— Счастье эгоистично. Александр Дюма, Три мушкетёра
***
Пару дней бега по западным островам Британской Колумбии совершенно ничего не дало. Голова всё также была забита омерзительно липким чувством ненависти к себе. Сорваться на близких людей, которые старались всегда поддерживать Эйлин, – глупая и ужасная вещь, которую она совершала уже во второй раз. В третий её вряд ли простят*. Терпение даже у вампиров может оборваться, а с характером бешенной стервы оно должно было закончится у них ещё в первый её приход после десятилетнего отсутствия.***
1936 год
Эйлин тогда уже пару лет путешествовала без своего друга, который сбежал из Нового Орлеана по неизведанным причинам. Даже не попрощался. И однажды она снова оказалась в Чикаго. Проходя по старым улицам, она случайно встречала знакомые лица, которые не узнавали в ней ту Эйлин Мейсон, семья которой умерла от испанки, а сама девушка стала работать в борделе. Они сторонились её, будто подсознательно зная, что эта прекрасная при этом болезненно-белая мисс, прячущая в пасмурный день глаза за чёрным стеклом круглых очков, опасна. Но Каллен не обращала внимания, гуляя по городу и пытаясь вспомнить счастливые моменты её и Эдварда подростковой жизни. И ведь на губах впервые за долгие годы расцвела улыбка, устало-искренняя. Оборвалась она в туже секунду, когда на противоположной стороне улицы перед глазами промелькнул образ ненавистной сестры. Кузина никогда не была красавицей, а тут вампирша подумала, что зрение её подводит. Стоит у ресторана, в маленьком чёрном платье, тёмно-русые волосы спрятаны за широкополой шляпой, край которой она чуть отогнула, чтобы мило кокетничать с рядом стоящим парнем. Стройная, с горящими глазами, лицом без изъянов и прекрасной улыбкой. И девственно-чистая. В почти тридцать лет. Эйлин тогда звонко рассмеялась всей иронии ситуации, привлекая внимание мимо проходящих людей и даже тех, кто был у ресторана. Кузина с парнем переглянулись, и тот взял её за предплечье, уводя прочь. Когда парочка скрылась, нервный смех, который мог пробить на слёзы, исчез, и Каллен в миг стала серьёзной. В голове созрел план отличной и сладкой мести. Девушка не ожидала, что эта месть её расшатанному состоянию только хуже сделает. Почти четыре штата Эйлин вся в крови добиралась до Итаки, стараясь не попадаться людям. Она засохла и стала отколупливаться, стянула кожу и одежду. Поэтому первым делом, даже не здороваясь с присутствующими и не обращая внимание на новеньких в клане, которые видимо недавно на диете, девушка прошла в душ. Горячий и такой приятный. Эсми незаметно прошла к ней, положив на полки чистую одежду и вышла. Лишь на пару секунд задержав взгляд на названной дочери, которая просто стояла под струями воды, не шевелясь и смотря в одну точку. Карлайл, успокоивший не сильное, но слишком щекочущее желание Розали и Эмметта пойти и убить кого-нибудь, поднялся в комнату Эдварда, где как раз принимала душ его сестра. Эсми стояла у окна, заламывая пальцы, то и дело посматривая на дверь ванной, когда случайно отрывала глаза от мечущегося из стороны в сторону телепата. Мужчина присел на край тахты, стоящей у рояля, и тоже стал ждать. Все застыли, когда девушка, спустя немного большим часа, вышла из ванной. В чистой одежде, не напоминающая потрошителя, в широкой рубашке Эдварда и в его же штанах, выглядящая слишком миниатюрно. Она не обратила внимания на троицу, просто откинула покрывало на кровати и легла, зарываясь в одеяло почти с головой и продолжая смотреть в одну точку. — Эйлин? – брат осторожно присел на край постели, задевая кокон, который не пошевелился, — Эй, Эйли? Всё хорошо? Ты не вляпалась в неприятности? — Вольтури были бы уже здесь, – произнёс очевидную вещь Карлайл, словив гневный взгляд сына. Парень провёл ладонью по волосам сестры, которая не реагировала ни на что. Мысли её были спутаны, и только через прикосновение, кожа к коже, Эдвард смог подробнее рассмотреть их. Он сразу же отскочил от постели, падая на задницу и отодвигаясь от Эйлин с ошарашенным взглядом. — Эдвард? – обеспокоилась Эсми, присев рядом, положив руку на плечо. — Все её мысли – один большой комок боли и ненависти к себе. Она как в клетке. Мечется из стороны в сторону, пытается выбраться, но выход закрыт сплошной стеной из огня, подступающего то медленно, то слишком быстро, захватывая её огромными языками, – не отводя от Эйлин потемневших золотистых глаз, еле шевеля губами прошептал парень. Именно в тот день она впервые поняла, что может входить в сознание: не только в своё, но и в чужие. Заход в своё семья назвала «вампирской депрессией». Если в случае с сознанием других людей и существ они просто лежали без чувств, будто спали, то в её… Девушка уходила в себя, ни на что не реагируя, ничего не чувствуя. Существовала только оболочка. С ней происходило это раз в год. В день, когда её жизнь перевернулась с ног на голову. В день, когда ей резко нужно было повзрослеть. В день, когда тётя решила продать её в бордель, а родной брат её мнение засунул глубоко в пучину своего эгоизма и страха вечного одиночества. Тринадцатое ноября для Эйлин, как миниатюрный ад. Каждый год она разрушала своё сознание до основания и дышать становилось легче. Потом всё начиналось заново. И так из года в год по кругу, который никто не мог разорвать.***
За этот неразрываемый круг, как поняла изначально Эйлин, Розали ненавидела её. Сначала она приходит как ни в чём не бывало, буквально заставляя срываться с диеты (чаще всего Эмметта**, который с её приходом убивал людей, если не мог вовремя побороть себя), убивается целый день и просто уходит, не говоря ничего. Хейл не может понять почему Карлайл, Эсми и Эдвард терпят эту равнодушную и стервозную красноглазую вампиршу. Терпят, заботятся и прощают, забывая, что каждый её визит может разрушить всё, что так строил и ценил отец. На попытки и просьбы одуматься Эйлин либо смеётся, либо огрызается. И всегда уходит. Раздражает, что Эмметт принял её, что Джаспер начал также бегать за ней и сдувать пылинки. Розали радует, что хотя бы Элис благоразумна! Сдерживает нейтралитет, стараясь наладить отношения с обоих сторон и предостеречь, если что-то опасное увидит в будущем приходе Эйлин. А ещё Розали бросает в гнев то, что Деметрий стал тем, ради кого близнец решила наконец перенять образ жизни семьи. Он служит Аро, а она с ним спала и даже полюбила. От этой мысли хочется рвать и метать. Они столько времени, с приходом Беллы, старались скрыться от глаз Вольтури или, если же попадались, решить всё мирно, а Эйлин всё снова рушит! Не семья, а один из главных её врагов стал надеждой на исцеление… О каком исцеление говорили Карлайл и Эсми? Что можно вылечить в прирождённом потрошителе? Изгнание или смерть и ничего более не дано таким. Но нет, отец уверен, что Деметрий и Эйлин спасение друг для друга. Их влюблённость, вспыхнувшая неожиданно, являлась якорем для них. И плевать, что Аро и Кайус будут в гневе, их пару поддержит Маркус, – Аро уважает брата. Да, он будет пытаться мешать отношениям, пытаться вернуть ищейку, но эти попытки будут пропущены сквозь пальцы. Истинный ход короля он прибережёт до очередной войны между кланами, и тогда помилования точно не стоит ждать. Розали именно этого и остерегается, вводя в тоску Эмметта и навевая негативные эмоции Джасперу, который уже воет от радости на охоте, когда рядом только Элис. Она заставляет злиться Эдварда, которому не по нраву её мысли, отчего Белла ходит расстроенная. Ренесми ничего не понимает, но детское сердце слишком сильно бьётся и в глазах читается печаль, отчего Джейкоб чаще, от злости на Эйлин, обращается и сбегает. Состояние детей приводит в напряжение Эсми и Карлайла, пытающихся разговорами вернуть спокойствие в семью. Сама же девушка старалась и старается свести на минимум встречи с её членами, понимая, что одним своим видом запускает целую цепочку мелких ссор и недопониманий. Все эти месяцы она сидела в своей комнате, в наушниках, что купил Эмметт, и реставрировала книги, которые из библиотеки Карлайла приносил Эдвард. Выходила лишь на охоту с Джаспером и Элис, либо ради Ренесми, которая загорелась идеей научиться играть на скрипке. Хотя бы эта радость в детских глазах смогла утихомирить бурю в душе волка и Беллы, на время. Девушка не должна была оставаться после противостояния и приносить раздор в семью.***
Эйлин остановилась в лесах у горы Прайс. После охоты на медведя злость не отступила. Хотелось другого: заставить кого-нибудь перерезать себе вены и выпить горячей человеческой крови. Помотав головой и сдавив виски, Каллен в одну минуту оказалась у подножья горы и с разбегу прыгнула в озеро. Утонуть она не могла, но, когда лёгкие наполняла вода, неприятно обжигая слизистую носа и горла, становилось легче. Мысли об убийстве человека интуитивно заменялись мыслями о том, что нужно всплыть, избавиться от физической, хоть и не сильной, боли. Так она пролежала на дне до тех пор, пока восходящее солнце, не скрылось за вулканическими возвышенностями. Девушка вылезла на берег, тяжело дыша, улавливая чьё-то присутствие. Вскинув голову, взгляд сфокусировался на незваном госте её рефлексии. — Гаррет, – прохрипела Эйлин, вставая и убирая мокрые волосы с лица. С Денали она познакомилась в 1958 году в Фолс-Черч. В канун Рождества он вытащил её ослабшую и практически обезумевшую от голода из горевшего особняка. Тем самым спас не только от огня, но и от рук врача-охотника, в которые Каллен попала из-за собственной неосторожности и самоуверенности. У охотника в подвале особняка уже сидел вампир со способность внушения, на котором он практиковал свою неуязвимость к подобному дару, и потому Эйлин, находясь в панике попыталась неудачно сбежать. Только оказавшись в камере и прикованная к кушетке, девушка поняла, что тот не убьёт её. Он не даровал смерть вампирам или Детям Луны, считая, что те не заслуживают избавления, а ставил над ними опыты, изучая их природу и способности. Тогда к особняку кочевника привёл запах гари и крови. А спасти вампиршу заставило щекочущее чувство прекрасного и тонкого перед глазами. Оказавшись вдали от города, они наткнулись на группу туристов, которых Эйлин иссушила за минут двадцать. Это поразило Гаррета, наблюдавшего за нелицеприятной, даже для вампира, картиной трапезы. Оказывается новая знакомая тонка лишь на вид, в глазах же сквозило безумие и жажда возмездия. Гаррет в тот день хотел оставить её, полагая, что обезумевшему молодому вампиру нет пути назад в спокойную и мирную жизнь. Считал, что вскоре Вольтури разберутся с нарушителем, но Эйлин поразила его снова, когда, будучи всё ещё злой, голодной и с расшатанной психикой, стала собирать все улики в кучу и поджигать. Напрочь обезумевшие так не поступили бы. И тогда, стоя поодаль от сидящей у огня Эйлин, Денали услышал еле слышимое: "Карлайл и Эдвард не простят меня", – понимая во мгновение, что перед ним дочь его старого друга, и что он просто обязан помочь ей.***
Гаррет по обычаю взмахнул ладонью у лица, представляя себя звездой, озаряемой лучами софитов. На самом деле оно так и было: бывший кочевник есть и остаётся единственным другом Карлайла, который не ненавидит старшего близнеца. Девушка повела плечами и отвела взгляд: отчего-то ей всегда было стыдно смотреть в его глаза при разговоре. — Решила утопиться? Будь эта вода кислотой, может что-то и вышло, – усмехнулся мужчина, подходя к озеру, беря и сразу же бросая камень в него. — Всего лишь очистила мысли. Помогает. — Справится с жаждой? – чуть повернув голову, вновь задал вопрос. — Ты как всегда проницателен, – она обхватила себя руками, скорее из-за неприятно прилипшей к коже мокрой одежды, нежели из-за холода. — Что ты забыл здесь? — Может хотел повидаться с безумной принцессой семейства Калленов? – вновь усмешка, медленно исчезнувшая с губ под тяжёлым взглядом. – Мы с Кейт и Таней проезжали Валич, когда ты пронеслась перед машиной, даже не заметив нас, – в руках вновь оказалась горстка камней, которые он пересыпал из одной ладони в другую, наблюдая за лазурной гладью озера. — Элеазар нашёл способ вытащить Деметрия из сознания? Почему ты молчал?! Светские беседы можно и на потом было оставить, – Эйлин сорвалась с места, оставляя после себя лишь лёгкий поток ветра и запах мокрого медведя. Гаррет с силой бросил в озеро камни и, громко рыкнув, побежал за девушкой. Она, как и её близнец, даже на животной диете оставалась слишком быстрой. Мужчина сосредоточил свой нюх на её аромате, стараясь не сбиться с пути. И наставал момент, когда он догонял её, как та снова исчезала между деревьями. Добежав до лесов близ Индиан Арм, вампир нагнал Каллен, и то потому, что она резко затормозила на лужайке. — Ну ты рванула, – Гаррет поравнялся с ней. — О каком способе идёт речь? Элеазар разве не мог просто позвонить и объяснить его Карлайлу? – Эйлин медленно повернулась к нему, ожидающе всматриваясь в глаза, радужка которых, как и её, начала приобретать золотистый оттенок. — Мог, но…, – мужчина замолчал, отводя взгляд, пытаясь собрать мысли в достаточно правдоподобный рассказ. Он не мог подвести Кейт, подвести любимого человека. Когда, возвращаясь с охоты, Таня услышала разговор Элеазара с Карлайлом, она сразу же донесла всё до Кейт. Девушка пришла в ярость от того, что глава семейства, недавно противостоявшего Итальянскому клану, просит помощи у её семьи для ищейки. Сёстры подозревали, что между Эйлин и Деметрием была какая-то близость, хотя бы потому, как вампирша не сводила тоскливого взгляда с леса, за которым скрылась армия свидетелей в тот день. Но подумать не могли, что она приведёт его в семью. Гаррет еле смог успокоить бушевавшие негативные эмоции своей спутницы. До тех пор, пока Элеазар вновь не позвонил Каллену-старшему, сообщить о единственном варианте по спасению сознания Деметрия. Она сразу же, прихватив Таню и парня, направилась в Форкс. Без плана, без единой мысли на переговоры и разумные действия. Но, когда по трассе молнией пронеслась Эйлин, у Кейт созрел идея. Близнец Эдварда опасен своей способностью, поэтому Гаррет должен был проследить за ней и остановить попытки вернуться в город. И вообще-то, бывший кочевник был преисполнен энтузиазмом, хоть и знаком с Эйлин достаточно. Он знал, что у Кейт хватит смелости на убийство. Он бы тоже убил за близкого человека. За свою любимую и её семью точно. Но, увидев горечь, накапливаемую вместе с ненавистью и сквозящими мольбами в глазах на против, мужчина даже забыл, зачем стоит перед дочерью своего старого друга. Кейт также смотрела на него, когда Гаррет пытался образумить девушку. Он не представляет, что будет, если сейчас остановит Эйлин. — Боль, да? Она вытащит его из сознания с возможным вредом для него, – девушка сделал шаг к Гаррету, — И эту боль Деметрию с радостью доставила бы Розали, раздробив кисть например… Что ты ещё скрываешь? – вампир напротив молчал, — Гаррет! — Прости, Эйлин, но благополучие Кейт для меня тоже важно. Зрачок Эйлин сузился, а сама она прикрыла рот ладонью, понимая, к чему ведёт разговор Денали. — Нет… И она убежала вновь.***
Догнать вампиршу у Гаррета получилось лишь вблизи Порт Анджелеса. Страх за любимого человека придал скорости не только ей, но и мужчине, который, как только нагнал её, схватил за шиворот, откидывая в сторону. Эйлин отлетела в дерево, и от удара послышался треск древесины. Птицы взмыли вверх и громко закричали. Она приподнялась и с низкого старта пошла в лобовую атаку, вжимая мужчину в ствол. Тот не растерялся, делая захват её ноги своей, повалив на землю. — Прости, Эйлин, я хочу, чтобы Кейт был счастлива. — Месть не сделает её счастливой! Она откинула противника, а сама снова побежала в сторону Форкса. Каллен бежала в лесах вдоль трассы, сворачивая к реке, дабы не попадаться людям. Гаррет за ней, нагоняя. Он ускорился, оказываясь перед Эйлин и отбрасывая в сторону. — Прошу, Эйлин. — Что ты просишь? Дать Кейт убить Деметрия, только чтобы стать счастливой? А что будет со мной?! Гаррет ничего не ответил. Он понимал весь эгоизм ситуации, но ничего не мог сделать с этим. В голове крутилась мысль о том, что Вольтури является их врагом и что Кейт поступает правильно, но горечь предательства в груди отравляла. Но Денали лишь снова набросился на Эйлин, заламывая руки. — Прошу, не ломай то, что можно назвать дружбой! – вампир сильнее сжал её руки, мысленно моля о прощении. — Не остановлю я, убьют Вольтури! И не только Кейт, но и всю семью! – она вывернулась из захвата, ударяя затылком по лицу старого знакомого, схватив за горло и приподняв. — Ты никогда не посмеешь со мной заговорить и больше никогда пальцем меня не коснёшься. Гаррет замолк: девушка всегда отрицала слова о дружбе между ними, потому что считала мужчину надоедливой мухой у уха, хоть и была благодарна за спасение. Он часто поучал её, так часто, как не делал Карлайл, что при каждой новой "случайной" встрече Эйлин вздыхала и громко материлась, стараясь сбегать. Но от Гаррета трудно спрятаться, потому, опуская лекции о хорошем тоне для вампира, они вместе слишком ярко проводили время вместе. Сейчас Денали оказался на земле, понимая, что остановить девушку теперь не в силах. Ему лишь оставалось последовать за ней прямиком до коттеджа Калленов, по пути понимая ещё одну вещь: после предательства он вряд ли будет в силах вновь заставить произнести Эйлин слова о дружбе.***
— Кейт, это не разумно, – спокойным и рассудительным голосом произнёс Карлайл. На лужайке коттеджа собралась вся семья, кроме Беллы, Джейкоба и Ренесми, которые снова были у Чарли. Услышав шум в комнате Эйлин, Джаспер и Элис, недавно вернувшиеся с охоты, сразу же оказались там, но было пусто. Лишь Эдвард корчился от удара током. За окном они увидел Кейт, тащившего обессиленного Деметрия прочь от дома, и Таню. Хейл помог брату, пока Элис, заламывая пальцы от волнения, пыталась понять, почему не увидела приезд Денали. Затем трое вышли на улицу. С охоты вернулись и остальные члены семьи. Джаспер опасался гнева Вольтури, но стоило смотреть намного ближе Италии. Даже севернее. — А разумно было тащить этого пса в семью? – зло прошипела Таня. — Во-первых, он не часть семьи, – Карлайл посмотрел на Деметрия, уточняя: — Пока что. Во-вторых, вы не сможете вернуть Ирину с помощью его смерти. — Не сможем, верно. Но на душе хотя бы станет легче, – процедила Кейт, вновь ударяя током ищейку, который не мог вырваться только из-за отсутствия питания. — Нет не станет! Из леса выбежала Эйлин, резко тормозя в паре метров от сестёр. За ней показался Гаррет, который с сожалением посмотрел на свою возлюбленную. Таня, не раздумывая, накинулась на девушку, но была остановлена ею. — Стой! – это хоть и не было внушением, но Каллен выставила перед собой ладони, и кудрявая блондинка остановилась, видя, что драться та не собирается. — Отлично, посмотришь, как умирает дорогой тебе человек, – Кейт обхватила голову Деметрия, выворачивая, что было не так просто, учитывая его возраст. — Убьёшь его и Гаррета повезёшь на Аляску в банке для праха, – спокойно проговорила Эйлин, хотя лес вокруг можно было укрыть одеялом из страха, который чувствовал Джаспер и видел в глазах Вольтури. — Он убил Ирину, а ты привела его в семью! – прорычала Таня. — Он выполнял приказ. — Интересно, – ухмыльнулась девушка, поворачиваясь к сестре и склоняясь над Деметрием, — Прикажи они убить Эйлин, ты бы убил? – парень, голову которого всё ещё удерживала Кейт, предпринял попытку вырваться, за что снова взвыл от тока, пробившего тело насквозь. — Не убил бы, но другого, кто не так уж и важен ему – с радостью. Лицемеры! — Не могу утверждать, но полагаю, что не будь воздействия Челси, он бы не учувствовал в противостоянии, – сдержано проговорил Джаспер. — Это не отнимает того факта, что он всё же убил, – парировала Кейт. — Вам не понять этой боли! — Да, убил. И, учитывая сколько он убил за свои века, тут должна выстроиться очередь из его ненавистников. Но каждый из них знает, что месть не принесёт пользы. Никто не хочет связываться с Вольтури. Эта смерть лишь запустит эффект бабочки, – Эйлин сделал шаг к сёстрам, — Только вспомни: моя семья общается с квилетами, которые убили Лорана. Ирина не выдержала такого предательства и донесла непроверенные обвинения до Аро, зная о их последствиях. Я привела в семью Деметрия, которому вы хотите смерти. И даже, если это случится, поверь, Кейт, на твоих глазах Гаррет лишиться головы. А потом снова смерть и снова. Это нужно прекратить сейчас и здесь. — Это закончится, потому что вместе с ним умрёшь и ты, – прорычала Таня в одну секунду оказываясь за Эйлин, ставя ту на колени и обхватывая голову, сжимая до скрежета. Деметрий попытался встать, отбиться от Кейт, но она остановила попытки очередным разрядом. — Таня! Прекрати сейчас же! – прокричал Карлайл, упуская момент, когда Эдвард возник перед главой ковена Денали, заламывая запястья. Прошло каких-то пару мгновений, за которые трещины на шее Эйлин восстановились, но Гаррет схватил телепата за шиворот, вжимая в землю. А Таня вновь удерживала Эйлин ещё с большей силой. Карлайл остановил порвавшихся Джаспера и Эмметта рукой. Не хватало ещё драки с друзьями с Аляски... — Таня, Кейт..., – начал было он, но был прерван хриплым голосом дочери. — Когда мне было семнадцать, родители умерли от испанки, – Эйлин, понимая, что Кейт и Таню просто так не переубедить, решила наглядно объяснить всю отвратность мести, затаённой глубоко в сознании. — Брат тогда пропал из больницы, врачи даже не искали его. Меня забрала к себе тётя, но за пару недель до восемнадцатилетия она продала меня в бордель. Ласточка. Я пробыла там семь лет, накапливая злость и ненависть не только к тем, кто покупал меня, но и к тёте и кузине. Когда я узнала о болезни и возможности излечиться от неё, я выбрала смерть. Потому что знала, что не выдержу и убью их всех. Так и случилось. Я вырезала несколько десятков притонов в Иллинойс, а потом в тридцать шестом случайно встретила кузину. Ненависть к её семье снова накатила, как тогда, впервые дни после обращения. Я проследила за ней и…, – прикрыв веки, она замолчала на минуту, собираясь с мыслями, а затем, чувствуя каплю слабости в ладонях Тани, продолжила: — У тёти были гости. Человек семь, четверо из которых мужчины. Я убила тех троих женщин, а тётю заставила смотреть, как её друзья под внушением пускают по кругу дочь. Она кричала, умоляла остановиться. Но… мне было плевать, потому что даже те крики кузины не восполнили в полной мере моих каждодневных страданий... Я убила их. Стало легче. Правда легче. Месть, которую я вынашивала десять лет, наконец совершилась. На эмоциях, от того, что кузина живёт счастливо, что тётя растила её прилежной девочкой, не распутницей, что жива сестра была из-за денег, вырученных её матерью с моей продажи. Но потом… Эдвард говорил, что эмоции у вампиров зашкаливают, и огромная, тяжёлая плита омерзительной ненависти к себе резко придавила меня, даже дышать было трудно. Я считала тётю монстром, а сама стала такой же, забрав у кузины остатки жизни точно также, как это сделала она. Истории о том, как умерла тётя Эдварда и Эйлин не знал никто. Брат не смог тогда прочитать её мысли из огня, приносящего жуткую боль, а сама девушка молчала. Никто не знал, почему в тридцать шестом апатия навалилась на всегда, хоть и аморально-неискренне, весёлую Эйлин. А теперь Каллены стояли тихо: Эсми, Элис и Розали прикрывали рот ладонью от шока, а мужчины, как грозовые тучи, хмурили лбы. Никто не знал, что нужно сказать в данной ситуации. Сожалеть или просто выставить девушку за дверь, забрать фамилию и пустить на все четыре стороны. Гаррет ослабил хватку, и Эдвард встал с земли, тяжёлым взглядом всматриваясь в лицо Эйлин, которая также тяжело улыбнулась. Сломано и печально. Он оттащил от, стоявшей в полном недоумении, Тани сестру и крепко обнял. В этот момент Джаспер почувствовал удушающую вину, что исходила от близнецов: младший точно корил себя за произошедшее в двадцать шестом, пока старшая старалась вновь не уйти в себя, дабы не очистить сознание от приносящих боль воспоминаний. Если удастся переубедить Денали, то семью ожидает долгий и серьёзный разговор не только о прошлом, но и будущем Эйлин. И Деметрия. Эйлин приоткрыла глаза и из-за плеча Эдварда посмотрела на сестёр и братьев, которые нечитаемым взглядом смотрели на неё. От взгляда Карлайла исходила вина, в то время как от Эсми – жалость и желание помочь Эйлин справиться с болью, которая всё ещё царапает стены сознания. А Деметрий... Тот всё ещё сидел на коленях, но уже не удерживаемый Кейт, и смотрел в землю перед собой, пытаясь сохранить в глазах самообладание. Именно в эту тайну (или в одну из) хотела посвятить его Эйлин тринадцатого ноября, но из-за Аро всё пошло не так. На душе становилось тяжело от рвущихся наружу слов о прощенье. Он устало поднял бледно-красные глаза на возлюбленную, которые так и молили об объятьях и извинениях. — Знаешь, я не буду трогать Гаррета, если ты всё же решишь убить Деметрия. Я просто буду стоять в стороне и смотреть, как эта самая плита придавливает тебя. Смотреть, как ты мучаешься, пытаясь вылезти из-под неё. А потом посмотрю, как Кайус отрывает тебе голову, – близнец легко улыбнулась, возвращая взгляд на сестёр Денали и чуть отходя от Эдварда, который продолжал удерживать её в полуобъятиях, прижимаясь носом в висок. — Но ты же вылезла из этого состояния, иначе бы ещё в конце тридцатых стала сидеть на попе ровно, не подставляя семью и сейчас, – проговорила Кейт после затянувшейся тишины. — О нет, дорогуша, ты даже не представляешь, где я погрязаю каждый день, – за спинами Денали раздался смешок Джаспера. Эйлин смогла вновь взглянуть на семью, теперь видя в их глазах прилив ненавистной ей жалости (кроме Розали, что, кажется, ждала этого провального для бешенной фурии момента), но всё-таки вздохнула с облегчением. — Держи, – она сделала несколько шагов к Кейт, протягивая руку, – посмотри, что со мной происходит вот уже чуть больше семидесяти лет. Кейт настороженно обошла Деметрия, который ещё больше сгорбился, изо всех сил стараясь смотреть на Эйлин. Вампирша сделал пару шагов к Каллен и обхватила ладонь. Таня оказалась около сестры, также обхватывая руку. Невесомое покалывание разнеслось по запястью и выше к плечу, и они оказалась в чёрной окровавленной комнате, забитой несколькими сотнями или даже тысячами мёртвых тел. Чувствовался запах их гари, на который не уверенно шли блондинки. Тут из ниоткуда возникли языки горячего красно-оранжевого пламени. Они захватывали тела, отступая от Кейт и Тани, и неслись в середину комнаты, где стояла исхудавшая, бледно-серая в обгоревшей одежде нечто похожее на Эйлин. Огонь стремился к ней, и как только он оказался в шаге от неё, та закрыла глаза, делая вдох, и… Пламя обхватило её, послышался истошный вопль, оглушивший сестёр. Денали передёрнуло, и они вырвали ладонь, отскакивая от Эйлин. Кейт вскрикнула. Та болезненно улыбнулась и закрыла глаза, дела вдох-выдох, настраиваясь на реальности, дабы прямо сейчас не уйти в горящие коридоры. — Ты права, это не тоже самое, что потерять сестру, но… — Как ты справляешься с этим? – произнесла Кейт из-за плеча Тани, которая обняла её. В глазах тоже читался испуг. Кейт на самом деле свыклась с мыслью о смерти сестры. Для вампира такая быстро проходящая скорбь – норма. Если вечно страдать по любимым людям, не останется времени на жизнь с теми, кто ещё рядом. С теми, кто также страдает, но поддерживают друг друга. Боль сильная, она будет вечно. Вампиры учатся не замечать её до того дня, когда она появилась. Но, когда Кейт узнала, что Эйлин без зазрения совести решила привести Деметрия в семью, да ещё и Карлайл вроде как был не против, появилось желание показать девицы ту же боль, которую они с сестрой прочувствовали при виде смерти Ирины. Сейчас же перед Денали не стояла та стервозная равнодушная красноглазая вампирша. Перед ней был то тело, напоминавшее зомби, изо всех сил старающееся улыбаться миру, который сломал её уже давно. — Честно? Никак, – девушка пожала плечами, медленно обходя Денали и садясь рядом с ищейкой, кладя ладонь на его лицо. Тот тут же прильнул к ней, как кот, падая в объятия и вдыхая родной аромат, — Сама я не могу. Мне помогала и помогает семья, старалась помочь. За что я безумно благодарна. Но, если никто не против, в эту семью теперь входит и Деметрий. Парень отпрянул от шеи Эйлин, чуть выпрямляясь и смотря ей в глаза. Он привык к тому, что они всегда были насыщенного бордового оттенка, а теперь в радужке проявился золотистый огонёк, который так прекрасно сочетался с её волосами. Он улыбнулся устало на слова о семьи и попытался встать. Деметрий не привык быть слабым, показывать свою усталость из-за голода, свою боль после не очень удачных заданий. Всё это всегда нужно прятать под слоем надменности и безразличия, ведь у вампиров нет слабостей. Они бездушные и бесчеловечные твари ночи. Таковыми их всегда считали и должны считать. Но сейчас он даже не злиться, когда Эйлин помогает ему встать. После лоботомии Кейт на голодный желудок состояние отвратительное. — Я не собираюсь просить прощения. С моей стороны – это всё равно, что вскрывать заново затянувшуюся рану, но мне действительно жаль, что я убил Ирину, – тихо с хрипотцой проговорил Вольтури. — Жалость не принесёт тебе венца на голове, – выплюнула Таня и, кивнув Калленам, направилась в сторону припаркованной машины, пытаясь унять щекочущее желание кого-нибудь убить. — Мне противен твой выбор, Эйлин, хоть я и постараюсь принять его. Но малейший шаг в сторону моей семьи: сделаю так, что смерть станет избавлением для него, – спокойно проговорила Кейт, немного расслабляясь в объятиях Гаррета, — Карлайл, извини за это. — Кейт, иногда месть благородна. Но, как сказала Эйлин, на пути к ней ты убьёшь не только своего врага, но и себя. И что хуже всего: ты умрёшь не физически, а морально, – ответил старший Каллен, переводя взгляд на дочь, приподнимая уголки губ в лёгкой улыбке. — В твоих действиях нет ничего зазорного, благо, что ты поняла их поспешность. Он опасался того, что могло бы быть после оглашения решения по принятию Деметрия в семью, но, как и в случае Эдварда, Карлайл откинул страх в сторону. На данный момент, нет, начиная с 1926 года, он хотел, чтобы Эйлин просто была счастлива. Вот уже восемьдесят с небольшим лет мужчина корил себя за опрометчивый выбор в пользу успокоения одиночества Эдварда. Выбор, который сделал только хуже близнецам. Они оба часто ссорились, обвиняя друг друга в собственном эгоизме, и отдалялись с каждым прожитым годом. Карлайл всегда был ужасно человечным, что помогало ему в общении и заведении знакомств с людьми, но в данной ситуации он проклинал её. Он жаждал, примирения между Эдвардом и Эйлин, которое могло произойти только в момент безграничного для них обоих счастья. Появление Беллы было благословением свыше, а когда он понял, что между Деметрием и Эйлин совершенно не враждующие отношения, то благодарно взглянул в небо, улыбаясь. Наконец Карлайл может получить прощение.