На Рождество всем без исключения сотрудникам «Ред Булла» был положен выходной, но тридцать первое декабря было обычным рабочим днём: если кто-то отдыхал, то исключительно по собственному графику. У Пьера в первой половине дня была съёмка, к которой он даже получил подобие сценария аж за сутки, и ему снова пришлось назвать для Шарля примерное время окончания работы.
Проведя Рождество дома в Монако, на Новый год и день-два после Шарль решил снова приехать к нему в Милтон-Кинс – впервые после встречи осенью, которая прошла не совсем гладко. В этот раз Пьер попросил его сразу ехать домой, чтобы не прозябать возле здания студии и тем более на заходить внутрь, как в прошлый раз. К тому же, он снимался с Максом. Лучше Дэни подождёт Шарля и оставит ключи, прежде чем уйти праздновать Новый год с друзьями – о которых, кстати, Пьер так и не узнал никаких подробностей.
Шарлю тоже понравилась эта идея – у него не было никакого желания лишний раз пересекаться со студией «Ред Булл». Поэтому уже в два часа он был в квартире – раскрыл в комнате Пьера чемодан и переоделся в домашнее, а Дэни, наоборот, стоял в коридоре и застёгивал куртку. В этот момент его телефон запищал, оповещая о входящем сообщении в мессенджере. Он взглянул на экран, нахмурился и перевёл взгляд на Шарля, вышедшего закрыть за ним дверь.
— Это Пьер. Просит за ним заехать – прямо сейчас.
— Что-то случилось?! – Шарль вскинулся, рисуя в голове самые жуткие ужасы, которые могли произойти с Пьером в «Ред Булле».
— Ну, может, у него сломалась машина, – Дэни взял с полки ключи с брелоком. – Но я бы на это не надеялся.
Шарль уже впрыгнул обратно в джинсы и схватил куртку, чтобы накинуть прямо поверх растянутой футболки с гарцующим жеребцом из старой коллекции «Феррари». Молнию он застёгивал уже в машине, когда почти упал на пассажирское сиденье слева, а о шапке даже не подумал.
— Он часто просит за ним приехать?!
— Нет, – Дэни сохранял внешнее спокойствие. – Возьми мой телефон и проверь, не писал ли он ещё.
Шарль снял мобильный с держателя и включил подсветку – никаких новых оповещений не было. Как и на его собственном телефоне, но было логично, что Пьер написал Дэни – у того была машина, а он мог приехать разве что на такси, которое ещё нужно было ждать. Вскоре они припарковались возле здания студии, и Дэни сообщил об этом Пьеру.
«Скоро буду», – ответил тот, и Шарль обратил внимание, что он снова здорово задерживается – обещал закончить раньше. Шарль открыл дверь машины, чтобы если не зайти внутрь, то хотя бы подежурить возле входа.
— Прости, но я не имею никакого желания туда идти, – хмуро проговорил Дэни, явно испытывая неприятные флэшбеки.
Но Пьер уже появился на улице, и Шарль почти побежал навстречу, радуясь, что тот по крайней мере стоит на собственных ногах и не истекает кровью. Дэни поторопился следом, потому что Шарль не знал местных тонкостей. Пришлось даже обогнать его и оттеснить выставленной в сторону рукой – Шарль явно вознамерился заключить Пьера в объятия.
— Где? – коротко спросил Дэни.
— Здесь, – Пьер неопределённо помахал перед собой рукой, намекая на область груди и живота. – Всё нормально, – он через силу улыбнулся Шарлю. – Всё хорошо, я просто очень устал и мне нужно отдохнуть дома.
Он закрутил головой, выискивая машину, но когда сделал пару шагов по направлению к ней, поморщился и запнулся. Его подхватили с обеих сторон.
— Я могу идти сам! – Пьер запротестовал, но позволил довести себя до авто. Шарль распахнул заднюю дверь, но он так вцепился в плечо Дэни, что тот был вынужден устроиться рядом и извиняющимся взглядом посмотреть на Шарля.
— Ты же умеешь водить машину?
— Да, – Шарль кивнул и сел на водительское место. – Правда, не праворульную, – он осторожно тронулся с места и коротко спросил: – Ферстаппен?
— Он, – Пьер подтвердил. – Но ничего страшного, правда. Тебе не стоит так волноваться.
— Болит сильно? – уточнил Дэни, одной рукой придерживая его, другой набирая сообщение друзьям о том, чтобы праздновали Новый год без него – Шарль явно не сможет приглядеть за Пьером должным образом.
— После съёмки совсем не болело, но сейчас чувствую, – Пьер запрокинул голову, откидываясь ему на плечо. – Наверное, был адреналин.
— Точно не надо в больницу?! – задал вопрос Шарль.
— Точно.
Он суетился сильнее всех, когда они вернулись домой и помогли Пьеру добраться до постели. Дэни скрылся на кухне, сообщив, что найдёт лекарства, а Шарль широко распахнутыми глазами следил, как Пьер снимает футболку – вернее, почти отдирает её от кожи, покрытой кровоточащими порезами, размашисто нанесёнными по груди и мышцам живота. На скорую руку их явно успели промыть, но никто не потрудился перебинтовать, поэтому по дороге домой раны снова открылись.
— Почему врач тебя не перевязал? – дрожащим голосом спросил Шарль.
— Врач? У нас редко бывает врач. А тридцать первого декабря – какой ещё врач? – как и всегда, Пьер говорил абсолютно спокойно, насколько это было возможно при болевых ощущениях. И это снова пугало Шарля даже больше, чем сами порезы. Кроме одного, довольно глубокого, который по касательной задевал ореол соска. Он подавил в себе желание зажмуриться, взяв Пьера за руку, а тот опять заговорил: – Я действительно почти в порядке. Просто нам пришлось переснимать дважды, потому что Юки уронил ёлку… И она упала прямо на меня.
— Какого чёрта там делал ещё и Юки?!
— Ну-у, он изображал новогоднего ангела…
— А с какого перепугу вы снимаете новогоднее видео тридцать первого числа?
— Я спросил у доктора Марко то же самое, но он посоветовал мне заткнуться… Ай, – Пьер неудачно пошевелился и зашипел от боли.
— Когда имеешь дело с «Ред Буллом» – не думай о логике, её нет, – в комнате появился Дэни с несколькими коробочками от лекарств в обеих руках. – И давай сейчас без претензий, – он сунул Шарлю марлю и перекись. – Займись пока этим.
Новогоднее видео и правда стоило снять пораньше, но яркая идея посетила лично Гельмута Марко только тридцатого числа утром, когда его приехавшие на праздники из Австрии внуки возились под ёлкой с подарками. За сутки в центральной съёмочной локации студии «Ред Булл» создали концептуальное дерево, вместо веток на котором были лезвия ножей и кинжалов, а внизу – аутентичных мечей.
Под ёлкой лежали специфические подарки для Макса, а главным презентом был прочно связанный Пьер с кляпом во рту. Доктор Марко изложил свой план главному сценаристу лишь накануне вечером, и Эдриан Ньюи вдохновенно заявил, что для идеальной стилистики не хватает ангела. Пришлось срочно вызванивать Юки и требовать явиться на работу – ни Лиам, ни тем более Деннис, у которых в расписании стоял рабочий день, не подходили на эту роль.
Макс нашёл среди коробок с подарками большой остро заточенный нож и несколько раз полоснул по верёвкам, улыбаясь при виде крови и слизывая её с собственных пальцев с равнодушным выражением лица маньяка. Гельмут Марко стоял неподалёку от режиссёрского пульта и одобрительно кивал, наслаждаясь его работой – Макс безошибочно воплощал все придуманные для него идеи. Доктор отметил, что на фоне Макса сегодня недурно смотрится даже Гасли, которого он считал бездарностью – очень натурально задыхался, когда Макс дал ему пощёчину и, видимо, загнал кляп ещё глубже. Доктор Марко был в хорошем настроении и считал, что нужно финансового поощрить старого друга Ньюи – этот нелепый японец вписался в композицию великолепно.
От Юки не требовалось ничего сложного – просто появляться в разных местах кадра с накладными крылышками на спине и как можно развратнее заниматься самоудовлетворением, никак не взаимодействуя с главными героями. Он справлялся идеально, пока не привалился к холодному стволу ёлки. Конструкция была закреплена не слишком надёжно и под его весом, пусть даже таким небольшим, начала крениться в сторону других актёров и быстро упала. Макс успел отпрыгнуть, лежащий на полу Пьер мог только увернуться – и будь его реакция чуть хуже, один из длинных ножей мог бы проткнуть его чуть ли не насквозь. Юки в ужасе заорал и закрыл лицо руками, его вопль смешался с криками доктора Марко, чьё настроение он испортил. Он побежал на помощь Пьеру, но Кристиан Хорнер схватил его сзади за ошейник, пока он не натворил чего-нибудь ещё.
Доставщики, установившие ёлку рано утром, уже были далеко – поэтому пришлось справляться своими силами. Оператор и его помощники, следящий за крылышками Юки костюмер, осветители – все пытались поднять это адское сооружение и вернуть на место под пристальным взглядом Кристиана Хорнера и под крики доктора Марко о том, что они делают всё не так. Макс в это время меланхолично подкидывал нож и безошибочно его ловил, а из другой руки не выпускал хлыст, Пьер добрался до своей сумки и распылял антисептик на порезы. Юки – вернее, его ошейник – по-прежнему находился во власти главного режиссёра, и тот флегматично вращал головой, чтобы найти что-нибудь подходящее, куда можно было бы его подвесить. Ведь рука уже уставала, а в противном случае неугомонный Юки мог побежать помогать и снова всё испортить.
— Переснимаем! – эмоционально призвал доктор Марко, взмахнув рукой, когда ёлку поставили заново. – Всё переснимаем, с самого начала!
— Может быть, просто возобновим съёмку с того момента, где остановились? – предложил Хорнер. – Откатим на пару минут.
— Не может быть и речи! Если остановка произошла – значит, будет больше дублей! Будет больше шансов хорошо смонтировать! Связывайте его заново, – доктор кивнул в сторону Пьера. – Сначала повернётся спиной к камере, вставим кадры из первого дубля.
— То есть, разрезать верёвки ещё раз – это нормально? – Пьер был из тех, кто почему-то не боялся дерзить Гельмуту Марко, хотя всё равно исправно делал так, как он просит.
— Это же чистое искусство, – взгляд единственного глаза стал почти мечтательным, но вскоре морок развеялся, и доктор хлопнул в ладоши. – Пошевелитесь! А то встретим Новый год здесь! Я-то не против, а вот вы наверняка этого не хотите!
Пьер был напряжён, ожидая новых порезов поверх старых – доктор Марко заметил это и не упустил случая наорать. Было тяжело выдержать вдвое больше ударов от Макса – но не то чтобы у него был выбор. Тем искреннее были крики и стоны, когда сюжет дошёл до кульминации, и Макс исступленно двигался в его теле, как будто хотел затрахать до смерти – иначе он не умел. Когда всё закончилось, Пьеру казалось, что уже вечер, хотя на деле прошло не так много времени. Начальство быстро скрылось за дверью, потом ушёл Макс, персонал стал сматывать провода с осветительных приборов. Но он оставался полубоком сидеть на полу, морщась пока не от боли, но определённо от дискомфорта, а шагах в пяти неуверенно топтался Юки. Всё ещё в ошейнике и с дурацкими крылышками.
— Пьер, – позвал он, набравшись храбрости. – Тебе помочь?
Хотелось послать его трёхэтажным матом, но он сдержался.
— Принеси мой рюкзак. Положи рядом и отойди туда, где стоишь сейчас.
Юки бросился выполнять просьбу с таким воодушевлением, что запнулся за штатив видеокамеры, которую ещё не убрали, и лишь чудом не уронил и её. Схватил рюкзак, вернулся и поставил возле Пьера. Тот достал телефон и написал Дэни – пожалуй, мог бы доехать и сам, если бы хотя бы полчаса отлежался на диване в бухгалтерии, но Шарль уже наверняка приехал. Потом он снова извлёк антисептик и небольшой кусок бинта, которого не хватило бы на перевязку, но чтобы промокнуть сукровицу – вполне.
— Пьер… – опять пробормотал влюблённый Юки. – Можно я тебе помогу?..
— Юки, просто уйди. По-хорошему! Я хочу жить и не хочу взлететь на воздух, или что ты там ещё вытворишь.
Он видел, как у Юки затряслась нижняя губа, когда тот развернулся и убежал, схватив свою одежду и наверняка позабыв половину вещей. Пьер отругал себя за это – потом нужно будет найти его и извиниться. Хорошо, что сейчас Юки наверняка позвонит Алексу и изольёт душу.
После его ухода дело пошло быстрее – Пьер даже добрался до душа и с осторожностью поплескал на себя воды, чтобы и не навредить порезам, и не предстать перед Шарлем, который наверняка тоже приедет, в совсем уж непотребном виде. Пьер предполагал, что он будет ругаться. И с этим осознанием направился к выходу – с каждым шагом становилось всё больнее, хотя изначально ему казалось, что всё не так плохо.
Шарль действительно ругался. Повторно обрабатывал ему раны и что-то недовольно бормотал, в глазах плескался ужас вперемешку с непониманием. Жесты были не слишком уверенными, Шарль чувствовал себя лишним – особенно когда Дэни подошёл со шприцом и со знанием дела вколол что-то Пьеру в плечо. Шарль уставился на него поражённым взглядом.
— Обезболивающее. И выпей вот это, – Дэни протянул Пьеру таблетку в капсуле.
— Успокоительное? – узнал тот.
— Да. Ты явно перенервничал.
— Ты умеешь накладывать повязку? – спросил Шарль почти жалобно, когда кровоподтёков больше не было, а раны выглядели чистыми. Он мог оказать простейшую первую помощь в случае необходимости, но никогда не имел дело вот с таким.
— Пока не нужно, он же никуда не пойдёт, – Дэни покачал головой. – Зарубцуется быстрее.
— Со мной сто раз такое было, – подтвердил Пьер даже чересчур жизнерадостно. – Заживёт.
— В этом-то и проблема! – Шарль вскинулся. – Что сто раз! Такого не должно быть! А я сто раз говорил тебе уходить из «Ред Булла»!
— Я никуда…
— Не ори на него! – Дэни не дал Пьеру ответить. – Хотя бы не сейчас!
— Ты предлагаешь мне просто так сидеть и смотреть?! Тебе хорошо – тебя оттуда выгнали! – Шарль вскочил на ноги.
— Не говори о том, чего не понимаешь! – Дэни тоже сделал шаг вперёд, и они угрожающе стояли друг напротив друга.
— А что здесь можно не понимать?! Я так и не услышал ни одной веской причины, по которой это нужно терпеть, и...
Ему в плечо легонько попал смятый комок бумаги – видимо, инструкция к какому-то препарату. В следующую секунду такая же конструкция прилетела в Дэни. Они синхронно повернулись в сторону Пьера, который уже дотянул одеяло до шеи.
— Я сейчас не могу орать, так что просто скажу: выметайтесь оба и дайте мне отдохнуть. Если хотите подраться – идите на улицу, но учтите, что я не поеду забирать вас из полиции.
Шарль мгновенно опустил голову.
— Прости.
— Идём, – Дэни легонько подтолкнул его к двери – он был отходчивым и уже забыл про конфликт. – Давай лучше сходим в магазин, пока он не закрылся, ведь Новый год всё-таки надо встретить.
Супермаркет находился неподалёку, и они пошли пешком, ни словом не вспоминая недавнюю перепалку. Дэни рассуждал, что нужно приготовить оливье, а Шарль недоумевал, почему русский салат называется на французский манер.
— Нужно было, чтобы ты написал мне список, – он вздохнул, шагая по заснеженной улице, на этот раз не забыв натянуть шапку, которую Карлос называл бабушкиной. – Вдруг нужно будет помочь Пьеру. А от тебя сейчас явно больше прока.
— Он спит и будет спать долго, – отозвался Дэни. – И я не могу доверить тебе выбор колбасы для салата.
Закупившись продуктами и шампанским (Шарля так и подмывало пошутить про водку, но он сдержался), они вошли домой тихо-тихо, почти на цыпочках. Потом Шарль осторожно заглянул к Пьеру, чуть приоткрыв дверь.
— И правда спит, – сообщил он свистящим шёпотом, и Дэни кивнул, вытирая руки в ванной.
Он поставил отваривать картошку и яйца, поручив Шарлю резать колбасу, потом водрузил на стол кастрюлю для салата и сам сел напротив, открыв банку солёных огурцов.
— По поводу нашего спора, – проговорил Дэни. – Я с тобой согласен. Но бесполезно говорить что-то Пьеру: он не поймёт тебя, а ты – его.
— Но я правда хочу понять! – эмоционально отреагировал Шарль. – Попробуй объяснить мне. Вдруг у тебя получится?
Дэни вздохнул. Он прошёл к плите и потыкал вилкой картофелины, потом вернулся за стол и произнёс:
— Ты не поймёшь, если никогда не варился в этом сам. Когда работаешь в «Ред Булле», ты думаешь по-другому, мыслишь вообще не так. Не знаю, с чем сравнить. Ну, как будто ты под чем-то. Ты уверен, что всё хорошо, всё правильно, всё так и должно быть, а «Ред Булл» – лучшее и самое гуманное место на свете.
— Я не против самой специфики как таковой, – Шарль ссыпал в кастрюлю часть нарезанной колбасы. – Этот жанр тоже должен быть, просто без таких перегибов. И ведь можно предложить нормальные условия труда, нормальный договор, нормальный график с регулярными выходными и отпуском. На съёмочной площадке должен дежурить врач. Ну и таким как Ферстаппен место в психиатрической клинике, а не в непосредственном контакте с другими людьми.
— Ты прав, – Дэни покивал. – Но… Наверное, дело во внушениях доктора Марко. Я начал что-то понимать, наверное, только месяца через два после того, как меня выгнали. Всё это время я пил, я злился, что меня выгнали несправедливо. Я знал, что они неправы, но искренне хотел туда вернуться! Вот в чём шутка и вот что самое страшное. Не ты в «Ред Булле», а «Ред Булл» в тебе. Пока гром не грянет…
— За что тебя выгнали?
— Всё началось с того, что Алекс потерял паспорт, – он слил воду с картошки и оставил остывать, накрыв бумажным полотенцем. – Знаешь Алекса?
— Я его видел, – Шарль кивнул. – Представляю, о ком ты говоришь.
— Ну вот. Он потерял паспорт, сделал новый и принёс на работу, чтобы изменили данные в договорах и базе. А в бухгалтерии был не только наш бухгалтер, но и доктор Марко – и он больше не вернул Алексу паспорт, запер в своём сейфе для сохранности. А потом решил проделать то же самое с остальными документами, да и вообще со всеми, у кого уже были не пробные контракты. Я отказался. И уже позже ввели конские штрафы.
Дэни хорошо помнил, как они по одному заходили в кабинет доктора Марко, который находился на верхнем этаже и по иронии судьбы был самым светлым местом в здании, в принципе выглядя как нормальный кабинет большого офисного начальника. Он не отдал доктору свой паспорт, и тот разорвал его контракт на мелкие кусочки, ещё и швырнув их вслед. Уведомление о расторжении в одностороннем порядке пришло потом по электронной почте.
— Погоди, – Шарль выглядел ошарашенным. – Ты хочешь сказать, что паспорт Пьера… в сейфе на студии?!
— Ты не знал, – Дэни осёкся. – Он не говорил тебе.
— Он не говорил мне!.. – Шарль снова начинал нервничать. – Значит, он из-за этого уже столько времени не выезжает из Англии?!
— Да, – тяжело подтвердил Дэни. – Не говори ему, что я тебе сказал.
Шарль хотел ответить, что это будет сложно, хотел спросить, почему тот не помешал Пьеру и не попытался образумить, но перевёл взгляд на экран телефона, который лежал тут же на столешнице.
— «Вы можете заткнуться и принести мне воды?» – прочитал он вслух и перешёл на шёпот: – Кто пойдёт? Давай ты – так станет понятно, слышал ли он…
— Вместе сходим, – мрачно ответил Дэни, доставая чашку.
Если Пьер что-то услышал, то не подал вида: запил водой очередную таблетку и поинтересовался, что будет на ужин.
— Русский салат с французским названием, – доложил Шарль.
— О, это вкусно, – Пьер одобрил, уже знакомый с оливье.
— Я не стал пугать его селёдкой под шубой, – добавил Дэни. Они переглянулись и засмеялись, а Шарль снова видел, что он не то чтобы не вписывается в их компанию, но как будто остался на месте, когда эти двое продвинулись вперёд. Ему было сложно описать ощущения – Пьер словно был другим, не таким, каким он его знал раньше, когда они виделись чаще. Он не стал хуже – просто изменился. Все трудности последних лет он переживал здесь, с Дэни – их взаимопонимание и общие шутки вышли на тот уровень, что был у Пьера с самим Шарлем в юности. Но Шарль почему-то даже не испытывал досаду. Внезапно он понял, что если бы Пьер приехал к ним с Карлосом, то чувствовал бы то же самое.
— Береги его, хорошо?.. – прошептал он, когда они с Дэни вернулись на кухню и продолжили готовить небольшой праздничный ужин.
— Конечно, – коротко ответил Дэни и подвинул ему кастрюлю с салатом, в котором интенсивно размешивал майонез. – Попробуй, всего хватает?
— Выглядит жирным, – Шарль принюхался подозрительно, но взял ложку.
— Да, не для французских желудков.
— Я не француз! – ложка упала прямо в еду, потому что он считал это самым страшным оскорблением. Но быстро успокоился, чтобы опять не потревожить Пьера.
Тот присоединился в половину двенадцатого, надев свободную футболку, которая не прилегала к порезам. Дэни зажёг подсветку на маленькой ёлке высотой примерно в полметра, а помимо салата на столе стояли тарталетки с икрой, ваза с фруктами и шампанское. Это был скромный, но домашний Новый год, хотя Шарль явно планировал встретить его не так. Или не совсем так. Он загадал простейшее желание, чтобы все были счастливы, когда обе стрелки на настенных часах остановились на отметке в двенадцать, а Дэни принёс гитару и начал с рассеянным видом наигрывать не самые сложные аккорды, а потом и напевать.
There is a house in New Orleans
They call the Rising Sun
And it's been the ruin of many a poor boy
And God I know I'm one
Шарлю было приятно послушать – он предпочитал пианино, но умел играть и на гитаре, и в его компании в Монако её всегда вручали ему.
Oh mother, tell your children
Not to do what I have done
Spend your lives in sin and misery
In the house of the Rising Sun
Пьер мурлыкал что-то себе под нос, пытаясь попадать в ноты, и Шарль понял, что такие уютные вечера под гитару случаются здесь довольно часто. Конечно, он знал эту песню, но никогда не вслушивался в слова, а сейчас она обретала новый смысл.
Well I've got one foot on the platform
The other foot on the train
I'm going back to New Orleans
To wear that ball and chain
Он посчитал, что не будет этичным шутить на эту тему. И наконец в полной мере ощутил, почувствовал то, о чём говорил Дэни и что не мог объяснить ему Пьер. Из «Ред Булла» не уходят добровольно – его вырывают с корнем. И от его постоянных требований уйти Пьер только сильнее будет думать наоборот.
— У вас есть раскладушка? – вдруг спросил Шарль, когда всех троих постепенно начало клонить в сон, несмотря на гитару и какой-то концерт на телевидении.
— Есть, в кладовке, – протянул Дэни. – А зачем нам раскладушка?
— Не нам, а мне. Я могу полезть обниматься во сне.
Последние полгода он просыпался плотно впечатанным в Карлоса, даже если они засыпали на разных концах кровати. Правда, вероятно, дело было в Карлосе, а не в нём, но стоило перестраховаться, чтобы никак не задеть раны Пьера и не навредить им.
— Лучше я на раскладушке, – проговорил Дэни. – Ты же в гостях.
— Нет-нет. Это не проблема.
Поставив остатки праздничной еды в холодильник, они разложили раскладушку в комнате у Пьера, а тот открыл какую-то совершенно вонючую мазь и почти стонал от боли, когда накладывал её на повреждённые места.
— Съёмку пережил, – резюмировал он, – то, что после неё – почти, не умру. Осталось пережить просмотр – наверняка доктор выберет именно это видео.
— Просмотр? – непонятливо переспросил Шарль. – А это ещё что?
Дэни пожал плечами, а Пьер ответил:
— Доктор Марко иногда собирает нас всех перед экраном и показывает два-три ролика – лучших или наоборот худших по его мнению, где можно поорать. Те, которые с Максом, всегда показывает, ведь его нужно похвалить.
— При мне такого ещё не было, – протянул Дэни.
Шарль оставил обе реплики без ответа. Для него пересматривать свои видео было естественно – это помогало видеть недоработки и прогрессировать. И он с благодарностью воспринимал советы и конструктивную критику. Но не знал, смог ли бы пересмотреть видео такого характера, как в «Ред Булле». И до сих пор не понял, как к этому относится Пьер. Сейчас он был ироничен, но стоило намекнуть ему на уход из студии, как всё менялось.
Шарль устроился на раскладушке, длины которой едва хватало, даже если просто лежать на спине, вытянув руки по швам. Уже второй подряд приезд к Пьеру в Англию проходил неудачно – вместо того, чтобы отпраздновать Новый год со своим парнем, думая исключительно о приятных вещах, он был вынужден снова погрузиться в апатию, связанную с его работой. Да и поцеловать его получилось всего один раз, на ночь – в другое время он об этом даже не думал, объятый волнением.
Он осторожно повернулся на правый бок, надеясь, что раскладушка не сломается. Та выдержала, и можно было продолжить думать, потому что сон упорно не шёл. Находясь в Италии, он думал, как хочет поскорее увидеть Пьера, но в Милтон-Кинсе после неудачных попыток его вразумить мечтал поскорее покинуть этот город. Но, как и в сентябре, Карлоса не было в Маранелло – отметив Рождество в Мадриде, он приехал на Новый год к Ландо и сейчас тоже находился в пригороде Лондона – только с юго-запада, а не северо-запада. И у них всё наверняка было прекрасно, а Шарль словил необъяснимый укол ревности. И замер, почти не дыша. Потому что должен был ревновать Пьера к Дэни, а не Карлоса к Ландо.
***
Библия одарила человечество перечнем смертных грехов, но на студии «Ред Булл» имелась собственная интерпретация Нового Завета, в которой отношения с коллегой вне съёмок автоматически обеспечивали геенну огненную. А уж смельчаков, рискнувших предаться грехопадению в студийной подсобке, переоборудованной под тренажёрный зал, история студии еще не знала.
— Да в чём проблема?! – у Юри уже не оставалось сил смотреть, как Лиам практически насилует очередной тренажёр, коих здесь было не так и много.
— В отсутствии секса!
— Технически секс был у тебя сегодня на съёмках.
— Это был не секс, а Деннис, – Лиам поморщился и отбросил футболку в сторону, а потом стал отжиматься на руках, умудрившись встать при этом вниз головой.
— Ты сам ничего не захотел вчера, – заявил Юри, скрестив руки на груди. – А Деннис – часть работы, которую... – он осёкся и забыл слова, глядя на Лиама. Он был готов гореть в этом адском огне, так зачем противиться нахлынувшему искушению? Он подошёл к Лиаму и обхватил за лодыжки, начав целовать его ноги и чередуя поцелуи с укусами. Тот выматерился.
— Я же упаду! – он с трудом удерживал равновесие.
— Держу, держу!..
Если помутнение рассудка выглядело именно так, то Юри оно определённо нравилось. Но подвиг не удался – всё предсказуемо закончилось падением друг на друга и недолгой вознёй в борьбе зa такое неважное лидерство.
— Остановимся и продолжим дома? Правда, сейчас тут всё равно никого нет, – Лиам навис над Юри, касаясь его лица светлыми волосами.
— Прекрати издеваться. Не видишь, что я хочу прямо здесь? – Юри закрыл глаза и буквально нырнул в поцелуй, обхватив его обеими руками и притянув к себе. Какие-то несколько месяцев назад всё было наоборот – и это он твердил о контракте, стремясь скорее перебраться домой.
— Скажи, скажи что-нибудь на эстонском, – Лиам оторвался от его губ только для того, чтобы не умереть от нехватки кислорода. Юри насмешливо глянул на него снизу вверх.
— У тебя же это отбивает всё желание. Сам говорил.
— Нет-нет, давай попробуем ещё, – он вцепился в алые отметины на плечах Юри, оставленные Деннисом, который великолепно отрабатывал свой контракт.
— Ma tahan sinuga igaveseks jääda, – Юри почти нараспев произнёс то, о чём думал уже не первый день.
— Звучит как призыв дьявола, – Лиам расплылся в улыбке, но от интонации Юри по всему телу пробежали мурашки. И дьявол был совершенно ни при чём, просто эстонский – одновременно такой странный, не похожий на другие языки, и оттого привлекательный, хотя он пока не готов в этом признаться.
— Не надо про доктора Марко, иначе желание пропадет у меня, – Юри наивно полагал, что уж теперь Лиам перестанет болтать, и они наконец-то сосредоточатся на обоюдном удовольствии.
— Надо повторять, что эстонский – просто набор букв для меня? Снова не скажешь, что это значит? – он поднёс руку Юри к губам и нежно поцеловал кончики пальцев.
— Заняться самообразованием и разузнать это ещё не поздно.
— Стой! Я тоже знаю одну эстонскую фразу, – охваченный озарением, Лиам безуспешно пытался восстановить сбившееся дыхание.
— Боже мой, – Юри почти выстонал это и откинул голову назад, на жёсткий пол, но что-то в лице Лиама заставило его замолчать. – Ну-ка, скажи? – он догадывался, что именно хочет озвучить Лиам, и очень боялся ошибиться. – Пожалуйста.
— Ma armastan sind, – размеренный шёпот прозвучал слишком громко.
За свою не особенно долгую жизнь Юри слышал эту фразу достаточное количество раз, но в таком ужасном исполнении, с настолько жутким акцентом – никогда. И ещё ни разу в жизни эта банальная фраза не значила для него так много.
— У тебя отвратительное произношение, но я научу тебя, – Юри был неприлично счастлив.
— И? Скажешь идеально? – Лиаму казалось, что сердце сейчас остановится от напряжения.
— Я люблю тебя, – просто проговорил Юри по-английски. – И не хочу ничего, кроме как быть внутри тебя сейчас. Иди уже ко мне, а эстонским займёмся позже.
От остатков одежды они избавились быстро, а мысль о том, что на студии нет ни души – съёмка втроём с Деннисом закончилась слишком поздно, и они лично видели, как Кристиан Хорнер выходит из здания – позволяла не сдерживаться. Но они не заметили человека, в священном ужасе застывшего на несколько секунд около не до конца закрытой двери.
Зато возвращавшийся из туалета Чеко ясно и во всех подробностях разглядел два тела около грязно-алой стены. Он слышал пошлые стоны, видел ритмичные движения и искажённое наслаждением лицо одного из них. Он плотно закрыл дверь и неслышным шагом направился к своей крошечной комнате, которую нельзя было назвать даже кабинетом. У него оставалось достаточно работы и в январе, поэтому часто он засиживался допоздна и возвращался домой, когда дети уже спали.
В голове боролись две мысли. Первая – эгоистичная: очень хотелось завтра же пойти к доктору Марко и твёрдо потребовать себе кабинет подальше от съёмочной площадки и развратных актеров. С другой стороны, они часто приходили к нему не только по вопросам зарплаты, но и за сочувствием. Сейчас опасности действительно не было, но нужно обязательно предупредить этих двоих, когда хотя бы один из них придёт подписывать документы. Не зря у них в контракте замудрёнными словами прописан запрет на любовные отношения. Чеко понятия не имел, зачем это нужно и как доктор Марко собирается это контролировать – но лучше было не нарушать эти правила.
Принтер с усталым звуком затянул очередной чистый лист бумаги. Чеко зевнул, понимая, что если продолжит работать, то наделает ошибок. Накладные, зарплатные акты, акты по реквизитам и налоговые декларации уже плыли перед глазами, но доктор Марко считал, что один человек способен тянуть всю бухгалтерию. И Чеко считал себя довольно везучим по сравнению с актёрами, которые приходили сюда и зачем-то подписывали эти контракты, которые сулили отличную зарплату, но при этом жуткую кабалу. В начале его работы совсем молодые мальчишки часто сменялись, а кого-то выгоняли, но теперь гайки закрутились.
Чеко всё-таки выключил компьютер и снял с крючка куртку, но по-прежнему не знал, просить ли у доктора отдельный кабинет. Кто, кроме него, им поможет? Он только-только подуспокоился насчёт Алекса, который всё же помирился со своим парнем и выглядел счастливым, забегая по-дружески поболтать, а не выговориться. Но теперь – эта блондинистая парочка, которой стоило поостеречься попадаться на глаза (точнее, на глаз) Гельмута Марко.
Он помнил всех актёров – у него ни разу не был только Макс, который подписывал все документы персонально у доктора. Юри появился здесь более полутора лет назад, Лиам – годом позже, и примерно тогда же на «Ред Булле» стали работать Деннис и Юки.
Было начало апреля, когда Лиам впервые приехал на съёмку в «Ред Булл». Юри как раз припарковался и вышел из своей машины – даже слишком ранним утром, потому что на прошлой неделе он опоздал на семь минут, и доктор Марко ровно столько же времени на него кричал. Весной здесь было так же холодно, как в Эстонии, солнце было таким же холодным и могло показаться знакомым, но Юри знал, что оно чужое. Оно слепило глаза, но даже так он заметил их – ярко-розовые волосы парня, который, несмотря на холод, совершенно порнографически облизывал непонятно откуда взявшийся в такую рань рожок с мороженым, откинувшись на багажник. Юри захотел познакомиться с ним прямо сейчас.
— Эй, классные волосы! – он был не в силах пройти мимо. Конечно, он знал о самом популярном стереотипе про эстонцев, но не подходил под это суждение ни на один процент и точно не боялся окликнуть незнакомца.
— С-спасибо, – тот заикнулся от неожиданности и вдруг перевёл взгляд на открытый багажник. Он глядел туда неотрывно, забыв про мороженое, которые выскользнуло из рук и теперь грозилось растаять на асфальте. Обо всём остальном он тоже забыл и с чувством выругался.
— Я взял не ту сумку! – прошептал парень после непечатной тирады с явным акцентом, проглотив половину слов.
— Ну… Забытая сумка – не самое страшное, что могло с тобой случиться. А вообще, что ты тут забыл? – Юри очень хотелось подойти ближе и коснуться этих розовых волос, по цвету напоминавших жевательную резинку.
— Съёмки. У меня сегодня первые съёмки. И я всё просрал.
— И ты решил показаться доктору с такими волосами? Он сразу же тебя выгонит, и не будет никаких съёмок!
— Это мелки, не краска. Я могу смыть. Чёрт возьми, я не знал.
— Всё хорошо, я знаю, где это смыть. Пойдём, я помогу. Кстати, меня зовут Юри.
— Лиам.
Они вошли в здание студии, и Юри тараторил, расспрашивая о том, что было в сумке, а получив ответ, пообещал одолжить всё на сегодня.
— А если забыл и документы на оформление – ничего страшного, зайдём к Чеко и попросим, чтобы ты принёс их завтра.
— Чеко? – Лиам напрягся. – Это ещё кто?
— Наш бухгалтер – вообще его зовут Серхио. И юрист, и эйчар, и психолог в одном лице. С ним надо дружить, – Юри толкнул дверь душевой, где помимо нескольких кабинок тянулся скучный ряд старомодных раковин, которые не меняли, видимо, с молодости доктора Марко. – Вода более-менее работает в третьей с конца, давай туда. А я поищу шампунь и полотенце.
Чей-то шампунь он нашёл в одной из кабинок, полотенце пожертвовал своё и посмотрел на часы. По-прежнему стояло раннее утро, поэтому можно было не разыскивать фен. Закончив, Лиам промокал волосы полотенцем, почти намотав его на голову, а Юри, подпрыгнув, уселся на высокий подоконник возле небрежно замазанного белой краской окна.
— Как ты сюда попал? Кастинг?
— Нет, – Лиам усиленно вытирал волосы, и Юри гадал, какого они оттенка на самом деле. – То есть, не совсем. Меня порекомендовал скаут – это же так называется?
— Скаут? – Юри наморщил лоб. – Я знаю, что у доктора Марко есть скауты в Японии и вообще в азиатских странах. А ты откуда?
— Я из Новой Зеландии. Марк, его звали Марк. Он нашёл меня и предложил эту работу.
— Марк Уэббер? – понял Юри. – Такой высокий, темноволосый.
— Да-да, он, – Лиам помнил, как это произошло. Он шёл вдоль шоссе, когда рядом остановилась машина, и голос был таким убедительным, что он забыл простейший завет, которому учат детей – не садиться в авто к незнакомцам. А Марк не мог не ударить по тормозам и не открыть дверь, когда увидел силуэт юного парня с выгоревшими на солнце волосами, в белой футболке и светло-голубых джинсах. – Но я не сразу смог сюда приехать, потому что в Новой Зеландии совершеннолетие с двадцати лет. Ему пришлось что-то придумывать.
— Ну, у меня всё проще, – протянул Юри. – Я учился в Швейцарии, потом меня отчислили, и вот я здесь… Я проходил кастинг, – он снова глянул на часы и спохватился. – Идём! Сейчас доктор Марко будет раздавать задания. Нельзя опоздать.
Они почти пробежали по коридору, и Юри сорвал с головы Лиама полотенце, поспешно засовывая в свой рюкзак – предстать перед главой студии в таком виде тоже было бы не очень. Волосы Лиама оказались платиново-светлыми, но Юри не успел их как следует рассмотреть – доктор уже раздавал задания.
— Випс, Лоусон, – он зачитал их фамилии. – В пятую локацию. Гасли…
— Пойдём, – тихо позвал Юри, и они выскользнули обратно в коридор, а потом стали подниматься по лестнице. Он видел совершенно ошарашенное лицо Лиама. – Да, здесь это нормально – здесь всегда торопятся. Потом сам познакомишься со всеми ребятами.
Лиам чуть улыбнулся.
— Я рад, что моя первая съёмка – с тобой.
— Ты будешь моим любимым партнёром, – Юри подмигнул ему, а потом задумался и продолжил размышлять об этом даже вечером. Ему всё ещё определённо хотелось познакомиться с Лиамом ближе, а ещё хотелось подольше задержаться на этой студии и желательно получить премиум-контракт, хотя бы как у Пьера и Алекса. Но из-за того контракта, который у него уже был, совместить это не представлялось возможным.
Правда, он продержался не так и долго – до конца лета. И кожаная повязка, закрывающая глаза, не позволяла Лиаму увидеть, как он снимает с него верёвки. Но тот чувствовал, что это не Алекс. Юри не торопился освобождать его от повязки, ведь так можно было сколько угодно пялиться на обнаженное тело, выглядевшее почти невинно среди свисающих с потолка цепей. Но удовольствие длилось недолго: конструкция, сплетенная Алексом, оказалась слишком сложной, и Юри выдал себя слетевшим с губ ругательством.
— Так и знал, что это ты. Алекс бы справился быстрее, а остальным просто нет дела, – Лиам был явно рад именно такой компании.
Юри бережно снял с его глаз повязку и вернулся к узлам, пытаясь вспомнить, как их распутать. Алекс показывал, когда он только пришёл в «Ред Булл».
— Алекс хорош в связывании. Ты с ним снимался? – Лиам дёрнул головой, безуспешно пытаясь убрать с глаз мешающие волосы. Он совершенно не стеснялся своей наготы – здесь это было в абсолютных пределах нормы.
— Конечно, снимался, да и не только с ним. Постоянные партнеры тут – редкость. У меня постоянный партнер был только на несколько недель.
— Кто? Я его знаю? – интерес в голосе Лиама заставил Юри оторваться от веревок.
— Нет, ты его не застал. Из-за проблем с визой контракт разорвали, но с ним было легко, даже весело. Особенно когда мы снимались в масках лучадоров. Сейчас он работает и живёт в Америке, зрители готовы убить за видео с ним.
— Он настолько хорош? – Лиам прищурился, пытаясь подавить так некстати вспыхнувшую ревность.
— Он просто мексиканец. Думаю, других объяснений не требуется.
Лиам затрясся от смеха и твёрдо решил выяснить про таинственного партнера Юри у Алекса, который точно в курсе. Но сейчас было гораздо интереснее наблюдать за его сосредоточенным выражением лица – Юри был слишком занят, чтобы обратить внимание на то, как он смотрит. А он смотрел с вполне конкретным желанием, которое Юри упорно не замечал. Или только делал вид? Лиам не знал.
— Ты раньше жил в Эстонии? – он резко перевёл тему.
— Да. Я провёл там всё детство, даже участвовал в местном конкурсе талантов, – Юри не мог не улыбнуться.
— Что? Конкурсе талантов? Каких?! – Лиам смеялся почти до слёз и только мешал Юри освобождать его.
— Складывал в уме пятизначные числа. До сих пор помогает концентрироваться, особенно на съемках. У меня было отличное детство, но я ни о чём не жалею. Сейчас есть эта работа, и я хочу добиться в ней успеха.
— Хочешь сниматься с Максом?
— Да. А кто не хочет? – Юри снял верёвки с его ног и принялся растирать руками красные следы.
— Я не хочу сниматься с Максом. Хочу сниматься вместо него! – Лиам даже застонал от прикосновений, которых не ожидал.
— Как же мне повезло трахать будущую звезду «Ред Булла», – в голосе Юри был слышен сарказм, но теперь он не отрываясь смотрел Лиаму в глаза и не верил тому, что видит.
— А я хочу трахаться с эстонским талантом, – тот облизнул пересохшие губы, и Юри наконец понял, что его желание взаимно.
Он захотел поближе узнать Лиама после первой встречи, стал желать большего – после первой совместной съёмки. Не как безымянное тело для секса исключительно по сценарию, а как человека, к которому можно прикоснуться без подтекста и забыть о месте, в котором находишься. И в данный момент Юри охватила дрожь от осознания, что Лиам хочет того же самого.
Когда последние веревки были распутаны, он больше не сдерживал себя: наконец сгрёб в кулак волосы Лиама, а тот послушно запрокинул голову, обнажая шею. В звенящей тишине был слышен лишь звук поцелуев: таких, из-за которых доктор Марко орал бы на них до хрипоты, ведь в этих поцелуях было то, что на студии запрещено под страхом изгнания – нежность.
— Камеры же выключены, – Лиам улыбнулся в поцелуй и резко толкнулся бёдрами вперёд.
— Знаю, – Юри чуть задохнулся и сделал ответное движение.
— Не хочу больше с Алексом, хочу только с тобой. Хочу не только целоваться, – Лиам притянул его к себе, не собираясь отпускать. Декорации расплывались перед глазами, цепи словно исчезли, а студии будто больше не существовало, как никого и ничего, кроме них двоих. Но Юри всё-таки вспомнил, где они находятся.
— Мать твою, контракт!
— Чей? – едва размыкая губы, переспросил Лиам, смотря совершенно затуманенным и расфокусированным взглядом.
— Твой! Мой! Любой контракт, который разорвут и выкинут тебе в спину! А теперь ещё и штраф! Я не рассказывал про Каллума?!
— Не помню, – Лиам пытался вернуться в реальность, которая ему не нравилась.
— Поехали. Продолжим дома, – Юри с чувством поцеловал его ещё раз и протянул руку, чтобы помочь подняться.
— К тебе или ко мне?
— Мы живём в одном доме, какая разница?
Они покинули студию практически последними – как и всегда, свет горел лишь в крошечном окне каморки бухгалтера.
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ
