Феномен

Она вспоминала шестое сентября как судный день. Тогда, она думала лишь о том, как прекрасен её сын, какая они крепкая и счастливая семья и как хорошо, что всё уже позади. До определённого времени. Гермиона перечитала эту книгу как минимум больше десяти раз и растолковала каждое слово, каждый символ, что был в этой чёртовой книге. Но разве это могло что-то исправить? Его взор окрасится в фиолетовый. У детей феноменов глаза окрашиваются не в привычный красный цвет, а в ярко фиолетовый. На то он и невозможный ребёнок и отличие в нём явно было бы. Скорпи все эти дни смотрел на неё лишь серыми глазами, иногда они конечно отблескивали льдом, но ничего, что бы напоминало фиолетовый не было. Он был обычным ребёнком. Были предположения о том, что это возможно временно и быть может через какое-то время они всё-таки обретут другой оттенок, но в книге гласилось: «Как только отсчёт его времени начнётся». А её сыну было уже почти два месяца, но цвет глаз оставался неизмененным. Больше всего она перечитывала определённую строчку. Падут ангелы пред ногами младенца, да почувствуют все вампиры беса, кто явился на свет. Это можно было и не разбирать и не перечитывать, ибо всё было и так понятно. Когда пробудилась Гермиона, то почти вся Европа услышала это, почувствовала её запах. Они уже знали тогда, кто пробудился в ту ночь. В тот день ни один вампир не чуял подобное. Ничего, что бы могло дать ему знать тот факт, что на свет родился величайший вампир. Пустота и обычный повседневный день как и множество других подобных. Всё сводилось к тому, что он действительно был обыкновенным человеком, только вот как это возможно? Все эти дни она чувствовала себя настолько подавленной, что молоко пропало уже через неделю. Она просыпалась ночью, смотря на ребёнка и всё равно отказывалась в это верить. Гермиона смотрела на него часами, стараясь рассмотреть хоть что-то, выдающее в нём вампира, но ничего не было. Самое страшное, как ей казалось, было то, что Драко об этом ничего не знал. Она так сильно боялась рассказать Малфою об этом, что порой ей даже снилось то, как сильно он выходит из себя из-за этой новости. Она боялась его реакции, так сильно боялась, что за это время не решалась сказать ему. А Драко… Он слишком сильно полюбил сына для того, чтобы принять эту новость. Она хорошо помнит, ради чего он вообще искал её, ради чего всё это было. Нет, приобретённые чувства — это конечно хорошо, да и Драко принимал её даже бесплодной, но она так сильно боялась его разочаровать, что по-прежнему молчала о самой страшной новости в его жизни. Если бы она знала о том, что это не самая страшная новость в его жизни, то давно бы свыклась с этой мыслью. Давно бы рассказала об этом и дурные мысли улетучились бы. Было странно ещё то, что никто так и не прочитал эту книгу, кроме Себастьяна и Гермионы. Им лишь было интересно пророчество, а вот что оно может нести за собой всем было без разницы.       — Гермиона, — тихо произнёс дворецкий, приоткрывая дверь, — Уже полдень, а вы так и не притронулись к завтраку.       — Я не особо голодна, — сухо отвечает она, возвращая взгляд на сопящего малыша.       — Я знал, что вы скажете именно это, поэтому я принёс всё сюда. Она улыбается, но улыбка полна тоски и бессилия. Еда действительно вкусно пахла, но ложь пахнет отвратительнее. Драко ненавидел запах лжи. Она источала запах вранья.       — Ваши цветы уже полностью распустились. Две гостиные украшены красными бутонами, — он старался разрядить обстановку.       — Красные? — переспрашивает Гермиона, — Феномен повторился снова, но почему-то не у нас. Дворецкий подходит ближе, так же как и она смотря на ребёнка, которой мирно спал в своей колыбели. С каждым днём он действительно походил так сильно на отца, что становился его точной копией. Небольшая игрушка из детства Малфоя лежала рядом, а вязанный плед переданный семьёй Уизли хорошо согревал малютку.       — Думаю, что я разгадал эту загадку, — произносит дворецкий, полностью забирая её внимание себе, — Феномен огромная редкость, а встретить сразу двух почти невозможно. Какова вероятность, что у них родится идентичный ребёнок?       — Вероятность высокая, — твёрдо заявляет она.       — Половина из ста. Да, это можно принять за тот факт, что Скорпиус не родился вампиром, однако я склоняюсь к другой версии. Вы были бесплодны когда ещё не обратились в вампира, однако произошло чудо и вы всё же смогли выносить и родить ребёнка. Думаю, именно в этом и был феномен, разве нет? Её сила просто переросла в то, чтобы дать возможность забеременеть? Она лишилась того шанса, который был, дабы родить вампира на то, чтобы родить вообще. Теперь для неё словно поднялся занавес. Вот оно чудо, которые произошло. Бесплодная девушка вдруг с первого раза беременеет. Рожает ребёнка аж на шестом месяце и с ним почему-то всё слишком хорошо, только вот остаются разбитые ожидания и недосказанность. Малфой до сих пор ничего не знает. От этого никуда не скрыться. Она не спрячет ребёнка, она не обратит его, ибо тут уже ничего не сделать. Грубо говоря, он словно бракованный, что делает его буквальной пищей для всех тех, кто прислуживает Драко.       — Однако феномен всё же произошёл, — продолжает Себастьян, — У него резус-нулевая группа крови, за последние сто лет данная группа крови ещё не была зафиксирована. Как говорится — это золотая кровь.       — Нужно рассказать обо всём Драко, — всхлипывает она, качая колыбель, — Он не простит меня, если я буду скрывать это и дальше. Он вообще меня не простит.       — Думаю, что всё-таки не стоит, — резко заявляет он, и Гермиона вздрагивает.       — Почему?       — Как известно, что дети вампиров пробуждаются к семи годам. Первые резцы клыков, тяга к крови и покраснение глаз. Думаю, он и сейчас просто ждёт этого момента. Господин не знает, что такие дети проявляют себя сразу и лучше будет, чтобы он и дальше оставался в неведении. Она не сможет так долго обманывать его. Семь лет. За это время она просто сойдёт с ума, ибо за два месяца уже почти сошла. Себастьян говорил размеренно и почему-то ей казалось, что его план был действенный. Ведь вскоре Драко и сам обо всём догадается, а винить Гермиону он скорее не станет. Нет, это бред. Он посмотрит на неё так, как не смотрел никогда. Он отвергнет её и сына, он уйдёт в себя и семья словно навсегда испариться из этого дома. Она перебирала в голове все исходы событий, но всегда сворачивала лишь на гнев и непринятие со стороны Драко.       — Поверьте мне, Гермиона. Реакцию господина невозможно угадать, но это единственный вариант. Она верила. Верила именно поэтому лишь кивнула в ответ, а дальше осталась наедине с сыном, со своими мыслям и неизвестностью. Она хотела верить в то, что их будущее будет идеальным. Большой дом и крепкая семья. Что больше не будет того ада, в котором она жила почти год. Что больше не будет страшных мыслей в её голове, что Драко будет засыпать с ней, а на утро они бы нежились в кровати, ловя лицами лучи утреннего солнца. Почему-то в её голове этого больше не существовало. Эти мысли исчезли, а взамен пришла тьма. Скорпиус был обычным человеком, хотя на него возлагались такие надежды. Она не могла рассказать об этом Драко, ведь тот момент, когда они узнали о том, что всё-таки каким-то чудом она смогла забеременеть, перевернул их жизнь. Малфой словно жил для ребёнка, будто делал всё для него. Нет, конечно же для них, но он слишком ждал и возлагал на него надежды, а что теперь? Её трясло. Она так сильно боялась всей этой недосказанности, что ещё больше отстранялась от него. Засыпала позднее, сводила диалоги до минимума, а ещё больше её разбивало то, как смотрит на неё сын. В его глазах столько любопытства, столько любви и нежности. Как сильно он был похож на Драко, но Гермиона до сих пор не видела хоть чего-то, что унаследовал малыш от неё. Себастьян был прав, это такой же феномен как и сам Драко, как и она. Такого просто не могло бы случится, если бы не сила Малфоя, которая просто помогла ей родить. Помогла сделать так, чтобы её организм смог это осуществить. Это было так прозрачно, но почему никто не смог догадаться раньше? Она винила во всём себя. Винила в том, что не оправдала надежд. Была лишь одна надежда, одна мечта, которую она разбила вдребезги. А что после этого? Как жить дальше? Он ведь не погладит её по голове и не скажет, что это всего лишь пустяки. Нет, конечно же, нет.

***

Месяцы сжирали её полностью. Внутри она прогнила настолько, что просто не могла бы существовать дальше, но что-то её подпитывало вновь. От её вранья, её выворачивало. Драко верил. Верил в то, что его сын проявит свою сущность только к семи годам, но жаль, что она знала изнанку. Прошло не больше полугода, но она истощила себя уже за этот короткий промежуток времени. Себастьян уверял её в том, что Драко не следует знать правду, он давил этим, и иногда Гермиона думала, что уже чересчур. Он знал правду и словно шантажировал этим, манипулируя всем. Это пошло недавно, неверное несколько месяцев после нового года и его словно подменили. Нет уважительного обращения, они испарилось от слова совсем. Он заходил в её покои сверлил взглядом, словно презирая. Возможно, паника свела её с ума или же ей просто это могло показаться. Нет, она точно сходила с ума. Скорпи уже было восемь месяцев, он рос слишком быстро, а его серые глаза с каждым днём становились всё ярче и холоднее. Его неровные но первые шаги вызывали умиление у Драко, а первое, хоть и не особо внятное слово останется надолго в их памяти. Он не отходил от неё ни на шаг. Любил слушать, как она читает в слух, совсем не капризничал и там мило зарывался в её волосы. Маленький кулачок так слабо сжимал её пряди волос, когда малыш засыпал. Он любил её волосы, так же, как и любил их Драко. Вопрос с Гибридами и охотой на вампиров смог решиться только в марте, но это совсем не доставило ей какого-то облегчения. Гермиона не выходила на улицу больше двух месяцев. При всех она оставалась прежней, только во что происходило внутри, лучше бы не знать никому.       — Вы на грани, — произнёс Себастьян в тот день, когда Драко срочно вызвали по работе среди ночи.       — Какой же ты внимательный, — фыркнула Гермиона, отходя от кроватки сына, — Я на грани уже восемь месяцев. Я должна ему рассказать.       — И что это изменит? — он словно усмехался над ней, — Лишь сделает только хуже, не думаю, что оно тебе надо. Но и не рассказать она просто не может. Завернувшись плотнее в махровый халат, Гермиона тихо закрывает дверь спальни, дабы не тревожить сон ребёнка.       — Я не могу так больше, понимаешь?       — Так у тебя хотя бы останется семья. Что ты получишь, рассказав ему правду? Что подумают остальные о том, почему ребёнок не вампир?       — Они поймут почему так произошло, — её голос дрожал.       — Они поймут, что ребёнок не его, — с ухмылкой произносит Себастьян, обходя её с другой стороны, — У чистокровных вампиров феноменов родился человек! — он слишком громко произнёс эту фразу, — Да такого и в помине не было. Всё лишь выльется на тебя, пойдут пересуды и теперь каждый захочет вырезать тебе сердце, лишь бы угодить хозяину. Ах да, теперь же Малфой единственный хозяин вампиров, ведь Карлоса казнили. Она сглатывает, чувствуя каждый шаг дворецкого за спиной. Он словно произносил всё то, что крутилось в её голове всё это время.       — Узнай они всё это, и тебя не станет меньше чем через месяц. Такой у нас народ, кровожадный до вранья.       — Я не врала! — выкрикивает она.       — А ты объясни им, каждому! Думаешь, тебе поверят?! Думаешь, они преклонят пред тобой головы вновь? Нет, милая. Они сожрут тебя целиком, лишь бы угодить Малфою, ведь я уверен в том, что он возненавидит тебя. Убить вампира в его наследнике — это худшее, что можно сделать для него. Это всё словно самый худший кошмар в её жизни. Хотелось проснуться от всего этого, но это было невозможно. Давление, кошмары, враньё и неизвестность. Всё это заставляло её умирать морально. Возможно, она и была мертва и лишь только существовала.       — Живи с этим, Гермиона, — шипел Себастьян, — Живи, пока ему не исполнится семь, а потом молись, чтобы Малфой не вышвырнул тебя за дверь. Это было последние его слова, которые он сказал. После дворецкий с ровной осанкой плавно удалился по длинному, тёмному коридору. Вспоминая его раньше, ей становилось слишком обидно от того, какой же он сейчас с ней. Он садил вместе с ней цветы, собирал вишню, заставлял её обуться и заваривал вкусный чай. Себастьян стал для неё другом. Другом, который был всегда рядом и постоянно поддерживал. Ей больно слышать то, что он говорит ей ежедневно в таком тоне. Больно осознавать, что тех отношений между ними уже нет. Она на ватных ногах зашла обратно в комнату. Смотря на мирно сопящего малыша, Гермиона не сразу, но решается на крайность. Минут двадцать она просто лежит рядом с сыном. Поглаживая его по белокурым локонам, укрывая тёплым пледом и говоря ласковые слова, которые он наверное так и не услышал. За окном светало и только это подталкивало её встать с кровати и подойти к комоду, ведь скоро придёт Драко. Она достаёт из копны сложенной в идеальную стопочку одежды тонкий, серебряный нож. Именно тот нож, который она взяла с собой, когда отправилась к Карлосу. Именно тот нож, которым чуть не убили Малфоя. Именно тот нож, который выпал у Драко, когда тот скидывал с себя одежду в её комнате. Именно тот столовый серебряный нож. Она чувствует, как тот обжигает её руку. Больно, но она терпит. Страшно, но она идёт в ванную. Руки колотятся так сильно, что она держит его двумя руками. На странность его кончик был заострён и это именно после той встречи, когда Карлос изуродовал грудь Драко. Она хранила его просто так, без какой-то надобности или ещё чего-либо. Он просто был в её вещах, как напоминание о страшном прошлом. Он просто был, но лучше бы Драко в тот вечер забрал его с собой. Руки подняты вверх — это конечная. Не будет больше вранья или недосказанности. Она не сможет жить с этим, существовать рядом. Им будет проще, ей станет легче. Правой рукой она собирает волосы в хвост, а левой легко обрезает их по затылок. Так легко, слишком легко смотреть на своё отражение в зеркале. Она совсем другая, новая, странная. Волосы падают ей под ноги, а в голове слишком быстро вспоминается: — Ты знал, что волосы хранят память? — Не представляю тебя с короткой стрижкой, — словно понимая её мотив. Гермиона сломала себя уже давно, она жила по наитию. Такая жизнь не для неё. Пить кровь, существовать среди вампиров, быть одной из них. Она не из этого мира, этот мир убил её, как и она сейчас. — Научи меня, как убить вампира. — Возьми нож, — приказным тоном произносит Малфой, опираясь о стол. Он самолично научил её. Резкий взмах и нож в сердце. Никакой боли, лишь холод по крови. Она падает замертво, ведь серебро мгновенно отравило её сердце.

***

      — Отправь им документы на подпись, — командовал Драко, заходя домой, — Через сутки мне нужно их два филиала. За ним торопливо бежало два паренька, помечая что-то в блокнотах. Драко останавливается, резко поворачиваясь к ним.       — Ах, да. Вызови Нотта к полудню и передай ему, чтобы ни минутой позже, — резкий поворот обратно и он так же быстро продолжает идти в сторону лестницы. Секунда. Две. Три. Он видит странную картину. Вот сын, к которому хочется подбежать и поднять на руки, ведь тот слишком сильно соскучился, однако то, что малыш держит в своей руке, заставляет Драко замереть на месте. Сердце останавливается, делает кульбит, желудочный сок подступает к глотке, а весь мир разрушается. Скорпиус сидел на ступеньках ведущих на второй этаж, а маленьком кулачке он сжимал длинные волосы каштанового цвета и только сейчас он замечает, что среди них так отчётливо виднеется тусклая, но белая прядь. В этот момент его словно откидывает назад и лучше бы перемотать время. Драко срывается с места, чувствуя неладное, но почему-то хочется верить в лучшее. Лестница, коридор, дверь, комната. Он словно пробегает всё это за считанные секунды не в силах заставить себя замедлиться. С отдышкой останавливается в комнате, но ничего. Помятые простыни кровати, где спал сын и приоткрытая дверь ванны. Он чувствует. Глаза наливаются кровью и это чёрт возьми настолько ужасно, что тот припадает к стене. Нет, - шепчет про себя Драко. Запах не скрыть, он слишком отчётливый. Шаг в сторону двери. Просто приоткрыть, просто увидеть её, но это конец. Маленькое тело которое лежит на мраморной плитке. Оно безжизненное, такое родное, но уже без той теплоты, что всегда его удивляла. В груди торчит нож, который он самолично забрал в тот день домой, а волосы коротко обрезаны.       — Нет! — он падает на колени около неё, не в силах сдержать эмоции. Руки немеют, когда Драко дотрагивается до её ледяного тела. Её губы приоткрыты и как же ему хотелось верить в лучшее. Его душу разрывает на множество атомов. Во рту горечь от того, что он так и не сказал, что любит её. Просто не произнёс эти три чёртовых слова, хотя они были так сильно ей нужны. Он видит, что её реснички до сих пор мокрые. Такие же мокрые, как и у него сейчас. Не успел. Не ценил. Потерял.       — Гермиона, нет, — шепчет Драко, притягивая тело девушки к себе. Он обнимает её крепче, стараясь согреть, но смысла от этого уже нет. Эмоции через край, и слёзы падают на её фарфоровое личико. Укрывает её собственным пиджаком, всё ближе и ближе к груди, но это так глупо. Мёртвых не воскресить. Мёртвых не вернуть. Она давно была мёртвой.       — Себастьян! — выкрикивает Драко, словно картинка повторяется. Дворецкий появляется за её спиной, но молча созерцает на всю картину. Он даже не шевелится, а Драко не видит его спокойного лица. В нём больше паники, чем когда-либо, но почему-то сейчас эмоции не берут вверх.       — Да, господин, — произносит Себастьян.       — Ты не проследил, — шипит Малфой, — Ты, мать твою, не проследил за ней!       — Нет, господин, я сделал то, что нужно было, — легко отвечает дворецкий, делая несколько шагов вперёд. Драко сглатывает, оборачивается на дворецкого и видит, как тот слишком спокоен и даже не смотрит на ледяное тело девушки.       — Ты видимо что-то путаешь, дрянь, — продолжал шипеть холодным голосом Малфой, — Твоя задача была смотреть за ней и днём и ночью.       — Так же как за Пэнс, да? — с усмешкой в голосе произносит он, — Как мне жаль, хозяин, что за двумя вашими девушками я не уследил. Хотяя… — мерзко протягивает последний слог, разворачиваясь на пятках, — Как же мерзко кричала Пэнс, вы бы слышали. Её кровь блевотно первой группы запачкала мой фрак, от неё нужно было долго отмываться, а вот Гермиона сделала всё сама, какая умничка. Его мозг отказывался соображать то, что сейчас произносил дворецкий. Он словно в куполе, из-под которого ужасно плохо слышно.       — Какая мелочь, которая не стоит ваших переживаний, господин. Я сделал всё для вашего блага.       — Что ты несёшь?!       — Пэнс была против обращения, обычный мусор. Вам необходима была девчонка феномен и именно из-за этого нужно было убрать грязь. Да, я убрал её собственными руками, ведь вы бы и дальше теряли время в пустоту. Книга с пророчеством, как случайно она попадается Нотту на глаза. Ах, какая удача, что девчонка была рядом с Блейзом. И даже эта мисс вам не нужна, будучи феноменом. Родить обыкновенный брак, какая мерзость. Всё это черед совпадений. Книга, так вовремя попавшая на глаза Грейнджер. Всё это он, который качественно подталкивал всех, словно кукловод. Он смог манипулировать всеми, ради какой-то выгоды, только вот кому нужна эта выгода?       — Вы величайший вампир в истории, как посмотрят на вас, будучи рядом с такой фригидной девушкой? Я делаю это только для вас, хозяин. Мальчишка обычный человек, а она скрывала это от вас всё это время.       — Я люблю тебя, милая, — прошептал Драко ей в висок, аккуратно укладывая её на пол и резко вставая. Несколько секунд и животный рёв заполоняет комнату, этаж, весь дом. Всё поглощается в зелёный оттенок, а на нём так много крови, что проще сжечь одежду. Драко смотрит прямо в глаза, а они полны ненависти и отмщения. Он так легко вырывает его сердце из плоти, разрывая его на мелкие кусочки. Смотрит, как падает обмякшее, безжизненное тело на пол и готов просто рассмеяться от всего этого. Он бросает иссушенное сердце в раковину, возвращаясь к Гермионе. Её белоснежная прядь исчезла, становясь каштановой. Вот и всё, она больше не принадлежала ему, вот и всё, он поднимает её на руки и уносит прочь от сюда. Слёзы продолжают падать на её бледное личико, но это был конец.