студии / House Of Rising Sun

      Дэни отправился в Лондон на деловую встречу через некоторое время после того, как Пьер уехал на работу. Он развивал свою продюсерскую компанию и планировал открыть маркетинговое отделение, чтобы молодые актёры не повторяли их ошибок и не заключали таких контрактов, как в «Ред Булле». Но нужны были помощники, и он виделся с людьми, которые могли бы содействовать. Встреча затягивалась, потенциальный деловой партнёр говорил о бизнесе много и красиво, подкрепляя слова слайдами в презентации.       Пьер ничего не писал. Съёмки в «Ред Булле» могли затянуться по совершенно разным причинам – и крики доктора Марко были не самой страшной, потому что на них обращали внимания только новички и уж точно не Пьер. Конечно, может, Пьер просто забыл ему написать. А может, не мог, или всё это вместе, и под конец встречи Дэни плохо воспринимал объяснения – приходилось концентрироваться из последних сил, потому что воображение нет да подсовывало самые неприятные картины. Так как Пьер делился с ним всем происходящим в «Ред Булле» в последнее время, он не сомневался, что вскоре должно рвануть ещё сильнее. Предчувствие не обмануло, хотя интуиция никогда не была его сильной стороной. Сообщение в мессенджер пришло, когда он шёл к ресторанной парковке, расположенной со стороны двора.       «Я больше не могу», – написал Пьер без смайлов и знаков препинания в конце предложения.       «Ты где?! – мгновенно отреагировал Дэни, остановившись на полпути к машине. Когда за пять секунд ответ не пришёл, а его вопрос даже не был прочитан, он конкретизировал: – Ты на студии?! За тобой приехать?!»       Пьер по-прежнему не реагировал, и очень быстрым шагом на ватных ногах Дэни дошёл до своей машины и сел за руль. Он не любил телефонные звонки, но сейчас выбора не было – пришлось нажать на кнопку вызова и слушать гудки, даже звук которых казался тревожным.       — Да?.. – Пьер всё-таки снял трубку, и голос был слабым-слабым.       — Где ты?! – Дэни почти кричал. – Если ты сейчас не скажешь, я поеду на студию и всё там переверну! – детская угроза, но что ещё он мог сказать?       — Я уже дома, – выдохнул Пьер. – Приезжай, пожалуйста.       Дэни помчался по лондонским улицам и вскоре выскочил на шоссе M1, слева от которого и лежал Милтон-Кинс. Ему нравилась «Хонда», на которой он ездил, пока работал в «Ред Булле», но после ухода из студии он ненавидел всё, связанное с этим названием. Кроме Пьера, конечно же, и издевательски купил шикарную «Мазерати» на неустойку от «Ред Булла» – доктор Марко скрежетал зубами, но выплатил её, чтобы всё было чин по чину, потому что Дэни уходил отнюдь не по-хорошему. Как раз тогда условия контрактов пересмотрели не в пользу актёров, и Дэни подсознательно чувствовал вину за это.       После часа езды он влетел в квартиру, до этого гипнотизируя кнопку лифта и умоляя его подниматься быстрее. Он открыл своим ключом и, едва разувшись, понёсся в комнату Пьера, но его там не было. Дэни чуть было не хлопнул себя по лбу – конечно, он в его комнате, там, где и спал в последнее время. Пьер и правда был там – лежал в постели, по пояс укрытый одеялом, одетый в его старую футболку, привезённую ещё из Москвы – с уже застиранным и облупившимся принтом «Мы русские – с нами бог». Конечно, Пьер не понимал этой фразы – может, не понял бы и соль шутки, даже узнав перевод. В другой ситуации Дэни бы улыбнулся, но сейчас он смурным взглядом рассматривал соседа по квартире, который в какой-то момент стал дорогим другом, а теперь как будто становился кем-то большим.       — Если ты скажешь, что всё хорошо, я тебе добавлю, – хмуро пообещал он.       — Нет, – Пьер был мертвенно бледен, голос оставался тихим, следующие слова он выговаривал с трудом, будто проглатывая половину букв. – Я потерял сознание на съёмке, – в дальнейшей тираде, всё ещё негромкой, Дэни угадывал отборный французский мат, но улавливал основную линию. – Я ненавижу «Ред Булл», я видел эту студию в гробу вместе с доктором Марко и его драгоценным Максом, я больше не могу, я больше не хочу!..       Дэни впервые за многое время почувствовал облегчение – такие слова он хотел услышать от Пьера уже несколько месяцев. Но облегчение было кратковременным, потому что последствия съёмки оставались на его теле, не исчезали по волшебству с осознанием. К счастью, лицо было нетронутым – Пьер рассказывал, что не так давно случилось с Алексом. Дэни опустился на край кровати и взял его за руку, вглядываясь, пытаясь понять, какая помощь нужна.       — Сейчас принесу аптечку, – почти сразу он подскочил, пусть видимых повреждений не было, но они наверняка скрыты под футболкой. Но Пьер сжал пальцы крепче, не отпуская его.       — Меня осмотрел врач, вколол обезбол, так что пока не нужно. Нет, я не буду говорить, что всё в порядке, но… как будто бывало и хуже. Но в этот раз я почему-то не выдержал и вырубился. И лежать мне больнее, чем сидеть.       — Покажи, – попросил Дэни почти приказным тоном. Ему не понравились эти слова, как не нравилось и состояние Пьера – слишком вялое и апатичное, он оставался бледным, а ладонь была ледяной, хотя обычно после первоначального шока температура тела, наоборот, повышалась. Дэни знал его реакцию уже лучше, чем свою.       Пьер неохотно приподнял футболку до груди и Дэни увидел россыпь синяков тёмно-фиолетового, почти чёрного цвета – скорее даже один огромный синяк: на животе, на боках, под рёбрами.       — Ну и на спине… ниже… как обычно, – буркнул Пьер, подразумевая удары плетью. Он опустил футболку и натянул одеяло до подбородка, всё ещё полусидя и не рискуя лечь. Он уже пытался, но тут же вскакивал, потому что становилось хуже.       — Ты написал Шарлю?       — Нет-нет, – Пьер ответил мгновенно. – Зачем? У него важные съёмки на Карибах, не нужно его отвлекать и беспокоить, – в голосе слышалась зависть, потому что Шарль делился с ним красивыми видами этого райского места, а он не мог выбраться из чёртовой Англии, а отправить в ответ – разве что вид на опостылевший Милтон-Кинс из окна кухни. Конечно, Шарль хотел как лучше, ведь он сам скрывал от него происходящее в последнее время в «Ред Булле», но эти фотографии вызывали лёгкое раздражение.       — Уверен, он хотел бы, чтобы ты его побеспокоил.       — Нет, не нужно. Он ненавидит «Ред Булл».       — Я тоже ненавижу «Ред Булл». «Ред Булл», но не тебя.       — Нет, я не буду ему писать, – повторил Пьер с завидным упрямством.       Дэни отступился и не стал настаивать, продолжая следить за состоянием Пьера. Что-то было не так, слишком многое отличалось от его привычных симптомов. Озноб вместо температуры, болезненная бледность и выступающие капельки холодного пота. Пульс при этом зашкаливал, когда он снова взял его за руку и ощутил бешено бьющуюся жилку на запястье. Пьер почти упал на подушки, лицо искривилось от боли.       — Дэни… Давай, может, ещё укол?..       — Думаю, время уколов прошло. Я звоню «девять-один-один», – заявил он тоном, который не предполагал возражений.       — Нет, – Пьер, однако, попытался. – Мне придётся объяснить… откуда всё это, – язык заплетался, он как будто снова существовал на грани сознания, собираясь отключиться. – Доктор Марко…       — Мне плевать, что подумает этот старый хрен и что нужно будет говорить! Тебя там вроде били не по голове, чтобы я объяснял такие вещи! – Дэни загрохотал почти басом, хотя обычно говорил спокойным и не таким низким голосом. – Я звоню «девять-один-один», – повторил он тише и взял телефон. Можно было набрать номер «сто двенадцать» – по симптомам дежуривший на линии медработник посоветовал бы, что делать – но Дэни был уверен, что машина скорой помощи с квалифицированным врачом необходима здесь и сейчас. По оказанию более простой первой помощи они сами могли дать фору в сто очков кому угодно.       Он надеялся, что ошибается в этих предчувствиях, но они оказались верными, и через час он стоял в больничном коридоре, набросив белый халат поверх футболки, и внимал врачу – мощному широкоплечему мужчине лет примерно тридцати пяти, которому, если судить по внешнему виду, скорее бы подошла должность фитнес-тренера. Тот выглядел довольно-таки устрашающе и представился так, что русское ухо разобрало имя в сочетании с финской фамилией не иначе как «Пюре», но ситуация не располагала смеяться над придуманной шуткой. Может, потом. Если всё будет хорошо, потому что озвученный диагноз совсем не радовал – внутреннее кровоизлияние и перелом двух рёбер.       — Ваш звонок был вовремя, – произнёс врач успокаивающим тоном. – Теперь всё обойдётся, но ещё хотя бы полчаса промедления, и последствия… – он развёл руками и поспешил похлопать Дэни по плечу, увидев его выражение лица – оно было непроницаемым, но взгляд выдавал волнение.       — Когда я смогу его увидеть?       — Кто вы ему? Родственник? Партнёр?       Желание назваться парнем Пьера подкатило прямо к горлу, но он сдержался.       — Просто друг. Но в этой стране у него нет никого ближе.       — Завтра, – проговорил врач. – Приходите завтра – начиная с полудня. Сейчас всем пациентам надо спать.       Слова были убедительными, аура этого человека казалась доброжелательной, несмотря на могучую внешность. Дэни точно не собирался ночевать в коридоре больницы и страдать напоказ, как это показывали в драматических фильмах, но теперь он мог уехать домой со спокойным сердцем. Ну, почти.       — Если это возможно… Не пускайте к нему никого, кроме меня, – выдохнул он, вспомнив опасения Пьера по поводу вероятного объяснения причин. – Особенно с его работы – седой старик с больным глазом и мужчина лет сорока пяти, не знаю, как его описать. Смахивает на крысу.       — Я постараюсь, – врач кивнул, – но всё-таки у нас здесь не служба охраны.       — В любом случае, спасибо.       Дэни вышел на больничное крыльцо, с надеждой поглядывая на экран телефона – вдруг Пьер напишет? Хотя он, скорее всего, уже спит, получив более сильные обезболивающие и какие-нибудь процедуры. Зато написал Алекс – естественно, слух уже распространился по «Ред Буллу». Дэни стало неловко – Алекс вполне мог захотеть навестить Пьера, а если он представится коллегой, его не пустят. Но он сможет это решить.       И, конечно, Шарль. Если Пьер ничего не сообщил Шарлю, то это должен сделать он – так будет правильно и честно. Шарль просил его беречь Пьера – тогда, в новогоднюю ночь. И он не справился, хотя и не мог ничего сделать. Из такси он ответил Алексу, а уже дома стал набирать сообщение для Шарля.       Юки забился в один из самых укромных уголков студии, где был свален устаревший реквизит, включая сломанную дыбу, от которой он попятился. Он сидел на полу, окружённый довольно устрашающими вещами, но больше не обращал внимания ни на что и ревел навзрыд, размазывая слёзы по лицу и растирая глаза до красноты. Он видел, как врач спешит на съёмку Пьера и Макса, и поспешил за ним, но успел только засунуть в дверь голову и узреть жуткие синяки на теле Пьера, а потом Кристиан Хорнер захлопнул перед ним дверь, чуть не пришибив его. Затем Юки перехватил Чеко, заставив подписать бумаги – сам он никогда не мог за этим уследить и не оставался без зарплаты только по милости бухгалтера, который ему об этом напоминал. А выйдя из каморки, он нигде не обнаружил Пьера, и по щекам сразу покатились слёзы. Поэтому он забрался в незнакомую комнату, которая оказалась не заперта, и дал волю эмоциям.       В своих смелых и безрассудных мечтах Юки всегда представлял, как поможет Пьеру, как спасёт его от избиений Макса, как подожжёт студию и вынесет его из пожара на руках, пусть это было не вполне возможно из-за большой разницы в росте да и вообще в габаритах. Но вдруг в экстренной ситуации он бы смог? Юки грезил, как Пьер потом будет ему благодарен и поцелует – не как поцеловал бы на съёмках, а с любовью, как он целует своего парня. Только теперь такого никогда не произойдёт.       Юки достал из кармана телефон и написал Пьеру, но тот не читал сообщение. Он был близок к панике и стал звонить, но никто не брал трубку, а потом прохладный голос ответил, что абонент недоступен. Юки сам не заметил, как настрочил несколько панических сообщений Алексу. Он снова был уверен, что Пьер если не умер, то как минимум находится в реанимации.       Алекс же был дома и проводил вполне спокойный мирный вечер в расслабленной обстановке – всё было хорошо, если не учитывать, что он не мог сидеть. Это был первый выходной из двух, полученных после очередной съёмки – даже доктор Марко допускал, что его пока нельзя использовать полностью, и дал задание из серии соло, но последний наконечник был выполнен в форме кулака натуральной величины, и пришлось очень трудно. Алекс плашмя упал животом на деревянную скамью, когда всё закончилось, вздрагивая всем телом.       Приехав домой, он смазывал саднящее место кремом с заживляющим и замораживающим эффектом – и для этого укрылся в ванной, не зная, как сказать обо всём Джорджу, но тот сам вломился к нему, обнаружив по случайности незапертую дверь. Буквально на пару секунд его лицо перекосило гневом, но он ничего не сказал – отобрал тюбик и проделал всё сам, а потом развернул Алекса к себе лицом, давая прочувствовать и своё возбуждение, и спустя довольно скорое время интенсивно работал рукой, пока они прижимались друг к другу.       Прошли сутки, когда начал звонить Юки – Джордж, нахлобучив очки в толстой оправе, сидел на вечно разобранном диване с вытянутыми ногами и держал на коленях ноутбук, яростно набивая по клавишам какой-то текст, чтобы поскорее приблизить «Ред Булл» к краху. Алекс лежал рядом, прижавшись к его бедру, и довольно бесцельно двигал карты в пасьянсе, но вдруг одно за другим ему стали приходить сообщения от Юки. Уведомления сыпались градом, а Алекс не понимал ровным счётом ничего: это были отдельные английские слова вперемешку с японскими иероглифами, которых он не знал. Он недурно владел тайской письменностью, но японские обозначения были совсем другими – в азиатских языках нельзя было догадаться по смыслу, как в европейских.       «Что случилось?» – написал он Юки, и тогда тот стал звонить в вотцап, причём по видеосвязи. Алекс неуютно заёрзал и попытался сесть, но это оказалось неудачной идеей, и он привалился к подлокотнику, сжимая в руках телефон. Не снимать трубку совсем или уйти поговорить в другую комнату, чтобы не слышал Джордж? Джордж вряд ли будет доволен, если он при нём начнёт разговаривать с коллегой по злополучной студии. Но тот как будто прочитал его мысли и проговорил, не отрываясь от экрана ноутбука:       — Алекс, я не тиран и не хочу им быть. Ты можешь спокойно поговорить, – он всё же скосил глаза на телефон и увидел изображение этого мелкого японца – такого нелепого, что к нему было глупо даже ревновать, пусть Алекс с ним и снимался. Сейчас он это понимал, в отличие от конца прошлого года. Тогда Алекс потянул вправо зелёную трубку, и всю их гостиную заполонил вопль.       — Алекс!!! – кричал Юки. – Пьер! Макс! Я не знаю, где он! Он мне не отвечает! Я… – в этот момент раздался грохот – Юки уронил телефон и наклонился за ним, подобрал, но снова уронил. Наконец он выровнял изображение и снова смотрел в камеру.       — Юки, успокойся, пожалуйста, – попросил Алекс, – и расскажи членораздельно. Подыши, приди в себя. Сосчитай до пяти.       Юки закрыл глаза, задышал как паровоз и принялся вслух считать на японском. Потом почти обрёл себя и смог сбивчиво объяснить, что его так переполошило. Услышав это, Алекс и сам рванулся было, чтобы что-то сделать и как-то помочь Пьеру – но рассудок его тоже не покинул.       — Ты на студии? – спросил Алекс, увидев за спиной у Юки интерьеры отнюдь не его квартиры.       — Да! Не знаю, где именно, я зашёл в какую-то дверь, я тут никогда не…       — Юки, – твёрдо проговорил Алекс. – Пообещай мне, что сейчас поедешь домой. Я постараюсь узнать, что с Пьером, и сразу позвоню тебе. Хорошо?       — Да, – прошептал Юки. – Я сейчас поеду домой.       — Вот и отлично, – Алекс повесил трубку и глубоко вздохнул, приложив ладонь ко лбу.       — Ты прекрасно ладишь с детьми, – ехидно усмехнулся Джордж. – Не уверен, что хочу это знать, но что у вас опять стряслось?       — Это я сейчас и попытаюсь выяснить, – Алекс подтянул к себе ноги, чтобы сидеть полубоком, что было не так некомфортно. – Но, кажется, Макс опять…       Джордж пожал плечами.       — В любом случае, проверки придут к вам самое позднее через три дня. Мне уже ответили по последнему обращению…       Алекс без лишних слов поцеловал Джорджа в щёку и снова сосредоточился на своём телефоне. Он подозревал, что Пьер не ответит, но всё равно написал ему, а когда догадка подтвердилась, открыл переписку с Дэни, которая не обновлялась довольно давно. В последний раз они общались через мессенджер около года назад, когда он ещё жил один в съёмной квартире в Милтон-Кинсе, как и все остальные, и Дэни приходил к нему ночевать во время визитов к Пьеру Шарля.       «Привет. Что с Пьером? Юки мне сказал, что Макс опять перестарался. Если ты, конечно, знаешь, кто такой Юки – ты его не застал».       «Пьер в больнице, из-за этого отморозка открылось внутреннее кровотечение и сломаны рёбра. Много синяков – скорее даже один огромный. Врач сказал, если бы я вовремя не вызвал скорую, всё могло бы закончиться очень плохо. Но теперь должно обойтись».       Алекс прикрыл глаза, представляя этот ужас. Поделиться с Дэни новостями от Джорджа или нет? Хотя, собственно, почему нет?       «Всё может скоро закончиться. Мой парень – юрист, он нашёл что-то против «Ред Булла», и должны прийти какие-то проверки. Но, наверное, пока не говори Пьеру».       «Отличные новости. Если захочешь навестить Пьера – скажи мне. Я попросил никого не пускать к нему, но думал только о докторе и Хорнере».       «Хорошо. Спасибо».       — Что? – коротко спросил Джордж, видя, что Алекс весь побелел и смотрит в экран телефона напряжённым взглядом.       — Ну, ничего неожиданного, – он ответил приглушенным голосом. – Один парень потерял сознание на съёмках с Максом. Он в больнице, поставили внутреннее кровотечение, сломаны рёбра…       Джордж с силой закрыл ноутбук и положил рядом с собой, его губы напоминали тонкую ниточку.       — Я не буду жалеть твоего коллегу, но ты больше не пойдёшь на эту работу. И я должен был сказать это ещё полгода назад.       — Но, Джордж…Ты же знаешь… Штрафы… – Алекс поднялся на ноги, чтобы сходить за зарядкой для телефона.       — Ты больше не пойдёшь на эту работу, – Джордж повторил это не терпящим возражения тоном – его план вот-вот должен был сработать, но даже в случае задержки он больше не пустит Алекса на студию. Внезапно он опустился перед ним на колени и перехватил за запястье. – Прости меня, – выговорил он, выжидательно глядя снизу вверх.       — За… за что?! – Алекс смотрел непонимающе и мелко моргал.       — За всё. За то, что я пообещал и не смог действовать быстрее. За то, что так себя вёл в декабре – подозревал тебя, не доверял тебе, наорал, игнорировал. Я… Ты боялся моих реакций, боялся меня – я не должен был этого допустить, но я допустил. Прости. Прости, если сможешь.       Алекс посмотрел на него с тенью лёгкой хитрой улыбки.       — Я уж думал, ты делаешь мне предложение.       — Я сделаю, – мгновенно отозвался Джордж. – Сделаю, когда всё это закончится и мы вернём твой паспорт!       Смеясь, Алекс взял его за руки и потянул на себя, чтобы он поднялся. Последовал незамедлительный поцелуй, и у Алекса стали подкашиваться ноги, и он крепче ухватился за плечи Джорджа, наслаждаясь прикосновением его губ, уверенными движениями языка во рту. Но тот сам отстранился, сжимая его лицо в ладонях, склоняясь близко-близко, почти касаясь его лба своим.       — Так ты меня простишь?..       — Тебе не за что просить прощения, – Алекс давно бы утянул его за собой на диван и не предавался разговорам, в которых Джордж обычно не был силён, но падать на спину было бы больно.       — Это не так, – он возразил, смахивая с его лба короткую прядь волос.       — Я тебя ни в чём не виню, если тебе так важно это услышать, – Алекс отозвался почти шёпотом. – Я тоже ещё не извинялся за то, что так долго от тебя скрывал… Но давай не будем мериться, кто был виноват сильнее?       Джордж молча согласился, аккуратно уложив его на диван, и снова стал целовать, но потом опять прекратил и просто уселся рядом.       — Ты обещал позвонить тому нелепому японцу, когда всё узнаешь, – тон был непреклонным, а Алекс смешно наморщил лоб, пытаясь вспомнить, кому он должен позвонить и что именно узнал.       — Ах, да… Юки… – он действительно успел забыть, что на студии случился очередной форс-мажор, на этот раз с Пьером, который попал в больницу. Заставить не думать об этом мог исключительно Джордж и его любовь.       Алекс отыскал телефон, который бросил куда-то, как только Джордж начал извиняться. Он позвонил Юки, аккуратно рассказал про Пьера и как мог успокоил, что всё будет хорошо и за ним присматривает друг. Но потом, слушая его всхлипы, Алекс поинтересовался, доехал ли он до дома.       — Нет! – воскликнул Юки. – Дверь уже закрыта, мне придётся ночевать на студии!       Ключи были у доктора Марко, Кристиана Хорнера и ещё Чеко, который часто приходил первым и уходил последним. Но в этот день все ушли рано, и Юки всерьёз перепугался, когда оказался в зловещем здании в полном одиночестве. Ему было страшновато и при дневном свете, но поздним вечером он ощутил себя в фильме ужасов, мысленно назвавшись призраком «Ред Булла». Тусклые лампы горели, но для верности он освещал себе путь фонариком на телефоне в поисках места, где можно переночевать. Юки смирился с тем, что остался без ужина, и тихо всхлипывал, оплакивая то ли свою нелёгкую долю, то ли попавшего в больницу Пьера.       Было вполне удобно лечь на шатком диване в коридоре, но Юки боялся спать на открытом пространстве и шугался бы любого сквозняка и шороха. А вдруг в здании студии кто-то умер, и дух потревожит его? Он рискнул вернуться в своё прежнее убежище, но в такое время дыба показалась ему ещё страшнее, и он пулей выскочил обратно, захлопнув дверь и для верности попридержав её – как будто наружу рвались неведомые монстры. Он рванулся дальше и влетел в ещё какую-то незнакомую комнату. Искать выключатель было слишком страшно, и он осветил небольшое пространство фонариком. Дверь закрывалась на защёлку, а на пол была навалена одежда – Юки застонал от облегчения и упал в эту груду. Здесь на него точно никто не нападёт – к тому же, невысоко от пола обнаружилась розетка, и он смог подключить к ней телефон. Чтобы было не так страшно, Юки стал играть на телефоне в игру. Пустой желудок не позволял заснуть, но потом сны – конечно же, о Пьере – взяли верх.       Утром его разбудил тусклый свет из грязного окна, которого он даже не заметил. Юки не сразу понял, где находится, но потом подпрыгнул в ужасе. Он на студии! А вдруг он проспал и уже пора приступать к работе? А ещё он остался без завтрака! Но даже это не было таким ужасным по сравнению с тем, что при утреннем свете Юки начал узнавать разбросанные вокруг вещи. Это была одежда Макса – та, в которой он снимался и иногда расхаживал по студии: его брутальные майки, широкие штаны, несколько пар тяжёлых армейских ботинок. На полках лежали наручники, с крючков на стене свисали хлысты. Юки схватился за голову. Если Макс сейчас зайдёт сюда – он труп в прямом смысле! Он выскочил наружу и побежал к входной двери, надеясь, что Чеко придёт первым, сжалится над ним и накормит. Ну, а если это будет доктор Марко или мистер Хорнер – можно будет спрятаться и успеть сбегать в магазин.       Алекс в то утро спал долго – Юки уже успел позавтракать и не вляпаться ни в какую историю, получить задание и отсняться в половине ролика. Проснувшись, Алекс переписывался с Пьером, который с утра нашёл силы ответить прямо из больницы. Его сообщения кишели ненавистью к Максу и «Ред Буллу», он преисполнялся яростью от того, что находится в палате. Успокоить его мог только Дэни, но с утра посетителей пока запрещали, а писали многие: кроме самого Дэни и Алекса – Юки, а ещё, конечно, Шарль, которого Дэни всё же предупредил. Шарль уже настрочил большую поэму с извинениями о том, почему не может прилететь прямо сейчас, спрашивал, знает ли мама Пьера, и задавал множество других вопросов.       «Говорят, проваляюсь тут минимум неделю, – написал Пьер Алексу. – Может, больше, если их что-то не устроит».       «Сильно больно?»       «На уколах ничего не чувствую, но я похож на один большой синяк».       Он даже обрадовался, когда дверь открылась и зашёл врач – можно было наконец отложить телефон и временно перестать отвечать на вопросы переживающих. А Алекс лишь бессильно хлопнул кулаком по подушке. Он всегда реагировал на чужие проблемы острее, чем на свои, а сейчас – тем более. Он тоже мог оказаться в больнице в любой момент, но пока удача помогала, если это можно было назвать удачей.       Давно миновал полдень, когда Алекс выбрался из постели, поплёлся ставить кофе и умываться. В таком ритме он проводил почти все свои немногочисленные выходные, и это было явно не то, чего он ожидал от своей жизни в двадцать с лишним лет. Он совершенно механически чистил зубы, просто потому что нужно, потом взглянул на себя в заляпанное пастой зеркало и отвёл глаза. Шрам на щеке выглядел куда более благопристойно, чем поначалу, но пока оставался, и взгляд сразу упирался в него. Может, покрасить волосы? Во что-нибудь яркое. В красный. Но как-нибудь потом, когда всё закончится, хотя у него не было сил верить в то, что всё закончится. Он верил Джорджу и не сомневался в нём, но как можно раздавить махину «Ред Булла»?!       Горький горячий кофе обжёг горло, и Алекс поморщился. Психика давно была не к чёрту, но сейчас всё катилось по наклонной, было тяжелее, чем в декабре, когда они с Джорджем не разговаривали. Пьер в больнице, у него самого – злосчастный шрам на лице, о котором он вспоминал как минимум каждый час, Юри вообще не должен был сниматься с Максом, но доктор Марко вытащил это издевательство на всеобщее обозрение. И они ничего не могли с этим сделать, а он виноват во всём – в том, что Макс так сильно сорвался на Пьере, уж точно. Ведь это из-за него Джордж не сдержался и избил Макса, чего тот наверняка не забыл.       Кое-как позавтракав – правда, по времени это был скорее обед – Алекс подскочил и почти в мгновение ока оделся, чтобы поехать на студию прямо сейчас и всё исправить. Он не знал, как, но он был должен сделать хоть что-то! И в дверях буквально столкнулся с Джорджем, у которого пока продолжались серии судебных заседаний, и поэтому иногда он возвращался домой ощутимо раньше.       — Ты куда? – тот удивился и инстинктивно закрыл собой дверной проём, не пропуская.       — На работу, – Алекс попытался пролезть у него подмышкой, но места было маловато – более того, Джордж втолкнул его обратно в дом и закрыл дверь.       — Это ещё зачем?! Что у вас там опять?!       — Я должен всё исправить, – бормотал Алекс, сцепив пальцы и разминая их. Джордж видел его бегающий взгляд, в котором не было твёрдости.       — Что, чёрт возьми, ты должен исправить?! – почти рявкнул он. – Ты больше туда не пойдёшь. Никогда не пойдёшь, послезавтра туда уже нагрянут проверки! – он схватил Алекса за руку и потащил за собой в гостиную, где рывком усадил на диван, на котором они разговаривали и вчерашним вечером. Алекс опустил глаза. Он выглядел разбитым, растерянным, и Джордж снова отругал себя за этот выплеск. Он накрыл его ладонь второй рукой и мягко сжал, потому что не должен был допускать подобного, не должен был срываться. Именно это пугало Алекса с самого начала. – Объясни мне. Объясни, зачем тебе сейчас на работу? – он решил выслушать и попытался понять. – У тебя ведь выходной.       — Я должен всё исправить, – повторил Алекс тихо и уже не так уверенно, смотря в пол.       — Но что и как? – Джордж искренне не понимал, а Алекс и правда не мог пояснить эту фразу, которая была так ясна в момент паники и самоуничтожения.       — Я волнуюсь за коллег, – голос оставался негромким. – Понимаю, что ты ненавидишь их всех, но они хорошие ребята. Они сейчас не понимают, что происходит. А Юки… Ты слышал его вчера. Я должен быть там, я должен поговорить с ними, успокоить!..       Джордж закатил глаза, но совершенно без издёвки.       — Мать Тереза всего «Ред Булла». Но я в этом и не сомневался…       Слабая улыбка коснулась губ Алекса.       — Да, как-то так. И… – голос дрогнул, – мне нужно забрать оттуда кое-какие вещи. Да и всё-таки я там работал не один год, это часть моей жизни, какой бы она ни была.       За последние месяцы Джордж провёл достаточно работы над собой и учился слушать. Ему и сейчас не нравилась идея Алекса поехать на студию, и он по-прежнему не питал никакого сочувствия к его коллегам, но не мог же просто запереть его дома, сделав ещё более несчастным? Если Алексу действительно важен этот последний – как он надеялся – день?       — Если ты сейчас туда съездишь, с тобой ничего не случится? Там не будет этого недоноска? Алекс, я не хочу тебе ничего запрещать, но если есть хоть малейшая возможность, что ты тоже окажешься в больнице…       Алекс торопливо покачал головой.       — Нет-нет. Все задания распределили с утра, я никому не понадоблюсь. Да и у Макса тоже выходной.       — Хорошо, – протянул Джордж. – Но если вдруг что…       — Спасибо, – Алекс просиял и обнял его, резво вскакивая на ноги. Он снова направился к выходу из дома, Джордж решил проводить его до машины. – И ещё… я хочу покрасить волосы. В красный! – добавил он с вызовом.       — Мне очень нравится эта идея.       Алекс помахал ему и тронулся с места, вдруг подумав, что казённую машину придётся вернуть, когда он уйдёт со студии, и тогда придётся задуматься о покупке своей собственной. Но если ничего не получится? Если Джордж переоценил силу проверок, которые придут, и доктор Марко достанет из рукава что-то, чего он не предусмотрел? Если у него есть криминальные связи, против которых бессильны правоохранители? Алекс вновь так разволновался, что чуть не просадил поворот на Милтон-Кинс. Пришлось резко затормозить – хорошо, что в послеобеденное время вереницы машин не было.       А чем он будет заниматься, если всё закончится хорошо? Он же больше ничего не умеет! Можно сниматься в других жанрах, которые не шокируют среднестатистических приличных людей, но у него даже не закончено образование. Да и вообще, кто возьмёт его на работу с такой биографией? Хотя раньше, задолго до «Ред Булла», он неплохо писал рассказы – если получится снова, их можно будет выпускать под псевдонимом. Что касается денег, то у него были неплохие накопления, да и Джордж не позволит ему умереть с голода.       Он уже ехал по улицам Милтон-Кинса, когда вдруг расплылся в иррациональной улыбке. Да нет, хоть что-то определённо будет хорошо. Джордж намекнул ему, что они создадут семью, и это было так важно, и это позволяло верить в хорошее.       Наконец Алекс припарковался и зашёл в здание, уже не совсем понимая, зачем его сюда тянуло. Он шёл по коридору, одновременно и надеясь, что делает это в последний раз, и не осознавая этого. Он за руку поздоровался с Юри, который валялся на диване с телефоном и, видимо, ждал Лиама. Из тренажёрного зала слышалось, как штанга встаёт обратно на установку – Деннис хоть когда-нибудь вылезает оттуда? Алекс ощущал ко всем здесь – кроме Макса и руководства, конечно же – какое-то необъяснимое чувство привязанности, всё-таки они были в одной лодке и пытались друг друга поддерживать. В то же время он не мог сказать никому из них, что скоро начнутся перемены, и чувствовал вину даже из-за этого, но не сумел утопить себя в очередном приступе морального самобичевания из-за Юки, который бежал навстречу, но запнулся, упал и теперь обхватил его за колени. Он лопотал что-то на японском, в его словах угадывалось только имя Пьера.       Алекс поднял Юки на ноги и увёл к дивану – к другому, не тому, на котором лежал Юри. Там он дал торжественные клятвы, что находится на связи с Пьером, тот не умирает и находится под должным присмотром, но ушёл от ответа на вопрос, можно ли его навестить. Конечно, ему хотелось облегчить искренние страдания Юки, но Юки в больничной палате – точно не то, на что стоило давать одобрение. Юки повесил голову, а Алекс понял, что должен предупредить хотя бы одного человека. Чтобы Юки не увязался следом, он отвлёк его завалявшейся в рюкзаке шоколадкой, а когда тот открыл её и предложил поделиться, Алекс уже стучался в каморку Чеко. Вместе со специалистами по охране условий труда Джордж говорил что-то и про налоговую инспекцию, а раз значительную часть зарплаты им выдавали в конверте, бухгалтерия могла проходить на грани законности.       Чеко выглядел до неприличия счастливым, и Алекс быстро понял, почему. В этой ситуации ему было неловко выполнять роль гонца, который приносил дурные вести.       — Тебя можно поздравить? – осторожно спросил он.       — Да! – широкая улыбка была лучшим ответом. – Мальчик, Эмилио!       — Я тебя поздравляю, дружище, – выдохнул Алекс и плюхнулся на стул. – Но, боюсь, у меня для тебя неприятные новости. Здесь нет камер со звукозаписью или около того?       На всякий случай Чеко выключил компьютер, предварительно сохранив все документы, и выражения счастья на лице как не бывало. С тревогой во взгляде он выжидательно уставился на Алекса.       — На днях здесь будет проверка из налоговой, – тихо проговорил тот, склоняясь как можно ближе. – Если есть какие-то сомнения – бери Каролу, детей, и уезжайте отсюда.       Чеко распахнул глаза, а пальцы нервно сжимали вечную кружку. Он даже попытался отпить из неё, забыв, что чашка уже давно опустела.       — Откуда ты знаешь?!       — Неважно. Но это правда, клянусь. И никому не говори.       Алекс не хотел задерживаться, чтобы не услышать дополнительных вопросов. Уходя, он бросил на Чеко взгляд через плечо, думая, что видит его в последний раз. Если Чеко послушается, он, конечно, уедет в Мексику, только это будет трудно сделать с женой, которая родила буквально на днях, двумя малолетними детьми и одним младенцем. Как же неудачно всё сошлось! Его опять начала есть совесть, но здравый смысл всё же шепнул, что его вины в этом нет, как и во всём остальном. У здравого смысла был голос Джорджа.