Per mortem amare

Большое светлое пространство, мраморный пол с круглым узором, заканчивающийся где-то в белой пелене. Сверху, очень-очень высоко потолок в виде купола, какие-то росписи в стиле ренессанса, но Дазай не обращает внимания на них. Кажется, что вокруг нет даже стен: только свет, много-много света. И в этом свете он держит руку человека, так хорошо знакомого ему с давних лет. Высокий, в аккуратном белом костюме, волосы убраны назад, вечно уставшие глаза сияют ярче солнца, и лицо, никогда не выражвшие эмоции, теперь озаряет тёплая улыбка. Два шага вперёд, два назад, поворот, и два шага в сторону. Это не вальс, не танго, это что-то иное, такого танца даже не существует, но Дазай крепко сжимает чужую ладонь, обнимает за плечи, едва появляется возможность - прижимается к родной груди и слушает быстрый стук. Порохом не пахнет совсем, чувствуется только запах травы после дождя, запах свежести, запах свободы. Эти короткие волосы едва щекочат лицо, пальцы сжимают прохладную ладонь в ответ так аккуратно, левая рука обнимает за талию излишне заботливо, и весь мир мог бы подождать, но что-то было не так. Одасаку, так близко, слышать его дыхание, чувствовать его тепло казалось пределом мечтаний, но Осаму не может открыть глаза и посмотреть на него. Не хочет. Тихий стук останавливающихся каблуков, разносится эхом по несуществующему помещению, и Дазай чувствует, что что-то изменилось. Другие руки, другой рост, даже запах. Наконец, Осаму поднимает голову и смотрит прямо в серые, полные невозмутимого спокойствия глаза. Вокруг пахнет кофе и цедрой лимона, и рука на талии теперь лежит между лопаток и прижимает к своему телу, и ладонь на руке лежит по-другому, крепко, переплетая пальцы между собой, и взгляд своенравный, немного надменный. Это то, что нужно. Дазай не отводит взгляд, и Куникида чуть хмурится. – Ты хотел видеть здесь кого-то другого? Он делает шаг назад, ощутимо ослабляя хватку, но шатен тут же догоняет, закидывая обе руки за шею, хватая пальцами длинные светлые пряди, и утыкается носом в плечо. – Нет. То, что надо. Он бормочет так тихо, но Куникида слышит и обнимает худое тело в ответ. Так уютно. Дазай вдыхает любимый запах, между пальцами пропуская мягкие волосы, закрывает глаза и тонет в этом ощущении покоя. Осаму хочет поднять голову, привстать на носочки и невесомо коснуться чужих губ своими, но открывая глаза, видит лишь потолок.

***

Незнакомое помещение, незнакомые звуки, запахи, ощущения. Первое, что почувствовал Дазай, едва сев на постели, жуткую головную боль и неприятный привкус во рту. Боже, сколько он вчера выпил? Конечно, остатки приятного сна быстро выветрились из и без того спутанного сознания. Один из немногих приятных снов. Солнечный свет бил прямо в лицо, это раздражало, Осаму опустил голову на ладонь, пытаясь вспомнить, что вчера произошло. Звук сообщения ударил по вискам, как молотком по наковальне, и шатен бросил недовольный взгляд на телефон. Он лежал на краю кровати и был подключен к чужой зарядке. Собравшись с силами, Дазай потянулся к устройству и ловким движением откинул крышку. "Я в магазине. Прими душ и выпей таблетку. Полотенце на стуле, щётка и паста рядом с водой" И имя отправителя: Куникида. Теперь всё встало на свои места, ну, насколько это было возможно. Осаму не смог сдержать улыбку, это так мило со стороны друга проявить такую заботу. Посидев на кровати ещё немного, Дазай, в конце концов, поднялся. Выпил таблетку, взял одноразовую щётку в прозрачном пакете, пасту в крошечном тюбике на пару раз, уже частично использованную, полотенце и хотел было выйти в коридор, но вовремя вспомнил, что он в одних трусах. Накинув висящий на спинке стула халат, Осаму открыл дверь. Шатен совсем не узнавал пространство, в котором бродил ночью, но с одной стороны стена с окном, значит по логике, душ в другой стороне. Прикрыв за собой дверь, он вошёл в ванную комнату. Обычный душ, какой бывает в отелях, никакой ванны. Таблетка потихоньку начинала действовать, прохладная вода только усилила состояние бодрости. В голову приходили мутные воспоминания прошедшего вечера, и самым ярким из них был смех. Яркий, живой, искренний смех Куникиды эхом отразился в висках, и Осаму замер. Что было потом? Вкус алкоголя, потом ещё, тепло на губах и мурашки по коже. Это был поцелуй? Дазай машинально коснулся губ кончиками пальцев. Нет, не может быть. Куникида ни за что не стал бы этого делать, даже будучи сильно пьяным. Особенно всё, что смутно припоминал дальше шатен. Но если этого не было, то откуда тогда небольшая ссадина на ладони? В ней даже ещё видно немного серой штукатурки. И это тепло чужих рук на рёбрах, талии... Такие яркие ощущенияй, Дазай не мог ошибиться. Может, это просто сон? Слишком реалистичный, чтобы забыть его и слишком нечёткий, чтобы вспомнить каждую деталь. Осаму выдохнул, решив, что если Доппо ничего не скажет по этому поводу, значит приснилось. Запах этого дешёвого шампуня в упаковке как из-под презерватива, был ужасно неприятным, но деваться некуда. Дазай вздохнул, понимая, что от Куникиды, должно быть, пахнет сейчас точно так же. Закончив с водными процедурами, Осаму вернулся в комнату, там уже был Куникида. Всё такой же, но ощущения словно совсем другие. Задумчивый взгляд, когда он выставлял упаковки с бенто на стол, плавные движения рук, красивое тело, которое можно представить даже под его одеждой, сидящей по фигуре. По коже на спине словно пробежал ток, а губы начало обжигать, чертов сон! – Проснулся, наконец, – спокойнее обычного произнес Куникида, выпрямляя спину, – я принёс завтрак. Внезапно Дазаю захотелось подойти и крепко обнять напарника, и почему-то было ощущение, что он не отпрянет. Но Осаму слишком рационален, чтобы слушать какие-то внутренние голоса. Он сделал глубокий вдох и улыбнулся. – Спасибо, Куникидушка! Это как раз кстати, – Дазай вальяжно сел на стул, притягивая к себе коробочку с прозрачной крышкой и коричневым поддоном. На столе так же стояли два стаканчика, от которых очень приятно пахло кофе, и пончик, почти как вчерашний, только с малиновой начинкой, а не шоколадной. Доппо сам едва держался, чтобы не опустить глаза на красивые ноги человека перед ним. Он всё ещё хорошо помнил, какие у него изящные бёдра. Сейчас бинтов на теле не было, и из-под халата можно было хорошо разглядеть следы верёвки на шее, кровоподтёки на икрах и длинные шрамы не понятно от чего на голенях. Шрамов было много, даже на плечах и груди, но это не делало Осаму менее красивым. Куникида чуть поморщился, вдруг осознав, что суицидник ходил босиком по людному коридору. Его что, взять на руки и снова отнести в душ? Вот идиот. Тапочки и носки для кого придумали? Доппо вздохнул и, пожелав приятного аппетита, открыл другое бенто. Ему всё ещё было сложно отделаться от утренних мыслей. Проснулся он рано, около четырёх, спина ужасно болела, ноги затекли и в голову чем-то тяжело отдавало. Не трудно догадаться, почему. Дазай разложился на полу, как кот, раскинув пододеяльник, открывая вид на своё изящное тело, с которого почти полностью размотались бинты. Доппо проснулся почти сразу, ужасно раскрасневшись. Чужая голова всё ещё лежала на коленях и даже не думала покидать их. Снова захотелось запустить пальцы в волнистые волосы, но Куникида решился не сразу. Вдруг Дазай проснётся? Поколебавшись всего пару секунд, Доппо решил, что ему сейчас на это плевать, и вновь поддался сиюминутному желанию. Хоть волосы и были грязными, их пряди всё ещё такие приятные на ощупь. Возможно, это лишь кажется из-за всё более накрывающей пелены чувств. Кажется, для Куникиды тот вечер стал роковым. В конце концов, Дазай первый наклонился, разве нет? Разве не его инициатива привела к тому, что Доппо сейчас здесь, не чувствует ног, но всё равно упорно не может встать из-за чужой лежащей головы? Но разве не инициатива Куникиды сейчас гладить манящие волосы? Просидев так минут двадцать, идеалист всё жепришел к выводу, что пора возвращать этого человека, так сильно напоминающего кота, в постель. Осаму оказался даже легче, чем раньше. Либо похудел, либо тренировки по средам, пятницам и субботам приносят свои результаты. Доппо искренне надеялся, что второе. Дазай выглядел, как замотанный в пеленку ребёнок, и пока никто не видит, Куникида позволил себе улыбку. Уложив голову на подушку, Доппо осторожно убрал пряди с лица. Какая красота. Ему никогда не надоест восхищаться этим идиотом. Он только выглядит бесстрашным, независимым, бесчувственным, но Куникида не то что бы знал, скорее, чувствовал, что это не совсем так. В конце концов, Дазай такой же человек, из такой же плоти и крови, и сколько бы он ни пережил, ему тоже нужна чья-то любовь и забота. И с каждой минутой Доппо всё сильнее сдавался, соглашаясь стать тем, кто будет с Осаму не смотря на его чрезвычайно сложный характер. Куникида попытался списать всё на алкоголь, но себя не обманешь: поцеловать сейчас спящего шатена - достаточно трезвая идея. По крайней мере, алкоголь тут уж точно ни при чем. Простое лёгкое касание губ, но ощущения такие приятные, словно после длинного рабочего дня принял пенную ванну. Расслабляюще-уютно. Расправив свой футон, Куникида с ощущением лёгкости улёгся и попытался уснуть. Но, увы, его голову вдруг посетила мысль: что делать дальше? Что делать с чувством, которое более нельзя отрицать? Что делать с Дазаем, который не готов открыться даже другу? Что делать вообще со всем этим? Доппо долго не мог принять решение. Взвешивания в голове всё за и против, в итоге остановился на мысли, что попытается позаботиться о суициднике, сдружиться по-настоящему, а дальше как получится. Конечно, после такой долгой ночи режим Куникиды сильно сбился. Вместо того, чтобы проснуться в семь, как обычно, он открыл глаза окончательно только чуть позже девяти. Голова так и не прошла, так что придётся идти в аптеку, благо её даже из окна видно. Осаму, разумеется, ещё спал. Привстав на спальном месте, Доппо посмотрел на напарника. Свернувшись калачиком, тот замотался в пододеяльник сильнее. Его тихое сопение едва слышно, спокойствие на лице выглядело неестественным для Дазая, но сам он изучал тепло одним своим видом. И как его можно было бросить вчера? Как его вообще можно где-либо бросить? Куникида вздохнул, поднимаясь с футона. Зубная паста и одноразовая щётка лежали аккурат возле чайника, а вчера Доппо и не заметил. Умывшись, приведя себя в более-менее надлежащий вид, он вышел на улицу. После обеда обещали дождь, но пока ни намёка. Солнце приятно грело чёрную рубашку, когда Куникида не слишком быстро шёл в сторону аптеки. Голод ещё не наступил, но всему своё время. А пока купив таблетки от головной боли, зубную щётку и кое-что ещё для Дазая, двинулся обратно, маленький поход закончился успешно. Нужно ещё раз посчитать расходы прежде, чем идти за едой. Оказывается, Осаму обходится ему довольно дорого, но взглянув ещё раз на спящего, Доппо лишь вздохнул и захлопнул книжку. Невозможно злиться, когда он такой. Время на часах приблежалось к половине одиннадцатого, а пребывание оплачено только до полудня. Надо бы купить что-то на завтрак и будить вчерашнего пьяницу. Уже в магазине Доппо вдруг подумал, что надо бы оповестить напарника, вдруг проснётся, испугается ещё с похмелья. Головная боль отступила, мозги встали на место и начали работать. Уже неплохо. Взгляд остановился на коробочках бенто с чёрными поддонами и прозрачными крышками. Все красиво разложены, где-то креветки в темпуре, где-то курица в кисло-сладком соусе, но Куникиду привлекло более необычное наполнение. Взяв одну из коробок, внимательнее рассмотрел её и оказался прав. Рис, политый соевым соусом, сверху три пластины поджаренной скумбрии, справа ещё два отдела: сверху салат из помидоров, сладкого перца и мелко нарезанной моркови, а снизу три кусочка омлета тамаго. Такое блюда было Куникиде подуше, и Дазаю наверняка понравилось бы, но пройдя чуть дальше, его взгляд привлекла надпись: крабовая котлета. Доппо остановился и взглянул на бенто с коричневым поддоном. Просто рис слева, посередине спаржа на пару и листья салата, на которые положены половинки помидоров черри, справа три крабовые котлеты, между которыми разложены половинки трёх перепелиных яиц. Доппо не встречал в Йокогаме бенто с крабовыми котлетами, хотя особенно и не искал. Эта упаковка выходила немного дороже, но раз уж они в Гинзе, то грех не попробовать. Расплатившись, идеалист уже хотел было направиться в гостевой дом, но остановился возле небольшой кофейни. Там нельзя было посидеть, только взять кофе с собой. Недолго думая, Доппо вновь потратил драгоценные деньги. Что только не сделаешь ради чужого доброго утра. Вернувшись в комнату, обнаружил, что дверь не заперта. Куникида брал ключ с собой, Осаму ведь всё равно спал. Но в комнате напарника не было, и мысль напросилась сама собой: уже проснулся и ушёл в душ. Ну и хорошо, быстрее помоется, быстрее позавтракают, быстрее поедут домой. Выставляя коробочки на стол, Доппо не сразу заметил, как дверь в комнату тихо открылась. Ещё сонное лицо, мокрые волосы, босые ноги с аккуратными коленями и это только беглый взгляд снизу вверх. Чертовски красив. Хотелось бы сейчас обнять его, потрогать лоб или даже коснуться губами, чтобы понять: это поднялась температура после вчерашнего или Дазай просто выглядет расстеряным. Но шатен улыбнулся, и все мысли вынесло из головы в один момент. – У тебя отличный вкус, – вырвал Куникиду из размышлений бодрый голос, – я люблю крабов, ты знал? Его, кажется, совсем не смущал свой внешний вид, хотя это было не так. Дазай еле сдерживал нервные покачивания ногой от желания замотаться в бинты. Но их не было. Старые уже пришли в негодность, да и пожелтели от долгого использования. Так что перед душем, они отправились в помойное ведро рядом с унитазом. Сейчас Осаму ужасно боялся услышать упрёк от Доппо относительно его повреждений, особенно после брошенного брезгливого взгляда на ноги. Раньше он спокойно находился дома без кучи слоёв медецинской марли, но с недавних пор вместе с ним живёт идеалист, для которого нужно держать себя в лучшем виде. И почему он не додумался сунуть в карман пару упаковок? – Нет, просто угадал, – прожевав кусок скумбрии, поднял взгляд Доппо. – Ну, теперь будешь знать! Осаму выглядел весёлым, всё, как обычно, и это грело душу Куникиды сильнее, чем следовало бы. Он чувствовал себя особенным, наблюдая за тем, как спокойно Дазай ведёт себя и без белых лент по всему телу. Но в то же время, Доппо знал, что для Осаму это такой же стресс, как для идеалиста не записать что-нибудь важное в свою книжку. – Я купил ещё кое-что, – Куникида заглянул в пакет у ножки стола и опустил туда руку, – думаю, это тебе пригодится. Он положил перед Дазаем три упаковки стирильных бинтов. Осаму замер, удивлённо глядя на небольшой, но очень ценный подарок Куникиды. Через какое-то время, шатен поднял голову и посмотрел прямо в лицо Доппо. Серые глаза были спокойны, однако лёгкий, едва различимый румянец на щеках выдавал смущение, но едва ли Осаму сейчас был бледнее. Сердце забилось быстрее, ещё никто не думал о Дазае так много, как Куникида. Если подумать, то он за два дня так сильно позаботился о коллеге: вытащил пьяного из бара, наверняка заплатив бармену за обоих, купил ночь в комнате гостевого домика, принёс таблетки, завтрак, кофе, бинты... – Спа... спасибо, – неуверенно выдавил из себя Осаму взяв в руки одну из упаковок, – я верну тебе деньги за них и за бар, и за... – Не стоит, – махнул рукой Доппо, хотя на самом деле уже подсчитал, насколько его расходы за эти два дня превысили его еженедельные. Как оказалось, примерно в два с половиной раза. Но весь вчерашний вечер стоил того. Если бы Куникиде предложили что-то в нём изменить, он отказался бы не задумываясь. Даже немного печально, что Доппо не может переступить через принципы и спаивать Осаму примерно раз в неделю. Это уже как-то даже жестоко. Хорошо, что об этом на секунду задумался Дазай. – Но, – Осаму отвёл взгляд куда-то в пол, – ты сделал так много для меня. – Я сказал не стоит. Просто, – Куникида опустил голову, поправляя очки, чтобы скрыть смущение, – обещай мне не быть таким идиотом. И не напиваться! – Ладно, как скажешь, – неловко рассмеялся Дазай, а потом чуть тише добавил, – я перебинтуюсь? Куникида коротко кивнул. Со стороны это выглядело, будто его не интересует Осаму. Но на деле, Доппо просто боялся, что если посмотрит на почти полностью голого Дазая, его сердце не выдержит. Суицидник встал, снимая халат и аккуратно вешая его обратно на спинку стула. Именно там, кстати, оставлял свой халат Доппо, когда собирался в аптеку. Да что может случиться? Они ведь оба мужчины, им не в первой видеть друг друга без одежды, и не в первой наблюдать за сменой повязки. Но Куникиде казалось совсем иначе. Осаму отвернулся от напарника, предпочитая скрыть своё розоватое лицо, и раз за разом всё сильнее разматывал моток стирального средства от кровопотери. Привыкший менять бинты почти ежедневно, Дазай не должен был испытывать трудностей, но сегодня всё валилось из рук. Сегодня позади него сидит Куникида, только Куникида, и бесшумно пьёт кофе. И наверняка смотрит на изрезанные руки, ноги, спину. С отвращением ко всему существу суицидника, человека, чья история началась с портовой мафии, и человека, который совсем не ценит свою жизнь. И Доппо действительно смотрел, только с сочувствием и страхом. Все эти шрамы от ножей и пуль ужасали, хотелось убрать их куда-нибудь, да только куда? Дазай уже привык к постоянным синякам, ранам, ссадинам, Куникида тоже, это их работа. Но все-таки, это другие воспоминания другой жизни, а может, и не жизни вовсе. Глядя, как Дазай неловко пытается обернуть бинт вокруг рёбер, Доппо тихо выдохнул. – Могу я, – идеалист подошёл почти вплотную и положил пальцы на белый тканевый рулон, – помочь? Дазай замер, но через пару секунд коротко кивнул в ответ. Отпустив бинт, Осаму постарался успокоить себя. Это просто перевязка, ничего более. Так же себя успокаивал и Доппо. Он был осторожен, даже слишком, но заматывал крепко, надёжно, как Дазай не смог бы при всём желании. Когда тёплые пальцы едва ощутимо касались кожи, шатен вздрагивал, чувствуя, как краснеют щеки. Его не в первый раз бинтует кто-то другой, но Чуя, Йосано и Мори это одно, а Куникида... Он так близко, ощущается по-особенному, теперь эти чувства кажутся такими знакомыми. Но они ведь никогда не были так близко в такой интимной обстановке, верно? – Давай теперь ноги, – голос Доппо такой спокойный, умиротворяющий. Без задней мысли, Дазай сел на кровать и закинул ногу на ногу. Если бы у кого-то из них хватило духу заглянуть в глаза другому, то вряд ли всё закончилось бы так благополучно. Но Куникида сосредоточенно рассматривал икры без живого места на них, увлечённо перематывая их добрым слоем марли. А Осаму не смог отказать себе в удовольствии посмотреть на напарника сверху вниз. Какой он заботливый. Мало того, что притащил пьяную тушку в комнату, так ещё и спать уложил, а сейчас вот это. Что-то явно изменилось, и Дазая это, почему-то, пугало. – Слушай, ты не обязан. Я и сам справлюсь, – взмахнул рукой Осаму, стараясь вернуть привычное самообладание. – Знаю, – равнодушно отозвался Доппо, – но я уже почти закончил. Так что сиди спокойно. Ради приличия нужно было возразить, но духу не хватило. Это было до ужаса приятно, чувствовать тепло друга на своей коже, наблюдать, как он методично оборачивает бинтами колено, потом спускается ниже, вплоть до ступней. Приятно и слишком сексуально. Не стоило Дазаю позволять мыслям идти в это русло, теперь не развернуться. Сейчас бы притянуть это серьёзное лицо к своему, поцеловать, завалиться на эту явно дешёвую кровать и... – Ваша бронь подходит к концу! – громкий наглый стук в дверь вырвал из приятных размышлений обоих. – Знаю. Мы собираемся, – хмуро ответил Куникида, лишь на секунду оторвав взгляд от своего занятия. Он уже встречался с девушкой на ресепшене утром, та даже вежливо поздаровалась, но, видимо, ещё не забыла, в каком состоянии пришли ночные посетители. Вот же черт. А Осаму так хотелось насладиться уединением ещё чуть-чуть. – Вызови такси. Я пока закончу с другой ногой. Серьёзный голос невольно вызвал улыбку. В тот момент, когда Дазай потянулся за телефоном, Куникида рискнул поднять глаза. Упырь всегда был таким, немного наглым, немного сумасшедшим и безмерно харизматичным. В этот раз ничего не изменилось. Эта улыбка на расслабленных губах невольно напомнила о вчерашнем. Сейчас бы нависнуть сверху, поцеловать, прижать перемотанные запястья к явно дёшевой кровати и... – Через минут десять, – Осаму захлопнул крышку телефона и посмотрел на Доппо, даже не догадываясь, что серые глаза устремлены прямо в его лицо. И оба замерли, не в силах отвести взгляд. Секунда. Две. Три. Кто-нибудь должен был прервать этот безмолвный контакт, и это оказалась бабуля с третьего этажа, которая перепутала дверь туалета с дверью в комнату номер шесть. Конечно, замок был защелкнут, так что она не вошла. – А что, туалет не работает? – растерянный голос окончательно вернул в реальность. – Это не туалет, – выдохнул Куникида, поднимаясь с пола. Нужно помочь бабушке найти нужную дверь, это ведь просто человеческий долг. – Одевайся пока. Я сейчас. Понадобилось время, чтобы привести дыхание в порядок. Осаму положил руку на грудь, стараясь успокоить сердце и лёгкие, а то уже голова кружится от быстрых частых вдохов. Дазай не успел даже встать, когда Доппо вернулся в комнату. А бабуля-то быстро ходит. – Ты чего сидишь, упарь? Нам ехать скоро, одевайся давай! Осаму и раньше называли разными прозвищами, и Куникида не в первый раз называет шатена так. Но сейчас это незамысловатое слово кажется настолько родным и привычным, что если однажды Доппо перестанет так называть Дазая, то он вызовет скорую. Теперь шатен готов позволить только Куникиде так обращаться с собой, немного жестоко, но темне менее, справедливо. Осаму невольно просиял, в конце концов, поднимаясь с постели. Чертов суицидник. И так до безумия красивый, а сейчас ещё и улыбается, будто в лотерею выиграл, ещё и полуобнаженный. Бесстыдник. Как и обещал таксист, серебристая машина подъехала не позже одиннадцати сорока пяти. Поездка выдалась какой-то уютной, хоть и молчаливой. Водитель ничего не говорил, как и напарники. По радио играла популярная западная музыка, Доппо и Осаму просто наслаждались видом из окна. Прямая дорога, по краям леса и небольшие поселения навевали ощущение спокойствия. Небо медленно затягивало серыми облаками, которые постепенно темнели и сгущались. Скоро пойдёт дождь, для Токио это нормальное состояние. Возможно, улицы Йокогамы тоже наполнит стук капель по крышам и дорогам, но напарники будут уже дома. Дазай краем глаз посмотрел на Куникиду. Обычно, он сидит впереди, как по дороге вчера вечером в бар, но не сейчас. Опираясь локтем о свободное место возле окна, он сосредоточено рассматривал пейзаж. Интерестно, о чем он думает? Другая рука лежала на сидении, слегка постукивая пальцем. Точно задумался. Осаму сглотнул, медленно потянувшись к руке напарника, но замер в паре сантиметрах. До конца поездки Дазай так и не сделал движение влево, чтобы коснуться друга. А Доппо старался не замечать карие глаза, внимательно смотрящие в его лицо. Конечно, он почувствовал движение со стороны Осаму, но тоже не рискнул сделать движение навстречу. Всë-таки, это Дазай, мало ли, что у него в голове. Меньше всего Куникиде хотелось совершить глупость, показаться наивным идиотом и, конечно, выдать свои чувства. Так и ехали напарники, держа руки в одном сантиметре друг от друга. Обоим казалось это мучительным и прекрасным одновременно, ведь ни один из них не собирался убирать свою ладонь. Всё-таки, этот день по истине великолепен.