Феномен

Она не слышала. Никого и ничего не слышала, но почему-то в голове всё равно были какие-то голоса. Они приходили ночью и шептали ей о чём-то страшном. Девушка закрывала руками уши и сжималась в калачик, пыталась дышать, но выходило действительно хреново. Руки на животе и ей кажется, что тот стал округляться. Взгляд на потолок, а подушка уже успела пропитаться слезами. Она и не высыхала все те дни с тех пор, как Блейз вошёл в эту комнату. Когда огорошил её тем, что вообще не укладывалось в голове. Себастьян моргал глазами, не в силах произнести и звука. В тот вечер он тихо ушёл, оставив после себя липкое молчание. Блейз же смотрел на неё и слишком сильно боялся. Боялся вот такой вот реакции, которую она конечно же и выдала. Упав на колени с таким звуком, что ещё странно, как коленные чашечки остались целыми, она готова была умереть прямо там, на том жёстком полу. Было страшно, но ещё больше всё это подпитывалось болью. Мерлин, эта боль не сравниться ни с чем. Она кричала во всё горло, прикладывая дрожащие ладошки к груди. Она плакала так, будто всего мира не существовало, а она в нём последнее живое существо. Гермиона даже не помнила что делал в этот момент Блейз, хотя он был всё время рядом. Острый, колючий и такой тошнотворный ком стоял в горле и его ужасно хотелось выплюнуть. Драко больше нет. Она одна с ещё не родившимся ребёнком. Одна где-то на другом краю света и непонимание, что делать дальше, сковывает её всю. Горло раздиралось ещё сильнее от её крика. Она кричала во всё горло и боль вырвалась в наружу. От этого не было проще, но она не могла сдерживать всё то, что будто лавиной вылетало из неё. Это длилось так долго, что счёт времени потерял свой смысл. Так долго, что истерика переросла во что-то большее, да так, что из носа хлынула кровь. Давление было слишком высоким, а потом резь в животе и гробовая тишина.       — Ребёнок, — шепчет она. Забини, который сидел с ней всё это время, понимает с одного слова. Остановить её слёзы было сродни того, чтобы остановить несущийся прямо на тебя поезд. Шансов на то, что он затормозит слишком мало. Вот и сейчас, он давал ей возможность вылить всю боль, но когда она так резко оборвала свой плачь, мулат напрягся.       — Давай, нужно прилечь, — мягко произносит он, помогая ей подняться. В ногах давно нет сил. Голову заносит куда-то влево, а взгляд и вовсе не фокусирует обстановку вокруг. Она чувствует кровать, потом что-то холодное на своём лбу, а после Блейз настойчиво просил её открыть рот, дабы влить очередной пузырёк зелья. Она давилась им и снова упивалась слезами. Тело дрожало, а мозг и вовсе отказывался воспринимать происходящее.       — Тебе нужно успокоиться, — настойчиво повторял он, усаживаясь рядом. В ответ она мотала головой, сжимая с дикой силой глаза.       — Ты убьёшь его, — ещё более чётко. Драко умер. Она не думала о ребёнке. Нет, может быть и думала, но слишком сильно полагалась на то зелье, что обжигало её горло. Быть может это обжигали её порванные связки, а не хорошенькое зелье, но ей до этого уже не было никакого дела.       — К-как… — всхлип ещё громче предыдущего, -… ты узнал?       — Брэйдвил только это и обсуждает, — Блейз касается её руки и слишком сильно ощущает, как та колотится, — Поговаривают, он сбежал из темниц Карлоса, но его рана была слишком глубокой, чтобы выжить.       — Это же Драко! — выкрикивает она, — Он бы выжил! Ему тоже было тяжело.       — Франц явно не тыкал в него пластиковой вилкой. Это серебро, Гермиона и без глотка крови он не сможет регенерировать. Его слишком долго не было…       — Нет! — она просто отказывалась верить в тот вечер. Он убирал кровь с её носа. Понимал, что это может выдать их место. Приносил воды, а когда речь зашла о крови, то у неё просто поехала крыша. В тот вечер она уснула только к пяти утра, выгнав всех из комнаты. Они сидели втроём на первом этаже, смотря в одну точку и только слыша её истеричный плач. Так не плачут люди, точно нет. Это что-то животное, страшное, надрывистое. Нотт наверное скурил всю пачку, а Блейз оставлял их каждые двадцать минут, поднимаясь к ней. Себастьян же удивил всех тем, что первым же потянулся к сигарете, но на этот жест никто ничего не сказал.       — Она не справится, — шепчет Нотт.       — Грейнжер сильная девочка, так о ней говорил он, — отвечает Блейз, спускаясь по ступеням вниз.       — Так не плачут, Забини. Это не истерика, это слишком страшно. Не знай я, то подумал о том, что она умирает.       — Мистер Нотт прав, — подключается Себастьян, — Вы же врач, а такая истерика скажется на ребёнке. Он всё это знал и именно поэтому каждый раз накладывал на неё уйму заклинаний, следя за малышом. Они молчали в темноте, а светом во всей этой тишине была слишком частая зажжённая очередная сигарета. Сейчас же, когда три дня слишком быстро промчались, она плакала беззвучно. Девчонка убивалась или же даже убивала себя всем этим. Теперь она понимает всё то, что чувствовал Драко, когда не стало Пэнс, но на кой чёрт ей всё это. Она не хочет переживать эту боль. Она хочет уткнуться к нему в грудь и чувствовать, как его рука мягко оглаживает её затылок. Как зарывается в волосы, как он шепчет что-то ласковое, как смотрит на неё из-под бровей и как уголки его губ сами того не осознавая ползут вверх. Она не сможет жить дальше. А смысл теперь ей вообще жить, если на её плечи ляжет то, чем руководил Драко. Гермиона осознала это только на это утро. Смотря в потолок и поглаживая живот, она шептала:       — Ты ведь ещё не родился, а уже… потерял… Гермиона так и не могла это озвучить в слух. Потерял отца? Она ведь теперь мама. Мерлин, как свыкнуться с этим и со всем остальным тоже? Её сон превратился в рваную киноплёнку в которой всплывали фрагменты её жизни, но всё заканчивалось слишком плохим концом. Неужели это теперь всё? Больше не будет улыбки на её лице, больше не будет того чувства, когда она слышит его голос. Он ведь даже не сказал ей о своих чувствах. Чёрт, ведь это точно. Драко ни разу не сказал ей о том, любит ли он её или нет. Родион говорил о том, что для вампира обращение — это равносильно признанию в любви, но ей так сильно хотелось услышать это словесно. Услышать ещё раз его голос. Мерлин, пожалуйста. Сегодня она смогла встать с постели, ведь в желудке давно было пусто. Слишком пусто даже для того, чтобы перебирать ногами, но она всё равно тащит своё вялое тельце на первый этаж и сразу же встречается с тремя парами любопытных глаз. Они смотрели на неё с осторожностью, будто сидели тут все эти дни и ждали только этого момента.       — Госпожа желает чего-то к бранчу? — Себастьян всегда с головой в официозе, — Я заварю ваш любимый чай.       — Хочу какао, — вяло протягивает она, ещё сильнее сжимая перила, — Тёплый. Она оставалась беременной и даже это было непривычным. Её вкусы, резкие перепады настроения давали о себе знать, но иногда она даже этого не замечала. Какое какао? Она всегда пила чай.       — Я добавлю вам немного корицы? Она кивает в ответ, садясь около Тео, который вчитывался в газету. Взгляд на заголовки, но ничего интересно. Они будто боятся произнести и слова, но это даже к лучшему.       — Было бы славно, если бы вы спустились хотя бы к ужину, — наставал Себастьян, подставляя ей чашку какао.       — Возможно, я буду не голодна.       — Гермиона! — резко выдаёт Блейз, но сразу же меняет тон на более сдержанный, — Тебе нужно питаться или иначе выкидыш. Она хмурит брови, отпивая небольшой глоток. Да, с корицей действительно лучше.       — И что с этого? — устало отвечает она, — Чтобы он вырос и его тоже убили свои же?       — Не думаю, что его вообще можно будет убить, — фыркает Нотт, перелистывая страницу, — Но я всё также делаю ставки на девочку. Это был Нотт и почему-то сейчас он ни капли не раздражал. Его зрачки бегали по строчкам, а иногда уголок губы полз вверх. Он не смотрел в её сторону, он не жалел её и, возможно, ей было это нужно.       — Господин был уверен, что родится сын, — встревает Себастьян, на что сразу же получает недовольный взгляд в ответ, — Ваш бранч. Мясо пахло идеально, а желудок наверное уже как сутки переваривал сам себя. Она жевала не спеша, подпирая щёку кулаком. Смотрела то на тарелку, то в окно.       — Чья это кровь? — спрашивает она, даже не меняя положения тела, — Я ведь чувствую её в этом мясе. И теперь на дворецкого смотрели все, даже Нотт, который по какой-то странной случайности и вовсе не почувствовал чего-то приятного.       — Не имеет смысла чья она, Грейнджер. Просто жуй и глотай, — отрезает Блейз, бросая в чашку с кофе несколько кубиков сахара, — Ты не пила кровь слишком давно и это сказывается уже не только на ребёнке, но и на тебе. Она бы промолчала. Да, точно промолчала бы, если это был бы другой день, но сейчас явно нет. Гермиона бросает вилку на стол, задевая ею тарелку. Смотрит, пожирает мулата взглядом, да так, что это схоже с малфоевским гневом.       — Тебе разве не понятно, Блейз? Мне плевать! Ребёнок? Его хотел Драко. Он его хотел, а не я! Кровь долго не пила, а кто меня делал такой? А сейчас что? Его нет, Забини. Просто нет и всё.       — Подбери сопли, Грейнжер, — теперь то Нотт её начинал бесить, — Это не повод на ещё два убийства. А что тогда повод? Им будто плевать. Три няньки, которые опекают её почти месяц. Как же это угнетает.       — Подобрать сопли, — повторяет она смотря в тарелку, усмехаясь, — Я не трогаю серебро, но мне невыносимо больно. Почему не больно вам? Это было последнее, что она сказала за это утро. Хотелось чего-то сладкого, но спуститься вниз Гермиона отказывалась. Ну или запрещала сама себе. Она не хочет видит опять эти взгляды на себе. Не хочет слышать ничего из адреса. Хочет просто побыть одной. Она и осталась одна.

***

Вечером того же дня Гермиона проснулась в холодном поту. Что ей снилось, она не могла вспомнить, однако неприятный, даже колючий осадок заставлял ей рвано дышать. В комнате было невыносимо душно и открыть окно — это первое, что пришло в её голову. На прикроватной тумбочке стоял ужин, а рядом в небольшой вазе была гортензия. Совсем свежая, ещё полностью не распустившаяся с коротким срезом, но она узнала её. Видимо, Себастьян был прав и то удобрение, которым она пропитала землю дало свои плоды. Цветок вырос в конце мая, хотя она знала, что гортензия распускается в середине лета, но этот факт оставался на заднем плане. Ведь сам цветок был ярко красного цвета и это играло на её нервах. Гермиона точно помнила, что сажала белые цветы. Чистого, невинного цвета, но сейчас, смотря на это, она даже не может сглотнуть. Феномен. Такой же как она, такой же как Драко. Это такой редкий шанс, что можно даже не верить в это, но как не верить в то, что видишь перед своими глазами. В комнату залетает вечерний свежий ветер и обдаёт её босые ноги прохладой. Ужасно хотелось пить и тут говорится не о банальной жажде воды. Она понимала, что упрямиться бессмысленно, ведь эта смерть слишком долгая и мучительная. Ей нужна кровь, но Драко так сильно хотел того, чтобы она пила только его кровь. А ещё хотелось ужасно клубничного мороженного и можно ещё добавить мармелада. Её слишком тянуло на сладкое. Возможно, Нотт и выиграет спор, ведь все её вкусы указывают на ещё одну упрямую девичью голову в этом доме. Развернувшись она выходит из комнаты, надеясь на то, что на кухне давно никого нет и она сможет спокойно насытится тем, что требует её желудок. В коридоре тихо и темно, но с кухни отчётливо слышаться голоса, к которым она старается прислушаться.       — Она должна занять место Драко, Нотт, — наставал Блейз, — Она, а не ты.       — Девчонка на месте Малфоя? Она боится гибридов, не пьёт кровь и прошу заметить, она всё ещё беременна. Забини тяжело вздыхает.       — Но всё же…       — Закрой рот! — выкрикивает он, но после этого сразу слышится шипение мулата, — Закрой рот, — теперь шёпотом, — Ты ни черта не понимаешь, Блейз. Я столько лет занимался всем этим. Знаю всех вампиров нашего города, да, мать его, всей Европы. Она ничего не может и не сможет. Пусть сидит дома с киндером, ей это положено как минимум три года. Руки сжимаются в кулаках. Как же её всё это достало. Она чувствовала слишком сильную опеку, такую, в которой даже шага нельзя ступить без их взгляда. Нотт исчезал, да, это было часто, но Блейз и Себастьян были тут всегда. Гермиона ни разу не находилась в одиночестве вне своей комнаты.       — Что говорят?       — Говорят то, что тело не могут найти, — фыркает Нотт, — Темницы полные, а они, блять, его не могут найти.       — Может тогда всё это ложь?       — В смысле?       — Может он жив? И тут появляется маленький огонёк надежды.       — Нет. Я виделся с Мией. Сучка говорит о том, что его рана была скорее всего заражена. Карлос измывался над ним слишком долго, тыкая в Малфоя серебряным ножичком. Она помогла ему бежать, но как видишь, его до сих пор нет. Не думаю, что он настолько тронулся головой, чтобы просто исчезнуть и бросить её на нас. Тем более, слухи не идут из пустого места, а значит, его кто-то видел мёртвым. И он сразу же гаснет. Как сложно слышать всё это. Похороны, их до сих пор нет. А ей так сильно хотелось взглянуть на него хотя бы спящего. Спящего вечным сном.       — Боюсь, нам надо будет сменить дом, господа, — вступает Себастьян, — На юге, километров двести от нас уже наступают. Не больше суток и они наткнуться на нас. Мисс Грейнджер не следует встречаться с ними. Вот тут она совсем ничего не поняла. Ей слишком сильно захотелось попросить, чтобы дворецкий повторил свою речь.       — Сука, они слишком быстро, — повышает тон Нотт, — Мои люди отстреливают Нидерланды, а они уже сюда пробрались. Ещё один неотвеченный вопрос. Где они всё-таки находились. Гермиону он волновал буквально первую неделю, а после, она как-то и успокоилась. Но чёрт, о чём вообще идёт речь?       — Может нужно ей всё рассказать? — спрашивает Забини.       — Малфой был против, — отвечает Нотт и видом опять тянется за сигаретой. Разговор стихает слишком резко и она буквально понимает, что они точно знают о том, что она всё слышит. Нет смысла больше прятаться, и она делает несколько неуверенных шагов вниз по лестнице. Опять они. Эти взгляды на неё.       — Что-то случилось? — спрашивает мулат.       — Должно что-то случится, чтобы я вышла из комнаты? — дерзит она, спускаясь ещё ниже, — О чём вы говорили? Нотт закатывает глаза, и, да, он курил.       — Может мисс желает подкрепиться? — Себастьян слишком живо направляется в сторону плиты.       — О чём вы говорили? — она повторяет свой вопрос, выделяя каждое слово.       — Ты же сама всё слышала, Грейнджер, — выплёвывает Тео, — И поверь, тебе и этого знать нельзя было. Скажи спасибо, что я просто дал тебе послушать.       — О, как мило с твоей стороны, Нотт, — Гермиона вздёргивает бровь и отвечает сарказмом. Блейз единственный поникший во всей этой комнате. Возможно, он действительно переживал за всё, что сейчас происходит, но Нотт… он просто невыносим. Она спускается полностью, подходя к тумбам кухни, и наливает воды. Жажда слишком сильно сушит её горло и как бы было хорошо, если бы это была кровь. Однако, она замечает тот факт, что теперь никто не пил кровь в её присутствии. Но почему? Тео никогда бы не отказался от бокальчика другого чего-то сладкого.       — Ты вся мокрая, — произносит Блейз, смотря на её влажный затылок.       — В комнате было душно, — сухо отвечает она, осушая стакан, — Я хочу знать.       — Нет, — сразу же выдаёт Нотт, — Тебе это знать нельзя, разве ты этого не слышала? Малфой…       — Он был против, да, я слышала это. И что с того? Теперь же ты новый король, так вот и тебе решать. Она была невыносимой. Ну или тот характер, который бесил всех их медленно, но верно, возвращался к ней. О Мерлин, они так быстро смогли отвыкнуть от её острого языка.       — Послушай, крошка. Тебе и твоему пузику сейчас это знать не так обязательно. Давай Себастьян сбегает в город, принесёт тебе ягодок, и, мы все вместе поиграем в твои страны на листике? Он так и не смог запомнить название этой игры. Что-то обидное чешется в груди, но это лишь поддаёт ей того, чтобы как минимум придушить Тео и его гнусный язык. Он так никогда не разговаривал с ней, но видимо будущая власть даёт новые плоды.       — Пойдём, Гермиона, подышим, — произносит Блейз, вставая из-за стола. На улице и вправду было хорошо. Но её босым ногам это так не казалось. Забини молчал, смотрел на небо и тяжело дышал. Ему так же как и ей было тяжело, но он просто держал это всё глубоко в себе.       — Нотт займёт его место? — тихо спрашивает Гермиона.       — Не думаю, но всё возможно. За замену будут голосовать, но скорее всего заменой станет Родион. Тебе это просто не надо.       — Из-за ребёнка.       — Не только, но и от части из-за него. Это слишком сложно. Гермиона закусывает нижнюю губу и почему-то в глазах опять щиплет. Откуда только у неё столько слёз, ведь она думала, что израсходовала всё уже на второй день.       — Блейз… — что-то всё равно мешает ей продолжить фразу.       — Ну тише-тише, — успокаивает, — Это всё пройдёт. Боль утихает, а время лечит. Большей чуши она в жизни не слышала. Время лечит? Почему оно тогда не вылечило Драко? Почему его рана в груди от потери Пэнс будто ещё больше росла? О, нет, боль просто утихает, а время делает так, что это просто забывается. Но в один момент ты всё вспомнишь и это всё равно будет больно.       — А что делать мне? — на всхлипе.       — Растить того, кто так же как и ты раньше будет трепать тебе нервы. Поверь, он бы очень этого хотел. Он бы очень хотел его увидеть. Но сейчас, на начале третьего месяца беременности, она только один раз чувствовала его ладонь на своём животе. Этого так чертовски мало. Чёрт.       — Мне кажется, что я не смогу, Блейз, — слёзы опять лились по её щекам, — Ему нужен отец, но никак не такая мать, которая даже крови выпить не может. Драко дал бы ему как минимум больше, чем я. Как минимум больше любви.       — Не говори глупостей. В силу возраста, ты может быть ещё не понимаешь этого, но подсознательно, ты уже любишь этого ребёнка. Ты часто кладёшь ладонь на живот, пытаясь уже почувствовать то, как он шевельнётся. Ты разговариваешь с ним и это очень мило.       — Очень странно, что ты это знаешь, — она улыбается сквозь слёзы, и это первая улыбка за эти дни. Стало немного легче, на маленький, мизерный процент, но его слова слишком тёплые и попадают прямо в озябшую душу. Блейз, он всегда был таким и это до жути приятно осознавать, что она явно останется не одна. Плевать на чёртова Нотта, пусть катится куда хочет, но вот Забини действительно будет ей помогать.       — Можно я прогуляюсь вокруг дома? — так по-детски спрашивает она. Ей действительно этого сильно хотелось, ведь Себастьян всегда был рядом, когда она находилась на улице. Он следил за каждым шагом, да даже за тем, не сидит ли та на холодном. Чёрт, ей просто было это слишком сильно необходимо.       — Смотри недолго, а то ты знаешь, он будет уже поднимать дом в поисках тебя, — усмехается Блейз, заходя внутрь. Где-то рядом трепетали сверчки, да и ночь была уже достаточно тёплой. Босые ноги уже смогли собрать немного влажности с травы, хотя для росы слишком рано. За домом открывался хороший вид, на их излюбленный пруд, и как же ей хотелось сходить туда одной. Пусть. Пусть злится Себастьян, но она просто помочит ножки и вернётся уже через десять минут домой. Пустой желудок уже давал о себе знать, громким урчанием, и она всё же переступит через себя и впервые произнесёт то, что сможет поставить всех в ступор.       — Я бы выпила крови. О чёрт, это будет слишком смешно, смотреть на это. До озера идти меньше минуты, но она шла туда с едва заметной улыбкой, посматривая на небо и заглядываясь на верхушки сосен леса. Тут было действительно хорошо и покидать это место ей не сильно хотелось. Ещё больше хотелось вернуться домой, в Мэнор ну или к себе в квартирку. О да, она бы не отказалась вернуться в свою кровать и проваляться там все выходные поедая вредную пищу. Вода была холодная, видимо ещё не успела нагреться от солнца. Но и этого ей хватало для того, чтобы хоть как-то отвлечься от обыденности дней. Они были все одинаковые, но иногда, когда Себастьян уходил в город, то они как несносные дети творили хаос. Простоять тут всю ночь. Чувствовать прохладный ветер и понимать, что она жива. Хоть и частично, но это всё ещё так. Так странно чувствовать всё то, что в данный момент оскверняет её душу. Чувствовать то, как растёт живот, понимать то, что она уже совсем не та, как полгода назад. Эта жизнь слишком круто завернула её. Она делает глубокий вдох уже хотя повернуться назад и отправиться домой. Всё же, Себастьяна злить не стоит. Он не очень приятный, когда хмурит брови, а ещё хуже, когда тот обижается и игнорирует её почти весь день. Он был просто взрослым ребёнком, который иногда, но всё-таки мог показывать эмоции. Шорох травы рядом, и сердце начинает биться быстрее. Дом в метрах тридцати. Мерлин, в голову сразу же лезут страшные мысли. Она видит то, что даже не пытается спрятаться в траве. Оно смотрит на неё своими кровавыми глазами и просто ждёт, только вот чего? Гермиона сглатывает, делая медленный шаг в сторону. Ей просто необходимо выйти из воды, а не то ноги точно онемеют от холода. Только сейчас она понимает, что палочка в доме, ведь за месяц она почти к ней не притронулась. А на кой чёрт она ей вообще нужна, если это бессмысленно? Гибрид. О да, это точно был он. Она не перепутает эту тварь ни с чем больше. Его когти, глаза и слишком острые клыки сразу же выдают в нём то, чего она так сильно боится. Шаг в сторону и это не остаётся незамеченным для него. Он так же, словно копируя её движения, движешься вправо. Глаза ещё даже ни разу не моргнули, и она задаётся вопросом, дышит ли он вообще. Сейчас же, пытаясь анализировать всю ситуацию, Гермиона понимает, что он по факту ничего ей не сделает, но вот ребёнку. Если эта тварь набросится на неё, то это неминуемая смерть для ещё даже не родившегося малыша. Ещё один шаг назад и тварь снова всё повторяет. Он крадётся к ней словно хищник где-то в Африке. Пытается загнать свою напуганную лань в ловушку. Но гибрид даже не дожидается ещё одного её движения, а сам начинает нападать на неё. Резкими, широкими движениями он съедает метры между ними, и Гермиона срывается на бег, стараясь как можно быстрее пересечь эту дистанцию до дома. Он рычал. Он точно это делал, ведь именно от этого звука она заводилась вся мурашками. Толчок в спину и это проигрыш. Девчонка никогда не убежит от такого чудовища, который уже смог пригвоздить её к холодной земле.       — Девчонка, — шипит он низким баритоном, — Феномен. Уши словно заложило от того, насколько низким было его шипение. Он столько много раз обнажал перед её лицом свои клыки, что она буквально уже их чувствовала. Смотрела на них плывущим взглядом, ибо горло сжимала его грязная и склизкая рука. Она чувствовала кровь. Видимо, тот успешно подкрепился по пути сюда.       — Жить надоело? — она начинает игру. Пытается играть в неё, как играл Малфой. Слизывает все его эмоции, тон голоса и даже положение головы. Тот лишь смеётся ей в лицо и до её носа долетает неприятный запах из-за рта.       — Малфой мёртв, — словно повторяя её мысли, — А ты… ты будешь следующей. Её зубы скрипели друг об друга. Она злилась на то, что какая-то тварь будет говорить ей о её смерти, когда она почти бессмертна. Тот больно сдавливал шею, замедляя проход кислорода. Гермиона сейчас волновалась только за ребёнка. За то, как тот даже не замечая того, надавливал на живот своим коленом. Что-то неприятной вибрацией отдавалось в её руках от той злости, что закипала внутри неё. Оно пропитывалось глубже, заставляя её смотреть прямо ему в глаза, от чего гибрид просто бесился. Он хватает её за шею и со всей силы ударяет головой о землю. Так, чтобы вышел последний воздух из лёгких, так, чтобы убрать этот уверенный взгляд в глазах.       — Ты сдохнешь! — выкрикивает гибрид, скалясь ей в лицо. Но Гермиона просто уверена в том, что это пустые слова. Она тянется к нему, дабы убрать его гнилые руки от своей шеи и тот с визгом вскрикивает. В чём дело?       — Нет! — выкрикивает он, ударяя Гермиону по лицу звонкой пощёчиной, — Не смотри так на меня! В ушах звон и она особо не понимает, что происходит, но в следующую секунду тело гибрида откидывает назад и дышать становится легче. Легче от того, что больше никто не давит ей на живот, от того, что шею не сковывает железная хватка. Она пытается снять пелену с глаз, но это выходит плохо, что-то вязкое на губе, но от этого вкуса становится не по себе. Он разбил ей губу. Перед глазами широкая фигура, на голову которой был накинут свободный капюшон. Он стоит прямо, смотря на корчащееся от боли тело гибрида, который почему-то уже сгорал заживо. Его визг давил на виски, и где-то сзади она слышит открывающуюся дверь и голос Блейза, который выкрикивал её имя. Гермиона не сводит глаз с фигуры. Несколько раз вытирая сочащуюся из разбитой губы кровь, она старается унять тремор в руках. Визг затихает слишком резко, что обозначает о смерти этой твари. Разворот на пятках и Грейнджер готова упасть в обморок. Ну или же это просто галлюцинации от голода. Сложно поверить в то, кто сейчас стоит перед ней. В это буквально невозможно поверить, ведь она слишком сильно оплакивала эту утрату, чтобы сейчас вот так вот смотреть на него снизу вверх и не верить собственным глазам.       — Драко, — дрожащим голосом произносит она, но он вряд ли слышит. Малфой смотрит на подбежавших сзади неё святую троицу недонянек, которые должны были следить за каждым её шагом.       — Какого чёрта?! — шипит он, пробегаясь по ним слишком холодным взглядом, — Я спрашиваю какого чёрта вы не с ней?!       — Господин, — Себастьян видно первый, кто ожил от этого ступора, — Мисс пожелала впервые за месяц прогуляться…       — И если бы не я, то она бы сдохла тут, перед вашим домом, пока Нотт травил вам байки? — его тон повышался и повышался, — Бестолочи! И только сейчас. Вот именно сейчас его глаза падают вниз. Секунда. Ему хватило всего секунды, чтобы сразу же измениться в лице. Мягкий, родной взгляд, что смотрел на неё сейчас, вот именно этого она так долго ждала.       — Пошли, — шепчет Блейз, толкая Нотта в плечо. Шорох травы сзади обозначал то, что они уходили, оставляя их наедине. Им нужно было побыть вдвоём. Слишком нужно. Драко припадает к ней, но Гермиона отчётливо видит то, как засохла кровь у него на белой рубашке. Какие страшные синяки у него под глазами и как ему совсем не шла причёска, где волосы хаотично торчали в разные стороны. Он был измотан, уставший и вымотанный, но она слишком сильно злилась за эту ложь. Теперь, двор около дома слышит вторую хлёсткую пощёчину на десять минут. Драко этого и ожидал. Нет, просто заслужил и ничего больше.       — Ты… — глаза наливаются слезами, — ведь умер.       — Так нужно было.       — Я думала, что умру и я, — тяжёлый всхлип, — Ты оставил меня. Бросил на них с… с ребёнком. Рана ещё больше начинает кровоточить и она теперь хорошо видит, как быстро окрашиваются его глаза в красный.       — Послушай меня, — Драко обхватывает её лицо в свои ладони, — Себастьян перенёс тебя в этот дом под Францией меньше чем через час, когда я попал к Карлосу. Я думал, что действительно умру и не было дня, чтобы я не думал о вас, — взгляд на живот, а после опять к ней, — Так нужно было, чтобы Франц упивался победой. Чтобы я смог сделать то, что поможет его убить. Гермиона, я не мог объявиться раньше. Нотт не единственный вампир, который хорошо читает мысли других. Тогда, это всё бы просто не имело никакого значения. И сейчас я виноват ещё и в том, что не появился на минуту раньше. Чтобы эта тварь и пальцем не успела тебя тронуть. Слова влетали в голову, но даже в них верить Гермиона не хотела. Она была обижена, как маленькая девочка, которую оставили одну в этом жестоком мире. Но смотря на то, как Драко трепетно дотрагивался до неё, как не сводил взгляда с её испуганного лица, она верила. Верила в каждое сказанное им слово, но боль никуда не уходила.       — Ты соврал мне, — шепчет она, — Соврал, что придёшь утром.       — Ты ведь понимаешь, что я не смог бы, даже если бы сильно этого захотел.       — Не нужно, — она сглатывает, — Не нужно тогда давать обещания! Не нужно тогда вообще ничего обещать, зная то, что с тобой может произойти всё это. Я мысленно похоронила тебя, Драко. Я умирала там, на втором этаже все эти дни, наплевав на своё здоровье и на здоровье ребёнка.       — Я знаю, — шепчет он, — Знаю то, что ты так и не пила кровь. Знаю, как тебя тянет на фрукты и даже то, что ты засыпаешь только под утро, стараясь не видеть дурных снов. Вдох выдох.       — Тогда почему я ничего не знаю? Не знаю того, что происходит там, вне стен всех этих домов. Не знаю, куда ты уходишь так рано и почему от тебя пахнет пороховым дымом. Я месяц не знала, где я вообще нахожусь. Мне не нравится жить в неведенье, Драко! Я устала, я так сильно устала! Даже сейчас, Малфой отлично чувствовал то, как тряслось её тело и тут дело было даже не в холоде. Её заплаканные глаза смотрели на него с обидой. С такой явной обидой, что всех извинений в мире не хватит для того, чтобы в данную секунду она просто прильнула к его рукам. Хотелось забыть этот месяц как страшный сон.       — Гермиона… — мягко начинает он, но так и не успевает договорить. Драко чувствует, как она напрягается и видит, как округляются её глаза.       — Что…       — Ребёнок, — рваный вдох, — Он… он пошевелился. Мерлин, это слишком неожиданно. Маленький срок. Слишком маленький для того, чтобы почувствовать хоть какое-то шевеление. Этого просто не может быть, но они оба напрягаются слишком сильно, чтобы принять этот факт, как что-то обыденное. Малфой подхватывает её на руки несёт в дом. Нужен Блейз, как никто он нужен в этой ситуации, дабы просто успокоиться. Может, ей просто показалось. Начало третьего месяца, этого просто не может быть. Он отмечает в голове, что её вес стал ниже, ведь сейчас, он и сам был слабый, хотя нёс её слишком легко. Малышка убивалась по нему месяц, отказываясь от пищи и запиралась в своей комнате, проливая днями слёзы о утрате.       — Блейз! — выкрикивает он, опуская Гермиона на старенький диванчик в прихожей. Мулат реагирует больше не на своё имя, а на резкий шум со стороны входной двери. Он так же перенимает эстафету волнения от того, каким испуганным выглядело лицо Гермионы.       — Что случилось? — подлетает он, проверяя первым делом пульс на запястье.       — Он пошевелился, — прохрипела Гермиона, — Но ведь прошло только два месяца. Он не может шевелиться. Не может…       — Тише, сейчас разберёмся, — он старался сохранять спокойствие. Однако, спокойствие сохранял только Нотт, который даже не шелохнулся со своего места продолжая разрезать кусок мяса на мелкие кусочки.       — Вдохни глубоко и задержи дыхание, — командовал Блейз, доставая из кармана палочку, — Ты знаешь что я буду делать, так что не паникуй. На счёт три, вдыхай и старайся как можно дольше не выдыхать. Она так и сделала. Знала, поэтому делала всё по-наитию. Драко держал её за руку и это было до чёртиков приятно. Приятно видеть его рядом и пусть она злилась и обижалась сейчас на него, но это всё пройдёт. Она даже уже могла представить, как уснёт сегодня на его груди, пока тот будет зарываться в её волосы, накручивая прядь волос на палец. Не важно то, как больно ей было все эти дни, важно то, что он всё-таки жив. О Мерлин, это действительно прекрасно.       — Что это такое, — риторический вопрос для самого себя. Блейз хмурит лоб, всматриваясь в какие-то цифры, которые вырисовывались в воздухе золотистым оттенком. Никто кроме него ничего не понимал и поэтому напряжение росло слишком с бешенной силой. Драко накалялся ещё больше, продолжая смотреть то на напуганное лицо Гермионы, то на непонятные графики в воздухе. На фоне слышно было только то, как чиркает нож по тарелке и громкие глотки вина, который Тео неспеша вливал в себя.       — Ему как минимум четыре месяца, — выносит свой вердикт Блейз, и свечение пропадает, — Но… Бред.       — Или ты сейчас скажешь или я сверну тебе шею, — шипит Драко.       — Он развивается слишком быстро. Это шестнадцатая неделя, хотя должна быть девятая. Видимо, дети феноменов растут слишком быстро.       — С ним всё хорошо? — спрашивает Гермиона.       — С ним даже лучше, чем отлично. Ты не пила кровь почти месяц, а он развивается с бешенной скоростью. Но мне кажется, что ребёнок питает силы из тебя и поэтому тебе необходимо её пить. Она согласна на всё. Да, буквально на всё, лишь бы с малышом было всё в порядке. Ещё несколько дней назад ей было глубоко плевать на то, как он вообще себя чувствует, а сейчас, на словно обрела вторую жизнь.       — Боюсь, ты родишь раньше положенного срока. Только вот насколько раньше, я не могу сейчас сказать. Тебе бы отдохнуть. Отдохнуть было бы сейчас нужным решением. Завтра, всё завтра. Они обговорят это на свежую, отдохнувшую голову, но только не сейчас. Щека уже перестала пульсировать, а краснота спала. Её действительно клонило немного в сон и Драко понимал всё без слов. Он сбросил накидку около дивана, поднимая её снова на руки и унося в её же комнату. Несколько секунд тот окидывал взглядом её имения и будто одобрительно делал какие-то выводы. В комнате до сих пор было открыто окно настежь. Но спать со свежим воздухом было лучше всего. Хотелось пить, ей нужно было выпить, но только вот сказать об этом прямо Гермиона не могла. Как-то привыкла к тому, что Драко будто насильно заставлял её сделать это. Она заползает под одеяло, отогревая ледяные ноги и смотря на то, как Драко скидывает помятую рубашку. Свет тут был лишним, ибо и без него Гермиона видела то, из-за чего волосы становились дыбом.       — Мерлин, — доносится до его ушей испуганный вздох, — Это…       — Уже заживает, — перебивает её Драко, — Иди ко мне, я так сильно по тебе соскучился. Драко ложится рядом и это лучшее чувство из всех — чувствовать его рядом. Вдыхать запах его тела. Такого родного, что опять захотелось расплыться, только теперь от счастья.       — Помнишь, нужно вначале смочить кожу, — будто читая её мысли. Шея была настолько близко, что ей уже даже не казалось. Он лёг так намеренно, специально провоцируя её на укус. Долго ждать не пришлось. Жажда мучила Гермиону долго. Мучительно долго для того, чтобы ещё и упираться. Тёплый, влажный язычок проходится по его шее и буквально через секунду он ощущает её клыки внутри. Жадные глотки, заставляют его ещё сильнее запутаться в её волосах на затылке. О да, его маленькая девочка так сильно по нему скучала, что это доставляет ему удовольствие.       — Ну тише, тише, — шепчет Драко, стараясь унять её аппетит.       — Ты же не пропадёшь утром? — словно удар под дых. Нет, ей просто хотелось быть уверенной в том, что утром она всё так же будет лежать в его объятьях. Хотелось быть уверенной, что весь этот ад закончился. Ей просто хотелось быть уверенной хоть в чём-то.       — Я буду рядом.