Never an Absolution

Невыносимая тяжесть бытия

В своей самый первый выход в свет Гермиона чувствовала себя крайне неуверенно. Она никогда не была на светских вечеринках раньше, и поэтому не могла даже объективно оценить себя. Правильно ли она все делает? Нет ли в ее сдержанности высокомерия? Не выглядит ли она глупой? Стоило ли именно так выражать свою мысль? А еще ей постоянно казалось, что все вокруг знают, что она обычная проститутка и бросают на нее осуждающие взгляды, когда она этого не видит. Однако в тот день в конце вечера Нэйтан Роудс сообщил ей, что она была на высоте и он более чем доволен своей куколкой. Первые чаевые, который она получила, превысили любые ее ожидания и укрепили ее веру в собственную привлекательность. Сегодня же все было иначе. И самым ужасным было то, что с высоты своего профессионального опыта, она осознавала всю плачевность положения. Она понимала каждую свою ошибку и каждый недовольный взгляд Роудса, и это заставляло нервничать ее еще больше. Она несколько раз упустила ход беседы, и собеседникам приходилось повторять свои вопросы. Ее смех звучал неестественно, ее походка была скованной, а платье почему-то казалось таким коротким, что ей приходилось то и дело отдергивать его вниз. О какой-либо инициативе с ее стороны и речи быть не могло. Раньше она с легкостью поддерживала любую тему, направляла беседу в нужное русло, не позволяя общению стать слишком серьезным или напряженным. Сейчас же как она четко ощущала колючие ветки перекати поле, которое металось по пустынному ее разуму. Она могла только предположить, в какой ярости должен быть Нэйтан, но к ее удивлению он ни сказал ей ни слова. Ни когда они вышли из особняка, в котором проводилось мероприятие, ни в машине, ни в лифте отеля. Она уже подумала, что возможно все прошло не так плохой, как ей показалось, когда звонкая пощечина сбила ее с ног. Он ударил ее. По лицу. Едва закрылась дверь их номера, маска сдержанности и благочестия с треском рассыпалась на части, открывая истинное лицо Нэйтана Роудса во всем его уродстве. Гермиона пыталась сопротивляться, но мужчина придавил ее тяжестью своего тела, сцепил ее запястья над головой, и нанес еще несколько чувствительных пощечин. — Тупая идиотка! Ты все испортила! Ты хоть представляешь, как ты меня подставила! Сука! Сука! Сука! — кричал он брызжа слюной и нанося удар за ударом. Гермиона плохо понимала, что вообще происходит. Уже потом она пришла к выводу, что возможно сорвала знакомство с каким-то важным человеком. Но сейчас все ее сознание сконтрерировалось на боли. Боль появлялась неожиданно и с каждым разом становилась сильнее. Она пыталась уворачиваться, извиваться, кричать, делать что угодно, чтобы побои прекратились. В какой-то момент ей удалось извернуться и отползти на пару шагов, но Роудс тут же настиг ее, больно хватая за волосы. Он дернул ее на себя, а затем со всей силы отшвырнул в сторону. Гермиона ударилась головой не то об кровать, не то об тумбочку. Ей показалось, что что-то взорвалось в ее голове, а острая боль пронзила сознание с такой силой, что по всему телу прошла судорога. Но Нэйтан не обратил на это внимания. Он дернул ее за ногу, притягивая к себе, и навис сверху. Его пальцы больно сжимали ее челюсть, но новых ударов не последовало. — Посмотри на меня! — он с силой тряхнул ее, заставляя открыть глаза. — Ты ничтожество! Без меня ты бы обслуживала вонючих бомжей за сотню долларов! Так какого хуя ты о себе возомнила?! Твоя задача улыбаться и быть милой! Я что требую так много?! Ты грязная шлюха! Неужели ты даже на это не способна?! Прижатая к полу, Гермиона не могла двигаться. Лицо Роудса, злое, раскрасневшееся, искаженное гримасой отвращения, было в паре сантиметров от ее лица. Его буквально разрывало от смеси презрения и ярости. Она вся сжалась в ожидании нового удара, и вдруг воспоминания ворвались в ее сознание, вырывая из пугающей реальности. Она в Малфой-мэноре, точно так же прижатая к полу. В ее ушах звенит смех насквозь пропитанный безумией его хозяйки, а сама Беллатриса заносит руку с кинжалом, чтобы вырезать очередную букву на запястье Гермионы. Но сейчас перед ней не Беллатриса, а всего лишь Нэйтан Роудс. Не Пожиратель Смерти, жестоко убивший десятки людей. Не тот, кто ненавидит само ее существование, потому что для него она как язва общества. Не тот, кто готов убивать, страдать и даже умереть за свою идеологию. А всего лишь он. Всего лишь мужчина, который посчитал себя правым ударить ее за… За что? За то, что она недостаточно широко улыбалась? За то, что она была не в настроении? За то, что она не была для него удобным, красивым аксессуаром? Гермиона не сразу поняла, что смех, наполнивший комнату своим звоном, был ее собственным смехом. Нэйтан растерялся на мгновение, а затем приняв этот смех на свой счет, что в принципе было не далеко от правды, рассвирепел еще больше. В следующую секунду смех прервался, потому что резкий удар в живот заставил Гермиону задержать дыхание от новой боли. Но едва воздух снова наполнил ее легкие, она снова рассмеялась. Возможно это была ее реакция на чувство беспомощности, а может стресс последних дней наконец-то нашел свой выход, но она не могла не смеяться. В этом смехе не было искренне радости. Это был смех отчаяния, боли, злости и наверно даже… безумия. — Какого хрена? Что смешного? В лице мужчины читалось отвращение, разбавленное любопытством. Но Гермиона этого не видела. Она смотрела на круглые ламповые пластины в потолке и тонула в собственных воспоминаниях. — Ты же вообще нихрена не знаешь о мире. — прохрипела она, сквозь смех. — Это все у тебя под носом, но ты этого не замечаешь. Ты думаешь, я тебя боюсь? Да ты же нихрена не можешь! Смех. — Я знала людей… Смех. — Таких людей… — Заткнись! — Ты бы уже через минуту, захлебываясь соплями, ползал на коленях, если бы Беллатриса… Она снова заливисто рассмеялась. — Заткнись! Замолчи! — Нэйтан с силой тряхнул девушку и сновал ударил по лицу. — Я вдруг… — Гермиона с трудом перебивала свой смех. — Я вдруг поняла, какой ты… жалкий? Нееееет. Ты… глупый. Глупый. Такой глупый. — Заткнись! Замолчи, сука! Нэйтан тряс ее за плечи, бил по лицу, по телу. Он бил снова и снова. Ладонью. Кулаком. Носком туфли. Гермиона больше не смеялась. Но обезумевший от ярости мужчина не понимал, что она потеряла сознание еще несколько секунд назад. *** Такой боли Гермиона не испытывала никогда. Мучительная и ноющая в некоторые часы она превращалась в неистовую агонию. Ее словно рвали на части горящими щипцами, вонзали острые лезвия, на мгновение боль отступала, но едва Гермиона начинала думать, что все закончилось, мучения начинались вновь. Несколько раз она приходила в себя. Но лишь не несколько минут, размытых измученным сознанием. В первый раз она почти уверена с ней рядом сидела Лора. И кажется, она плакала. В другие разы она просыпалась от манипуляций врачей. Она не была уверена, что именно они делают, но ей казалось, что легче от этого не становилось. Наоборот, они мучали ее еще больше, и она мечтала лишь о том, чтобы снова провалиться в небытие. В следующий раз ее разбудил голос. Знакомый, но все равно чужой. Голос принадлежал мужчине, который с кем-то спорил. — Я не уверен. Это наверняка опасно. Но какой у меня еще выбор? Ее глаза распухли и открывались лишь наполовину. Но даже этого она не могла сделать, потому что от яркого света становилось больно. Сквозь замутненное сознание, она слышала все тот же голос. — Эй. Ты слышишь меня? Гермиона собрала все свои силы, но издала лишь еле слышный писк. — Мы уходим. Эй, эй, — кто-то похлопал ее по щеке, — не отключайся. Ты должна быть в сознании. Гермиона снова попыталась открыть глаза. Она увидела размытый силуэт, склонившийся над ней. — У нас почти не осталось времени. Может быть будет больно. Поэтому соберись. Голос был таким знакомым. И почему-то ей казалось, что ему можно доверять. Но что-то зудело в ее сознании. Какая-то мысль, которая ускользала, едва она касалась ее края. Что-то что держало ее здесь. Ей нельзя уходить. Ей нельзя… Мама! Мама. Что с ней будет? Ей нужен постоянный уход. Она ведь не может ее оставить. Гермиона попыталась сказать об этом, тому кто хотел увести ее, но ей удалось выдавить из себя лишь нечленораздельное мычание. — Что? Она снова сделала попытку обратить мысли в слова. — Ма… мама… я… По раздраженному фырканью она сделала вывод, что ее поняли. — Да кому она сдалась? — нервно ответил голос. — Нормально все с ней будет. В следующую секунду мир вокруг завертелся с неимоверной скоростью. Гермиона почувствовала резкую боль в районе солнечного сплетения, словно ее ударили. От боли она не могла даже думать. В ушах зазвенело. А затем ее рывком потянули в разные стороны, словно пытаясь разорвать. И весь мир раскололся на части. *** Следующее пробуждение было намного лучше предыдущих. Она по крайне мере могла дышать без удушающей боли в ребрах. Комната была похожа на президентский люкс в лучшем отеле мира. Она была огромной и полностью мебелирована. Кровать, диван, кресла, шкаф. В соседнем пространстве, которое было отгорожено аркой, она увидела широкий рабочий стол и книжный шкаф. Да эта комната была в два если не три раза больше ее съемной квартиры. Гермиона села на кровати и задумалась. В ее голове восстановились события последних дней, и ей стало не по себе. Вряд ли Даниэль поселила бы ее в такой шикарный номер. Значит это Роудс. Но то с какой яростью он избивал ее в последнюю встречу не сулило ей ничего хорошего. Громкой хлопок прервал ее рассуждения и рассеял любые сомнения. — О, вы очнулись. Появление домового эльфа было столь же волнующим, сколько и пугающим. Никто из ее нынешнего окружения не знал о существовании магии. Так каким же образом она оказалась в доме, где прислуживают эльфы? Рози, так ее звали, рассказала, что хозяин прибыл два дня назад с Гермионой на руках, которая была без сознания. Лекари уже осмотрели ее, и она может не переживать, никаких серьезных травм у нее нет. Вывих плеча, трещина в ключице и многочисленные гематомы, но к счастью, внутренние органы не пострадали. Она бы восстановилась даже быстрее, если бы перемещение с порт-ключом не истощили изнуренный организм еще больше. Аккуратными движениями эльфийка накладывала мазь на синяки Гермионы, попутно обещая через минуту принести обед и восстанавливающие зелья. — Рози, — Гермиона наконец собралась с мыслями, — кто твой хозяин? Глаза эльфа стали чуть шире, но она постаралась скрыть свое удивление. — Простите мисс. Я думаю, хозяин лично захочет с вам поговорить. — Тогда где он? — настаивала Гермиона. — Я сообщу ему о вас, когда пойду за обедом. — предложила компромисс Рози. Гермиона кивнула и легла обратно на подушки. Рози закончила с мазью и с хлопком испарилась в воздухе. После ее ухода, Гермиона села на кровати и осмотрела свое тело. Она была одета в черное неглиже, которое едва прикрывало ягодицы. Мазь приятно охлаждала ноющие синяки и раны, но их количество просто ошеломляло. На ее теле практически не было светлого участка без фиолетовых и желтоватых разводов. От движений у нее сильно болели бок и плечо. Если движение губ было слишком резким, рванная ранка у рта щипела, но уже почти затянулась. В целом она посчитала, что эльфийка не солгала о состоянии ее здоровья, и осталось только дождаться, когда тело восстановится. И все-таки она чувствовала, что ее разум недостаточно ясен, и все ее тело сковывает ломота и слабость. Едва ли она сможет далеко убежать в случае опасности. В комнату постучали, и не дожидаясь ответа, он вошел. — Малфой. — шумно выдохнула Гермиона. Все внутри нее упало. Этого не может быть. Малфой забрал ее? Значит она наверняка в его особняке. В Англии. — Ждала кого-то другого? — осведомился парень. Он бесцеремонно прошел по комнате и сел на край кровати. Окинув Гермиону взглядом, он хмыкнул, но ничего не сказал. Ждала ли она кого-то другого? Ждала. Был ли Малфой лучше Роудса? Это ей по видимому предстояло выяснить. — Что случилось? Этот вопрос показался ей самым удобным в данной ситуации. — Я уже почти покинул Австралию, когда узнал, что тебе нужна помощь. — Помощь? Малфой кивнул. — И ты решил, что увезти меня в Англию — это лучшая помощь? Она сделала удар наугад, но по реакции Малфоя поняла, что все действительно так. Они в Англии. Все ее жизнь, ее вещи, ее мать — все осталось на другом континенте за тысячи километров отсюда. — На тебе живого места не было. Я даже не был уверен, выживешь ли ты. — И поэтому ты решил добить меня перемещением с порт-ключом? — язвительно заметила Гермиона. — Думай так, если хочешь. — равнодушно ответил Малфой. Его взгляд не выражал ровным счетом ничего. Мозг Гермионы метался в панике, не в силах даже примерно определить мотивы оппонента или хотя составить гипотезы. И будучи уже почти на грани истерики, она вышла в открытое наступление. — Мне нужно вернуться назад. И раз уж ты притащил меня сюда, то тебе придется достать новый порт-ключ. — Нет. — Что значит нет?! — Значит, что ты остаешься тут. По крайней мере на месяц. — Ты не можешь удерживать меня здесь силой! Малфой хмыкнул и покачал головой. — Не силой. Я купил тебя Грейнджер. Твоя начальница с удовольствием сбыла кусок мяса, в который ты превратилась после последнего клиента. Так что ближайший месяц Малфой-мэнор — это твой дом. Добро пожаловать.