студии / House Of Rising Sun

      Никто в «Ред Булле» не видел ни Алекса, ни Макса, уже в течение пяти дней после полнометражной съёмки, и Юки сеял среди остальных дополнительную панику, восклицая, что они друг друга убили. Впрочем, оба заходили в мессенджеры, так что Юки особо не воспринимали всерьёз, но на следующий день он клялся всем, что рано утром (он до сих пор либо приезжал на студию ни свет ни заря, либо опаздывал и получал нагоняй) видел Макса – тот шёл к доктору Марко и выглядел избитым.       — У него был фонарь под глазом, – утверждал Юки, когда четверо оставшихся – у Пьера был выходной – ждали в общей комнате появления Гельмута Марко или Кристиана Хорнера. – И что-то ещё, я не успел разглядеть…       Остальные молчали, каждый думал о своём. На этот раз слова Юки выглядели правдой, потому что Макс и правда слишком давно не появлялся на студии даже ради тренажёрного зала, где обычно со зверским выражением лица поднимал и бросал гири. Но Алекс не мог расквасить ему лицо на съёмке – иначе громыхнул бы большой скандал. И никто тем более не верил в то, что Алекс подкараулил Макса вне работы. Если бы на Макса напал фонарный столб на улице, это и то казалось бы более вероятным.       Вечером на студии появился сам Алекс – гонорар за полнометражные проекты начислялся отдельно, и он молча проскользнул к Чеко подписать бумаги и забрать наличность. Несмотря на жаркую погоду, он был одет в худи с длинным рукавом и джинсы, а щека до сих пор была заклеена большим белым пластырем. Ближе всех его увидел Лиам – он собирался пойти к машине, чтобы дождаться там Юри, который до сих пор был в душе, а теперь охнул от неожиданности. Пусть он недавно пережил подобное потрясение сам, и Юри иногда до сих пор отдёргивал руки, следы на лице были шоком.       — Да, я теперь отпугиваю людей, – Алекс усмехнулся делано бодро, услышав его и заметив его ошарашенный взгляд. – Причём я пожалел вас и заклеил.       — Извини, – отозвался Лиам. – Я не должен был так реагировать.       — Всё нормально, – они уже шли к выходу – Алекс явно не хотел оставаться здесь лишнее время и мечтал скорее вернуться домой. – Лучше это буду я, а не кто-то из вас.       — А Макс?! – выпалил Лиам, когда они уже были у двери. – Юки говорит, что видел его сильно избитым, но… но это же Юки, ты понимаешь.       — Юки говорит правду, – коротко подтвердил Алекс. – Но сам я не видел Макса.       — Тогда кто это сделал?       — Мой парень.       Алекс попрощался с Лиамом и пошёл к машине, оставив его жалеть, что он сам не поступил так же, когда увидел Юри в бухгалтерской каморке. Впрочем, это было невозможно, ведь парень Алекса никак не относился к делам студии, был человеком со стороны и не мог схлопотать от доктора Марко.       А Макс после того однократного визита к доктору, свидетелем которого и стал Юки, явился на студию ещё через несколько дней. Он переживал тяжёлые дни после встречи с Джорджем: проснувшись следующим утром с синяками и прочими травмами на лице, сходил с ума от боли и сделал ещё хуже, когда изо всех сил потёр глаза – под одним была желтоватая опухоль, бровь с другой стороны оказалась зашитой, и в приступе ярости Макс чуть не вытащил нитки пальцами. У него хватило сознательности позвонить доктору Марко и буркнуть, что его избили на улице – и почему-то он не сказал, кто это сделал. Доктор переполошился – точнее, был в гневе, что кто-то посмел поднять руку на его суперзвезду. Он сразу прислал на дом к Максу студийного врача и велел навещать его каждый день и по мере необходимости направлять к другим специалистам, потому что Макс и не думал выполнять рекомендации. Доктор Марко даже посмотрел записи с камер на парковке, с помощью которых однажды изобличил двоих нарушителей, но инцидент с Максом, видимо, произошёл ближе к студийному зданию. Доктор попросил его прийти, чтобы лично осмотреть повреждения, и Макс приехал ранним утром – всё равно плохо спал по ночам, а если ему и снились сны, то напрочь запутанные.       Увидев его, доктор разрешил отдыхать до полного выздоровления. Но, во-первых, на Максе всё заживало, как на собаке, а во-вторых, он не мог слишком долго находиться дома без дела. Ему нужно было работать – ну или хотя бы появиться на работе и позаниматься в тренажёрном зале, ощутить себя в своей тарелке. Увидеть Чеко и придумать новый план. Поэтому вскоре он прибыл с ещё не зажившим рассечением и пока не ставшим прежним носом, и вкупе с пронизывающим взглядом хозяина студии, кем он себя полностью чувствовал, это смотрелось устрашающе. Юри почти пулей выскочил из спортзала, едва туда ступила нога Макса, но Деннис с непроницаемым лицом оставался на месте. В итоге Макс вышел даже раньше, но где его носило потом, никто не знал – может, он пошёл на очередную беседу с доктором Марко, а может, снова попытал удачи в бухгалтерии.       Правда вскрылась вечером, когда на парковке вокруг мотоцикла Чеко собрался грустный консилиум во главе с ним самим. Его жена должна была вот-вот родить – не сегодня так завтра – и он оставил машину у дома, чтобы подруга Каролы могла при необходимости отвезти её в роддом, пока он на работе. А теперь на блестящем бензобаке гвоздём были нацарапаны какие-то слова – их обнаружил Алекс, который постепенно возвращался в форму и знал, что доктор Марко уже имеет на него планы в виде нескольких соло. «Подумаем, что сделать с твоей щекой, – бросил он. – Может, будем снимать только справа. А может, это будет смотреться довольно-таки брутально».       Увидев повреждение на мотоцикле, Алекс сразу написал Чеко, и тот быстро пришёл на парковку, а за ним увязались Юри, Лиам и Деннис. «Jij bent mijn», – было написано на иссиня-чёрной поверхности кривыми буквами, вживлёнными глубоко-глубоко. Особенно постарались над точками сверху.       — Я не понимаю, что здесь написано, – удручённо проговорил Алекс.       — Я тоже, – Чеко почти с осязаемой болью смотрел на свой драгоценный мотоцикл, который теперь придётся ремонтировать. – Но, думаю, всем нам ясно, какой это язык?       — По построению похож на норвежский, – Деннис наклонился к надписи. – Та же конструкция, – у него была догадка, и он быстро перепечатал короткое предложение в онлайн-переводчик. – Да, я думал правильно.       Он продемонстрировал всем свой телефон. В правой графе по-английски было написано: «Ты – мой». Чеко вздохнул почти страдальчески, не понимая, как он умудрился привлечь внимание Макса, будучи совершенно ординарным офисным работником. В то же время это казалось совершенно ясным: Макса окружали симпатичные лица молодых коллег – спортивных, подтянутых и в какой-то мере доступных. А он был для него кем-то новым, не таким, как остальные. И именно он стал причиной того бедлама, который творился в «Ред Булле» сейчас. Последние съёмки Макса с Юри и особенно Алексом, между которыми прошло не так и много времени, перешли за грань. Шрам на щеке Алекса, уже не прикрытый пластырем – вдвойне.       — Может, соберёмся у нас? – негромко предложил Лиам. – Всё это перестаёт укладываться в голове.       Чеко и Алекс отказались, но Деннис согласился прийти, а потом появился и Юки с условием, что его накормят. Юри сжалился и заказал на всех четыре пиццы, а Лиам полыхал огнём негодования.       — Когда Алекс и Пьер окончательно станут инвалидами, примутся за нас. Судя по всему, до этого осталось не так и долго.       — Только мы абсолютно ничего не можем сделать, – глухим голосом пробормотал Деннис, который всегда ставил субординацию превыше всего, но теперь не горел желанием сниматься с Максом. Юки вдруг запоздало всхлипнул, и Деннис обратил на него взор. – Ты чего?!       — Пьер, – Юки шмыгнул носом. – Я так переживаю за Пьера! – он почти размазывал сопли по лицу под ошарашенными взглядами остальных.       — Переживай за себя, – бросил до сих пор молчавший Юри. Он никогда не обсуждал ни с кем, кроме Лиама, свой опыт с Максом, но теперь чуть приоткрыл завесу. – Ты даже не представляешь, о чём говоришь. Никто из вас не представляет.       — Если бы я мог, я бы пошёл вместо него, – тихо произнёс Юки, даже отложивший пиццу, и почему-то он прозвучал очень серьёзно. Было действительно не до шуток, если ситуацию понимал даже Юки. И все с ним молча соглашались, потому что каждый поступил бы так же. Лиам больше не отпустил бы Юри на съёмки с Максом, а Юри не позволил бы ему, предпочтя себя, уже зная, каково это. Деннис если сейчас и мог чему-то радоваться, то только тому, что Артур никак не связан с «Ред Буллом».       — Давайте попросим Чеко переспать с ним хоть раз, – Деннис предложил это в шутку, но потом подумал, что в идеальном мире это отчасти могло бы стать выходом. – Конечно, я прикалываюсь, но ведь Макс не будет делать с ним то, что сделал бы с нами, – для него это было очевидным. Он снимался в похожих образах, пусть никогда не усердствуя, но разделял работу и личную жизнь. Пока это получалось.       — Всё это замечательно, но у Чеко вот-вот родится ребёнок, – протянул Лиам.       — И я не думаю, что это главное препятствие, – съязвил Юри.       — Ну и я не то чтобы всерьёз, – Деннис с рассеянным видом запустил пальцы в отросшие светлые волосы.       Это импровизированное сборище не могло найти решение, но важный вывод витал в воздухе. В «Ред Булле» наконец перестали искренне верить в то, что всё происходящее на студии – норма. Но ни у кого пока не было догадок, как это исправить.       Доктор Марко действительно планировал возвращение Макса к работе, и у Юки не зря было предчувствие – партнёром Макса назначили Пьера. Предчувствие было и у Дэни, который работал дома за ноутбуком и бросал на Пьера тревожные взгляды, пока тот собирался на студию.       Они сильно сблизились за последние несколько месяцев. Пьер как мог старался абстрагироваться от всего, что происходит с его коллегами, концентрируясь только на собственной карьере – она всё ещё была важна, он мечтал о повышении и о топ-контракте. Он делился с Дэни всеми новостями, не выказывая переживаний, но тот всё равно их видел. Из уст Пьера никто так и не слышал о том, что в «Ред Булле» что-то неладно – переписка с Шарлем изобиловала эмодзи с сердечками и поцелуйчиками, фотографиями и постоянным «всё хорошо». Ну или «как обычно», если Пьеру снова приходилось пластом лежать в кровати после очередной встречи с Максом.       Несколько недель назад Пьер пришёл в комнату Дэни прямо посреди ночи, не в силах пережить очередной неприятный сон. В последнее время он видел такое часто, но поначалу не вполне красочно, просыпаясь в холодном поту и с колотящимся сердцем. А в этот раз всё было настолько натурально, что вывалиться в реальность не получалось, его как будто силой удерживали в этом сне. Он не отрываясь смотрел, как его мучает Макс – руки превращались в ножи, топоры или щупальца, в острые и толстые крючки, которыми он протыкал его кожу. А потом Макс превратился в Шарля, и Пьер не мог вынести алчную ненависть на его красивом лице, ощущение неудержимой власти в прекрасных зелёных глазах. Он беззвучно кричал и звал Дэни – единственного человека в мире, который может его спасти.       Пьер отправился к нему, как только отдышался, а сердце подуспокоилось и больше не работало в нечеловеческом ритме. Осторожно притворил дверь, отогнул одеяло и юркнул под него, не решаясь прижаться. Дэни всхрапнул, пошевелился и открыл глаза.       «Прости, что разбудил, – Пьер тут же поспешил повиниться. – Я не хотел потревожить, я могу уйти, если…»       Дэни прижал палец к его губам.       «Кошмар?» – он знал о повторяющихся снах Пьера – тот рассказывал.       «Да».       «Иди сюда», – руки обвили сильное тело, по которому недавно перебегали мурашки и которое не могло сопротивляться так долго. Дэни легко поцеловал Пьера в лоб, прежде чем снова уснуть. Тот больше не ночевал в своей комнате, сразу приходя сюда, и кошмары не возвращались.       — Всё хорошо, – Пьер как-то неохотно поднял рюкзак, произнеся дежурную фразу всех актёров «Ред Булла». – Всё будет нормально. Это же даже не полнометражка – просто обычная съёмка с Максом, у меня было много таких.       — Ты убеждаешь меня или себя? – Дэни снова посмотрел на него поверх компьютерного экрана. Он понимал ситуацию Пьера, знал, что на его месте вёл бы себя точно так же, и от этого становилось ещё более невыносимо. Они уже пытались поговорить, но Пьер как ослеплённый вдохновенно говорил о контракте. Дэни думал бы, что он находится под гипнозом или ему чем-то серьёзно угрожали, если бы сам не имел такого опыта.       «И как ты представляешь себе этот контракт?! – вопрошал он. – Вот ты его получишь – и что? Ты не сможешь быть как Макс, потому что ты не маньяк».       Пьер тогда не смог ничего ответить и промолчал с крайне упрямым выражением лица. Но сейчас он проговорил в ответ на вопрос:       — Нас обоих.       Дэни выбрался из-за стола и подошёл к нему, понимая, что должен сделать это сейчас. Коснулся его лица ладонью, приблизился и поцеловал – крепко, властно, монолитно, как когда-то давно на съёмках. Пьер уже успел забыть это ощущение именно с ним – прекрасное ощущение, когда внутренности словно сдавливает тёплая рука. Пьер не знал, откуда в его голове берутся такие образы, но поцелуй пах свежим северным ветром, ясным морозным утром, просторным лиственным лесом. Когда Дэни аккуратно отстранился, Пьер не сразу распахнул глаза – он целовался с закрытыми, как восхищённый подросток. Но необходимость идти на студию быстро отрезвила.       — Это на случай, если я не вернусь со съёмок?       — Это просто так, – произнёс Дэни низким голосом. – Но пообещай, что ты ко мне вернёшься.       Ровно с тех пор, как Пьер пришёл к нему в постель и остался, его голову посещали мысли, что так нельзя, что он не должен был позволить этому случиться, что у Пьера есть Шарль и они любят друг друга уже много лет. Да и вообще это их совместное проживание было авантюрой – нужно было съехать сразу, как только его выгнали из «Ред Булла». Он знал, почему не сделал этого, пусть и ненавидел Милтон-Кинс всей душой.       — Конечно, я к тебе вернусь, – слетело с губ Пьера.       — И напиши сразу, как закончится съёмка.       — Хорошо.

***

      Сильвия старалась по максимуму, чтобы съёмки на Карибском море прошли по плану, без сучка и задоринки. Её команда неустанно трудилась над развлекательным контентом, который нужно было отснять вместе с основным, а сама Сильвия внимательно следила, чтобы всё делалось по расписанию. Иногда в это вмешивался Лапо, тоже приехавший вместе со всеми – он то хотел отвезти «мою ненаглядную рыбку» в ресторан вместо вечерней съёмки, то взять приватный урок гольфа у «самого сексуального пирата», когда на площадке для подводных съёмок был нужен только Шарль. Но у Сильвии и Маттиа пока получалось ему противостоять, и работа шла по плану.       Хвост безупречно работал и в солёной морской воде, поэтому времени не теряли, нафотографировав Шарля под водой с разных ракурсов и сразу приступив к видеосъёмке. Шарль нырял в море с катера и проплывал в определённые стороны столько, сколько мог, а за ним неотрывно следовали специально обученные операторы в полной подводной экипировке. Солнце отражалось от глади бирюзового моря, хвост переливался в этом природном блеске от серебристого до зеленоватого и даже фиолетового. Шарль был на высоте, умудряясь не закрывать глаз и надолго задерживать дыхание.       После первого дня подводной работы у него был свободный вечер – и как нельзя кстати, потому что он жутко устал. Шарль любил воду, подводное плавание было одним из его главных хобби, но после нескольких погружений подряд без акваланга белки глаз покраснели, и ему выписали капли, которые сразу и закапали, а ещё болела голова – в ушах шумело из-за переменчивого давления под водой. Но, выпив таблетку, он не пошёл в номер отдыхать, а остался на съёмочной площадке. Сегодняшний закат был временем Карлоса – на фоне заходящего алого солнца его превратили в пиратского капитана, использовав минимум грима.       Он ступил на борт средневекового корабля, который «Феррари» арендовала у историческо-реконструкторского общества, и Антонио Фуоко защёлкал объективом, чтобы не пропустить ни момента. Ветер играл с чёрными волосами, которые Карлос специально чуть отрастил к съёмкам, солнце отражалось в карих глазах, уже слабые лучи касались загорелой кожи. Достоверности образу добавляла и одежда – старомодного фасона белая рубашка из тонкого шёлка и штаны из такого же материала, сверху – алый длинный жилет, на поясе висела шпага. Всё это дополняли высокие сапоги, а в руке Карлос держал треуголку.       Когда фотоматериалы были готовы, а оператор отчитался о достаточном количестве дублей, работу закончили – сгустились сумерки, до полуночи оставалось около трёх часов. Лапо разливался восторгом, просматривая получившиеся фотки вместе с Антонио, а наблюдавший чуть издали Шарль пробился к Карлосу и остановился напротив. Его лицо выражало крайнее восхищение, и он вернул Карлосу фразу, сказанную им на примерке хвоста.       — К Лапо можно относиться по-разному, но он действительно гений, – проговорил Шарль негромко, чтобы его не слышали сгрудившиеся вокруг Карлоса ассистенты. – Не то чтобы я видел много пиратских капитанов, но ты – самый сексуальный пиратский капитан.       — Спасибо, – Карлос улыбнулся совсем не так, как некоторое время назад на борту корабля, который уже прозвали «Гарцующим жеребцом». Тогда это была дерзкая и залихватская улыбка, сейчас – мягкая, неравнодушная. – Почему ты не в отеле? – он аккуратно взял Шарля за плечи. – Ты выглядишь уставшим.       — Хотел посмотреть на твои съёмки, – честно ответил Шарль, который сейчас и правда больше всего на свете мечтал скорее упасть в постель. И, конечно, в знакомые успокаивающие объятия, но ещё нужно было пережить ужин. Он был очень не против поесть, но мысль о необходимости спускаться в ресторан откровенно угнетала.       — Возвращайся и отдыхай, хорошо? – руки Карлоса как обычно проживали собственную жизнь, и он бережно проскользил ладонями по щекам Шарля. – Я постараюсь прийти как можно быстрее, – нужно было смыть грим и в наилучшем состоянии вернуть одежду костюмерам.       В ответ Шарль быстро поцеловал его в губы и ретировался, а Карлос нашёл Сильвию и попросил:       — Можешь распорядиться, чтобы ужин принесли к нам в номер? Шарль устал, мы поедим вдвоём.       Сильвия скупо кивнула, но Маттиа расплылся в улыбке. После этого эпизода все окончательно поняли, что легенда перестала быть легендой – разве что, отдельные представители персонала могли не забывать, что эти двое – отличные актёры.       Им обоим хотелось одного и того же – скорее приступить к совместным съёмкам, быть ближе, чем можно в жизни. Шарль с русалочьим хвостом, ожерельем из мелких ракушек на шее и такими же браслетами на руках вызывал у Карлоса совершенно определённое желание. То же самое можно было сказать про него самого в образе пирата, и Шарль завидовал своему персонажу, который мог утащить Карлоса под воду в безраздельное пользование, а мог остаться с ним на корабле. Если бы всё было так просто в жизни! Они никак не обсуждали ни сцену в машине, которая могла бы перетечь во что-то более серьёзное, если бы не звонок Маттиа, ни поцелуй в бассейне. Каждую ночь оба думали, что не должны спать в одной кровати и просыпаться в обнимку, а ставшие привычными короткие поцелуи в щёку и в губы не должны были превращаться в ритуал. В такие моменты Шарль брал в руки телефон и пролистывал переписку с Пьером, зарывался в их общие воспоминания из ранней юности, как именно Пьер помог ему выбраться из глубокой депрессии после смерти Жюля. Но потом он видел перед собой Карлоса и забывал о терзаниях совести, а Карлос переставал думать о своих, пусть даже до этого размышлял о том, как ярко и незабываемо начинались их отношения с Ландо и что он почувствовал, когда впервые случайно увидел его.       Сейчас Ландо до жути раздражала разница во времени между Британией и Доминиканой. Какие-то пять часов, но когда он просыпался, Карлос ещё спал, а когда у него было время вечером, Карлос не отвечал, потому что уже был занят на съёмках. Им удалось договориться поболтать друг с другом по видеосвязи в один из вечеров – по латиноамериканскому времени, потому что Ландо всё равно ложился поздно – но за полчаса до назначенного срока он вспомнил, что ещё раньше пообещал друзьям поиграть с ними на стриме. Он не сомневаясь выбрал бы Карлоса вживую, но отношения на расстоянии удручали, а Карлос не предлагал ничего поменять. Да и он сам не то чтобы был к этому готов.       «Прости, я ещё неделю назад пообещал друзьям стрим! – Карлос прочитал это эмоциональное сообщение. – Мы хотели устроить ночь видеоигр. Давай попробуем в другой раз?»       Из отдалённой комнаты в номере-люксе Карлос вернулся в ту, где они с Шарлем обосновались, как всегда не став занимать всю площадь. Окна выходили на море, Шарль смотрел сквозь стекло на воду и оживлённую вечернюю набережную. Они тоже планировали выбраться на прогулку, когда отснимут всё основное, но пока побеждала усталость.       Карлос неслышно подошёл к нему, ступая босыми ногами по ковру и не глядя бросив телефон на постель. Шарль был увлечён открывающимся видом и не заметил приближения, но Карлос приобнял его и наклонился, чтобы аккуратно захватить губами верхнюю часть уха, а потом мягко провести языком по жёлобу и очень осторожно, почти трепетно прикусить. Шарль вздрогнул и рассмеялся заливисто, но негромко.       — Зачем ты это делаешь? – спросил он тихо, но без отголоска претензии в голосе.       — Просто захотелось, – честно ответил Карлос, опаляя горячим дыханием его висок. Он не знал, что ещё толкнуло его на эти действия, но если бы его попросили описать идеально красивые уши, он бы не раздумывая указал на уши Шарля. Правда, не смог бы объяснить, почему. – Пойдём спать?       — Пойдём. Отнеси меня, – Шарль обернулся с хитрющей улыбкой.       — Сейчас ты не в роли и прекрасно можешь ходить сам, – Карлос легко щёлкнул его по носу, а потом заключил в кольцо рук, потянул, чтобы развернуть от окна, и всем телом подтолкнул в сторону кровати, не отпуская.       Снимали не по порядку, что было нормой в любом виде кинематографа – усилиями Сильвии, Маттиа и сценаристов составили расписание, которому предстояло неукоснительно следовать (и следить за Лапо, который постоянно вклинивался с новыми идеями и предложениями поимпровизировать). Начали со сцены на пляже – русалка выволакивала свою добычу на берег и начинала с ней развлекаться. Шарль не был буйной русалкой – он был игривой русалкой и не таясь рассматривал пиратского капитана, который не привык к подводным прогулкам и вполне натурально пытался прийти в себя.       Маттиа тоже внимательно наблюдал за игрой своих подопечных. Может, ему это только казалось, но они как будто поменялись, став ещё ярче, ещё раскованнее, и они не оставляли шансов им не верить, хотя и до этого всегда были профессионалами с большой буквы. Сейчас Шарль раскинулся на рассыпчатом почти белом песке, опираясь на локти и запрокинув назад голову, хвост наполовину оставался погружённым в бирюзовую морскую воду, на него накатывали небольшие волны, создаваемые нежным бризом. Пиратский капитан склонился над русалкой, целуя каждый дюйм точёного тела. На нём оставались только шёлковые брюки, а тонкие пальцы партнёра перебегали по широким плечам, массировали мощную грудь. Бледная кожа Шарля контрастировала с бронзовым загаром Карлоса, который ложился естественно и добавлял ещё больше натуральности образу. Зато Шарля предварительно вымазывали солнцезащитным кремом – даже когда они выбрались на городской пляж отдохнуть, он сидел под тентом с полотенцем не плечах. Было недопустимо, чтобы привыкшая к карибскому солнцу русалка предстала перед камерами красной и обгоревшей.       Чешуйки переливались под солнечными лучами как настоящие, ладонь Карлоса скользила по ним, задевая плоть, выжимая из горла Шарля протяжные стоны. Операторы выбирали разные ракурсы, дрон захватывал сверху общие планы, щёлкала камера Антонио Фуоко, чтобы сделать как можно больше кадров для промо.       — Ты не можешь жить на суше? – мягко спросил Карлос, проводя пальцами по щеке Шарля, который ухитрился опутать его хвостом.       — У меня могут появляться ноги, – отозвался тот. – Но я не умею ходить. И ты не заставишь меня это делать, – он опасно прищурился.       На следующий день проходила вечерняя съёмка – едва опустились сумерки. Нужно было снять знакомство пиратского капитана, который возвращался на шлюпке на свой корабль после опасной миссии, и вынырнувшей из-под водной глади русалки. Подготовка была сложной и кропотливой: во-первых, в техническом плане – нужно было настроить свет и отражатели в полумраке, выбрать фильтр так, чтобы цвет лица Шарля казался бледным и при этом волшебно подсвеченным, а игра оттенков не отражалась на Карлосе. Во-вторых, очень много внимания уделялось безопасности – рядом дежурили профессиональные спасатели, потому что погружаться в воду вечером и без специальной экипировки было опасно, пусть Шарль и тренировался заранее.       Но то ли этот сюжет изначально был обречён на успех, то ли все слишком ответственно подходили к работе – всё работало, как часы. Под мягким светом убывающей луны Карлос плыл к своему кораблю, работая вёслами и насвистывая под нос незамысловатую песенку. Шарль вынырнул в паре метров от его лодки – это сняли с третьего дубля, но для такой сложной сцены это всё равно быстро. Он подплыл ближе и схватился за борт, сияя загадочной, почти потусторонней улыбкой. После недолгого разговора эпизод закончился тем, что Шарль крепко обхватил лицо Карлоса, притягивая к себе для поцелуя и постепенно уходя под воду. Потом он обвил его плечи и потянул на себя, перетаскивая за борт прямо в море. Карлос успел незаметно задержать дыхание, и оба скрылись под морской толщей.       — Всё в порядке?! – взволнованно проговорил Шарль, видя, что Карлос отплёвывается слишком долго после того, как они вынырнули. Он продолжал держать его в объятиях, потому что хвост помогал оставаться на плаву, а у Карлоса подобной опоры не было.       — Конечно, – тот поспешил его успокоить. С катера им сбросили круг, а потом подплыла сама яхта. Карлос забрался по лестнице на палубу и развернулся, чтобы самому вытащить Шарля из воды, но ассистенты быстро отвели его в сторону: один вручил полотенце, другая держала стакан с горячим питьём, третья – халат. Его скорее увлекли в закрытое помещение, а через несколько минут там же оказался Шарль – без хвоста, на своих двоих и с полотенцем на поясе. Он упал рядом с Карлосом на диван, и они продолжили целоваться, как будто только что не занимались этим на съёмках. Их неудержимо тянуло друг к другу, но каждый раз что-то останавливало – либо скрытые внутренние барьеры, либо, как сейчас, Сильвия, которая бесцеремонно зашла и рассказала о распорядке на следующий день, куда она втиснула интервью какому-то местному таблоиду.       Третьей локацией стал пиратский корабль, на котором предстояло отснять множество сцен – как рейтинговых, так и связующих. Хвост отложили в сторону – теперь он понадобится, только если на первоначальной стадии монтажа будет найдено что-то, требующее срочной пересъёмки. Поэтому Карлос беззастенчиво пялился на ноги Шарля, и они манили едва ли не сильнее, чем загадочный хвост. Под прицелом камер оба лежали на постели в капитанской каюте, и Карлос поглаживал его колено, не сводя тёплого взгляда с зелёных глаз, оттенок которых чуть усилили цветными линзами – всё-таки русалка была сказочным существом.       — Я останусь с тобой, и ты поможешь мне научиться ходить, – шептал Шарль, – но иногда я буду уплывать с корабля в море. Я не смогу без моря.       — Как и я, – Карлос поцеловал его в лоб почти целомудренно. – Без моря и без тебя. Было так просто найти компромисс в этой выдуманной истории, которую подразумевал сценарий, и так сложно – в жизни. Там компромисса не существовало – Карлос знал, что им обоим предстоит делать выбор.       Две недели работы на Карибском море постепенно подходили к концу – оставалось несколько дней непосредственно съёмок, потом – спонсорские мероприятия. Они торопливо обедали в импровизированной гримёрке на яхте, чтобы вернуться на корабль и отснять вечерние сцены, и вдруг лицо Шарля, бездумно пролистывающего соцсети, потемнело. Он взял лежавший на столе телефон в руку и тревожно вчитался в сообщение.       — Что случилось? – Карлос не мог не заметить этого, но Шарль молчал, уставившись в экран невидящим взглядом. Потом он с гулким звуком положил телефон на столешницу и упёрся лбом в собственные ладони. – Шарль, – снова позвал Карлос. – Что такое?       — Дэни написал, – наконец выдавил Шарль и снова потёр лоб, будто у него за секунду заболела голова.       — Кто такой Дэни? – Карлос сперва не понял, но быстро вспомнил рассказы Шарля о его последних поездках в Милтон-Кинс. – Ах, точно. Сосед Пьера? Что-то с Пьером? Шарль, скажи мне.       Тот смотрел куда угодно, но не на Карлоса: разглядывал богатую бордовую обивку на борту, хрустальные стаканы, в которых им подали апельсиновый сок, волны моря всех оттенков синевы за окном.       — Пьер в больнице. Он потерял сознание на их очередной садистской съёмке, – Шарль медленно сжимал и разжимал кулаки. – Я знал, что когда-нибудь это обязательно произойдёт.

КОНЕЦ ЧЕТВЁРТОЙ ЧАСТИ