— ...злость – трусливое продолжение грусти...; намного проще злиться на кого-то, чем сказать кому-то, что ты чем-то расстроен. Аланис Мориссетт
***
Эйлин раскрыла глаза, понимая, что находится в своей комнате, но не на мягкой кровати у окна. Её тонкие пальцы не сжимают холодную и большую ладонь Деметрия. Она лежит у противоположной стены, с которой с треском свалились полки и по штукатурке пошли мелкие трещины. Девушка приподнялась на локтях, мотая головой и пытаясь убрать пелену перед глазами. От удара затылок гудел, а виски горели, словно кто-то сжимал руки на них, но всё прошло сразу же, как в мысли закралось осознание: их ладони расцеплены. На шум прибежали Карлайл и Эдвард, которые тут же принялись поднимать Каллен. Та была обессилена и бледнее обычного; тело тряслось от голода и накатывающей истерики. — Эйлин? – обеспокоенно произнесли брат и Карлайл. Она уставилась на них испуганными глазами, и будь человеком, из них полились бы слёзы. Девушка убрала руки мужчин и подскочила к кровати, на которой всё ещё без сознания лежал Деметрий. — Эй, – близнец Эдварда взяла холодное лицо парня в руки, бегая взглядом по нему, — Деметрий? Он не открывал глаза. Тогда она взяла его за руку и приложила пальцы к виску, пытаясь вновь пробраться в сознание, но, словно от удара током, отпрянула. Эйлин приложила ладонь к губам, всё также испуганно не сводила глаз с Вольтури. — Эйли? Что случилось? – младший сел на колени перед сестрой, взяв в свои ладони, её руки. Она перевела на него взгляд и сгорбилась, а затем уткнулась в ключицу брата. — Всё в порядке? Почему он всё ещё без сознания? Карлайл подошёл к вампиру, лежавшему в постели, и приподнял веко. Кровавая радужка, как и сам зрачок, была заполнена белой мутной плёнкой. Зрачок сужен, будто вампир сейчас испытывает неимоверный страх. — Я не знаю… Мы нашли ту дверь, но она не открывалась. Тогда мы вместе выбили её и… Он исчез, а меня вытолкнуло из сознания. — С такой силой, что выброс пришёлся и на реальность, – слегка удивлённо, осматривая небольшой ущерб стене, проговорил старший Каллен. — И теперь я не могу войти в его сознание, потому что нельзя отпускать руки. Я не знаю, как его вытащить! – Эйлин безслёзно захныкала, прижимаясь к брату. — Попрошу Элеазара о помощи, он знает о подобном даре больше, чем есть у меня в библиотеке, – мужчина зарылся пальцами в волосы дочери и мягко потрепал в успокаивающем жесте перед уходом. — Эйли, мы найдём выход. Девушка слезла с кровати, прижимаясь ближе и утопая в больших руках Эдварда, которые сжимали тонкое тело сестры. Он не хотел говорить, что всё хорошо, эти слова по итогу только больше расстроят или ещё хуже разозлят. Карлайл и так уже дал надежду, не стоит сластить её. Эдвард просто гладил спину близнеца, зарывшись носом в спутавшиеся волосы. Тактильная связь всегда лучше любых слов действовала на них обоих. Они мало разговаривали друг с другом с детства, но всегда понимали всё через прикосновения, а объятия – это целая традиция перед сном. Каждый делился своим беспокойством, страхом и болью, залечивая плохие мысли теплом. Эдвард мягко улыбнулся, вспоминая детство, очень хотел поделиться мыслями с Эйлин, но молчал. Молчал, потому что мысли сестры просто ураганом проносились сквозь него, и каждая его частичка оставляла эхо свиста, в котором возможно различить лишь имя ищейки и извинения перед ним за свою самоуверенность. Младший крепче сжал кольцо из рук на плечах, а затем зарылся пальцами в волосы, как до этого делал Карлайл, успокаивающе поглаживая. Снизу послышался голос Джаспера и Элис, которые вернулись с охоты вместе с Розали и Эмметтом, принося за собой запах гор, крови животных и шерсти. Громкие и весёлые возгласы о ерунде разнеслись по всему дому, хотя говорили те тихо. К ним спустилась Белла, которая ждала возвращения Джейкоба и Ренесми от Чарли*, присоединившаяся к разговору. С ничего начался спор о лучшей музыкальной группе десятилетия: Эмметт пытался отобрать у Элис пульт от колонок, чтобы та не включила Coldplay или The Beatles, добавляя громкость на I Want to Break Free. С этим никто не стал спорить, просто начиная подпевать. Белла тихо смеялась, а Роуз думала о том какие же все дети, наверняка закатывая глаза. Послышался голос Эсми, которая сквозь улыбку, видя детей счастливыми, попросила быть тише. Эдвард перестал слышать Джаса, который как оказалось вообще уже сидит в комнате Эйлин. Вампир даже не заметил его присутствия, не услышал его мыслей рядом. Он сидел в кресле, упершись локтями в колени, смотрел ярко-золотыми глазами на сидевших на полу. — Джас, перестань, – Эйлин почувствовала медленно подступавшее к груди успокоение. — Это не поможет понять, как вырвать Деметрия из своего же сознания. — Значит большой и страшный вампир застрял в своих же мыслях? Интересно..., – Хейл встал, подходя ближе к кровати и пытаясь распознать эмоции вампира. — Он не испуган, лишь не понимает, что вокруг происходит. Он путается в своих же чувствах, испытывая одновременно и забытые, и те, что в нём сейчас. — Я не вижу его мысли, но... Вы же открыли ту дверь, может Деметрий сейчас в одном из забытых дней? Может сознание само отпустит его, когда восстановит себя? – предположил Эдвард, отпрянув от сестры и смотря в родные глаза. Эйлин перевела взгляд на Вольтури, чуть успокаиваясь и предполагая подобный исход. Плечи всё ещё были опущены, а голова вновь оказалась на груди брата, а взгляд всё ещё был направлен на возлюбленного. Эйлин и Деметрий провели вместе слишком мало времени, особенно в месяцы после войны между Олимпийским кланом и новорождёнными. Он не мог часто вырываться из Италии. Даже желание Аро заполучить такой драгоценный артефакт, как близнец такого же желанного телепата, не позволяло стражу на постоянной основе следить за девушкой: всё-таки есть дела поважнее. Но даже в такие моменты Деметрий умел находить предлог для посещения лофта** Эйлин. Они неумело показывали свою привязанность и проскальзывающую любовь между ними: он просто уже не помнил, что это значит, за почти три тысячи лет он даже перестал верить в подобное чувство, а она всего лишь не доверяла ему – слишком часто её обманывали, что в человеческой, что в вампирской жизни. Может поэтому, как говорил Карлайл на различные выпады Розали, Деметрия и Эйлин свела судьба. Мужчина считал, что они оба принесут покой не только друг другу, но и холодной войне между Калленами и Вольтури. Две потерянные души пересекли эпохи, чтобы нити судеб сплели их воедино и никто не вправе вновь их разорвать. — Даже если это и так: твоя рефлексия тоже не поможет, – произнёс Джаспер, заводя бушевавшие эмоции Эйлин по новой. — И что ты предлагаешь? Спуститься вниз и спорить, кто круче: Фредди или Джон?! – завелась вампирша, встав на ноги, смотря потемневшими от голода и злости глазами на Хейла. — Эйлин, успокойся; Джаспер, заткнись, – процедил Эдвард, останавливая сестру за плечи, прижимая к себе. — Да, именно это я и предлагаю, – проигнорировав брата, продолжил Джаспер. — Но для начала – охота. Тебя не было почти три дня, а ела ты последний раз неделю назад. — Хватит опекать меня так, словно я ребёнок! Хватит постоянно менять местами твои и мои эмоции! – девушка оттолкнула Эдварда, подлетая к Джасу и хватая того за грудки, толкая к стене. — Я уже запуталась в том, какие чувства реальные, а какие ты подсовываешь мне! — Эй! Ребятки, брейк, – в комнату влетели все члены семьи, кроме Беллы, которая пошла встречать дочь и волка. Эмметт оказался между мужем Элис и Эйлин, разъединяя их. — Ну что вы тут устроили? – с некой игривостью проговорил он, надеясь, что потасовка несерьёзная. — Уйди и не лезь, – прорычала девушка. Семья затихла, удивлённо смотря на близнеца, понимая, что та применила внушение на члене клана. Впервые. Эмметт отошёл, будто безвольная кукла, а затем встрепенулся, не совсем осознавая, что с ним только что произошло. Эйлин снова хотела прижать Джаспера к стене, отчего Элис дёрнулась ему на помощь, но тот опередил её, хватая за руки и вжимая тело в стену. — Я просто хочу помочь. — Мне не нужна твоя помощь! – они снова поменялись местами, но в этот раз Эйлин держала эмпата за плечи. — Я благодарна тебе за те месяцы, что ты вытаскивал меня из-под тех плит удушающей боли и печали. Правда благодарна! Но сейчас даже не смей забирать эту боль, потому что это моя вина, что моя первая и единственная любовь сейчас чёртов овощ! — Я. Хочу. Помочь, – вновь повторил Джас, отделяя каждое слово, чуть отталкивая близнеца от себя. — Хватит притворятся моим братом, у меня уже один есть! Мне достаточно его помощи! Ты мне никто, как и я тебе! – она вновь толкнула парня с силой. — Эйлин! – строго проговорил Карлайл и хотел было подойти, успокоить ярость дочери, но та развернулась к нему. — Нет. Даже не смей! Ты тоже никем мне не приходишься, не пытайся всё наладить и успокоить меня. Эсми прикрыла рот ладонью, печально опуская брови, а Карлайл застыл, словно в первый раз. Можно было услышать, как в его голове крутятся мысли о сказанном девушкой. Да, она сказала эти слова со злости, но глаза мужчины практически моментально приобрели пустоту. Обеспокоенность ушла, добродушностью, как от того доктора в двадцатых, уже не веяло. На миг поникнувшие плечи вновь распрямились, и он просто кивнул, улыбаясь той печальной улыбкой, которой одарил её, сообщая о смертельной болезни. Отошёл. А Эйлин всё ещё с почерневшими глазами зло смотрела на каждого присутствующего в комнате. Эдвард положил руку на плечо, но та её скинула, повернувшись к выходу. Она хотела уйти, но столкнулась с чем-то. По телу разлилось тепло. В проходе вампирша увидела испуганную Беллу, которая была готова в любой миг свернуть шею золовке, как и Джейкоб, от которого так и веяло желанием вгрызться в шею бледнолицей. Эйлин опустила голову вниз и увидела Ренесми, которая обнимала её за талию, уткнувшись в грудь. Чернота с глаз медленно отступила. Каллен посмотрела на Джаспера и Карлайла, вспоминая, что им только что выговорила. Внутри всё похолодело, а на лицо легла тень ненависти к самой себе. Эйлин чуть отодвинула Ренесми от себя и присела, чтобы быть одного роста с племянницей. Улыбнулась, вяло и слишком натянуто. — Тётя Эйлин, – она положила маленькие ладошки на щёки сестры отца, — почему ты злишься на дедушку с дядей Джаспером? Девушка закрыла глаза, жалобно хмыкая, прикладывая ладонь к тыльной стороне руки племянницы. — Потому что мне больно, – девочка смотрела большими, кажется, понимающими, глазами на тётю, — но ты, – она убрала ладошки с лица, приобнимая за плечи Ренесми, — никогда так не делай. Не нужно расстраивать и срываться на своих родных, хорошо? Девочка кивнула, а Эйлин, поцеловав её в лоб, исчезла, оставляя после себя отчаянную тишину и запах холодного хвойного леса.***
Девушка в очередной раз всё испортила. Ей просто нельзя находиться рядом с семьёй ни единого дня: когда-нибудь, даже если всё слишком хорошо идёт, она всё сломает. Все доверительные отношения выстроенные за этот почти год были сожжены этой чёртовой ссорой, в которой Эйлин вновь стала плохой дочерью и сестрой. Розали явно стояла с победной ухмылкой. Уж кто-кто, но она за это время ни разу не показала то, что доверяет. Наоборот надеялась, что срыв бешенной фурии случиться очень скоро. Карлайл вряд ли вновь простит ей подобный выпад: слишком часто Эйлин кричала на него, оповещая о том, что он ей не отец. Какой бы сочувствующей душой он не обладал – всему есть предел. Эйлин неслась по лесу и от злости теперь уже на саму себя со всей силы врезалась плечом в дерево, которое с громким треском свалилось на землю. Вампирша на мгновение остановилась вдыхая и выдыхая лесной воздух, пытаясь успокоить бушующие чувства, а затем вновь побежала в сторону Валич***. Она перебегала трассу, не замечая вокруг ничего, даже знакомую машину, перед носом которой пронеслась и такой же знакомый запах зимних гор.