленями. Вздёргивает бровь, поднося руку ко рту. Сердце теперь точно останавливается, когда Малфой обнажает клыки. Демонстрирует ей и Гермиона впервые видит их так близко. Глаза в глаза, только у него уверенность, а у неё страх. Клыки легко прокусывают кожу между запястьем и мизинцем. Гермиона взвизгивает, зажмуривая глаза, отворачивается, боясь думать, что будет дальше. Малфой жёстко хватает её за подбородок, возвращая обратно и капает несколько капель прямо на лицо бедняжке, а сам предвкушает увиденное.       — Открой глаза, Грейнджер, — приказным тоном произносит он, но она ещё сильнее их жмурит. Ещё несколько капель приземляются на щёки, от чего она кривит лицо. Понимает, что именно хочет увидеть Драко. Пошевелиться невозможно, лишь топот ног и тот не помогает. Секунда. Две. Она открывает глаза встречаясь с удовлетворённым взглядом Малфоя. Он настолько доволен, что на лице появляется незначительная улыбка, хотя она бы с лёгкостью спутала бы её с ухмылкой. Большим пальцем он размазывает кровь по её щеке, при этом языком убирая остатки со своей руки.       — Я очарован взглядом покойника, — монотонно произносит Драко, — Знала бы ты, что эта кровь пролилась впервые и какая это честь попробовать её, то не сопротивлялась бы так. Гермиона щурит глаза, но отбрасывает попытки выбраться. Она смотрит в его глаза, но почему-то они не приобрели кровавый окрас. Так любопытно изучает её, точнее, её взгляд. Смотрит, будто на правах хозяина заходит в душу. Дотрагивается до неё ледяными руками, удовлетворяется увиденному. Что же он видит? Почему вообще он всё это делает?       — Ч-что? — переспрашивает она уже даже не обращая внимания на холод.       — Не думал, что тебя оно начнёт сжирать так быстро, Грейнджер, — словно ножом по коже, — Ты стала реагировать на кровь, сама того не хотя. Твои глазки, они реагируют правильно. Гермиона боится пошевельнуться. То, как Малфой дотрагивается до неё, вызывает отвращение, но почему-то, кожа покрывается мурашками. Такие ледяные пальцы, плавно размазывают кровь по её щеке и в один момент, она готова просто его убить окончательно. Малфой дотрагивается большим пальцем до её губы, и Грейнджер чувствует. О мерлин, это настолько страшно и одновременно противно, что на глазах сами выступают слёзы. Его кровь, на её губах и все опасения о которых говорил Блейз, сами всплывают в голове. Не уже ли он сделает это сейчас?       — Перестань, — хрипит она, — пожалуйста, не нужно, — голос слабый, дрожащий, но всё в один момент обрывается. Все чувства, образы и мир падает, останавливаясь. Цвет становится чёрно-белым, и она видит его. Так же сидящим на ней сверху, но только это какая-то комната. Несколько свечей сбоку — это единственный источник света. Обнажённый, открытый и с прищуренным довольным взглядом. Малфой вытирает кровь со рта большим пальцем, а другой рукой что-то делает в области её шеи. Что-то говорит, но она этого не слышит. Просто не понимает, что происходит, но отчётливо чувствует все его прикосновения к ней. Расслабленная, слишком усталая с пульсацией в шее. Ком в горле вырывается и она кричит. Картинка возвращается в реальность. В ту реальность, где холод пробирает до костей, где он с ухмылкой смотрит на неё сверху вниз, а в её глазах ужас.       — Расскажи мне, — шепчет Драко, приближая своё лицо к ней, — Расскажи, что ты видела.       — Нет! — выкрикивает она, продолжая попытки вырваться из мёртвой хватки, — Нет! Это всё бред! Отпусти меня! Он готов засмеяться ей в лицо, но понимает, что слишком сильно пугает девчонку. Лицо резко становится серьёзным, скулы напряжены, а взгляд туманится.       — Только попробуй пикнуть что-то, — шипит он, вставая с Гермионы и поднимая ту за собой. Она бы и с радостью бросилась на него, продолжая выстреливать в его грудь заклинания, но на это просто нет сил. Озябшая, слабая, напуганная. На лице капли засохшей крови, а рядом он. Словно скала, которая закрывает её от ветра. Смотрит, слишком долго и от этого взгляда хочется скрыться или убежать. Он молчит также, как и Гермиона. Что он подразумевал под своими словами? Малфой поднимает её палочку, убирая во внутренний карман пиджака и снимает своё пальто. Набрасывает на её плечи. Он слишком возмужал с того момента, как они учились в школе. Как вообще школа допустила тот факт, что вампиры находились в Хогвартсе? Грейнджер смотрит ему в грудь и боится что-то сказать. Становится действительно теплее, но тот факт, что Малфой забрал палочку, слишком её настораживает.       — Идём, — холодно произносит он, разворачиваясь на месте. Идти? С ним? Блять, нет! Она стоит на месте, словно полностью замёрзшая. Драко оборачивается и краем глаза замечает то, что девчонка не двигается. Злится, но не хочет ещё больше пугать её.       — Я могу оставить тебя тут, — шипит тот, но резко меняет тон разговора, — Думаю, тебе понравится то, что местные делают с вампирами. О, чёрт. Как же вся эта ситуация ей не нравилась. Идти с ним равно самоубийству. Ведь той информации, которую она знала о Малфое, должно было хватить, чтобы написать меры предосторожности от него. Оставаться тут тоже было плохим вариантом. Почувствовать, как тебя насаживают на вилы? Она сегодня точно не уснёт. Грейнджер плетётся где-то позади него. Тяжело, метель не прекращается, но Драко слишком ровно ступает по заснеженной дороге. Единственное, что сейчас было в голове у Гермионы — это Блейз. Она молила Годрика о том, чтобы тот оказался там, куда они шли. Ведь, как он же и говорил, Малфой не тронет её. Это были сказки. Пустые слова во время паники. Может в тот момент Драко и не тронул её, но почему мешает сделает это прямо сейчас? За ним, в расстоянии метра идёт то, что он получал дважды в год и то — по пол литра. Такая горячая, сладкая и густая. Хочется бросить всё и вонзиться клыками в её плоть. Пальто Малфоя было тяжёлым, но это она могла стерпеть только из-за того, что оно было ужасно тёплым. Руки стали приходить в чувства, а ноги уже на автомате плелись за ним. Зачем он вообще дал ей пальто? Может действительно не обидит? От этих мыслей Гермиона выдаёт смешок про себя. Не обидит? А сейчас вообще что было? Как он смотрел на её глаза, и куда он её тащит? Устала. Она действительно устала и сил идти дальше нет, но кто-то подаёт голос:       — Господин желает чего-то выпить сразу? — голос словно из ветра. Гермиона оглядывается и видит сквозь метель величественное поместье в готическом стиле. Сколько они вообще шли? Всё тот же мужчина, которого она видела в тот день, когда был взрыв. Тот же, кто открывал Малфою дверь. В чёрном фраке и белыми перчатками. Малфой указывает ладонью в её сторону и продолжает идти дальше, уже по расчищенной каменистой дороге.       — Мисс? — он вырастает слишком быстро перед ней, протягивая руку. Грейнджер видит, как виднеется кожа из-под перчаток. Такая бледная, словно в организме нет ни капли крови. Она не понимает, что он от неё хочет, но вкладывает руку. Дворецкий помогает ей дойти до дверей поместья, а после словно испаряется. Тут настолько тепло, что хочется расплыться лужицей. Малфой уверенно идёт куда-то прямо, а Гермиона смотрит ему в спину. Такая ровная походка, чёткие движения, что невозможно отвести глаз. Почему она раньше не замечала этого в нём? Внутри дома было всё слишком тёмное. Свечи зажигались сами собой по мере того, как двигался Малфой в сторону гостиной.       — Палочку, — требовательно произносит она, оставаясь в дверях.       — Господин будет недоволен, если гость не отогреется в его имениях. Мисс, прошу вас пройти в гостиную, а после, я подам вам что-то согревающее, — снова дворецкий, который то появлялся, то исчезал. Малфой молчал. Чёрт, да почему он вообще молчал? Она видит, как тот устраивается около камина, расслабляясь на диване. Ей надоела эта игра. Грейнджер сбрасывает его пальто на пол и уверенными шагами идёт к нему. Цокая каблуками ботинок по чёрному дереву, которым был покрыт весь первый этаж. Садится на против и готова просто застонать от того, как быстро обогревает её огонь из камина.       — Что тебе нужно? — строго произносит она, собирая руки на груди.       — В данный момент, чтобы ты не сдохла, — ехидно отвечает он, даже не взглянув в её сторону, — Окажи милость, постарайся хоть это сделать и не совать свой нос туда, куда тебе не нужно.       — Тебя это не должно касаться, Малфой! Мне всё рассказал Блейз и мой ответ — нет! Он хмурит брови, переводя взгляд на неё.       — Нет? — наигранно и слишком тихо, — Тогда я подожду до марта. Будет любопытно наблюдать за тем, как ты медленно сходишь с ума. Себастьян подносит ей чай, и Гермиона не спешит притрагиваться к напитку. Малфой же быстро принимает от дворецкого что-то в бокале, и делает несколько хороших глотков. Минута и она сдаётся. Тело словно ломается от того, насколько оно было замёрзшим и этот чёртовый чай, будто как спасение.       — Господин, документы на подпись в вашем кабинете. В ваше отсутствие появлялся Мистер Забини, но так и не дождался вашего прихода — удалился.       — Нотт? — холодно произносит тот.       — Теодор Нотт на верхнем этаже в компании незнакомой пассии. Мне пригласить спуститься его к вам? Малфой отрицательно качает головой, наотмашь не реагируя на недовольный в его сторону взгляд Грейнджер.       — Не нужно меня водить за нос, Малфой. Палочку и я ухожу.       — Водить за нос? — переспрашивает он, закидывая ноги в привычной манере на стеклянный кофейный стол, — Я даже не был удивлён, что именно ты сорвёшься в эту дыру. Так что поверь, я ещё не начинал этого делать. Хотя… мой план блестяще сработал.       — План? — вскипает от возмущения Гермиона.       — Всё верно. Доверять можно, но я люблю всё перепроверять, сам, лично. Сказать по правде, не думал, что ты так быстро начнёшь пробуждаться, но убедиться в этом мне не составила труда. Вампир с немного вьющимися волосами? Нотт? Малфой даже нападение подстроил и ради чего? Неё? Насколько сильно ему сносит крышу от её крови? Насколько далеко тот зайдёт ради желаемого? Жутко, но она старается не показывать свой страх. Хотя, вот он. Прямо перед ней в такой расслабленной позе, что-то попивает из красивого бокала. Такой холодный голос, прямо как и цвет его лица. Гермиона не хочет находиться тут больше и минуты, но и покинуть дом без палочки невозможно.       — И взрыв в редакции тоже твоих рук дело?       — О, нет, нет. На тот момент я ещё не знал, что такое сокровище так хорошо спрятано за грязной кровью недоволшебницы. Когда пробуждение произойдёт, то твоя кровь полностью измениться, но для меня она останется прежней, — промурлыкал тот, прикрыв глаза.       — Грязной, — утвердительно произносит Гермиона.       — Бомбейской, — поправляет он, — Знаешь, я открою тебе небольшую завесу тайны. Ты сама того не ведая стала для меня тем, кого многим даже не удалось найти. Чистокровные вампиры в виде меня, никогда не находили себе дарованных пассий, ибо их просто не было. Они никогда не пробуждались, а умирали, сходя с ума. Твоя кровь говорит об обратном. Теперь, Грейнджер, ты мой личный Бомбейский Феномен. Такая трактовка к полному названию твоей группы крови и это мне ещё больше нравится. По вискам ползут мурашки. Как же он всё это легко говорил. О том, что её жизнь просто обречена, что он просто забрал её себе как вещь, но это так, так по-животному. Малфой чувствовал власть над всей ситуацией, даже без её согласия. Но ведь Грейнджер сама пришла сюда, да ей просто не дали выбора.       — Это просто бред! — выкрикивает она и по гостиной раздаётся эхо, — Бред! Бред! Бред! Нет, Малфой. Я лучше сдохну, чем стану такой, как ты.       — Ты уже становишься, — добавляет он. Грейнджер вскакивает с места, смотря на него свирепым взглядом.       — Ты… ты просто чудовище, раз думаешь, что я соглашусь на всё это, — она начинает глупо смеяться, хотя это больше схоже на истерический смех, — Ты… нет, ты даже не спрашивал меня, хочу ли я. Ты сам всё решил, как…как… Он срывается с места, усаживаясь на диван и упираясь локтями о колени. Пальцами он прокручивает бокал по кофейному столику, и он издаёт неприятный скрежет о стеклянную поверхность.       — Я имею на это право, — шипит Драко, — Если бы я был таким чудовищем, о котором ты так орёшь на мой дом, то я бы наплевав на всё просто запер тебя тут и обратил насильно. Но нет, Грейнджер, я даю тебе право выбора.       — Выбора? — она оседает обратно в кресло, пытаясь не расплакаться, — Это и есть твой выбор? С одним концом? Либо я, либо ты, но в итоге я всё равно стану тем, кем не хочу. Его скулы снова начали свой танец. Весь вид Малфоя показывал ей, что он держится из последних сил и будь на её месте кто-то другой, то точно уже просил о прощении. Он выдыхает, но видно, что это не слишком помогает успокоиться.       — Ты винишь меня в этом, но не понимаешь того, что это рождено с тобой. Мои люди перерыли весь мир, ради того, чтобы узнать, что ты блять тут! Суёшь свой нос во все вампирские дела. Не будь меня рядом, ты бы сдохла ещё в Париже!       — Пусть! — выкрикивает она в ответ, — Было бы лучше, чем становиться похожей на тебя! На всех вас, тварей, которые убивают и даже не задумываются об этом. Пэнс же тоже убили тебе подобные и какого тебе жить среди таких же тварей как ты, которые убили твою невесту? Точка кипения. Она зашла слишком далеко, затронув личную тему. Ту тему, которую не решался поднимать даже он. Пэнс — это всегда было то, что не обсуждалось в этом доме. Лишь годовщина её смерти и то, сквозь стиснутые зубы. Малфой подавшись корпусом вперёд, обхватывает бокал и швыряет его в стену даже не отводя от неё взгляда. Тот в дребезги разбивается, отдаваясь эхом на всю комнату.       — Я убью тебя! — шипит Малфой, вставая с дивана. И вот тут, она могла сказать, что сердце остановилось окончательно. Тот взгляд, тот тон которым он сейчас разговаривал с ней, всё это было ещё страшнее, если ещё можно было так сказать. Она вскакивает с места, устремляясь в ту сторону, куда улетел бокал и в глотке становится сухо. Что-то снова её душит, но бежать просто некуда. Малфой просто как тень, вырастает перед ней, но Гермиона продолжает отступать, пока под ногами не стало хрустеть стекло. Она сглатывает, чувствует, как пересохло во рту.       — Не приближайся ко мне! — кричит она, чувствуя спиной, что отступать уже не куда, — Помогите! На её слова он лишь усмехается, но взгляд довольный. Её глаза снова красные. Как же красиво она реагировала на кровь, что была в его бокале. Как она топталась по ней и даже не видя в приглушённом свете, что это. Малфой любил эти игры. Игры, когда он питался этим страхом.       — Посмотри на меня, — приказывает Малфой, и Грейнджер опускает глаза на пол, всё понимая. Сердце колотится, также как и руки. Драко держит дистанцию, не подходя ближе, ибо почему-то боится сделать шаг к и без того напуганной малышке. Помочь кому-то ей в этом доме может только он, но она просит помощи от Малфоя. Какая абсурдная ситуация.       — Нет! Пожалуйста! — голос сиплый и надрывный. Как же отчаянно она кричала. Ноги отказываются держать её и она медленно сползает по стене, не в силах поднять на него взгляд. На того, кто так опасно смотрит на неё, кто ранее кричал про то, что готов убить её. Гермиона шипит от боли и резко поднимает на него взгляд. Хочет просто увидеть, правда ли это. И действительно, глаза краснеют мгновенно, а она даже не понимает где порезалась.       — У тебя сейчас точно такие же, — произносит Драко.       — Отпусти меня, пожалуйста, — судорожно произносит она, но резко взвизгивает, припадая спиной к стене. Руки, которые коснулись пола, были полностью в крови. Она приподнимает, смотрит и желудок делает кульбит. Страшно. Господи, как же страшно. Её колотит сильнее и вот уже слёзы сами стекают по щекам. Она смотрит то на кровавые глаза Малфоя, то на свои руки, судорожно хватая воздух ртом. Он хочет помочь ей подняться, делает шаг в сторону Гермионы, но она сильнее сжимается от страха. Кривится от боли и Малфой понимает, что эта дурочка сидит на осколках стекла.       — Чёрт, — шепчет себе под нос он, — Себастьян! Приведи её в порядок и отправь домой. Невыносимая! Драко разворачивается на пятках и слишком быстро покидает комнату, выкидывая палочку куда-то на диван.