***
Сумка будто специально хотела вывести её из себя вечно заедающим замком и спадающим ремешком с её плеча. Даже тот факт, что палочка туда просто не вместилась уже ей не понравился. Небольшое зеркальце, алая помада, приглашение на вечер и несколько мятных конфет. Это и есть женский набор? Нет, просто туда больше бы и не влезло. Дискомфорт от того, что палочка останется дома, как-то не покидает её. На часах пять минут седьмого, но Филиппа нет. Начало в семь вечера, а добираться до мероприятия не больше сорока минут. Всё шло не так как надо, пока в дверь не постучали. Открыв её, Гермиона обнаруживает там лишь письмо, которое валяется на коврике у двери. Сдержанно выдыхает и разрывает бумагу.Прости, но у меня сегодня не получится.
Надеюсь, не держишь зла.
Целую, Филипп.
Что это? Она перечитывает эти несчастные три строчки несколько раз, пытаясь понять под чем он вообще это писал. Целует? Видимо температурит или пьяный. Гермиона выдаёт смешок, сминая письмо и выкидывая его в урну, громко захлопывая дверцу. Идёт одна, какая умора. Зачем только надеялась на него и соглашалась? Ну не велика потеря в виде Филиппа, ей и одной хорошо будет. Накинув пальто она выбегает с квартиры, дабы банально не опоздать к началу. Такси даже не пришлось ловить, по какой-то странной случайности оно было под её домом, но хоть это спасает её нервные клетки от разрушения. Из головы не выходит записка и причина отсутствия Филиппа на вечере. Всё дико странно, но она поглядывает на время и теребит ремешок от сумки. Довольно прохладно на улице, но оно и оправдано, ведь середина декабря. Платье младшая Уизли на удачу выбрала хорошее. Чёрное, корсетное с широкой юбкой чуть ниже колен. Тонкие бретели обшиты россыпью красивых серебристых камней и такие же на подоле юбки. Атласное, чёрное, хорошее. Это было хорошим сюрпризом. Маска нашлась сама собой, как подарок судьбы в одном магазине около её работы. Полностью в Венецианском стиле будто кружевная и тоже чёрная, но блеск придавали блёстки, которыми она была будто усеяна, а ленты, которые завязывались на затылке, хорошо её держали на лице Гермионы. Волосы прямые в низком хвосте и только одна прядь мельтешит перед глазами. Всё вроде как хорошо, но почему-то дурное чувство её не покидает. Грейнджер чувствовала себя действительно принцессой, но только вопрос какого мультфильма? Большое здание с величественными колоннами. Людей очень много, также, как и репортёров. Хоть это и был вечер журналистики, кто-то ведь должен выполнять свою работу даже в этот день? Она не спеша выходит из машины, поправляя маску и платье. Видимо, толпа только тут, ибо внутрь их попросту не пускают. Высокий швейцар открывает дверь, пальто уходит в другие руки и вот она уже на правах приглашённого гостя вручает приглашение и заходит в зал. Мысленно проклиная всё, что будет сегодня. Как давно она стала такой ханжой? Множество круглых столов около стен, большие широкие ленты под потолком, даже цветы — всё в чёрно белых тонах. Некоторые инсталляции в виде шахмат, красивых скульптур и множества газетных вырезок старого образца. Пока всё настолько отлично, что даже придраться не к чему. В углу тьма музыкантов, которые ожидали начала. Видит Риту, а точнее слышит её, ведь её смех заполняет весь зал. Гермиона поворачивает в её сторону свой взгляд и скучающе смотрит. Та с привычной завивкой на волосах и с высоким воротником в перьях, что-то скрупулёзно рассказывает целой толпе знакомых лиц. Гермиона знала почти каждого тут, но видимо из-за наличия масок на лицах узнать всех было тяжело. Но Мерлин, узнать Роуз не было тяжёлым заданием. Она словно по наитию её узнаёт, ведь та как-то яро бросается ей в глаза. Роуз видит Гермиону и буквально бросает всё, устремляясь к ней. Вот чёрт. — Гермиона, детка, — ещё за метра три кричит она, обращая на себя внимание. Вдох. Выдох. — Мадам Роуз, шикарно выглядите, — лукавит Грейнжер, ибо платье было ужасным, даже более схоже со свадебным. Женщина осматривает свою подчинённую и мягко улыбается, предлагая той отойти в сторонку к фуршетным столам. Бокал с чем-то светло оранжевого цвета, скорее всего апероль, но Гермиона не уверена. — Ты сегодня, как посмотрю, одна, — словно укол, произносит Роуз, выбирая что бы закинуть в рот из множества тарталеток. — Да, — протягивает она в ответ, затевая игру, — Подумала, а чем плох этот контингент. Может кто и понравится. Роуз умиляется, поглаживая ту по голому плечу. — Милая, конечно подберём тебе ухажёра, — словно как мама, протягивает эти слова, — Самая юная и одинокая девушка в моей редакции, пора это исправлять. А вот это звучало обидно. Будто Гермиона не в силах сама найти себе кого-то. Будто только одна Роуз способна на то, чтобы быть главной свахой. Джинни почётно несёт этот титул со времён шестого курса школы. Так что, милая Роуз, подвинься, место давно занято. Гермиона потягивает что-то игристое и сомнения о том, что эта была апероль улетучиваются. Людей ужасно много, от чего разбегаются глаза. Разглядывать действительно было что, ведь фантазии у людей хватало для того, чтобы по креативить. Только одни маски чего стоили. У кого-то она на пол лица, у кого-то закрыто всё лицо ну или же треть, но все настолько разные, что хочется посмотреть поближе. Мужчины и правду как под иголочку в строгих костюмах. У некоторых галстук, бабочка или вообще без неё. Никто не выделялся напыщенностью, кроме одного индивидуума. Парниша с зализанными волосами назад надел пиджак на голое тело. Да, выглядело эффектно и собирало много восхищённых взглядов от женского пола, но это никак не входило в формат мероприятия. Знакомое лицо, но вспомнить, откуда он именно, было тяжело. Ей казались все знакомые и всё же, опять из-за масок. — Как тебе вон тот? — голос Роуз, отвлекает Гермиону от рассматривания полуголого парня, — Рядом с редактором Маггловского вестника. Не больше тридцати, зато при хорошей работе, ну разведён, разве это помеха? — Мадам Роуз, — запинается, — Ему уже под сорок и у него двое детей. Вы, наверное, его с кем-то перепутали. — Ах, да! Это же Кэрроу развёлся в этом году, — она задумывается, делая тон тише, — но у него уже вроде как есть новая подружка. — Давайте отложим смотрины? — резко встревает мужчина, к которому Роуз буквально прыгает на шею от радости. Это был её молоденький ухажёр из Филиппин. Появлялся очень редко, зато собирал шквал одобрительных взглядов на себе, когда эта парочка появлялась на подобных мероприятиях. Обзавестись молоденьким и сладким мальчиком в таком возрасте, как она — это как выиграть в лотерею. Правда говоря, она в неё так и не выигрывала, а рыбка клюнула сама. Уж слишком хотела чего-то поопытнее. Картина слащавая, но Гермиона натягивает улыбку, дабы не вызвать у Роуз негатива. Зная её, она определённо может. Она не могла насытиться им, а Грейнджер уже воротило. Сколько же тошнотворных слов прозвучало в его адрес за минуту, она даже перечислить их не сможет. — Познакомься, милый, это выдающиеся журналистка моей редакции — Гермиона, — она демонстрирует её как экспонат, и тот словно животным взглядом рассматривает девчонку. — Помниться, ты говорила, что в твоей редакции нет выдающихся работников. Где же ты раскопала такой алмаз? Цирк и не более. Гермиона с кривой улыбкой старается следить за диалогом, но выходит как-то нелепо. Они то перескакивают с темы на тему, то начинают лобызаться, даже не стыдясь народа рядом, даже её. Отойти куда-то было бы хорошей затеей, но мероприятие начинается, и Роуз оттягивает Гермиону подальше, чтобы всем было видно. Девушка в пышном чёрном платье, где шлейф тянется ещё на несколько метров за ней. Словно шахматная королева, она ступает так аккуратно и грациозно, подходя к своему трону. Свет приглушён, а по периметру зала загораются свечи. Слышна отчетливо скрипка и немного фортепиано. Все взгляды только на этой девушке. Длинные, рыжие волосы, которые идеально завиваются и струятся ниже поясницы. Красивая диадема с красными камнями и из-за света свечей, кажется, что они действительно горят. Она начинает петь, низким баритоном, от чего по телу пробегает шквал мурашек. Что-то на французском. Король появляется из другой части зала. Белый смокинг, что так ярко пестрит в глазах у всех. Трость в виде его шахматной фигуры, громко стучит от соприкосновением с мраморной плиткой пола. Возвышенной, уверенной походкой идёт к своей даме, подавая ей руку и целуя её в тыльную сторону ладони. Это сочетание было безумно красивым. Они не были в масках, но и без них Гермиона восторженными глазами наблюдала за перфомансом. Её баритон звучал в унисон со скрипками, а король не отрывал от неё взгляда. Всё выше и выше тон голоса, а после тишина, и даже затихают музыканты. Мужчина ей что-то шепчет, притягивая девушку к себе, обхватывая за талию. Первый танец и это несравненный вальс. Простая комбинация движений в основе которой лежит банальный квадрат, но всегда выйгрышно смотриться даже для тех, кто вовсе не умеет танцевать. Нет, было бы проще, если это был Падеграс. Но вальс тоже неплохо. Такие плавные движения и достаточно резкие повороты корпуса, но девушка снова подаёт голос, продолжая петь. Вечер открыт и это значит, что и другие пары должны присоединиться к первому танцу. Эта мысль была где-то на подкорке её мозга, но Гермиона выдыхает, ибо Филиппа тут нет и ей не нужно будет топтаться из стороны в сторону на неудобных каблуках. Гермиона берёт новый бокал игристого, отворачиваясь от представления, хоть оно и было слишком красивым. Музыканты играют уже совсем другую мелодию, а девушка меняет тембр голоса. Весьма неплохо для такого вечера. Будь возможность и Гермиона забрала бы свои слова обратно, добавляя несколько баллов за напитки и шоу программу. — Могу ли я пригласить вашу подругу на танец? — голос где-то из-за спины, но она даже не уверена, что это обращение к ней или к Роуз. Слишком тихо, он произносит этот вопрос. Но как же Грейнджер ошибалась. Поворот корпуса и в полутьме она видит высокого парня, который с едва заметной улыбкой на лице задаёт этот вопрос Роуз. Глаза сразу бегают около неё ища эту самую подругу, но вокруг неизвестные ей люди. — Гермиона, детка, не отказывайся, — Роуз хуже свахи. В сто раз хуже, ибо она просто насильно хватает её за руку и вручает неизвестному кавалеру. Бокал забирает её молоденький ухажёр. Шаги ближе к танцполу и Гермиона оборачивается, встречаясь взглядом со слишком довольной физиономией мадам Роуз. Рука, которая её держит холодная, но безумно хочется узнать кто это. Однако, мешает слабое освещение и маска на лице, которая хорошо закрывает почти большую половину его лица. Ничего знакомого не попадается на глаза. Чёрный смокинг без бабочки или галстука. Никаких побрякушек на руках и даже цвет волос особо не видно из-за освещения. Он кладёт руку ей на лопатки и это вроде бы как правильно в вальсе, но даже это вызывает в Гермионе какое-то недовольство. Кто-то незнакомый, да и ещё при таких обстоятельствах. Плавно начинает двигаться в такт музыке, и она поддаётся, ведь парень ведёт её в танце. — Другого выбора не нашлось? — ворчит она, смотря ему за плечо. Парень отрицательно качает головой в ответ, перестраиваясь между новыми парами. Сколько будет длиться это танец? И сколько дней она будет ненавидеть Роуз за этот поступок? Задумала игру, получай подарки. Хочется о чём-то спросить, но в голову не лезет ни один вопрос. Узнать имя или с какой он редакции. Ну а вообще, он вроде не так плох. Даже симпатичен. Хорошо пах и аккуратно вёл её в танце. Кстати о запахе, он был слишком приятный. Гермиона незаметно пыталась сделать вздох полной грудью, но сильно мешал корсет. — Впервые тут? — это наверное всё, что пришло ей в голову. Парень мычит положительно в ответ и опять никакого диалога. Гермиона выдыхает, держа себя в руках. Поворот, а после ещё один и ещё, танец набирает обороты, ускоряясь. Она не успевает перебирать ногами, но этого видимо уже не нужно, ведь незнакомец делает поддержку, хватаясь за её талию и приподнимая вверх. Гермиона упирается в его плечи, ведь это единственная опора, которую она могла сейчас найти. Смотрит в его глаза, но даже сейчас невозможно опознать какого они цвета. Лицо совершенно незнакомое, и Гермиона останавливает все попытки угадать, кто же это. Финальный аккорд и музыка замирает, как и замирают все танцующие пары. Несколько секунд, чтобы отдышаться, а после шквал аплодисментов. Свет меркнет и она ощущает поцелуй в руку, а после темнота рассеивается из-за включённого яркого света, но перед ней уже никого нет. Как тень он исчезает от её глаз, оставляя девушку в гордом одиночестве после прекрасного танца. Она с непониманием оглядывается по сторонам, но не может найти хоть одного похожего на него. Отличие было лишь в отсутствии бабочки, галстука и очень интересной маске. Но он видимо останется загадкой для сегодняшнего вечера. Гермиона на ватных идёт обратно, желая выпить чего-то чтобы успокоить тремор в руках, но так не хочется слушать расспрос от Роуз, которая сияет довольной улыбкой смотря в её сторону. — Кто же был этот галантный кавалер? — сразу же поступает вопрос. — Он пожелал остаться неизвестным, — резко фырчит в ответ Грейнжер, выхватывая бокал у проходящего мимо официанта, — На будущее, мадам Роуз, давайте я сама буду заниматься поиском подобных кавалеров для себя. Она лишь хихикает в ответ, поглаживая плечо своего слащавого паренька. Но это действительно было как в сказке. Незнакомец с приятными манерами, который исчезает после грандиозного вальса. Разве не так бывает в самых лучших сказках, которые читают на ночь? Только вот исчезают принцессы, но никак галантные кавалеры. К ним подходит ещё больше людей, которым она представляет Гермиону, расхваливая её во всей красе. Как-то непривычно слушать столько комплиментов от того человека, который не так недавно писал о том, что стагнация не есть хорошо. Ну и лицемерное же общество нынче тут. — Познакомься, Карлос, — это моя Гермиона, кстати, одинока, — каким-то сладким голосом произносит она. Грейнджер ужасно хочет закатить глаза, однако они прикованы к другому месту. Это всё тот же парень, который ходил с оголённым торсом, наверх которого удачно сел пиджак. Именно на него все одинокие дамы вечера смотрели, буквально представляя, как затаскивают его в постель. — Такая молодая, а с таким потенциалом в журналистике, — на тихих тонах произносит он, подходя ближе. — Мадам Роуз слишком завышает мои достижения в данной сфере, лучше всё делить на двое. А вы, Карлос, не так уже и стары, для владения большими корпорациями, — ответ засчитан, и он хищно улыбаясь, переводит взгляд ко всем, но остаётся рядом. Гермиона ещё несколько раз пробегается глазами по залу, но не находит незнакомца. Он просто не идёт из головы, и, наверное, можно сказать спасибо Роуз за то, что вынудила её пойти на этот танец, но слишком много чести для этого. Содержимое бокала греется от того, каким огнём горели её ладони. Музыка звучит уже более резвая, для энергичных танцев и светских бесед. Только вот нет интереса ни для танцев, ни для бесед. Она переминается с ноги на ногу, пытаясь незаметно уйти от образовавшейся компании сорока плюс возраста около неё. Незаметно — это просто перейти куда-то в глубь зала, но там собрание не из лучших, ибо именно там сама Рита Скитер. Ситуация так себе. Так она проводит почти больше часа, слушая все заковыристые истории из жизни прессы. Даже те, которые звучали по второму кругу, те, которые она и сама знала. Было странно лишь то, что ни одного слова о нападении в Париже. Как так? Странно ещё то, что все люди чудесным образом живы, только виднеются какие-то шрамы, но не более. Заводить разговор самой было как-то неудобно, ведь те, кто ещё был в сознании наверное видели ту картину, которая расстилалась на зелёной зоне в том доме. Разговаривать с теми людьми было действительно странно, ведь последнее, что она помнила о них — это то, как те истекали собственной кровью. Все эти разговоры о светской жизни молодых дарований в сфере журналистики слишком докучают, особенно, когда каждое пятое слово о тебе. Гермиона оставляет пустой бокал на стол и направляется к выходу. Перевести дух в фойе наверное немного лучше, чем продолжать стоять там и докучать своим тусклым видом всем остальным. Но как только она отходит на приличное расстояние от как таковой компании, то свет снова гаснет, и она слышит, как музыканты переведя дух поднимают свои инструменты. Чёрт. Неловко то, что она стоит в центре так называемого паркета, где должны кружиться пары или продолжаться перфоманс короля и королевы сегодняшнего вечера. Она оглядывается назад, но решается идти дальше, дабы ещё больше не привлекать к себе внимания. Перед глазами чёрная, как ночь, тень и уже знакомая маска. Она поняла. Он появляется во тьме, добавляя ещё больше к себе интереса. Лёгкая улыбка, ибо Гермиона думала, что больше и не увидит своего кавалера. Теперь внимание забирают они, начиная второй танец вальса за вечер. Руки как всегда холодные и ладонь на её лопатках. Он так сильно боялся опустить её на талию или был слишком воспитан для таких действий? Но это улетучивается на второй план, когда снова в ноздри бьёт его запах с нотками кардамона или чего-то цитрусового. Сложно было понять, ибо резкие повороты танца, сбивали все догадки. Он крепко держит её ладонь в своей и на этот раз хватка сильнее. Прошло чуть больше часа, а он словно выжидал этого момента, чтобы вновь потанцевать с Гермионой. Опять молчаливый, но это ещё больше придаёт ему загадочности. — Исчезнешь и после этого танца? — едва с усмешкой произносит Гермиона. Свет падает на них, как на центральную пару и все утопают в овациях, когда незнакомец снова приподнимает её над землёй, начиная кружить вокруг своей оси. Платье Гермионы красиво разлетается, а руки на талии крепко держат девчонку. Он опускает её на пол, и музыка затихает перед новым актом танца. Секунда. Две. Он смотрит ей в глаза, и Гермиона готова к новой партии, но пропускает удар сердца. — Поверь, я никогда не исчезну из твоей жизни, Гермиона, — тихо произносит незнакомец. Ей не требовалось долгого времени для догадок, когда танец продолжается и он закручивает её в новом квадрате вальса. Чувствует, как его рука властно и решительно спускается ниже. Прямо на её талию, словно по наитию укладываясь туда. Лучше бы это было воспитание, а не манеры. Взгляд тускнеет, но вырваться и убежать невозможно. Как будут смотреть все люди на неё после этого поступка? Просто потерпеть, переждать, проглотить. Танец со смертью. Вальс с Драко Малфоем. Как она раньше не догадалась? Да не было хоть каких-то предпосылок для этого. Цвет волос скрывал свет, маска на лице и вечное молчание. Он подготовился слишком хорошо для такой твари, каким являлся. Но его слова уже пробегались в её голове пятым кругом, повторяясь. Ладони ужасно вспотели, а дышать было трудно. Но Малфою словно было всё равно, он продолжал танцевать с ней, будто ждал этого вечность, наслаждаясь. — Ненавижу, — тихо шипит Гермиона. — Это было взаимно до недавнего времени, — с усмешкой и иронией, — Хватит упрямиться или ты хотела танец с Францем? Не зря же он облизывался на тебя. Она не понимает о чём речь. Помнит рассказ о Франце, но что имел ввиду Малфой? — Я хотела, чтобы ты держался от меня подальше и поднял руку на привычное ей до этого место, — ещё немного и она перейдёт на крик. Малфой медлит. Но видимо, не хочет играть по её правилам. Рука сильнее сжимает её талию, прижимая к себе. Ухмылка на лице, вот именно она была на своём привычном месте. — Так искала меня по всему залу, ждала. — Если бы я знала, что это ты, то меня бы тут давно не было, — она отворачивает голову, замечая как них смотрит всё тот же Карлос с обнажённым торсом, — Карлос Франц? — А ты догадливая, мисс упрямство. Всё верно и поверь, это твой последний танец. Комок в горле и резкой поворот. Драко тянет её на себя, удерживая второй рукой за талию, наклоняя к полу. Глаза в глаза, а он нависает над ней, словно дьявол во плоти, готовый забрать её душу. Страх никуда не уходит, но Гермиона пытается держаться увереннее, но видимо выходит плохо. Музыка замирает, так же как и её сердце. Малфой слишком близко, даже опасно близко к ней и к её лицу. Несколько сантиметров разделяют их губы от соприкосновения и это как щелчок на револьвере. Игра в Русскую рулетку. Свет зажигается и теперь она отчётливо видит все черты его лица и пепельные волосы. Дьявол воплоти и она в руках смерти, что так бережно возвращают её в исходное положение, но не отпускает, крепко держа за запястье. — Нам пора, — сквозь аплодисменты слышит Гермиона его голос. Хмурит брови, но натягивает улыбку, чтобы не привлечь к себе лишних взглядов, которых и без того было много. — Забудь, — лёгким тоном отвечает Гермиона, — Про меня и про свой дурацкий план. — Если ты сейчас не закроешь свой гнусный маленький ротик, то я самолично отведу тебя к Карлосу и усажу к нему на колени, — так же ровно, кланяясь публике. — Давай, — смеётся Гермиона поворачиваясь к Малфою, — К чему весь этот пафос? Ты же не сделаешь этого. Не для этого ты так утруждался танцевать со мной весь вечер. Он вздёргивает бровь смотря на неё хищным взглядом. Она всегда ходит по лезвию ножа рядом с ним. Понимает, что Драко не причинит ей боли, но скоро Грейнджер доиграться и почувствует на своей шкуре, что такое Драко Малфой в гневе. Как же красиво она рыдала в его доме. Эту картину он вспоминал гораздо больше раз, нежели тот момент, когда впервые увидел покрасневшие от запаха крови глаза. — Хочешь к Карлосу? — игривым тоном переспрашивает он, — Ну раз ты уже поиграла с его собачками во Франции, пойдём и с хозяином пообщаемся. Малфой хватает её за запястье и не церемонясь идёт к магниту всех женских глаз за сегодняшний вечер. Наплевав на то, успевает ли она и как это вообще смотрится со стороны. Он начинает злиться и опять из-за неё. Почему в такой ситуации нет Блейза? Тот бы точно смог хоть чем-то помочь, а не усмехался бы как наверное Нотт. Распихивая некоторых людей на своём пути, из-за чего Гермиона не переставала извиняться перед ними, продолжала волочиться за Малфоем. Это были гибриды Франца? Если да, то дело совсем плохо. Драко тащит её к тому, кто спустил этих тварей из-за неё. На неё. — Какие люди, — голос Карлоса разлетается на несколько метров около него, — Моё почтение, — он склоняется в коротком поклоне. Да и как быстро меняется его тон при виде Драко. Гермиона переминается у него за спиной, понимая, что совсем не следила за языком. — Французов так много в Англии, что это становиться нормальным, — завязывает непринуждённый аристократический диалог, — Не желаете выйти на свежий воздух, Франц? Как много любезности от Малфоя. Она наверное впервые слышит столь чистую речь в его лексиконе. Даже в школе подобного наверное не было. Да и воспоминаний с ним в школе особо нет. Всегда отрешённый от всех, постоянно в подземельях, мрачный на уроках, ничем не заинтересованный вампир. Когда она вспоминает об этом, то мурашки снова начинают свой танец на коже. Он же все эти годы обучения в Хогвартсе являлся вампиром. Тем, кто мог перегрызть глотки каждому, кто там был. Этот вопрос она ещё поднимет, почему эти твари находились в школе. Малфой не выпускает её запястье из захвата, продолжая движение на балкон, который был так красиво спрятан за тяжёлыми гардинами. Хочется что-то сказать, вырвать руку и убежать или просто банально позвать на помощь, но не может. Будто стала немой, забыв как разговаривать. Он волочил её за собой словно игрушку, не боясь за сохранность любимой куклы. Кстати об этом. Даже если произойдёт чудо и он хоть как-то начнёт ей симпатизировать, то что насчёт Драко? Он же никогда не сможет влюбиться в неё. Тогда зачем все его действия по отношению к Гермионе? Влюбиться в Малфоя? Ну и бред. Не пророни он и слова и не раскрой он свою личность, Гермиона и дальше бы высматривала незнакомца в толпе гостей. Да, искра проскочила в глазах, но резко потухла, когда тот приоткрыл занавес. — Чем обязан, господин? — произносит Франц, теперь уже кланяясь сильнее, — Юная леди, — Карос тянет к ней свою руку, но Драко перечит, делая шаг в её сторону. — Что ты тут забыл Карлос? — тон холодный, как и погода на улице. У Гермионы открытое платье, от чего морозный ветер, будто лезвием пробегается по нежной коже. Тут больше играет страх, ведь она в компании с двумя вампирами и ещё неизвестно, кто из них опаснее. — Ах, обожаю Лондон. Менталитет конечно отличается от нашего, но для меня это каждый раз в новинку. Я тут с визитом по поводу работы, господин, ничего провокационного. — Тогда собери своих дворняг по моему городу и проваливай, пока я не спустил своих, — гнев на гнев. Только Драко не сдерживается, показывая свою сущность. Малфой срывает маску, откидывая её куда-то в сторону. Холодные глаза, пропитанные злостью, смотрят на Карлоса, но буквально через несколько секунд они смотрят в её душу. На подкорке мозга крутится мысль, что такие глаза ему шли куда больше, чем те, которые проявляются от вида крови. Слишком красивый цвет. — Ты ведь знаком с Гермионой? — произносит он, даже не смотря на собеседника, а сжирая её взглядом. — Выдающаяся журналистка Лондона, а может и всей Англии. Конечно. Мне так жаль Гермиона, что вашу типографию подорвали, готов возместить ущерб, — щебечет тот, убирая руки в карманы брюк. Руки подрагивают. Но хоть бы это было от холода, а не от страха. Франц ведёт себя так непринуждённо, даже слишком легко, а вот от Драко словно чувствуется негатив. Он не спускает с неё взгляда, даже не моргая. — Вот и отлично, — спустя несколько секунд произносит Малфой, отмирая, — Лучше бы тебе извиниться перед леди, ведь та слишком перепугалась из-за твоих пиротехнических действий. Оставляю вас, позаботься как следует о Гермионе, — и снова он в лидерах этой игры. Слегка ощутимая улыбка, которая не сулит ничего хорошего. Он склоняет голову набок, бросая последний взгляд на Гермиону и отступает. Проходит просто мимо, проводя тыльной стороной ладони по озябшей коже девушки. Она вздрагивает и от его слов и от его прикосновения. Такого едва ощутимого, но будто обременяющего. Словно он, это то, что может помочь сейчас, хотя это именно он оставил её с тем, кто подорвал её типографию. Дверь громко хлопает. Один на один. — Я не хотел принести вам неудобство, просто у нас так принято, — сразу же начинает свой монолог Карлос. — Принято убивать невинных людей из-за жалкой статьи? — наступает Гермиона, чувствуя то, что может это делать законно. — Именно, душа моя. Вампиры никогда не позволят просочиться ненужной информации в свет. Только меня гложет один вопрос, почему устранением не занялся лично Малфой, ведь это его территория. Она делает несколько шагов вперёд, останавливаясь около каменистого ограждения. Смотрит куда-то вдаль, буквально замерзая из-за декабрьской стужи. — Он был в курсе, написанной мной работы. А вот куда совали вы свой любопытной нос? Явно не в своё дело, — будто забирая роль Малфоя. Слышит усмешку. Франц заинтересован ею. Её своенравным характером. Подходит ближе, но держит расстояние. — Вы посвящены в дела вампиров? Похвально. Жаль, что штат Малфоя редеет в числе бессмертных. Только вот Блейза Забини уважают все ночные обитатели, а вот вам, — он делает паузу на несколько секунд, — магглорождённой девчонке, зачем влезать во взрослые и опасные дела? — Обстоятельства заставляют, — резко отвечает она, оборачиваясь и встречаясь с его пустым взглядом. Вблизи он не вызывал такого блаженного чувства как раньше у всего женского пола. Маска всё ещё на лице, но вот глаза смотрят прямо на неё. Они другие, не такие как у Драко. Там чётко читаются его эмоции, но тут их словно нет. Словно глаза шарнирной куклы, которые истратили свой блеск и сияние. Мёртвые. — Обстоятельства? — переспрашивает он, протягивая слово, будто смакуя его, — Как мне известно, вы учились с ним в школе. Благое дело, но не для бессмертного. Чем же вы так интересны господину? — Наверное тем, чем и вам? Он улыбается, делая шаг ещё ближе, пригвоздив Гермиону к ограждению. Холодный камень соприкасается с копчиком, от чего становится как-то не по себе. Франц опускает руки по двум сторонам от неё, облокачиваясь на них, об ледяное ограждение. — Проницательная, острая на язык и дико красива. Где скрывалось это сокровище от моих глаз столько лет? Может ещё несколько секунд и он укусит её, но позволит ли Малфой? Наверное да, если он приволок и бросил её в его руки. Словно на убой оставляя тут. Докричишься ли ты до спасительных глаз, ибо они точно не увидят тебя за толщиной тяжёлых гардин, которые закрывают балкон? — Господин умеет делать хорошие дары, особенно такие как ты, — шепчет он, приближая своё лицо к ней ещё ближе. И это именно тот момент, когда она пожалела всем сердцем о том, что палочка находится дома. Всё ближе и ближе ощущается страх и Гермиона упирается ему в грудь своей заледенелой ладошкой. Просто каменная грудь, которая даже не пошатнулась от её толчка. — Я не вещь и точно не подарок, — резко отвечает Гермиона пихая того ещё раз в грудь, но ничего не происходит, — Так что убери свои руки от меня и дай пройти! А за взрыв в редакции ты ещё будешь отвечать, по всей строгости закона. Несколько секунд тишины, а после истеричный смех, из-за чего он склоняет свою голову ей на плечо. Она сглатывает от того, как близко Франц к её шее. Мерлин, это глупая шутка Малфоя, если вообще шутка. — Закон? Умора и не больше, — он поворачивает голову к шее и Гермиона чувствует его дыхание, — Дорогуша, во Франции закон — я, а тут — Малфой, так что Консте́бль тут вообще бессилен, ибо заметила, каких новых вороных жеребцов им привезли недавно? Неужели всё настолько проплачено? Даже власть? Вампиров покрывают из-за денег, а не из-за страха. Франц всё популярно ей объяснил, нежели Блейз, который подбирал каждый раз нужные слова. Но пока она углублялась во всё то, что её мозг любил анализировать, Гермиона чувствует, как Карлос проходится языком по её шее. Секунда на осознание и она кричит что есть мочи, пытаясь вырваться. Кровь будто останавливается в венах, когда его язык очерчивал место для укуса. Вот так вот просто? Банальная смерть, он же не будет обращать её в вампира? Несколько ударов по его спине, но ничего, он остаётся на месте. Но Грейнджер ощущает, как Франц поднимает свою руку и резко дотрагивается до её шеи, сжимая ту со всей силы. Так, чтобы сложно было вздохнуть, так, чтобы подарить ей ещё больше страха. — Завали пасть, — шепчет он ей на ухо, и наклоняет её голову, дабы открыть обзор до шеи. Куда так быстро исчезли его манеры? Как мелодично звучит голос голодного вампира, когда жертва сопротивляется. — Малфой, — кряхтит она на последнем вздохе, ибо губы начинают синеть. Наверное она это и не произнесла, а просто прошептала едва двигающимися губами. Чувствует, как до её шеи дотрагиваются сухие губы и это занавес. Толчок в грудь, картинка чернеет. Она путает это с потерей сознания, но нет, очередное видение. Та же комната, которую она видела прежде, только вот цвета не возможно различить. Обнажённое тело Малфоя нависает над ней. Такое тёплое с лёгкой испариной. Голова кружится, а он, что-то мелодично шепчет ей на ухо. Сердце бешено колотится а после опять это чувство. Ощущения языка на шее. Приятное, даже слишком. А после укус, от которого она взвизгивает от боли, вонзаясь в его кожу острыми ноготками. Теперь точно занавес. Картинка исчезает, словно дым от никотина, а перед глазами он. Всё ещё с привычным ей видом и едва вздёрнутыми уголками губ вверх. Карлоса и в помине не видно. Гермиона слышит и считает удары сердца, делая глубокие вздохи. Выглядит страшно, ибо сложно сказать что с ней. То ли ей не хватает воздуха, то ли её так сильно напугало видение и вся эта ситуация или просто замёрзла от холода. Малфой стоит перед ней ровно, просто наблюдая за покрасневшими от нехватки воздуха глазами и щеками. За тем, как колотятся её руки и после этого стягивает с себя пиджак, накидывая на её плечи. Он как скала, закрывает её ото всех. Белая рубашка идеально сидит на накаченном теле. Широкоплечий и мускулистый, наблюдает за ней с прищуренными глазами, ожидая хоть слова от неё. Он медленно заводит руку за её голову, тянет за атласную ленту, снимая бесящую его маску. Откидывает в сторону и нежно кладёт руку на её затылок. Волосы взъерошенные выбиваются из низкого хвоста, но Малфой медленно надавливает на затылок, буквально вынуждая её прильнуть к его груди. Почему-то сейчас Гермиона особо и не сопротивляется. Её могли укусить минуту назад, но Малфой снова спас её? Чёрт, в это просто не хочется верить. Сколько вообще можно? — И это всё из-за твоего упрямства, — властно произносит Драко, поглаживая её голову большим пальцем, — Хотя, всё зашло слишком далеко. — Ты готов убить меня? — почему-то именно такой вопрос задаёт Гермиона, пуская первую слезинку облегчения. Облегчения? Она действительно почувствовала себя под защитой Малфоя в безопасности. Хоть всё это и произошло из-за него, но он опять появился слишком вовремя. — Я не убиваю тебя, — шепчет Драко, — Я спасаю тебя от смерти. — Разве это не одно и тоже? — судорожно спрашивает Гермиона, поднимая на него глаза. — Я просто продлю этот момент на несколько столетий. Она улыбается, а в голове мрак. До сих пор не может поверить во всё то, что произошло с ней за этот месяц. Готова кричать от бессилия ситуации. От того, что как бы она не боролась, всегда появится он, спасая от смерти. Драко оберегает её жизнь, а Грейнджер снова бросается в бездну. Зачем такая жизнь как у него? Она отрицательно мотает головой с улыбкой на лице и по щеке ползёт ещё одна слеза. Вся такая слабая, хоть и пытается быть сильной девочкой. — Это так по животному, Малфой. — Так только у чистокровных. Поэтому нас так мало, поэтому мы и есть животные. — Но я не хочу. Не хочу всего этого. Хочу жить как раньше! Чтобы избегать разговоров о Роне, чтобы не видеть месяцами Гарри и спорить вечно с Джинни. Какая я мать? Драко наклоняет голову набок, продолжая смотреть на неё сверкающим взглядом айсберга. Ему льстит, что спустя время — это их адекватный диалог в котором она хоть что-то начинает понимать. — Но да будет так и вознесётся в дар ему дева — идентичная от крови его. Да будет спать дева глубоким сном, не ведая о своей сущности. Да пробудится дитя крови дарованная ему, да возродится из гнева и ненависти антихрист сия господствующий этим миром. Ребёнок девы божьей, исчадия Ада приспешник, — монотонно и неспеша Драко по памяти произносит пророчество. Глаза округляются от этих строчек. Лицо становится слишком серьёзным, а улыбка сбегает. Вдох, выдох. Гермиона делает шаг назад, смотря ему прямо в глаза, снова мотая головой из стороны в сторону. — Нет, — резко и чётко произносит она, широким шагом начиная идти в зал.***
Утро вторника задалось диким темпом беготни дома, а после и до работы. Грейнджер благополучно проспала и собиралась впопыхах. Закидывая в сумку всё в подряд, что попадалось на глаза и об этом она узнала только когда искала пропуск в офис. Но поднимаясь на нужный этаж в душе закралось странное чувство беспокойства. Слишком тихо для начало рабочего для, даже если она опоздала на чуть больше часа. Никто не носился по коридору и не было слышно воплей мадам Роуз о том, что эта статья просто высер детского воображения. Слишком тихо и это как-то начинает пугать Гермиону. Проходя всё дальше к её рабочему месту, она заглядывает в каждую приоткрытую дверь, но там все поникшие сидят усушившись в бумажки. Кто же дал им такую оплеуху, что все начали резво работать? Её рабочее место и Гермиона останавливается в дверях. — Детка, ты только не пугайся, — на неё налетает вся заплаканная мадам Роуз, — Присядь. Присядь, милая. — Мадам Роуз, что случилось? — Филипп, — всхлип, но слишком громкий, — Он умер.