Феномен

Весь день в доме была гробовая тишина. Настолько тихая, что в ушах звенело. Мрачные солнечные блики нового года, никак не могли его отвлечь от дурных мыслей. Мыслей о ней. Нет, он определённо не думал о Грейнджер. Вялой походкой Малфой проходил по всем коридорам дома, останавливаясь и всматриваясь в каждую деталь, которая отчётливо напоминала ему о ней. Каждое место в доме, так или иначе, всплывало в его памяти, и в большинстве случаев, слишком положительными моментами. Коридор первого этажа, тут всегда были такие тёплые объятья, в которых он утопал. Она всегда дарила столько эмоций по своему приходу, что хотелось свернуться калачиком на коврике около двери и ждать, как преданный пёс. Он любил её. Любил встречать после долгой разлуки, которая стала еженедельной рутиной для них обоих. Или же их самая большая ссора, которая была слышна на весь Мэнор. Тогда тема опять зашла про обращение и прозвучало, ненавистное теперь, это слово «Нет». Слышать его постоянно уже не было сил, жалко, что в обоих вариантах оно звучит по отношению к одной и той же теме. Пэнс была как дикая роза в стенах этого дома. Слишком красивая, но дотронься до неё — сразу же уколет. Драко всегда это нравилось в ней — он по сей день за приёмом пищи использует серебряные приборы. Таким образом просто напоминая себе о том, что он живой, каждый раз обжигаясь при прикосновении, но продолжая терпеть боль. Грейнджер пока не настигла такая участь, но это наступит скоро. Малфой переваривал всё, что было связано с ней и на подсознательном уровне как-то сравнивал девушек. Да, это не есть хорошо, но чем ещё заняться в новогоднюю ночь. Те же самые зелёные глаза, которые никогда не смотрели на него с ненавистью, как это постоянно делала Гермиона. Короткая стрижка ей определённо шла, но не пошла бы Грейнджер. Ну и губы, которые у Пэнс были словно алая роза, но всегда сухие у Гриффиндорской всезнайки. Об этом можно было размышлять ещё уйму времени, но когда осознание настигло его, и Малфой понял, что слишком хорошо знал каждый кусочек внешности Гермионы, его стало воротить, причём, в буквальном смысле. Эта информация была бессмысленна, но почему-то отложилась в его голове. Только вот для чего? Сравнивать Пэнс и Грейнджер было как-то бессмысленно, ведь он до сих пор любил её. Проклиная каждый день и ночь за то, что не уберёг её, за то, что вообще втянул в этот грязный мир вампиризма и не успел спасти вовремя. Если бы Драко услышал её крик, то он бы точно засел в голове на долгие годы. Проходя дальше, он останавливается около фарфоровой вазы. Слегка улыбается, вспоминая о том, как она вообще появилась тут.       — Там настолько всё красиво, Драко, — с восхищением произносит Пэнси, — Даже люди. Мерлин, там такие все открытые и общительные. А вот эта красотка хорошо будет смотреться тут, — она ставит красивую расписную вазу на небольшой пьедестал в главной гостиной.       — Даже не могу себе представить, милая, — с удовольствием, он слушал каждое слово, что вылетало из её уст, — Не тяжело было?       — Не особо удобно. Я очень переживала, что когда буду перемещаться обратно, то с ней что-то случится. Малфой подходит к ней со спины, внимательно изучая новый предмет интерьера.       — Она такая хрупкая, — заявляет он, бегая глазами по рисункам.       — Держи Нотта подальше от сюда, — со смешком заявляет Пэнс. Драко действительно держал его подальше, хотя в этом зале теперь есть и его экспонат в виде кафедры. Как музей хороших воспоминаний, но ваза действительно хорошо вписывалась сюда и также отлично напоминала о хозяйке. Цветы в ней всегда были кроваво красные, ведь Пэнс обожала их. Воспоминания накатывают с новой и новой силой, заставляя испытывать положительные эмоции, которые тут же душили его удавкой на шее. Понимая, что больше её нет. Нет этого звонкого смеха и влюблённого, заспанного взгляда по утрам. Нет её запаха духов, хотя он был уверен, что они точно уже давно впитались во всю мебель. А есть лишь тьма, гнев и кровь. Всё стало настолько однообразно, что превращалось в день сурка. Хотя, Грейнджер их как-то разбавляла своим внезапным появлением или же тем, чем вообще не нужно было. Да, можно сказать, что это как-то скрашивает унылые будни. Ещё больше его злит то, что она вечно в голове, хоть Драко вообще не хочет о ней думать. Все ситуации как-то, но заставляют его голову вспоминать о ней. Даже тот факт, что она в этом году поселится в этом доме. Он никогда не допустит, чтобы девчонка расхаживала беременной среди той гнили, что прячется днём, а выходит под полночь. Если вообще будет беременна. Вот именно это никак не укладывалось. Как это произойдёт? Грейнджер никогда добровольно не ляжет под него, не то, чтобы зачать от Малфоя ребёнка. Будет хорошо, если обратить получится. Ведь она может заканючить и начать противиться пробуждению, а это уже будет вынужденная мера. Почему-то Драко был уверен в том, что она будет противиться. Её характер просто не позволит допустить этого. Как она ещё не перерывает городскую библиотеку в поиске ответов на нужные ей вопросы.       — Драко, я почти готова, спускаюсь, — прозвучало где-то в его голове, когда взгляд остановился на лестнице. Он всегда её ждал и это была странная её черта. Словно красивая итальянка, она мариновала его ожиданием, но всегда это было не зря. Её выход по этой лестнице был бесподобен, да и как же ей шли все эти платья. Мучаться вечность? Он готов к этому, ибо в этом доме её голос звучал идеально. Заменить Пэнс на Грейнджер — совсем не то. Она бы сидела в столовой с взлохмаченной головой и шевелила бы губами, когда читала очередную книгу. Гуляла бы по саду и старалась бы добавить в дом светлых тонов. Он был бы уверен, что мрачность стен сводила бы с ума девчонку. Какие цветы стояли тогда бы в вазе, если тут жила бы Грейнджер? Мрачность всего дня угнетала его всё больше, заставляя погружаться в себя и игнорировать всех. Себастьян молча кланялся и продолжал возвращаться к своим обязанностям, стараясь не отвлекать хозяина. Нотта вообще не было видно, а Блейз должен был зайти ближе к вечеру. Он у Гермионы. И это хорошо, хотя бы для неё. Малфой и сам зашёл бы к ней, но ни он, ни она этому рады не будут. Он знал, что в тот вечер, что-то да происходило, только вот что — оставалось тайной. Девчонка праздновала Новый год совсем одна из-за того, что тупица Поттер увёз всю семью в Нору. А Грейнджер по неведомым причинам уже слишком долго не общается с Роном. Забини был хорошим информатором, который всё в точности до последнего слова докладывал ему. Взгляд туманный и замыленный. Внутри пусто и холодно, в принципе уже как больше года. Сегодня был особенный день и лучше бы не вспоминать то, что было год назад. Его путь приводит к камерам, где уже мёртвые пытаются выжить. Картина маслом с примесями растворителя. Пахнет кровью и отчаянием, где-то слышны едва живые вздохи, а ещё дальше — мольба о помиловании. Они умирали все тут долго и мучительно и Драко любил это место, где каждый раскаивался в том, в чём был виновен, а не безвинно врал ему в лицо. Нотт должен был тут находиться уже больше трёх лет за свои выходки, однако все, кто тут был — его рук дело. Подслушивать сплетни, заговоры и негатив по отношению к хозяину. Слышать то, что они умалчивали и недоговаривали. Совершали то, что считали нужным, а не то, что требовалось от них. Их ничему не учит жизнь и никогда не научит, однако он мог дать им шанс, хоть и крохотный. Стоя в одной из камер, Малфой пристально наблюдает за едва живым вампиром, имя которого тяжело вспомнить, но он помнит детально то, из-за чего этот парень тут оказался. Те деньги, которые Драко жертвовал в разные страны в качестве финансовой помощи он забирал себе. Всё было сделано идеально, что длилось около двух лет. Спасибо Нотту и его умению появляться в нужный момент в родном месте. Сейчас парень сплёвывает кровь на пол, пытаясь сделать вдох, но что-то видимо мешает. Он даже не замечает перед собой Драко, так как глаза прикованы к куску свежего мяса, что ещё утром Себастьян разнёс для заключённых. Вены вздуты, а оскал как у дикого пса. Вот что происходит с ними во время жажды. Животные. Все они и даже он. Малфой брезгливо бросает ещё один взгляд, доставая палочку и разрезая мясо в центре, дабы от туда просочилась свежая кровь. И, о да, результат не заставил себя долго ждать. Вой как у сирены, а в глазах ужас и покрасневшие сосуды. Палочка погружается в мясо, собирая на себе кровь, ещё не успевшую свернуться, и он проводит древком по его щеке, оставляя багряный мазок. Сходит с ума, вереща ещё громче из-за того, что чувствует, но не может вкусить.       — Ты сдохнешь на днях, — шипит Драко, погружая палочку обратно в кусок мяса, — Убеди меня сделать это раньше. Парень будто его не слышит. Он гремит цепями, пытаясь выбраться, но всё безрезультатно. Его взгляд только на куске плоти, что так аппетитно пахнет на всю камеру. Но Малфой снова растирает кровь у него по лицу, дабы запах быстрее дошёл до носа. Куда быстрее? Его обоняние и так слишком чувствительное, а Драко углубляет это чувство, заставляя больше мучаться от боли и жажды.       — Г-господин, — это первое, что прозвучало из его уст, за последние пять минут, — Не нужно. Драко смотрит на него холодным взглядом — это теперь не радовало его так, как раньше. Не было вкуса удовольствия и такого блаженства. Тот дрожит и мочится под себя. Будто отпускает на несколько секунд, а потом нахлынывает с большей силой, заставляя глаза закатываться и сжимать челюсть до хруста зубов.       — Не сегодня, — шёпотом, — Она была бы против убийства в этот день, — больше для себя, чем для этого парня проговаривал Малфой. Он очищает древко, буквально вылетая из камеры. Пэнс как отдушина к его убийствам. Всегда против, всегда взвешивала разумность решений. Смертей стало гораздо больше после её ухода, и будь она тут, была бы слишком недовольна. Раздумья и прохаживания по дому приводят его к началу пути — их спальни, точнее уже его. Пустая, где лишь широкая кровать с одной подушкой и чёрным, как уголь, постельным бельём. Окна не открывались давно, наверное как и шторы. Камин порос пылью, а книжный шкаф опустел. Все книги были в гостиной, они тут просто без надобности, ибо отвлекают. Единственное, что наверное могло притянуть к себе взгляд так это картина, которая слизеринка привезла в подарок из Америки. На этом всё. Слишком пустая спальня, как и его душа. Малфой не подавал никаких признаков тоски, а выглядел как обычно. Но Себастьян, как верный слуга и тень его дома, всегда знал, что происходит внутри у хозяина.

Дом затих, погасли свечи

И минует этот вечер

Он больной, он жаждет мести

И виня во всё себя

Выроет себе могилу

Чтоб смотреть на небеса

Драко шагает уверенным шагом и замедляется за несколько метров до могилы. В руках кровавые розы, именно те, которые любила Пэнс.       — Здравствуй, — едва слышно произносит он, — С Днём Рождения, милая.

***

      — Я не думаю, что это хороший вариант, Блейз, — её настроение было буквально написано на лице, — Не вижу смысла ему об этом рассказывать. Но видимо его это уже не волновало, ибо Забини вёл её к нему.       — Просто я не уверен, что..,- он заминается, делая пазу, останавливаясь, — что это нормально.       — Ты начинаешь меня пугать, — встревоженно произносит Гермиона, пятясь назад, — Рассказывать обо всём Малфою — это как минимум странно, ведь откуда он может это знать? И то правда, но как минимум он был больше осведомлён, чем кто-либо другой. Но она так сильно противилась их новой встрече, что оттягивала этот момент уже больше трёх часов, но в итоге они минуют чугунные ворота Мэнора, и мурашки по её телу начинают плясать. Та ночь была словно началом того, что ей настала пора в это действительно верить. И даже тот факт, что Малфой действительно как-то может помочь ей, не останавливал её упрямства в том, чтобы посещать его.       — Постой тут, — мнётся Блейз, оставляя девушку около входа. Присутствие Грейнджер в этом доме всегда ощущается странно. Ведь мало ли что может происходить именно там, а там действительно на многое можно насмотреться. Травмировать её ещё больше сейчас лишнее, вот именно из-за этого Забини оставляет её у входа, а сам забегает внутрь, чтобы удостовериться в том, что всё в порядке. Может оно и правильно, ибо Гермиона не хочет видеть самодовольное лицо Нотта. Да и вообще, быть тут не хочется. Шарф прикрывает покрасневшие щёки, а руки покалывают от холода. Зима набирает обороты, из-за чего выход на улицу становится тем ещё испытанием. Она переминается с ноги на ногу, ожидая Блейза. Ей до сих пор не нравится эта затея, но если подобное и впредь повторится, то нужно хотя бы знать, что это такое. Видения наяву — это не нормально, да и не факт что это были видения. Всё слишком странно, даже сейчас. Находиться в его доме и внимательно изучать всё, что попадалось ей на глаза. Двор великолепный, даже когда припорошён снегом. За два визита сюда, ей так и не удалось рассмотреть всё, а смотреть было на что. Красивые окна дома и сама постройка. Где-то за самим домом виднелась панорамная крыша, и это не давало ей покоя. Всё так чисто, что не к чему прицепиться. И даже интересно, как этот дом выглядит летом. Как зацветают все цветы и деревья, какой тут аромат. Делая несколько шагов вдоль дома, Гермиона обращает внимание на небольшую беседку, верхушка которой покрыта шапкой снега. Так ярко, что рябит в глазах. В городе ты такой красоты не найдёшь, а тут и дышится по-другому и слишком тихо. Её голову не покидал Малфой, который будто специально засел там, выводя её ещё больше. Своим поведением, своими манерами, самим собой. Он делал всё настолько неспеша, казалось что ему вообще некуда спешить. Конечно, у него вся жизнь впереди. Как Драко относился к ней? Что говорил и что думал? Считал ли её очередным мясом для ужина или, как обычно, критиковал её за любое действие? Вопросов было настолько много, что порой было не уснуть. Она относилась к нему уже немного мягче, ведь почему-то для себя сделала вывод, что Малфой действительно пытается помочь. Было ли это правдой или ложью она не знала, но надо было делать хоть какие-то выводы по отношению к нему. Голос иногда эхом звучал в голове, заставляя вновь и вновь думать о нём, точнее о его прикосновениях к ней. Как бы Грейнджер не отвергала это, но ей понравилось. Понравилось чувствовать властную, сильную руку на своей коже, слушать его тембр, который даже в шёпоте звучал идеально. Вот именно это бесило и настораживало одновременно — его идеальность. Такого просто не может быть. Все качества смешались в одном теле, делая его неотразимым во всём. Будь это кто-то другой, давно бы влюбилась, но а так — это же Драко Малфой, он ищет везде выгоду для себя, но точно не для неё. Заворот за угол дома, даже не замечая этого, ибо опять в своих мыслях, опять думает. Думает опять о нём, повторяя то, что не нужно, но продолжает. Такое чувство, когда ты хочешь его увидеть, голова отвергает все действия, но ты просто боишься. Что-то непонятное, но почему-то приятное. Снег скрипит под ногами, как в тот день, когда Малфой упивался удовольствием, смотря в её глаза. Страшно было лишь тогда, а сейчас, она бы ни за что не испугалась. Странно, да? Она вся странная со своей больной головой и мнением к нему, которое меняется ежечасно. Только вот почему? Голова отвергает, а сердце просит, что за странная биология? А вот и он. В чёрном пальто нараспашку и с прямой, как струна, спиной. Как статуя, принявшая идеальную позу. Он даже не шевелится, смотря в одну точку. Нужно спросить и убираться отсюда, или она точно ляпнет что-то не то. Шаг за шагом Гермиона приближается к Малфою, боясь сделать лишний шаг или скрипнуть снегом, чтобы не выдать себя. И даже это, откуда это берётся? Вдох, выдох для решительности, но дыхание останавливается, когда глаза упираются в камень, на котором красиво написано:

Пэнси Паркинсон

03.01.1980

02.10.2000

Я безумно тебя люблю.

Последняя строчка была исчёркана и подписано уйма новых слов, которых было не разглядеть с этого расстояния. Ком в горле и почему-то непонятное чувство внутри. Он стоял ровно, смотря в одну точку, будто витал в своих мыслях, даже не заметив того факта, что в пару метрах от него стояла Гермиона. Могила усыпана снегом и сверху снежного покрывала как яркое пятно во всей этой белоснежной сказке был красивый букет кроваво-красных роз. Пэнс всегда любила эти цветы, и даже Гермиона это знала. Ещё во времена школьных дней, девушка получала их на свой день рождения в необычайном количестве. Что-то внутри играет по новому, заставляя её сделать небольшой шаг вперёд. Щуря глаза от ледяного ветра, на них появляются слёзы, и она конечно же спишет это на ветер. Озноб уходит на другой план и даже те миллион вопросов, что витали у неё в голове просто испаряются. Вот так легко Грейнджер сглатывает всё то, что Малфой принёс в её жизнь. Начинает задумываться о том, что может действительно следует довериться ему и открыться, но в голове лишь одно. Он никогда тебя не полюбит. Ведь оно именно так. Драко Малфой до сих пор любит Пэнс. Он убивался по ней весь год и наверное, продолжает это делать, а Грейнджер нужна исключительно для наследника. Как контейнер с расходным материалом внутри. Просто выгодно и всё. Готова провалиться под землю прямо сейчас из-за всех чувств, что нахлынули мгновенно при одной этой картине. Продолжая накручивать и перетирать всё, она начинает винить себя в этом. Что думала иначе про него, что поменяла мнение, которое не следовало вообще менять по отношению к Малфою. Он такой какой есть и меняться ради неё не будет, а для чего? Любить грязнокровку ради ребёнка и вкуснейшей крови? Это всё бессмысленно, но тогда почему обидно. Почему что-то жжёт в груди, заставляя её замереть и не сводить взгляда с его спины. — Поверь, я никогда не исчезну из твоей жизни, Гермиона, — тихо произносит незнакомец. Продолжит и дальше убивать её, заставляя убиваться по нему в ответ. Та маленькая крупица, которая зарождалась в ней, сейчас сгнивает заживо, доставляя такую резкую и колющую боль, что невыносимо сделать вдох.       — Ты любишь её, — утверждение с комком в горле. Таким колким, что режет гортань. Хочется промыть рот мылом и никогда этого больше не произносить.       — Это не имеет никакого значения, — отвечает Драко, даже не повернувшись к ней. Ветер играется с её волосами, путая их сильнее. Она с пеленой на глазах, окоченелая стоит на одном месте, боясь подступить ближе или же вообще убежать.       — Что-то случилось? — холодно добавляет Малфой, теперь уже оборачиваясь к ней. Ни слова не звучит в ответ. Слезящиеся глаза наверное замёрзли из-за минуса на улице — даже не моргают. Смотрят на него пустым взглядом, хотя в нём он читает куда больше, чем кажется на первый взгляд.       — Зачем тогда это всё? — хрипло, спустя паузу спрашивает она, — Вот это вот всё, Малфой, зачем? Любить Пэнс, а я как сломанная игрушка буду выкинута через год?       — Ты знаешь для чего всё это, и я не буду повторять это опять, — Драко поправляет пальто, сжимая скулы, — Это всё, о чём ты хотела поговорить? Она опять сглатывает, терпит, чтобы просто не убежать отсюда в слезах, как обиженная девочка. Обидно, но Грейнджер сама не понимает почему. Разве это всё из-за него? Она не любит Малфоя и никогда не любила, но сейчас это чувство просто блевотное.       — Это так смешно, разве нет? — с усмешкой произносит Гермиона, подходя ближе. Теперь их разделяла лишь могила, которая наверное являлась спасительным барьером.       — Такие красивые, — она приседает, проводя ладонью по лепесткам роз, спускаясь ниже к шипам, — И все для неё. Он отслеживает каждое её движение не понимая конечного исхода событий. К чему она вела и какой был мотив поведения, но Малфоя это настораживало. Настораживало из-за того, что она тут, опять, что так близко к тому месту, к которому кроме него вообще никто не подходит. Запах сладкий, душный и насыщенный. Она поранила палец специально, об острый шип розы, ожидая его реакции, но кроме покрасневших мгновенно глаз — ничего. Он не бросается на неё обнажив клыки, не облизывается предвкушая вкус. Малфой остаётся неподвижным, смотря в упор на неё.       — Я пришла кое-что рассказать тебе, а точнее, меня заставил Блейз, — легко произносит Гермиона, убирая руку от цветов и стирая кровь другой ладонью, — Я не могу иметь детей.       — Пахнет ложью, Грейнджер. Неужто?       — Тебе пахнет моей кровью и ничем больше. Всё именно так, — она встаёт, приподнимая подбородок, продолжая смотреть на него в ответ, — Я говорила тебе «нет» уйму раз и вот одна из причин.       — С чего мне верить тебе?       — Мне без разницы, будешь ли ты верить мне или нет. Продолжай гнить тут в полном одиночестве. Клянусь, если увижу тебя ещё раз, то у меня точно не дрогнет рука, чтобы спустить курок. На тебя и твоего полоумного дружка Нотта, — она выдыхает, — Оставь меня в покое, — выделяя каждое слово. Драко начинает опять злиться. Просто не хочет выяснять отношения тут. Там, где покоится его возлюбленная, там, где вообще это не надо делать, точно не в её день рождения. Он обходит могилу, дабы просто увести бестолковку от сюда, но она отступает назад, не давая ему этой возможности.       — Не выводи меня, Грейнджер, — шипит сквозь зубы он.       — Как тебе живётся, а? Пэнс нет чуть больше года, а ты уже хочешь обрюхатить другую. Не прикасайся ко мне! — выкрикивает она, когда Драко тянется к её предплечью, дабы поймать её, словно вырывающуюся из капкана лань.       — Заткнись, — словно змея, злобно и холодно, — Ты…       — Ну! И кто же? Поганая грязнокровка? — перебивает Гермиона, отходя ещё на шаг назад. Будто специально держа дистанцию, но при этом кусая словесно. Ведь знает же, что это наверное единственная тема, которая его сильно волнует. Сама не ведая, причиняет боль, раня ещё больнее, если он, конечно, чувствует боль.       — А я ведь... Ты! Я… Ненавижу тебя! — выкрикивает она не в силах даже связать предложение, — Сравниваешь меня с ней? Давай, я же знаю, что это так. Что я во всём уступаю твоей Пэнси, что я не такая, как она. Она ведь лучше!       — Грейнджер, — предупреждающе и Драко всё равно продолжает наступать.       — Да, Малфой, я знаю это. Вот и оставайся с ней! Ах, да! Она же мертва! Это будто случайно сорванные слова с её уст. Через секунду, Гермиона уже адски жалеет о сказанном, но реакция Драко не даёт ей произнести и слово в своё оправдание. Что это просто на эмоциях и необдуманно, но Малфой достаёт палочку, направляя её на девушку. Грейнджер срывается с места. Бежит через снег, проклиная себя каждую секунду.       — Авада Кедавра! — голос сзади, но луч будто специально пролетает в полуметре от неё, заставляя просто упасть в снег с застывшим дыханием и стеклянным взглядом. Драко зол, он просто готов убить её. Быстро приближаясь к ней, возвышаясь, смотря прямо в глаза. Палочка наставлена на Грейнджер, а её напуганные глаза от только что пролетевшей мимо неё смертельной вспышки слишком ему нравятся.       — Ты, — сквозь зубы, — безмозглая тварь, которая не знает своего места, — Драко склоняется ближе, упираясь палочкой ей в грудь, — В следующий раз я убью тебя голыми руками и мне даже не будет страшно запачкаться в твоей крови.       — Я...       — Малфой! — голос Блейза звучит слишком облегчительно и вовремя. Мулат сломя голову несётся к паре, но Малфой резко переводит на него взгляд и наставляет палочку теперь на него.       — Исчезни! — выкрикивает таким холодным голосом, что Гермиона неосознанно вздрагивает. Блейз не двигается, да и если бы даже ступил вперёд, то в таком состоянии Драко просто убьёт всех, кого только видит. Он становится животным, готовым убивать каждого. Нависает над ней чёрной тучей, заставляя сердце биться в два раза быстрее от того, что его злость просто не контролируется.       — Ты никогда не станешь ей заменой. Никогда не сравнишься с ней. Слышишь, никогда! — кричит Малфой, — Теперь ты стала ещё бесполезней от того, что даже не способна родить ребёнка, так почему я промазал? — вопрос самому себе.       — Драко, — жалобно произносит Гермиона, надеясь хоть что-то сказать в своё оправдание.       — Почему?!       — Я… я не знаю! — она так же повышает на него тон, заставляя его впасть в секундный ступор.       — Да, Грейнжер, я сравнивал вас. Представлял, как бы ты находилась в этом доме и это было так ужасно, что просто хочется стереть себе память. Тебе не место тут, точно не со мной и не в моём доме. Убирайся, — последней слово он прошептал ей на ухо, ледяными буквами. Но тело не слушается, когда он просто шипит ей в лицо. Тогда, когда будто команда для старта, чтобы убежать прочь и никогда не возвращаться. Блейз стоит где-то сбоку, наверное вообще ничего не понимает. С чего Малфой бросает непростительное ей в спину, тычет палочкой в грудь и от чего такие эмоции. Будто нужно защитить её, но вот какая всё-таки причина гнева? Малфой не отводит от неё взгляда, в глазах которого она отчётливо видит своё отражение. Видит свой силуэт и боится двинуться, но Драко читает и это, хватает её за предплечье и поднимает со снега, тянет в сторону ворот.       — Мне больно, — едва слышно произносит Гермиона, хотя он наверное и не слышит этого.       — Кто ты такая, чтобы говорить о ней хоть что-то?! — крик раздаётся эхом, — Бесполезная, напористая дура!       — Хватит! — она вырывает руку из его хватки, и сразу пытается размять её, мышцы будто кричат об этом, — А кто ты такой, что бы говорить так обо мне?! Это не я к тебе ворвалась в жизнь, а ты! Он сглатывает, шевеля челюстью. Зол как всегда, но теперь почему-то осторожен.       — Ты хочешь, чтобы я закопал тебя рядом где-то в конце марта? Страшно слышать об этом. Когда он так спокойно говорит о её смерти уже не в первый раз. Когда романтизирует это не так, как надо. Мурашки ощущаются на скулах, а мороз пробирает до костей.       — Но ведь никогда не полюбишь так, как любил её. Разве тебе не плевать на мою жизнь теперь? Когда не будет ребёнка, не будет чувств и ещё чего-то? Зачем ты продолжаешь это всё?       — Сохранить тебе жизнь, — сквозь зубы с колкостью в каждой букве.       — Какое благородство, но странно, что от тебя. Ты подпускаешь меня ближе, но потом, потом просто… — вот и всё, слёзы и удушье в горле мешает ей закончить фразу, хотя он всё понимает. Видит, как та старается не разрыдаться ещё больше при нём, пытаясь скрыть свои эмоции, которые и так хорошо видны. Хрустальные капли на фоне белоснежной перины, слишком красивы на её лице, но почему-то не доставляют какой-то радости. Потухший огонёк, который зажегся внутри девчонки. Он зажёг его и сам же потушил её же слезами. Благородно да и только. Ответить нужно, но Малфой не хочет. Он уходит, просто бросая её тут с нахлынувшими слезами и обидой внутри. Она сказала многое за сегодня, а ему и добавить нечего. В чём-то Грейнджер была права, но меняться ради неё Драко не будет. Он такой, какой он есть и точка. Яркая, чёрная клякса в конце, которой именно и являлся Малфой. Пусть. Пусть подумает об этом на досуге. Что ей важно? Жизнь или какие-то там чувства? Упрямства ей не занимать, но оно почему-то слишком хорошо ей шло. Малфой уходит, оставляя за собой недосказанность, которая витала в этом морозном воздухе. Она смотрела ему в спину, старалась сглотнуть ком в горле, ведь он подступал уже с желчью.       — Пойдём, — тихий и спокойный голос Блейза, его руки у неё на плечах и парень уводит девушку от сюда.

***

      — Посол Австрии сам выкупил два завода, предложив неприемлемую сумму. Господин, нам отказано, — женский голос кружил около его кресла вот уже около часа, рассказывая свежие, интересные ему новости.       — Сколько вывели новых гибридов? — даже незаинтересованно спрашивает Франц, прокручивая в руках уже помятую сигарету.       — Сегодня утром насчитывалось тридцать две головы. Сыворотки не так много, ведь заводы ещё только куплены. К концу месяца Брюссель будет первым, кто откроется. Он кивает, даже не смотря на свою ассистентку, которая облизывала его с ног до головы, лебезя сладким голоском. Ему нравилась эта информация и вполне устраивала. Сыворотка хорошо работает, только вот не нравился сам процесс, который занимал одиннадцать дней. Всего несколько грамм жидкости способны сделать монстра, который будет слушаться своего хозяина. Который умрёт по его приказу.       — Что с девчонкой? — повышает тон, сам того не замечая.       — Малфой, точнее его люди окружили её полностью. Убиты почти все, кто отправлялся в Лондон. Скорее всего, не получится. Карлос вскакивает с кресла, отбрасывая его на приличное расстояние и прижимает девушку к стене, сжимая руку на её шее.       — У меня всё получится, — прямо в лицо с запахом крови, — Мне нужна она так же, как нужна этому чистейшему.

***

Не мог усидеть на месте. Взгляд метается по кабинету, а тело всё не найдёт себе удобного расположения. Стол завален различными бумагами и папками, но в в его руках всего несколько листков. Не так много текста как на остальных, но с очень игривой мимикой Тео вчитывается в каждое слово. Бросок листков на стол и резко поднимает голову, меняя выражения лица. Два мужичка средних лет переминалась с ноги на ногу, ожидая ответа от Нотта. Несколько мучительных секунд и он постукивает пальцами по листкам.       — И это всё что вы узнали о нём? — спокойно, тихо произносит Нотт, — То что он любит хорошее пойло и баб? Тео срывается с места, бросая в них эти чёртовы листки бумаги им в лица.       — А кто блять не любит?! — истерит он. Они даже не шелохнулись, продолжая смотреть в упор на разъярённого Теодора. Тот словно по щелчку пальцев остывает, садясь обратно в кресло и сжимая глаза пальцами, выдыхает.       — Карлос вампир с обширной родословной. Имения его рода превышали размеров Ватикана. Сейчас же Франца интересуют заводы и в частности на территории господина Малфоя.       — Так какого хрена всё это тут не написано? Или мне нужно каждый раз в твою пустую голову залазить? Для чего ему всё это старьё?       — Пока не известно. Люди Франца не заметны и даже если попадаются на глаза, то больше не повторяют своих ошибок, — отвечает один из мужчин.       — А мне плевать на них и самого Франца. Выведайте у них что-нибудь. Узнайте блять наконец-то для чего ему эти чёртовы заводы или это ваши последние дни! — разъярённо прокричал Нотт, падая обратно в кожаное кресло. Люди стоят на месте, слишком тихо перешёптываясь, но он всё равно легко читает каждое слово. Малфой после визита пару дней назад в его дом Грейнджер был просто на взводе. Его бесил Карлос — ещё один завод был куплен на Малфоевские деньги. Выбросил их в никуда, но зато идёт наперекор Францу. Он не даёт ему возможности вздохнуть в Европе, перекрывая все пути, которые были раньше. Он оскалился и продолжает показывать свои острые зубки что-то затевая. Все изведены до предела, а к Грейнджер поставлены новые люди, дабы отмести подозрение, которое девчонка скорее всего начала замечать. Блейз заходил только один раз и то, диалог как-то не состоялся. Малфой понимал, что произнести непростительное в её адрес — просто захлопнуть перед ней дверь и закрыть на все замки. Голову не покидали её слова о том, что она не может иметь детей. Пророчество врёт? Или же врёт она? Слишком усложняет задачу. Ведь если это действительно так, то она права, зачем Грейнджер Малфою? Он не любил её, но оберегал сильнее, чем Пэнс. Скрывал, следил и узнавал всё, чем Гермиона была занята на протяжении всего дня, но вот последние сутки информации ноль. Она не выходила из дома, хотя был рабочий день. Свет не зажигался в окне и даже Блейз не знает, в чём дело. В голову лезли дурные мысли, хотя наверное он опасался лишь того, что пробуждение произошло раньше, чем то вообще ожидалось. Если это действительно так, то это было очень плохо. Малфой не находил себе места из-за этого и вместе с ним, все остальные. Крик не умолкал вот уже третий день, а темница пополнилась добротной дюжиной бестолочи. Нотт тоже не сидел на месте. Информации о Франце было не так много, как того вообще хотелось знать. Он сидел в своей Франции и не показывал носа, но последний год его замечают почти везде. О нём говорят и это бесит.       — Где он сейчас? — уже спокойно произносит Тео, похрустывая фалангами пальцев.       — Никто не знает.       — Никто не знает?! — опять крик, от чего все вздрагивают, когда Нотт перебивает паренька, — Новая луна не так скоро, он опять явится в Брэйдвил и что тогда? Брейдвил — это было место, где собирались все вампиры хорошего статуса, но только в новую луну. Свежая кровь в виде сладких и невинных девушек обхаживали всех, у кого просто были деньги. Бильярд и покер и слишком много разговоров про волшебников, которые начинают всё больше и больше их душить. Это было место дорогого борделя, но слишком кошерное для такого слова. Много пафоса, много разговоров и крови. Сытым ты точно уйдёшь. А ведь Нотт наверняка знал большую часть той плоти, что ходила там в красивых корсетах на высоких каблуках.       — Выройте мне что угодно о нём, откопайте блять! — высоким писком кричит он стуча по столу кулаками. Но не успевают люди покинуть кабинет, как открыв дверь на пороге стоит Малфой, за спиной которого Блейз. Тот взволнованный, а Драко как всегда нейтрален.       — Вышли, — командует блондин заходя первый. Усаживается в кресло в котором сидел до этого Нотт, ибо тот поспешил отыскать в своём хламе хоть одну сигарету. Много стресса за последний день. Блейз останавливается в дверях, опираясь о косяк и собирая руки на груди.       — Что узнали? — спрашивает Малфой, закидывая ноги на стол, поднимая шквал лежащих на нём бумажек.       — Что он баб любит и выпить, достаточно информации? — вздыхает. Блейз выдаёт усмешку, потираясь плечом о косяк.       — Прям досье, только запиши, что он ещё улиток пожирает каждое утро, — добавляет мулат. Драко молчит, смотря на носы своих ботинок. Франц ему сейчас не особо горел, ибо найти лягушатника сейчас и ему самому будет трудно, а ведь Карлос никогда не пропускал сборы в Брейдвиле. Вот именно там и состоится хорошенький разговор. Его волновала она и бесила одновременно. Бесила из-за того, что он думал о ней, хотя и вовсе не хотел. То, что вообще могло произойти с девчонкой — его пугало. Но как-то подавать виду он не хотел и не будет. Это же Малфой, зачем? Холодный рассудок, разум и голос, всё как всегда, без малейшего признака для усомнения. Он спокоен, он безразличен. Ему глубоко плевать на неё. Но почему-то опять мысли приводят к Грейнджер.       — Почему твои люди не предоставили статистику по гибридам? — вмешивается в перепалку, — Я должен сам об этом помнить? Какое число? Седьмого января всегда был сбор всего, что нужно передавать властям от его лица. Вся статистика, информация и документы. Десятое число, наверное не любимое им.       — Завтра утром будет у тебя на столе, — хрипло произносит Нотт, в сотый раз чиркая кремнем зажигалки. Дым заполняет кабинет и вроде как всё хорошо, но в воздухе витает ещё кое-что. То, что всегда чувствовалась от Малфоя — дикое напряжение. Хотя, Блейз спокоен и расслаблен, смотрит на них по очереди. Несколько минут тишины в прокуренном помещении, а после Драко опять подаёт голос:       — Вели усилить охрану в округе города и страны. Пока активность большая только в Англии.       — А другие страны?       — Там тихо. Мулат поверхностно понимает о чём речь, а Малфой принимает более сконцентрированную позу, решая что-то ещё в голове.       — Инфрмация каждого кого находите. Блейз, подробный анализ крови. Проверять несколько раз, мне нужна точная информация откуда они бредут. Те лишь кивают, но продолжают молчать.       — Где ещё были замечены? — произносит Блейз.       — Лишь один в Копенгагене. В центре города, — с оскалом, мгновенно отвечает Малфой, — Если и дальше так пойдёт, то охоту спокойно откроют к лету. В худшем случае — весной. Дело шло действительно херово. Гибриды лезли из всех щелей, выползая в слишком людные города. Акцентируя на себе внимание тем, что бродили в центре городов и нападали среди дня. Шумихи поднималось много, но слишком быстро это всё заминалось. Численность опасно приближалась к тому числу, к которому не в коем случае вообще нельзя приближаться. Договор будет расторгнут, а вампиры теперь станут слишком уязвимой целью.       — Что говорят власти? — Нотт слишком сосредоточен и даже как-то непривычно его видеть в таком состоянии.       — Лондон не в курсе, однако занозы в заднице есть всегда, которые достаточно быстро их проинформируют. Мне нужно, чтобы твои псы выполняли свою работу Нотт! — выкрикивает Малфой, стуча кулаком по столу, — Почему все клетки забиты твоим прокариотом, а не этими животными? Тот молчит. Стыдно что-то отвечать, хотя его люди действительно делают всё возможное. Но Малфой прав, каждая камера почти забита его стадом и это херовый показатель для правой руки самого Малфоя.       — Что с Грейнжер? — голос подаёт Блейз, отходя от косяка двери, — В прошлый раз вы как-то не очень расстались.       — Плевать, — резко отвечает Драко, — Она теперь бесполезная, забыли.       — Оу, что? Повтори? — Нотт быстро включается в новую тему диалога.       — Я сказал забыли, — шипит и злится, но от этого они точно интерес не потеряли, — Грейнжер не может иметь детей. Глухое молчание, сопровождается тлением сигареты Нотта. Сказать то, что они оба в шоке — это ничего не сказать — это слишком сильно заменто.       — Это из-за этого ты разозлился так? — мулат старается сложить мозаику, — Но кинуть аваду… Слишком переходит грань. Тео хотел встрять, но после сжатого кулака в его сторону от Малфоя, тот сразу же замолчал. Разговаривать об этом он больше не намерен. Сам знает, что перегнул палку, но сделал это как и она — на эмоциях. Два нестабильных человека не могут быть вместе, особенно, когда теперь это не выгодно. Её время с каждым днём истекает, но, видимо, пробуждение малышка вытерпит в одиночестве. Приближаться к ней — не было в его планах, он знал, что к хорошему это вовсе не приведёт. Она стала бояться его ещё больше. И, да, Грейнджер была права. Он подпускал её ближе, внушая ошибочное представление о себе, а следом отбрасывал худощавое тело на несколько метров с омерзительно довольным оскалом на лице. В этом весь он — подпускать кого-то близко всегда опасно, особенно, в это время. Грейнджер не источала опасности, но лезла всегда не в те дела, которые положены обычной ведьме. Будто копала себе могилу рядом с Пэнс, хотя та, остерегалась как могла. Неосторожность вела за собой смерть, а выскочки, как Гермиона, могли познакомится с костлявой достаточно раньше положенного срока. Охрана около её дома, и Малфой даже не понимал зачем? Но это стало какой-то мерой предосторожности для любопытной девчонки, ведь за ней, как по свежему следу всегда могли брести гибриды. Полакомиться бомбейской для них что-то вроде пира, который бывает раз в жизни и то, если повезёт. Не зря же они так повели себя во Франции. Однако, она не высовывала свой нос за пределы дома вот уже сутки и это заставляло задуматься о наличии возможных проблем. Может через час спора самим с собой, он отправится самолично к её дому, просто чтобы убедиться, что та мирно спит или увлеклась очередной статьёй, но плохое предчувствие не покидает, а лишь усиливается с каждой минутой.       — Ты пасть свою закрой, — его мысли прерывает крик Тео. Тот о чём-то спорил с Блейзом и вошедшим белокурым пареньком, имени которого Драко конечно же не помнил. Закатывает глаза от этой перепалки, но продолжает сидеть, смотря на каждого. Блейз был явно не на стороне своего друга, а играл с его прислужником против. Малфой наслаждался перепалкой, ибо всегда мыслил здраво, высчитывая почти верные ходы каждого в этой игре. Каждый шаг к эндшпилю усиливает короля, а король ходит с умом, выпуская своих пешек на поле. Его сощуренный взгляд следил за каждым, просчитывая ход. Знал, что Нотт снова перейдёт на крик, выставляя себя правым в споре, но понимал, что Блейз занимает правильную позицию. Забини был его ладьёй. Той шахматной фигурой, которая не позволит поставить королю не только шах, но даже мат. Нотт был отличным слоном, ибо французы называли эту шахматную фигуру «шут» или «сумасшедший». Ему шло и он отлично справлялся со всем, что возлагалось на него. Только вот не хватает Ферзя, то ли он давно убит, то ли ещё в игре. Играем по правилам или берём ферзя у белых? Он вздыхает, уставая от бессмысленного потока слов в этой комнате. Конфликт решается парочкой предложений, а эти упыри спорят вот уже пятнадцать минут. Нудно и слишком душно. Что-то меняется внутри и жаждет крови, хотя до полнолуния слишком далеко. Малфой был бы не прочь отведать то, что всегда приходилось ему по вкусу, но лимит исчерпан, а целый сосуд убивается в гордом одиночестве. Укус его для Грейнжер — это равно смерти, если конечно тот не угостит её своей кровью. Драко не жадный, особенно тогда, когда щедро платят, но вариант этот так себе. Он не спеша выходит из дома, засучив руки в карманы. Рубашка оголяет его запястья до предплечья. Слишком красиво и идеально закасанные рукава. Бледная кожа, а на ней хорошо виднеются все вены. Там течёт кровь в единственном экземпляре. Слишком густая, бордовая и лучшего качества. Походка дерзкая по широкой дороге. Пальто осталось в доме, но ему плевать. Холод заставляет думать ещё сильнее, ну или чувствовать то, что ты ещё живой. Чувствовал Малфой это ежедневно за приёмом пищи? Серебряные приборы хорошо напоминали ему об этом. Обжигаясь каждый раз, на лице появлялась ухмылка, а это значило, что он всё ещё чувствует боль. Всё приедается, но боль — никогда. Даже сейчас, когда на улице хорошенький минус, ему не мешает петлять по широкой дороге, направляясь в какой-то населённый пункт. Он знает цель, идёт к ней, будто заприметил её ещё месяц назад, а всё это время дожидался, пока она созреет. Спелая, сладкая кровь вкуснее всего, вот почему у Тео всегда один и тот же возраст барышень. С годами она портится, становится с горьковатым привкусом и совсем не насыщает, но блаженство даёт кровь ребёнка, но это под запретом. Уважаемый себя вампир, наверное все, но не включая в этот список гибридов, никогда не нападут на ребёнка, хотя знают, какой это до блаженства идеальный вкус. Жаль Блейз не владеет таким сокровищем, ибо дети не могут сдавать кровь в раннем возрасте. Младенцы — это прекрасно. Какая была бы кровь у их ребёнка? Такая же как и у Малфоя или этот спиногрыз пошёл бы в мать, главное, чтобы не характером. Прокручивать эту мысль в голове стало немного не по себе, ибо девчонка открыла тайну из-за которой он самую малость, но расстроился. Бред. Иметь ребёнка от Грейнджер, чем не мазохизм. Нет, иметь саму Грейнджер, тут уже суицидальные наклонности, которые иногда ему взбредали в голову. Назойливая ведьма с кучей таких же вопросов в голове. Подружка всех учителей и отличников в школе. Она была второй после Марты, но что-то пошло не так. Грейнджер раздражала Малфоя четыре последних курса. Дико бесила и если бы рядом с ней не ошивались два болвана, убрать её было бы проще, но всё равно заметно. Всегда на виду у всех, много проблем, но с этой идеей он засыпал точно больше месяца. Знал, что даже не глотнул бы её крови, ибо она — грязная. Но сейчас, он ухмыльнётся самому себе, выпил бы до последней капли или же нет, запер и выращивал для себя дикий фрукт. Это идеально и божественно вкусно. Рассуждения сходятся к не очень приятным, но они его радуют. Первая асфальтированная дорога и он идёт туда, куда нужно. Словно бывал тут миллион раз и его кто-то тут ждёт. Конечно же, нет, но словно запах манит. Девушка лет двадцати трёх одиноко рассматривает доску объявлений в начале деревушки. Видимо слишком сильно нужна работа. Вся окоченелая с красными щеками и руками. Тонкое пальтишко не по погоде и пышные, вьющиеся волосы до поясницы рыжего цвета. Хороша чертовка, а ещё хорошо то, что с бешеной скоростью циркулирует у неё в организме. Она даже ничего не подозревает, а продолжает бегать глазами по разноцветным бумажкам на стенде. Он быстро, слишком резко, подходит со спины, источая аромат своего парфюма.       — Тебе это не понадобится, — шепчет Драко девушке на ухо, дотрагиваясь двумя руками до её плеч и ведя их вниз, усиливая хватку.       — Ч-что?       — Пойдём, я не хочу делать это при ярком свете, — сладко мурлыкает он, отводя девушку куда-то за дом. Она идёт и даже не сопротивляется. Слушается каждого его слова при этом мило улыбаясь. Он играет для неё на арфе, а ей нравится эта музыка. Там, где не особо светло, он и сделает своё дело. Это будет впервые за все эти годы, но слишком уж хочется бомбейскую залить в глотку. О самой девчонке он знал достаточно давно, но хранил для подобного случая. Первый укус в его жизни, можно сравнить с многим, но просто для этого всегда не было необходимости. Другие времена, стандарты и правила а это — слишком по средневековью, но тянуло за собой что-то приятное. Тыльной стороной руки двумя пальцами он проводит по нежной коже девушки из-за чего та вздрагивает, но даже не пытается его остановить. Ещё один плюс его вампиризма работает безотказно. Горячая. Малфой словно чувствует её уже во рту из-за чего судорожно сглатывает, когда кровь тёплая, она и пьётся по другому. Без лишних прелюдий клыки сразу обнажаются, демонстрируются своим остриём. Девушка застывает, округляя глаза и именно это заставляет его на секунду остановиться. Карие. Почти ровесница, кудрявая, с бомбейской группой крови и карими глазами. Злится и отпихивает девушку прямо в стену, сжимая кулаки до хруста. Его бесил тот факт, что теперь Грейнджер не просто всплывала на подсознательном уровне, а словно засела в его голове. Челюсть скрипит, взгляд на непонимающее лицо девушки, которая вот-вот придёт в чувства. Видимо не сегодня, ну или не её. Гребаная Грейнджер, он убьёт её.