Куколка

      Всю ночь сознание металось волчком по черепной коробке. Скарамучча ощущал себя загнанной в угол псиной перед догхантерами. Веки были тяжелыми, тело отказывалось слушаться, а язык будто прилип к небу. Стоило провалиться в легкую дрему, как перед глазами возникал образ Пьеро. Его пальцы грубо хватали за шею и сдавливали так сильно, что оставалось лишь задыхаться. В реальности же кислород перекрывали слезы. Если бы не губы Кадзухи, которые нежно касались виска и скулы в моменты очередного дерьмового наваждения, он бы так и не смог уснуть.       Утро началось для Скарамуччи странно. Вместо теплого Каэдэхары его разбудила медсестра, которая уже принесла пакетики с капельницами и смесями для зонда. В миг присутствие Кадзухи показалось лишь миражом. Бредовыми галлюцинациями осознанного сна под действием сильного стресса и транквилизаторов. “Ну и пусть. Даже если ты был лишь сном. Пусть”, - твердил мысленно Скарамучча, сжимая пальцами простынь. Черный маникюр давно облупился и местами был содран. Когда-то, не так давно, это еще имело значение.       - Ну, как себя чувствует мой пациент? - Голос Нахиды, ворвавшейся в палату, заставил сфокусироваться на реальности.       Женщина нравилась Скарамучче. Она разговаривала с ним. Очень много разговаривала и ничего не требовала взамен. От этого становилось легче. Раньше его обходили стороной, потому что внешний вид и убеждения отталкивали обычных людей. Лишь некоторые, которым, почему-то, было важно достучаться до Скарамуччи, не преследуя никакой выгоды при этом, понимали, что на самом деле юноша просто нуждался в общении, понимании и заботе. Скарамучча не был холодным принцем с надменным взглядом. Это лишь образ, который он продавал. Скарамучча был обычным человеком, который хотел любви без причины. Нахида была из тех немногих, кто смог разглядеть в этом истеричном теле сломанного ребенка и протянуть руку, а тот с радостью доверился.       - Мне лучше, - с трудом прошептал парень, наблюдая за тем, как медсестра почти закрепила катетер в выпуклой вене.       - Рада слышать, - тепло улыбнулась Рукхадевата. - Спасибо тебе, дальше я сама, - дружелюбно кивнула она медсестре и, дождавшись, пока та скроется за дверью, вновь обратилась к Скарамучче. - Как ночь?       - Плохо спал, - честно признался юноша, однако, хитрый прищур изумрудных глаз напротив дал понять, что это не тот ответ, который от него ожидали.       - Кадзуха умница, успел уйти. Я боялась, что застану его здесь, - заговорчески прошептала Нахида, прыснув в кулак от вида того, как челюсть Скарамуччи медленно отвисает.       - Значит, это был не сон? Все же не сон, - умиротворенная улыбка коснулась бледных губ.       - Да, но это будет нашим с тобой маленьким секретом, - кивнув, Нахида обхватила лицо Скарамуччи руками, а потом нажала на кончик носа. - Иначе Дотторе оторвет мне голову. А она мне еще понадобится.       - Он сможет еще раз прийти? Пожалуйста? - Умоляюще вопрошал Скарамучча, чувствуя, как сердце забилось чаще. Теперь парень пытался вспомнить каждый нюанс, каждое движение Каэдэхары этой ночью, чтобы, наконец, убедить себя, что это был не сон.       - Вполне, если будет аккуратным, - улыбнулась Нахида и взяла с жестяного подноса деревянную палочку в упаковке, после чего резким движением вскрыла ее. - Открывай рот, - скомандовала Рукхадевата и тут же опустила палочкой язык Скарамуччи, заставляя того подавиться рвотным рефлексом. Игнорируя неудобство парня и нахмурившись, женщина осматривала введенную в носоглотку трубку. - Ну, вроде все чисто.       - Не очень-то ласково, - фыркнул Скара, как только с экзекуциями было покончено.       - Это моя работа, дорогуша, - Покачала она головой. - Готов есть? О, ну не смотри так на меня, ты же знаешь, чем быстрее наберешь хотя бы два-три килограмма, тем быстрее вытащим зонд. - Закатила Нахида глаза от недовольного взгляда.       Недовольные вздохи вновь наполнили палату, но положение было не из лучших, а потому приходилось в очередной раз покорно кивать. Нехитрыми движениями Нахида приподняла изголовье кровати, а затем подсоединила шприц, наполненный теплой смесью, к концу зондовой трубки.       - Сколько меня еще будет так мазать? - Произнес Скарамучча, наблюдая за действиями врача.       - Все, начинаю вводить, молчи, - процедила Рукхадевата, нажав на шприц, создавая внутри давление. - Думаю, чуть снизим тебе дозировку. Но такое состояние будет тебя преследовать какое-то время. Ты привыкнешь, Скара. - Её заботливая улыбка вновь сгладила ситуацию.       Скарамучче казалось, что вместо препаратов можно было прописывать просто общество Нахиды.       - Сегодня приедет Райден, я сказала, чтобы была к десяти. Как раз успеем тебя покормить и привести в порядок. Надеюсь, это тебя обрадует.       Кривая ухмылка незамедлительно исказила красивое лицо. Скарамучча был обижен. Все еще чертовски сильно обижен, потому что, по его представлениям, мать должна была здесь чуть ли не ночевать. А не распивать вино и любимый разбавленный водой джин, пока он давится трубками и путает сон с реальностью. Но, в то же время, скорая встреча с Райден грела душу. Хотелось узнать, как она себя чувствует, в каком состоянии придет, а еще очень сильно хотелось оказаться в ее теплых объятиях и услышать лживое “все будет хорошо”. Скарамучча снова ей поверит и на какое-то время все действительно станет хорошо.

***

      Звук колес о стыки дорожной плитки отдавал вибрацией в ноги. Кросс-степингом Кадзуха рассекал по накатанной наизусть дороге в парке. Закатное солнце ласкало спину, но уже давно не грело. Ноги плавным движением переносили вес тела по лонгборду, очерчивая плавные полукруги, а Mr. Brightside в наушниках отключала реальность. Потому что хотелось хоть немного быть в порядке. Потому что снова хотелось искренне улыбаться. И холодный, почти октябрьский ветер растрепывал его пепельные волосы с красной прядью, пока Кадзуха, словно подхваченный стихией, преодолевал расстояние парка, по которому еще недавно он вел за собой Скарамуччу.       - Черт, - прошипел Каэдэхара, запнувшись о родное имя и затормозив.       Впервые не хотелось о нем думать. Если бы не смена, которую он и без того был вынужден вчера отменить, то лонгборд нес бы его в другом направлении. На третий этаж, где беззащитный Скарамучча так сильно ждал и так сильно нуждался в нем. Кадзуха отдавал себе отчет в том, насколько глупо он поступит, если не появится сегодня в магазине. В конце концов, его Скара выберется и им нужно будет совсем скоро уезжать. Он должен придать плоть своим воздушным замкам, потому что всю ночь шептал Скарамучче о том, как после диплома вручит ему два билета в один конец. Для этого они оба должны хорошо поработать: Кадзуха с бессонными ночами в магазине, а Скарамучча над собой. Сейчас нельзя думать о чем-то другом. Но совсем не получалось. Гнетущие мысли о состоянии парня были неизбежными, как заходящее за его спиной солнце.       Ленивой волнистой траекторией Каэдэхара докатился до выхода из парка. Через дорогу уже виднелись неоновые вывески его квартала. Внезапно музыка в наушниках оборвалась, а вибрация телефона обожгла бок сквозь карман бомбера. Палец моментально нажал на кнопку вызова. Почему-то в горле застряла тревога. Скарамучча еще ни разу ему не звонил. Подхватив лонгборд на руки, Кадзуха торопливо прижал к уху телефон, изо всех сил надеясь, что не услышит ничего плохого.       - Скара? Что-то случилось?       - Почему должно что-то случиться. Я просто захотел тебя услышать, - заторможено отозвался голос того, кто находился сейчас на другом конце города.       - Нет, конечно же нет, - выдох. - Я очень рад тебе. И что с тобой все хорошо. Правда, - растирая переносицу, отрывисто произнес Кадзуха в динамик, медленно двигаясь к переходу. От накатившей волны облегчения по телу прошлась волна мурашек.       - Ты придешь еще раз?       Легкая улыбка. Его ждали. Его хотели. Чувство любви переполняло каждый раз от осознания, что некогда оттолкнувший его человек теперь в нем нуждался.       - Конечно, - произнес на выдохе. - Конечно приду, Скарамучча.       - Я не сомневался, - Кадзуха почувствовал ответную улыбку. Она теплой рукой обхватила его сердце и в момент заставила сокращаться тупой орган чаще. - Сегодня приходила мама. Обещала, что теперь будет навещать каждый день. Кажется, меня, наконец-то любят.       - Ты заслуживаешь всей любви этого мира.       - Забавно, что она пришла с тобой. Я так хотел этого, но отказывался. Идиот, да? - Измученное признание вины, которое сжирало Скарамуччу по ночам, вновь было озвучено.       Легкий смешок в трубку, который не смог сдержать Кадзуха, разрезал мимолетную неловкую тишину.       - Я начинаю засыпать. Я позвонил, потому что хотел сказать, что я тебя очень…       - Стой, - оборвал. Сердце вновь пропустило предательский удар. Кадзухе показалось, что он не выдержит. Что если Скарамучча сейчас скажет это вот так, то точно не выдержит и развернется, чтобы сбежать к нему, зацеловывать его сухие губы и сидеть у больничной кровати до тех пор, пока не позволят забрать. - Не говори сейчас. Прошу, не говори. Скажи мне это, когда буду рядом, - судорожно вдыхая пропитанный городскими выхлопами воздух, Кадзуха с силой сжимал в руках трубку.       - Я скажу тебе то, что давно должен был сказать. Я буду ждать тебя, - шептал в трубку Скарамучча, пока Каэдэхара вжимался в стену какого-то дома, лишь бы устоять.       Его любят. Его любят взаимно. Скарамучча готов это сказать не только телом. Три слова, который могли будоражить, слетая лишь с его губ. Таких податливых, всегда готовых к поцелую губ. Звонок давно сорвался, а в голове все еще звучал хриплый уставший голос, готовый сказать Кадзухе то, что он хотел услышать больше всего на свете.

***

      Новый день начался по новому расписанию, которое уже начинало вызывать чувство тошноты. Скарамучча больше не модель с забитым графиком. Он больше не был собой. Он - узник. Он - Фил Коннорс. И, если бы не вера в то, что рано или поздно он, наконец, обретет свободу, то, наверное, повесился бы на этих трубках после очередного энтерального кормления. Интересно, через сколько дней о нем бы настрочили некролог и какую бы историю выдумали? А потом выходят журналы со съемками для Камисато и некогда живое лицо, украшенное стразами, висело бы на всех баннерах и смотрело бы из всех киосков метро.       “Райден сошла бы с ума. Кадзуха тоже расстроится”, - рассуждал Скарамучча, пялясь в белоснежный потолок, пока вокруг него суетилась Нахида, промывая зонд. “Не могу умереть, потому что любимые люди расстроятся. Смехота, достойная девчачьего личного дневника”.       - Даже сдохнуть не дают, - прошипел Скарамучча внезапно для себя и тут же привлек внимание Нахиды.       - Что?       - Ничего, - прикрыл глаза. Так он обозначал, что разговора не будет.       Рукхадевата постепенно учила язык тела мальчишки. Задавать дальнейшие вопросы было бессмысленно, Скарамучча все равно будет упрямо молчать.       В последнее время такие мысли стали посещать парня чуть ли не сотню раз в сутки. Особенно было страшно вечером, его будто окунали с головой в это дерьмо, заставляя захлебываться внутренними нечистотами. Нахида твердила, что вот-вот препараты начнут действовать. Но что, если нет? Скарамучча знал - выйдет он не скоро, а идиотские мысли развивались слишком быстро. Он - Сатурн, который не поспевал за своими хаотичными кольцами.       Умирать не хотелось. Совсем не хотелось. Просто чувствовал, как устал проживать очередной день, в котором он не более, чем инвалид. Поход даже до туалета казался пыткой. Тощее тело беспощадно штормило из стороны в сторону, а от слишком высоких дозировок коридор удлинялся, будто бы издеваясь, мол, попробуй, преодолей меня. Лежать на койке было было больно. Кости ныли, врезаясь в слишком твердый матрас. Было ощущение, что позвонки и лопатки стесывались о грубую хлопчатобумажную ткань, как о наждачку. Не только лежать, существовать вот так было больно. Все бы отдал, лишь бы бежать по парку, не чувствуя слабости и тремора. А потом неловко отталкиваться на лонгборде. Чтобы Кадзуха бережно обнимал его со спины, придерживал и научил также танцевать, как это делает он. Чтобы почувствовать то же, что и он. А потом они бы бесконечно целовались и говорили друг другу, как же сильно любят.       В своей бесконечной рефлексии Скарамучче начало казаться, что, наверное, в предыдущей жизни они тоже были влюблены, но что-то их также разлучило. Наверное, Кадзуха был каким-нибудь самураем-странником, который вечно что-то искал. А Скарамучча видел себя подделкой Архонта. До настоящего ему далеко, но мама же так пыталась вылепить что-то божественное. Жаль, вышло коряво. И даже Дотторе не исправить. Скарамучча - это суррогат, который ждал, когда найдется хоть одна душа, которая его полюбит. Сколько жизней они искали друг друга, чтобы, наконец, найти, но вновь не иметь возможности быть вместе? Это злило и вновь все сводилось к тому, что, если он сейчас все закончит, то в следующей жизни точно будет счастлив. Найдет Кадзуху первым, прижмет к себе и скажет, как сильно скучал. С такими мыслями умирать не страшно. Все еще не хотелось, но не страшно. Вселенная бесконечна и, если хоть в одном ее уголке Скарамучча может быть свободным и счастливым рядом с Кадзухой, то он готов еще поискать. Он любил себя, но Кадзуху, кажется, теперь любит больше.       - Скажи что-нибудь, - доносился голос матери.       “Мама? Мне казалось, она должна была прийти к десяти. Сколько времени… Кажется, я опять все пропустил”.       - Скарамучча, ты меня слушаешь? - Рука Райден нежно коснулась его лба, убирая прочь отросшие пряди.       - Прости.       - Понятно, - кивнула Эи, осознавая, что сейчас вновь нужно повторить то, чего она вообще не хотела произносить. Пришлось вздохнуть поглубже, чтобы вновь вынести приговор. - Пьеро тебя ищет. У него есть проект для тебя, но Дотторе уже сказал, что ты в больнице. Хотел отсрочить вашу встречу. Не вышло. Прости.       - Karma police, arrest this man, - неумело и сипло пропел Скарамучча, не выражая ни одну эмоцию. - Сколько я еще должен отдать, чтобы выйти из списка должников? Ты сказала, что Дотторе попробует что-то сделать, чтобы избавиться от него, а не приведет ко мне.       Отблеск сапфира давно погас в глазах мальчишки. Кажется, Райден своими словами все же уничтожила последние надежды на этот мир. У Скарамуччи не нашлось сил на страх перед именем. Последние крохи тратились на учащенный пульс и голос Кадзухи во вчерашнем телефонном разговоре. “Ты заслуживаешь всей любви этого мира”, - ласкало разум. Пустые извинения матери не помогали. Быть может, транквилизаторы и нейролептики действительно действовали? Потому что Скарамучча испытывал ощущение ступора. Будто немую истерику перекрывали медикаменты, отбирая любую возможность владеть своими эмоциями и телом. Наконец, Райден могла посмотреть на себя со стороны и в полной мере насладиться безжизненным взглядом, который сверлил потолок. Скарамучча хотел улыбнуться от такой иронии, но на это тоже не оказалось ресурсов.       Решение о своей судьбе было принято быстро. Приговор, который ему озвучили, не совместим с жизнью. С жизнью совместим был только Кадзуха. Жаль, он не сможет уже помочь. Глупая жертвенность. Скарамучча почему-то теперь знал, что в бесконечной Вселенной, в каком-нибудь другом кармашке с идеальным миром, они встретятся. И он извинится за всю эту ложь, он в ногах у Кадзухи будет рыдать, лишь бы тот отпустил ему все грехи, которые были совершены в остальных мирах. Просто сейчас хотя бы этому Кадзухе нужно было облегчить жизнь. Нужно было соврать, обесценить, чтобы зеленый огонек на причале Дейзи потерял смысл. Чтобы когда Скарамучча сделает последний вдох, любимый человек не грустил слишком сильно. Этому Кадзухе больше нельзя любить этого Скарамуччу. Только ненавидеть. То, что хотел сказать изначально так и останется несказанным.       “Жаль. Как же жаль”       - Мы не отдадим тебя ему. Не позволим, - приговаривала Эи, при этом бережно и как-то маниакально поправляя одеяло на сыне.       Все это он уже слышал слишком много раз. На этой койке среди выкрашенных в белый цвет стен, у Скарамуччи было достаточно времени, чтобы понять, что никто не поможет. Все могут только обещать, а потом использовать в своих целях, чтобы вновь обнадежить. Наверное, только Кадзуха не был таким эгоистичным, но он тоже так и не смог ничего сделать, чтобы Скарамучча был в порядке. И уже не сможет. Пьеро все равно победит. Следовало бы уже сдаться.       Боже, как же хотелось спать.       В следующий раз, когда Скарамучча вновь откроет свои глаза, то пожалеет об этом в ту же секунду. Потому что сначала по сознанию ударит ужасно знакомый парфюм, который моментально увлечет его за собой в ту ночь, где грубые руки оставляют синяки на обнаженных бедрах, а Чайльда берут среди шелка. Когда взгляд сфокусируется, то окажется, это все не сон. И у койки действительно будет стоять Пьеро, который почему-то сильно жестикулирует. Громкая брань между ним и Дотторе обретает смысл и картинка становится четкой.       - Мы так не договаривались, - грозно выкрикивал Дотторе, прикрывая собой Райден, которая, кажется, так и не прекращала рыдать. Будто это единственное, на что она способна. - Ты не можешь его забрать.       - С каких пор ты диктуешь, что я могу, а что нет? Не забыл еще, кто здесь хозяин, а кто собственность? Если я сказал, что он полетит со мной, значит я его забираю.       - Он даже в сознание не приходит! Пьеро, очнись, ты же человек. Так нельзя!       - Отлично, я подожду, пока твоя хваленая Рукхадевата поставит его на ноги и отвезу в место, где его вылечат быстрее. Дотторе, у тебя была одна задача - следить за Скарамуччей. Почему он полудохлый валяется? Ты хоть знаешь, сколько он сейчас стоит после Камисато? И как я теперь могу доверить это сокровище таким, как вы?       Дверь открывается, впуская еще одного персонажа. Для Скарамуччи это все кажется удивительным представлением, где он то ли зритель, то ли главный герой, то ли все вместе. Глупая пьеса с глупыми актерами. Вычурные, в дорогих одеждах и ругаются так смешно, потому что не знают, кому же достанется эта игрушка.       “Аукционный лот, кто даст больше?”       Вот Нахида пытается что-то доказать Пьеро. Как забавно выбивают из ее рук поднос с жидким обедом Скарамуччи. Ну и пусть. “Кто вообще придумал это извращенство?” - Мысли о еде занимают больше, чем ругань.       Новая порция феназепама и галоперидола еще никогда не была так кстати. Неважное становится важным, пока важное маячит перед глазами и лишь смешит. Кажется, это было слишком забавным, потому что Скарамучча услышал свой гортанный хохот. Будто бы со стороны. Будто бы это не его голос, поэтому не сразу понял, откуда этот мерзкий смех. Оказалось, что все же его, потому что цирковые уроды в момент обратили внимание на скорчившегося под гомерическим хохотом Скарамуччу.       - Ну вы… ахахаха, ну вы и мрази… ахахах, - не унимался он, с силой избивая руками жесткий матрас от чего катетер капельницы не удержался и выскочил из вены.       Несвойственно себе грязно выругавшись, Нахида рванула к койке, где главный герой пьесы бился в удушье.       - Проваливайте! Проваливайте все! Ненавижу! Ненавижу! - Вторил Скарамучча под удерживающими его тело руками Рукхадеваты.       - Скарамучча, тише, тише, прошу тебя, ты вредишь себе.       “Ты вредишь себе”

***

      Кадзуха с трудом дождался вечера. По его подсчетам, Райден должна была уже уйти, а потому лонгборд, наконец, вел его по желанному направлению. Там его ждал Скарамучча, чтобы сказать что-то очень важное. Не то чтобы Каэдэхаре нужны были от него слова, но услышать, наконец, признание - это что-то сакральное. Такое хрупкое и тайное, что он пронесет это с собой через всю жизнь. Кадзуха торопился, как никогда. Будто бы Скарамучча мог исчезнуть в любой момент или передумать или что-то еще, но почему-то внутренний голос твердил, что он должен поторопиться. Ощущение чего-то мерзкого не отпускало, даже когда он поднимался на нужный этаж. Тревога захватила власть над всеми чувствами, послышалась ругань на весь коридор. Крики доносились из палаты Скарамуччи. Не думая о последствиях и о том, что его вообще не должно здесь быть, Кадзуха оставил лонгборд у пустовавшей стойки дежурной медсестры и что есть силы ринулся в палату, дверь которой была открыта настежь. Запыхавшись, Кадзуха оглядел помещение, в котором все действующие лица тут же замолчали. Тишину разрезали только судорожные всхлипы Райден, которая почему-то сидела на полу и зажимала рот руками. Дотторе и незнакомый мужчина, голоса которых он различал в коридоре, замерли посреди комнаты. Только Нахида не обращала внимания на вошедшего Каэдэхару, который все еще никак не мог отдышаться. Она была занята тем, что зачем-то вжимала руки Скарамуччи в матрас. Однако затишье заставило все же ее обернуться и Кадзуха поймал отчаянный взгляд. Воспользовавшись тем, что Рукхадевата замешкалась, пациент грубо оттолкнул ее от себя.       - Скара, что это? - Непонимающе замотал головой Кадзуха.       Бледнее обычного. Безумнее прежнего. Зрачки такие расширенные, словно словил приход от экстази. Рваными движениями, игнорируя цепляющие его руки, Скарамучча вырвал из себя надоедливый катетер и спустил ноги на пол. Его штормило так, как никогда не вело Кадзуху после дюжины шотов. При каждом шаге босых ног его колени подгибались. Он был готов упасть, но отвергал любую помощь. Кадзуха завис на его истощенной фигуре, которая пыталась добраться до выхода, вопреки всем препятствиям. Сам же не заметил, как сильные мужские руки грубо подхватили его и настойчиво выталкивали за пределы палаты.       - Кадзуха, ты не должен был, - голос Нахиды тонул в чужих голосах, которые вновь начали громко фонить.       Каэдэхара видел только босого Скарамуччу в белых одеждах и с чертовой трубкой из носа. Крупные капли пота стекали по его лбу, заставляя иссиня-черные прядки прилипнуть к влажной коже. Худые руки, словно паучьи лапки, то и дело отталкивали надоедливых людей вокруг, а пересохшие губы с белой корочкой, кажется, шептали его имя. Кадзуха обернулся и увидел Дотторе. Крепкая хватка поперек его туловища сжимала ребра и руки, лишая возможности сделать хоть что-то.       - Прочь, - злобно вскрикнул Скарамучча, когда незнакомый мужчина пытался коснуться его плеча.       - Ляг в постель живо! - Рявкнул в свою очередь Дотторе из-за спины.       - Прочь от меня, животное, - вновь прикрикнул Скара, когда бородатый незнакомец снова предпринял попытку схватиться за предплечье. - А ты, - продолжая медленно ступать вперед, указательным пальцем парень ткнул в Дотторе. - Не смей трогать Кадзуху.       - Скара, я прошу тебя, ляг, - Каэдэхара почувствовал, как хватка вокруг его тела будто бы ослабла.       - Я сказал. Отпусти. Кадзуху, - Скарамучча вглядывался исподлобья, пока его тело трясло, словно шарниры вот-вот рассыпятся и он развалится на кусочки. - Или я тебя возненавижу. И, клянусь, ты пожалеешь, - прерывистый хрип сквозь сжатые зубы заставил Дотторе подчиниться.       Не теряя времени, Скарамучча вышел за дверь и с силой хлопнул ей, отгораживаясь от тошнотворного фарса. Оставшись, наконец, наедине под мерзкой люминесцентной лампой, Кадзуха притянул к себе дрожащее тело, зарываясь носом в остром плечике и ероша вспотевшую макушку.       Кадзуха вжимал в себя крепко, но любимые руки почему-то безвольно висели, не давая ответа.       - Что они с тобой делали? Кто это?       - Пьеро хочет меня увезти, кажется, - шелест обессиленного голоса.       Кадзуха с ненавистью взглянул на закрытую дверь, за которой скрывались три причины лишенного рассудка Скарамуччи. Похищение теперь казалось не такой уж дерьмовой идеей. Лишь состояние парня давало понять, что это его только убьет.       - Что я должен сделать? Подскажи мне, - обхватил Каэдэхара болезненное личико, обклеенное пластырем с трубкой.       Пальцами он нежно касался линии челюсти, осторожно, лишь бы не сделать больно. Если бы он только знал, что его нежность сейчас для Скарамуччи - высшая степень агонии.       - Мне нужно… я должен тебе…       - Скара, я люблю тебя, пожалуйста, успокойся. Посмотри на меня, почему ты не смотришь? - Слабо улыбаясь, Кадзуха пытался поймать зрительный контакт, но все напрасно. - Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя, - отрывисто шептал, но Скарамучча лишь жмурился.       - Не нужно. Больше не нужно мне твоей любви. Забери.       Шаг назад и касания прочь, словно кожа Скарамуччи оказалась кипятком. Может, послышалось?       - Нет… Не говори так.       Веки Каэдэхары дрожали. Голос разума твердил, что все же послышалось, но тело реагировало остро.       “Реальность сейчас такая глупая, такая пустая”       - Я никогда не любил тебя. - Врал. - И не полюблю. Уходи, - пальцы сжались в кулаках, а глаза зажмурены.       “Вот чего ты так боялся”       - Ну, не надо… - еще шаг назад, голова замоталась в безвольном отрицании. - Ну… ну, пожалуйста, - руки подтянулись к вискам, пытаясь закрыть уши.       “Сколы на полу такие уродливые. И свет здесь тоже уродливый.” - Мозг подбрасывал любые мысли, лишь бы заглушить очевидность.       - Уходи, Кадзуха, я не хочу тебя видеть, - вторил голос любимого человека, причиняя боль и рассеивая холодок в грудине.       - Скара, что мне сделать? - Истеричным шепотом произнес Кадзуха в еще какой-то надежде, отбрасывая со своего лица пепельные пряди.       - Да свали ты уже, - всхлипнув, Скарамучча с силой, оттолкнул того, заставляя сделать еще шаг назад и с трудом удержаться.       - Ты врешь. Я же вижу, ты врешь. Ты же любишь меня, я прав?       - Нет! - Выкрикнул Скарамучча, от чего дверь в палату открылась. - Убирайся! Не могу тебя видеть. Не хочу тебя видеть!       - Ну, все, - голос Дотторе из-за двери вновь выбил из колеи. - Каэдэхара, достаточно. Давай, уходи же…       Вцепившись пальцами в волосы, сквозь пелену Кадзуха наблюдал, как рыдающего Скарамуччу подхватили на руки и вновь скрыли в палате от его глаз. Шоковое состояние - будто на глазах произошло убийство. Ощущая, как внутри разрастается ожог от холода, Кадзуха вслушивался в рыдания. Уже не понимал, кому они принадлежат. Уже, наверное, не имело значения.