— Всегда мысли возвращаются к тому, о чем больше всего хочешь забыть. Елена Гилберт, Дневники вампира
***
1926 год
Девушка не хотела быть вампиром и каждый день помнить это, но Эдвард, который на тот момент странствовал без Карлайла, нашёл её случайно, стоявшую на углу улиц Чикаго в до жути короткой юбке, колготках в сетку и ловившую дорогие машины, ища развлечения на ночь. Он нашёл её и привёл в свою небольшую квартиру, где девушка несколько часов сидела в ванной, отмывая с себя липкость чужих прикосновений, мерзкие духи и запах сигарет, а потом она долго плакала, лёжа у брата на коленях. Плакала и молила о том, чтобы младший увёз её из этого прогнившего для неё во всех смыслах города. И Эдвард пообещал, что увезёт. Ему было тяжело находится рядом с ней, но Эдвард терпел, нельзя было убить её. Тем более тогда, когда он только что нашёл её, а она, кажется, даже не заметила то, насколько брат холодный, бледный, как светятся его кровавые глаза и напрягается всё тело, в попытках преодолеть инстинкты. Эйлин как бы не спорила, что старше его на четыре месяца, всегда остаётся для него маленькой девочкой. Понимая, что больше никогда не сможет отпустить сестру, Мэйсон принял решение вновь найти Карлайла, надеялся, что тот подскажет, как быть. И долго странствовать с сестрой, которую буквально выворачивало наизнанку и ломало, не пришлось. Месяц, за который они смогли добраться до Кливленда, были самыми ужасными для Эдварда. Он не понимал, как облегчить боль Эйлин и одновременно не убить её. Когда её трясло крупной дрожью у унитаза, вампир лишь сидел рядом, старался обтереть холодным мокрым полотенцем и не лезть к ней в голову. Редкими ночами, девушка могла спать спокойно, и он отправлялся на охоту. Только сестра на следующий день была веселее всех мёртвых, отговариваясь, что стало легче, но парень видел, как та отдавалась какому-то мужику (скорее всего уже мёртвому) в подворотне за белый порошок. Именно этот круговорот заставлял ещё быстрее найти Карлайла, который мог бы помочь справиться и с ломкой сестры, и его. Кливленд. Мужчина был всё на том же месте с момента ухода Эдварда и не один, а с прекрасной во всех смыслах Эсми, которая, услышав имя незнакомца, тут же пустила его в дом без вопросов*. А завидев худую и бледную Эйлин, тут же ринулась в магазин за покупками, чтобы по памяти, оставшейся крупицами в мыслях, приготовить девушке еду. Карлайл пришёл под вечер и был очень рад увидеть вновь Эдварда. К его удивлению, не одного, а с сестрой, о которой Элизабет (мать Эдварда и Эйлин), кажется, не упоминала. — Помоги ей, прошу, – взмолился вампир. Старший подошёл к жадно поглощающей приготовленную Эсми еду Эйлин и долго всматривался в её болезненное лицо и покрасневший белок глаз. — Здравствуй, – он наконец сел напротив, наблюдая за мелко начинающими трястись руками. — Привет, – она слабо улыбнулась. — Ты Карлайл, да? Эдвард говорил о тебе. — Правда? – искренне удивился собеседник. — И что же? — Разное, – после раздумий ответила та, — Кажется, только хорошее, – болтая под столом ногами, пытаясь унять подкатывающую ломку, отвечала, — А ещё, – она чуть наклонилась вперёд и прошептала, — он сказал, что глаза у него красные, а не каре-зелёные, как раньше, потому что он вампир, – девушка захихикала, прикрывая рот рукой. — Шутник, да? И про тебя тоже самое говорил, правда глаза у тебя не такие. Они цвета солнечной пшеницы и такие… добрые и тёплые. Эдвард стоял у двери на кухню, прислонившись к стене, с закрытыми глазами, слушая как сестра глупо смеялась и расспрашивала обо всём, что задавал бы ребёнок, который только научился говорить, а Карлайл отвечал на её вопросы с улыбкой. Наконец вампир мог свободно выдохнуть: его создатель позаботится о Эйлин как подобает, поможет ей справится с зависимостью без единого намёка на желание впиться в вену подопечной. И мужчина смог в какой-то мере избавить девушку от попыток в ночной тишине сбегать из дома, чтобы найти поставщика белого порошка. Сидел с ней в периоды ломок, пока младший Мэйсон разносил стены в заброшках из-за агонии, в которой находилась Эйлин, которую он будто чувствовал. Карлайл заботился о ней, пока Эсми следила за Эдвардом. Учила его образу жизни без крови человека, к которой их создатель пристрастил её с самого обращения. Она сидела с ним часами, стараясь думать о счастливых моментах своей жизни, что сохранилась в памяти, чтобы облегчить страдания близнеца, сконцентрировать его дар только на хорошем. Выходило неплохо, но Эдвард всё равно продолжал ходить в заброшки и вымещать злость и боль на стенах. Самыми страшными для него словами стал приговор от Карлайла о наличие венерического заболевания у Эйлин. Девушка с наркотиков постепенно слазила, но худоба и бледность не уходила, как бы Эсми не старалась привести в форму тело названной дочери. Ночами у Эйлин был жар, и каждый по очереди сидел с ней, обтирая её холодным полотенцем. Днями её гостем стало головокружение и желание разодрать собственную кожу от зуда. Она постепенно угасала. От некогда чуть пухлых щёк, которые приподнимались при улыбке, превращая серо-зелёные глаза в полумесяцы, остались лишь впалые без единого намёка на румянец скулы. Кожа, слишком прозрачная, сквозь которую можно разглядеть тонкие линии вен, бледная и местами красноватая от зуда. Худоба и пустой взгляд превращали Эйлин в фарфоровую куклу плохой работы. Лишь вишнёвые напрочь искусанные от боли губы, сухие и сильно кровоточащие определяли в ней человека. Ещё живого. — Прости, – тихо произнёс Эдвард, который долгое время не находил в себе силы увидеть сестру в таком состоянии, — прости, что оставил тебя. Тогда, после смерти родителей, и сейчас, с Карлайлом – совершенно незнакомым для тебя человеком. Он присел на край кровати, поглаживая тонкую холодную кисть, чуть свесившуюся из-под одеяла с кровати. Помедлив, его ладонь коснулась когда-то самых шелковистых и тёмно-русых волос, как у матери, которые теперь спутаны, выпадали клочками и ломались. — Не извиняйся, – хрипловатым голосом произнесла Мэйсон, не поднимая век, слабо улыбаясь от прикосновений, — Тётя и тебя куда-нибудь бы сплавила… А Карлайл… говорил, что тебе тяжело рядом с кровью. И он не незнакомец. Он дал тебе новый шанс на жизнь. Можно сказать, что твой второй отец? – на этот раз улыбка стала шире. — Неужели ты поверила моим рассказам? — Не уверена на самом деле… Но Карлайл говорил, что я вообще-то ничего знать не должна, но раз я твоя сестра, то можно сделать небольшое исключение, – она сделала глубокий вдох и приоткрыла глаза, чувствую запах тушёного мяса и свеженарезанного салата, — Эсми… Она тоже хорошая. — Она каждый день готовит тебе что-то. — Она вкусно готовит, даже специями не борщит. Жаль, что теперь меня может вывернуть даже от запаха. Я не знаю, может ей нравится готовить, но скажи, чтобы не переводила продукты и деньги мужа зря. — Она надеется, что ты вновь сможешь попробовать на вкус её отбивные, – парень улыбнулся. — Я бы хотела, совсем чуть-чуть. Но организм…, – Эйлин поморщилась, хватаясь за грудь. — Эйлин? – обеспокоено произнёс Эдвард, перекладывая ладонь на щёку. Девушка зашлась в громком грубом отхаркивающем кровью кашле. Глаза Мэйсона резко потемнели, и он тяжело задышал, чуть рыча. Но в комнате появился Карлайл, который стальной хваткой оттащил его от кровати, прося Эсми увести того на охоту. Сейчас Каллен не мог чем-то помочь Эйлин. Слишком поздно. Он поставил на тумбу термос с успокаивающим и ненадолго снимающим отёк лёгких чаем и сел на место Эдварда, держа в руках полотенце перед лицом, всё ещё кашляющей его сестры. В уголках её глаз проступили слёзы и между резкими вздохами послышался всхлип. Мужчина подсел чуть ближе, прижимая близнеца к груди, поглаживая по спине, хмурым золотистым взглядом наблюдая за движением ладони по проступающему позвоночнику. — Я не могу…, – еле слышно прошептала Эйлин, — я устала. Он убрал от лица полотенце, стерев с губ кровь. — Выпей, станет легче, – он протянул чашу, наполненную тёплым зеленоватым напитком, но девушка отвернулась, ложась обратно на подушку, прячась в тёплом одеяле. — Эйли, не нужно терпеть боль. — Я не хочу. Не хочу больше так существовать. Пожалуйста, я просто хочу покоя, – захныкала в угол подушки. — Не думай об этом при Эдварде. Он сейчас во всём винит себя из-за чего злится, – Карлайл поставил чашу, придвинувшись ближе к подушкам, — Эйлин, посмотри на меня, – Мэйсон помедлив, отогнула край одеяла, встречаясь с золотисто-карими глазами, которые слишком жалостливо смотрели в её. Она ненавидит жалость. Теперь. — Ты знаешь, что есть выход. Я могу его открыть. — Нет. Я не стану такой. Я не хочу вечность страдать из-за воспоминаний, от которых не смогу избавиться. — Зачастую, после обращения о прошлой жизни мало что можно вспомнить. — Но ведь процент того, что они останутся всё равно есть. Эдвард говорил, что вампиры чувствуют сильнее и больше, чем человек. Не хочу, чтобы сильнейшим моим чувством была боль, ненависть и осознание своей никчёмности. Карлайл выпрямился, понимая, что девушку не переубедить. Несколько недель назад он невзначай интересовался о возможности исцеления, Эйлин шуточно ответила, что «вечность бегать за белками и описывать в дневниках землянистый вкус их крови не моё желание на Рождество». А теперь её ответ был некуда серьёзней. Ещё мужчина понял, что Эдвард не примет этого решения. Как бы он в какой-то мере не любил свою новую сущность, сестру он не был готов терять. Тяжело терять сестру, в особенности, когда она твой близнец и вы вроде связаны ещё и душой. Её отказ от «дара» парень воспримет в штыки. Эсми Каллен обратил за неимением возможности узнать её мнения о возможности бессмертия рядом с ним. Родных рядом тоже не было, а до окончательного прекращения биения сердца оставалось совсем немного. Он с большим риском пустил яд ей в вены. Обращение проходило долго и тяжело, как и для женщины, так и для Карлайла, у которого на душу, если таковая имеется, свалился огромный груз ответственности и сожаления о содеянном. Но всё прошло слишком гладко и даже без подвоха: Эсми прекрасно поняла и приняла свою новую жизнь. Может, потому что впечатление о добродушном докторе, которого она встретила впервые в одиннадцать, всё ещё остались и прорезались в памяти, заставляя не только восхищаться, но и любить, а может, она всегда мечтала о переменах в судьбе, которые подал ей Карлайл. В любом случае они сейчас вместе и у них всё как никогда лучше. С Эдвардом было чуть проще. Элизабет слёзно умоляла любыми способами спасти сына перед тем, как уснуть и больше не открыть глаз. Парень медленно принимал свои изменения, был тихим и замкнутым, во всём слушался своего создателя. Но начинавший просыпаться дар выбил его из колеи. А ещё частые беспокойные воспоминания о Эйлин, которую не упомянула ни мать, ни сам Мэйсон. Когда жажда человеческой крови стала слабее, он ушёл, чтобы найти близнеца. Но ни у одного родственника её присутствия не нашлось. Даже как бы не старался, не смог прочитать мысли тётки-опекунши: дар лишь развивался, и было сложно сосредоточить их на одном человеке. Тогда Эдвард окончательно покинул Карлайла. Он не мог принять того факта, что смог словить толику счастья, пока Эйлин не известно где, с кем и счастлива ли. Карлайл корил себя за то, что повёлся на мольбы Элизабет, корил и женщину, которая не произнесла вскользь имени старшей дочери. Будь близнец рядом Эдвард бы был ещё более жизнерадостным. Но сделанного не исправишь, и мужчина лишь надеялся, что его первый вампир вернётся. Он вернулся. Да, радость проскальзывала в его лице при виде улыбки Эйлин, но кровавые глаза обеспокоено и с печалью смотрели в постепенно увядавшую как некогда прекрасный цветок девушку. Каллен снова готовился к срыву Эдварда, ведь смерть старшой Мэйсон была неизбежна. — Карлайл, – произнёс парень, войдя в гостиную, переодетый после охоты с Эсми, — обрати её. Мужчина переглянулся с женой, отложил книгу и, потерев переносицу, ответил: — Я говорил с Эйли об этом, она категорически против. — Я хочу, чтобы ты обратил её, – настойчиво и жёстко. — Эдвард, это будет слишком эгоистично с твоей стороны, – заговорила Эсми. — Она приняла твою новую жизнь, свою не примет. — Что ж, видимо я такой же эгоцентричный, как и мать! – парень всплеснул руками. — Я не могу видеть, как из неё уходит жизнь, Карлайл, – он сел перед мужчиной на колени, беря в руки его ладони, — пожалуйста, сделай это. — Эдвард, что ты творишь. Встань немедленно! – Каллен попытался поднять его. — Карлайл, она справится. Я помогу ей. И Эсми тоже поможет, – Мэйсон взглянул на женщину, — Правда ведь? Она задумалась, переводя взгляд с мужа на Эдварда и обратно. — Пожалуй, я смогу, но… — Вот видишь! Карлайл…, – парень всё ещё сидел у ног названного отца, который присел вслед за ним из-за невозможности поставить сына на ноги. — Примет ли Эйлин нашу помощь? – закончил за Эсми мужчина, всматриваясь в полные боли глаза. — Она справится, она сильная. Мы будем рядом. Новообращённая эксцентричная красноглазая вампирша не справилась. Не выдержала и пары месяцев, сорвалась, оставляя после себя удавливающее чувство вины перед каждым, кто был в гостиной и мнение старшей Мэйсон отодвинул на задний план. Она была тем процентом вампира, что помнили свою человеческую жизнь. А Карлайл был прав и усиленные эмоции ломали ей кости, били набатом в голове, вытесняя мысли, требуя возмездного веселья.