Испытание временем

Эти несколько дней после возвращения Гарри стали самыми счастливыми днями в жизни Гермионы Грейнджер. Она аппарировала в больницу, едва занимался рассвет, и уходила оттуда далеко за полночь. Гермиона кормила Гарри и укладывала его спать; опираясь на её плечо, он делал первые шаги после долгой неподвижности; её имя было первым произнесенным им словом после стольких лет молчания. Его глаза радостно вспыхивали, когда девушка входила в палату, а губы шептали хриплое: «Спа-си-бо» в ответ на её заботу. Гарри учился заново жить, и именно она, Гермиона, ему в этом помогала. И каждый раз при виде его сверкающих изумрудных глаз, при звуке низкого чарующе-хрипловатого голоса, при очередном лёгком пожатии руки сердце Гермионы радостно замирало. «Я люблю его, люблю, люблю!» - отчаянно кричало оно в ответ на горькую усмешку разума: «Ты ему не нужна. Ему нужна Джинни, рыжеволосая красавица Гриффиндора. А заучка-Грейнджер всегда была всего лишь другом, и сейчас вряд ли что-то изменится». Сердце сжималось от боли и замолкало, только в самом потайном его уголке оставался тоненький лучик Надежды. Она ведь, как известно, умирает последней. Гарри уже несколько раз пытался расспросить её о последней битве, но Гермиона откладывала разговор, ссылаясь на то, что он ещё недостаточно окреп. На самом деле она просто боялась. Боялась ещё раз очутиться в своих воспоминаниях. Месяцы ушли на то, чтобы засыпать, не используя снотворное и зелья. Не видеть кошмары. Теперь она гораздо лучше понимала Гарри. Переживать заново, раз за разом, смерть дорогих тебе людей, не в силах им помочь, было хуже пытки Круциатусом. Поэтому Гермиона рассказывала только о своей работе и произошедших за восемь лет изменениях в магическом мире. Ещё одной темой, на которую она не распространялась, были… друзья. Гермиона просто не могла рассказать Гарри о том, что семью Уизли, Невилла, Луну и других больше не волнует его судьба... Поэтому девушка предпочитала молчать, малодушно оправдывая себя: «Я обязательно ему всё расскажу, когда он будет готов. Позже». *** Гарри сидел на кровати и читал утреннюю газету, любезно одолженную колдосестрой. Было странно видеть, что больше нет упоминаний о количестве погибших и пострадавших после очередного рейда Пожирателей Смерти. Жизнь магического мира текла размеренно и спокойно. Дверь в палату приоткрылась, впуская Гермиону. Гарри отложил газету и тепло улыбнулся девушке. - Доброе утро! Как спалось? – бодро начала она. - Привет. Замечательно, а тебе? - Тоже. Ты завтракал? - Да. Гермиона, я хочу поговорить, - сказал Гарри. - О чём? – осторожно спросила Гермиона, догадываясь о теме разговора и внутренне сжимаясь от ужаса. - О войне. И о наших друзьях. Ты думаешь, я не заметил, как ты постоянно переводишь тему, стоит мне лишь заикнуться о ком-нибудь из них? – он внимательно посмотрел на Гермиону. - Тебе показалось, Гарри. Просто ты ещё не совсем готов, и… - Гермиона, прекрати! – перебил её Гарри. – Я уже давно готов узнать о том, что случилось после гибели Волдеморта. Ты просто не хочешь мне говорить, словно чего-то боишься. Чего ты боишься, Гермиона? Или кого? Меня? – он напряженно всматривался в лицо девушки. «Себя, - мрачно подумала Гермиона, - и своих воспоминаний. Кошмаров, которые снова будут меня мучить. Наших общих друзей, которые стали совсем другими людьми. Мира, который так сильно изменился. Всего. Только не тебя, Гарри. Только не тебя». Однако вслух произнесла совсем иное: - Конечно, я ничего и никого не боюсь, и тем более я не боюсь тебя, Гарри! Как ты мог такое подумать?! - Тогда расскажи мне всё. «Неужели могло произойти что-то более страшное, чем война? Чем убийства? Чем страх, пожирающий тебя? Страх не за себя… за близких... Неужели есть что-то такое, что я не способен понять?» - Это долгая история… - А я никуда не тороплюсь. И прекрати увиливать, Гермиона, ты никогда не боялась правды. - Хорошо. – Гермиона нервно вздохнула и начала рассказ.