Вечная юная Сразу за дюнами Ждет тебя парусник Мною придуманный Двадцать два месяца Глобусы бесятся Люди прощаются Но не возвращаются Не отпускай меня, Не отпускай, Не отпускай меня, Вдруг кто увидит... Не отпускай меня, Не отпускай, Не отпускай меня, Вдруг кто увидит... Земфира, «Не отпускай»
Весь свет «Феррари» в конце августа собрался в Барселоне: на следующий день, в субботу, должна была состояться свадьба Фернандо Алонсо – бывшей топ-звезды, а ныне скаута, а через два дня – традиционная ежегодная премьера, на которой планировалось представить фильм, снятый на Карибском море. Свадьба ожидалась пышной, яркой, громкой и богатой – иначе Алонсо не умел. Был арендован лучший ресторан города неподалёку от побережья, всему руководству студии и ведущим актёрам розданы приглашения, подписанные от руки. Приехал даже представитель «Ред Булла» в единственном числе – Марк Уэббер должен был выполнить функции шафера Фернандо, ну а вечером накануне свадьбы – собутыльника. В «Ред Булле» вовсю шла перестройка, но он уже переговорил с господином Тостом, и тот не имел ничего против контактов с «Феррари». Фернандо вышел из номера, который занимал вместе с Эстебаном, налегке: сунул в карман старых шорт только паспорт да телефон. Разумеется, все стереотипы о том, что до свадьбы с избранником нельзя видеться, были не для него – он сообщил Эстебану, что пойдёт выпивать со старым другом, и рано его можно не ждать. Тот был занят очередным проектом и пожал плечами, в глубине души даже понимая, что встречей со старым другом дело вряд ли ограничится, и утром он станет свидетелем очередной сцены извинений на коленях. Но это было даже забавно, и Эстебан махнул ему рукой. Он мог прекрасно сходить на ужин в одиночестве – его родители, пара друзей и несколько тётушек прилетали утренним рейсом. — Рассказывай, как докатился до такой жизни, – произнёс Марк, когда они уселись в баре друг напротив друга и заказали выпивку. — То есть? Да какой жизни? – Фернандо не понял или сделал вид, что не понял. — Ты и свадьба, – Марк фыркнул. – Ни за что бы не подумал. Фернандо вздохнул – Марку показалось, что тяжело. — Ну… Ты прав, в общем-то. Я хочу сбежать. Марк чуть не разбил бокал виски, который как раз забирал у официанта. Он испытывал странное чувство – удивился и в то же время нет. Удивился самой идее побега в ночь перед свадьбой, не удивился – тому, что именно Фернандо об этом задумался. — Тогда выкладывай по порядку? – осторожно предложил он. Тот ощутимо замялся, отпивая свой коньяк – даже заёрзал на неудобном стуле. — Я сделал это дурацкое предложение в порыве эмоций! – выпалил он. – Я извинялся! А Эсте… а он возьми да согласись! Я просто извинялся, я же снова ему почти изменил! Чуть было, но всё-таки нет! С твоим мальчишкой, между прочим. — Что-о-о?! – Марк начал привставать довольно угрожающе, но стул был подвинут слишком близко к столу, а длинные ноги мешали распрямиться быстро, и он с не самым достойным видом плюхнулся обратно. – Ты его обидел?! Учти, если ты его хоть одним пальцем тронул… Фернандо совершенно иррационально расхохотался. — Пальцем – трогал! – честно сообщил он. – И не одним! Ну вообще-то мы целовались, а потом он вырубился. Ты меня об этом не предупреждал, между прочим! Он глотнул шампанского и заснул! – Фернандо ненадолго замолчал, оценивая реакцию друга, но тот больше не бушевал и, кажется, не собирался – только прикрыл лоб ладонью и махнул на него рукой. – Кстати, во сне он до сих пор шепчет твоё имя. — Что?.. – этот вопрос Марка, в отличие от предыдущего, прозвучал как-то устало, с горечью. Но это была секундная слабость – голос вновь стал твёрдым. – Так ты всё-таки с ним спал?! — Говорю же – нет. Но как джентльмен я доставил его в приличное место – вот этими самыми руками! – Фернандо протянул их вперёд, – и сидел возле. У меня потом неделю болела спина, мне пришлось делать уколы! И не смейся, потому что я не умею обращаться с невротиками! А вдруг он бы коньки отбросил прямо при мне или прямо подо мной, если бы мы успели?! — Изыди, – Марк снова шутливо отмахнулся. Фернандо мог превратить в клоунаду что угодно серьёзное, но обижаться на это – как обижаться на хорошее настроение ребёнка, когда ты сам весь день занимался делами и устал. — Но сейчас он, кажется, гуляет с нашим оператором… – заговорщически добавил Алонсо. – Молодым, кстати. Но это не отменяет того, что я тебе уже сказал. — Вернёмся к тебе, – предложил Марк, тщательно игнорируя две последние реплики, но пообещав себе обдумать их потом, – и твоей свадьбе. — Свадьба – не для меня! – гаркнул Фернандо громче, чем следовало. – Я поторопился, я ошибся, свадьба всё испортит – да в общем-то уже испортила – а я свободный человек и хочу им остаться! И твёрдо намерен им остаться! — Ты правда хочешь сбежать сейчас, да? – проговорил Марк, чеканя слова. Первая такая обмолвка могла быть шуткой, но повторённая во второй раз… – В ночь перед свадьбой, когда всё готово и приглашены гости – взять и сбежать? — Ты же сам удивился, – Фернандо совершенно буднично пожал плечами. Марк кивнул в простейшем жесте. Как друг он действительно видел его подавленное состояние и понимал, что Фернандо Алонсо и свадьба – понятия совершенно взаимоисключающие. Как огонь и вода, жизнь и смерть, чёрное и белое. Но он был по природе намного более ответственным человеком и не мог поощрить побег, ведь всегда можно решить всё не таким радикальным способом. «Не сбежать самому, а отослать прочь», – подсказал мерзкий внутренний голос. Алонсо достал телефон, Марк откинулся на спинку стула, держа в пальцах бокал, и пока ничего не говорил – мало ли, на что он отвлёкся? Было бы невежливо дёргать. Но пришлось вскинуться, когда Фернандо извлёк из заднего кармана шорт паспорт и принялся перепечатывать что-то из него. И было очевидно: это что-то – паспортные данные, которые он вписывает при покупке авиабилета. — Эй, – хрипло позвал Марк, и его собеседник-собутыльник поднял глаза. Они больше не были уставшими – они были озорными, будто он замышлял известную одному ему шалость. Фернандо нажал на какую-то зелёную кнопку и со смехом влил в себя ещё пару глотков дорогого крепкого алкоголя. — Я взял билеты в Канаду! – сообщил он и снова расхохотался. – Через три с половиной часа вылет. — Погоди, – Марк всё ещё отказывался понимать именно этот бунтарский пассаж. – Может, вы всё-таки нормально поговорите и отмените свадьбу? Фернандо энергично покачал головой. — Нет и нет, – отрезал он, проиллюстрировав несогласие ударом донышка по столешнице. – Всё равно после такого у нас уже не будет прежнего. Может, кто-то другой на моём месте смог бы продолжить как раньше, но не я, я – уже нет. Марк, ты должен завтра утром, когда я уже буду далеко, рассказать всё Эсте. Пожалуйста. Кто, если не ты? И нужно будет разобраться с рестораном, регистрацией и прочим… Вряд ли Эсте захочет сам. Если какие-то деньги за отмену, штрафы – я сразу всё пришлю. — Ты отвратительный засранец, – припечатал Марк, которому совсем не улыбалось объяснять нечто вот такое – всё-таки выходящее за рамки его понимания и человеческих приличий – совсем незнакомому молодому человеку. Он знал-то его только по фотографиям! Может, стукнуть Фернандо по голове и держать в таком состоянии до утра? Так с него станется – он сбежит с самой церемонии, выпрыгнув из окна, раз уже решился. — Знаю, – тот отреагировал, криво усмехнувшись уголком губ. — И ты подгонишь мне пригласительный на вашу премьеру. — Не вопрос. Будет завтра у тебя на почте. Ну что, проводишь меня в аэропорт? – Фернандо поднялся из-за стола и зачем-то похлопал себя по бёдрам. — Что ты не собираешься прощаться, я понял. Но ты даже не попытаешься взять вещи? Полетишь в Канаду прямо так? – Марк смотрел с недоумением на него, его дурацкие шорты цвета хаки, линялую футболку и отсутствие любой сумки, даже самого крошечного портмоне. — Мы с Эсте живём в одном номере, – ответствовал Алонсо почти радостно. – Паспорт и права у меня с собой, карта привязана к телефону, а всё остальное можно купить в аэропорту или уже в Канаде. Так проводишь в аэропорт? Он выглядел до неприличия довольным, проворачивая эту авантюру, и напевал себе под нос в такси песню, которая ассоциировалась у Марка с испанскими пенсионерами, хотя для кого-то Фернандо уже вполне мог представляться испанским пенсионером, так что всё было правильно. Ay, ay, ay, ay Ay, ay, mi amor Ay, mi morena De mi corazon — Забери своего мальчика, – обронил Алонсо возле багажной ленты, которой он не воспользуется из-за отсутствия даже рюкзака, и металлоискателей. – Забери его обратно в Австралию. — Это говоришь мне ты? Сейчас? – Марк не поверил своим ушам. — Говорю, буду говорить и вообще-то уже говорил – мы с тобой разные. Он тебя до сих пор любит. Ты его – тоже. — Это когда же ты это понял? – голос был издевательским, а потом стал звучать сильнее, с претензионными отголосками. – До того, как пытался его совратить, или уже после?! — Спокойно, спокойно, – Фернандо выставил вперёд руку и улыбнулся как можно миролюбивее, а потом пожал плечами. – Понял – когда впервые увидел тебя с ним. Убедился – недавно в кабаке, когда ты так взревновал. Убедился ещё раз – да вот сейчас. — Хм, – только и сказал Марк, ругая себя за эту дурацкую немногословность, которую почему-то было не преодолеть. – Ну, я же попросил у тебя билет на премьеру. — Помню. Так что забери мальчишку – он очень хорош – а я побежал. Нужно ещё купить пауэрбанк. — И бритву, – а это Марк выпалил неожиданно для себя. – А то канадские красавчики на тебя не посмотрят. Фернандо с улыбкой кивнул, и они пожали руки. Марк никогда не был общительным, контактным, и уж тем более не видел себя отличным утешителем, а уж для незнакомого человека… Он жил минутах в пятнадцати бодрой ходьбы от отеля, который занимала «Феррари» – самого роскошного во всей Барселоне. Он пытался прикинуть, как хотя бы начать разговор с этим неведомым Эстебаном, но махнул рукой, решив действовать по ситуации. Взял на улице кофе навынос – окошко так кстати открывалось рано – и отправился в нужную сторону. Он подходил не с фасада здания – сначала нужно было пройти вдоль вычурной каменной стены, украшенной колоннами. Начиная с верхних этажей – пятого или шестого – выступали высокие окна с эркерами. А под одним из таких пролётов, метров через пятьдесят, валялось что-то тёмное. Марк прищурился, потом подошёл ближе и увидел большой тёмно-синий чемодан с твёрдым корпусом и вывернутой ручкой. Сбоку шла трещина – чемодан явно сбросили из окна. Он поднял голову – судя по золочёным рамам, из окна номера-люкса или даже суперлюкса. Марк снова стал разглядывать чемодан и заметил не сразу бросившиеся в глаза наклейки: небольшой испанский флаг, гарцующий жеребец «Феррари», эмблема мадридского «Реала». Кажется, в очередном порыве сожаления Фернандо всё-таки написал Эстебану слезливое сообщение-простыню в своём стиле, а тот без сожалений запихнул все его оставшиеся вещи в чемодан и вышвырнул на асфальт. А сам, скорее всего, уехал… Но даже если нет – это уже упрощало задачу. За углом послышались шаги – кажется, кто-то бежал, но в неторопливом темпе. Почему-то Марк ожидал увидеть именно Эстебана, но постепенно приближающийся человек, совершающий утреннюю пробежку, был ему знаком. Марк хотел отпить свой кофе, но замер, будто увидев призрака. Поравнявшись, Себастьян Феттель остановился и точно так же застыл, но ожил чуть быстрее. — Ты не изменился, – выговорил он. — Твоя правда, – Марк и правда выглядел практически таким же, каким Себ его запомнил. Семь, восемь, девять лет назад? – А ты – очень, – он не мог не увидеть метаморфоз. Себастьян отпустил волосы и собрал их в хвост, это выглядело непривычно и странно. Даже выражение лица стало другим – понятно, что прошли годы, но не было прежней искры, оставалось лишь какое-то обречённое спокойствие. Он знал Себа не таким. Себастьян Феттель пришёл в «Ред Булл» двадцатилетним, чрезмерно амбициозным и до ужаса вредным – по крайней мере, именно таким запомнил его Марк, которому уже тогда было за тридцать, когда молодой и дерзкий талант за год доказал право сниматься с главной звездой и топом «Ред Булла» – то есть, с ним самим. С первой же совместной съёмки Себ – непоседливый и буйный – принялся импровизировать и регулярно пытался поменяться ролями, во время пятой съёмки они подрались, но доктор Марко почему-то пришёл в восторг и поощрял все выдумки и выходки Себа. Поэтому с тех пор сценарии отменялись, Эдриан Ньюи сочинял для других, менее статусных актёров, а они творили что хотели, и у них совершенно сорвало предохранители. «Мой мальчик», – выдохнул Марк прямо перед камерой, и доктор вывел это в заголовок их первого самого успешного видео. Потом это мощной ударной волной вырвалось за пределы студии. Они гоняли на машинах по Милтон-Кинсу с бешеной скоростью и улепётывали от копов, а потом трахались в чёрном «Ягуаре» Марка. Марк трахал его в туалете ночного клуба, а Себ опирался обеими руками на унитаз и стонал так развратно, что это могли услышать на танцполе. Они дрочили друг другу, кое-как уместившись на подоконнике едва обставленной съёмной квартиры и целуясь бешено, с привкусом крови. Себ вырисовывал ногтями алые узоры на его спине. Они безумно любили друг друга и столь же рьяно ненавидели. Они были вместе пять лет. Наконец доктору Марко надоело, и именно тогда возник запрет отношений между актёрами, а когда этому жёстко воспротивились, он волевым решением отдал главный контракт Себу, а Марка перевёл на должность скаута в австралийско-новозеландском регионе. «Раз ты так любишь молодёжь», – бросил доктор. Марк уехал назло им обоим – но получилось, что назло себе. А Себ через год ушёл в «Феррари». — Не ожидал тебя здесь увидеть, – сказал этот новый Себастьян, Себастьян из настоящего, изменившийся так, что было сложно угадать в почти незнакомых, зрелых чертах того мальчишку. — Я приглашён на свадьбу, – ответствовал Марк. – Но её, как ты видишь, не будет, – он выразительно кивнул на чемодан. — Они поругались? – Себ поднял брови. – Хотя нет, это бы слышал весь отель. — Думаю, Фернандо сейчас где-то над Атлантикой. Себ хрипло рассмеялся, и это не было похоже на его прежний задорный смех. — Значит, на свадьбе мы не погуляем. Но ты можешь остаться на нашу премьеру, раз уж прилетел. — Да, Фернандо обещал мне пригласительный. — О, он снова всё проспал – электронные будут недействительны. Пойдём, я передам тебе лишний. Марк попробовал поставить чемодан и покатить его, но ручка была переломана надвое, поэтому он просто поднял его, надеясь, что ничего не вывалится, и планируя по возможности передать чемодан владельцу. Он зашагал рядом с Себом. Они зашли в отель, миновали ресепшен, поднялись на лифте на пятый этаж, прошли парой коридоров, застланных бордовым ковролином. — Алонсо с женихом жили здесь, – Себастьян кивнул на открытую дверь явно самого лучшего люкса, где уже прибиралась горничная – значит, и неведомый Эстебан тоже съехал. – А мы чуть скромнее, – Себ заложил ещё один поворот, и Марка кольнул интерес – кто это «мы»? Кажется, интерес, а не ревность, но на его вопрос тут же ответили. – Подожди здесь, пожалуйста, – Себ кивнул на диван – конечно же, красный. – А то Кими спит. Значит, Кими Райкконен… Марк опустился на подушки и толком не успел это обдумать, а Себ уже вынес пригласительный билет, от вида которого глаза полезли на лоб. Прямоугольный картон был украшен красными лентами (их вшивала лично сеньора Франгипани, не иначе), подобранному шрифту позавидовал бы торжественный почерк Фернандо Алонсо, а алый конверт был пропитан духами с запахом моря. И море выбивалось из этой красной масштабности. Намёк на тематику премьеры или он слишком заморачивается? — Так непривычно видеть тебя в «Феррари», – проговорил Марк, убирая приглашение в небольшую поясную сумку. – В смысле, своими глазами. — Когда ты ушёл, всё сразу стало бессмысленно, – тихо признался Себ, поднимая на него глаза впервые за это утро. – Увидимся на премьере? — Там и познакомишь меня с Кими, – Марк попытался отшутиться, слыша из-за двери громкий и могучий храп, и протянул руку на прощание. Только что у него появилась безумная идея пока не уходить из отеля, который занимали работники «Феррари», но потом вспомнились слова Фернандо – тот определённо говорил, что из молодой части каста на свадьбу приглашён только Мик Шумахер. Значит, Оскара пока здесь нет и быть не может.***
«Эсте, любовь моя! Я поставил это сообщение на отложенную отправку – когда ты его читаешь, я либо в самолёте где-то над океаном, либо уже в новой стране. Конечно, ты уже понял, какое решение я принял. Всех моих извинений, извинений всего мира не хватит, чтобы ты меня за это простил. Я понимаю это. У нас всё могло бы получиться, если бы не эта глупая идея со свадьбой. Beso por ultima vez. Ф. А.» Эстебан мчался на красивой спортивной модели «Альпин» тёмно-розового цвета по трассе, которая тянулась вдоль Лазурного берега. Он и в Барселону приехал на машине из Парижа, полюбив гонять по европейским дорогам совсем как Фернандо Алонсо в молодости, и десять часов за рулём были ерундой. Сам Фернандо прилетел откуда-то то ли из Скандинавии, то ли из Прибалтики, где присматривал новые кадры для «Феррари», а теперь летел куда-то на другое полушарие, подальше от него. Сам Эстебан ехал в Маранелло, потому что там осталось слишком много его вещей – в доме, который он даже стал считать своим. И вечером он уже был там, преодолев долгий путь. Открыл своим ключом, захлопнул дверь, выволок из гардеробной большую спортивную сумку – кажется, свою, а не Фернандо – и стал бездумно бросать туда одежду, которой действительно накопилось достаточно, пару побрякушек, электробритву. Он не стал мелочиться и забирать всякое вроде зубной щётки, но завернул в толстовку любимую кружку с таким банальным рисунком в виде Эйфелевой башни. Он поднялся в спальню и решил оставить лежащее на кровати покрывало, которое выбирал и покупал он, а потом взгляд упал на картину – ту самую картину, возле которой они познакомились, которую Фернандо ему подарил, а он вернул, но Фернандо снова настоял… Он тяжело осел на постель, не отрывая взгляда от абстрактного изображения. Голова уже шла кругом, глаза слипались – за окном стемнело, а он ехал сюда почти половину суток. И нужно ещё столько же до Парижа… Он хотел сейчас, он очень хотел уехать сейчас и только разумом понимал, что уже не осилит такую дорогу, не поспав. Сон давил на плечи, давил на ресницы, но он не мог остаться здесь, не мог здесь заночевать. Даже если спустится и ляжет на диване. Слишком свежо, слишком больно. Эстебан поднялся на ноги и пошатнулся от усталости. Застегнул молнию на сумке, поднял её и пнул ногой картину – она упала рисунком вниз, послышался звук треснувшего холста. Импульсивно, а картину жалко, но он слабо себя контролировал. Вниз по лестнице. Через гостиную. Через прихожую – не нужно даже обуваться, потому что он остался в кроссовках. У него хватило сил положить сумку в багажник рядом с чемоданом – места хватило тютелька в тютельку, потому что спорткары не были вместительными. Потом он сел на водительское сиденье и мгновенно уснул, откидывая спинку назад уже в полузабытьи. Утром давала о себе знать боль в спине, потому что с его ростом спать в машине всё ещё было проблематично. Но он ехал обратно, из Италии в Париж, по той же дороге, которой они когда приехали вдвоём и после чего он поверил. От этого становилось ещё обиднее – он был изначально прав насчёт Фернандо Алонсо, и верить ему было нельзя.***
Как и с гостиницей, в «Феррари» не пожадничали и с местом проведения премьеры, арендовав самый роскошный банкетный зал с лофтом наверху, переделанным под современный кинотеатр. В этот раз от красного отошли, оставив его только в приглашениях, и сделали основным морской оттенок: критики и спонсоры, а также некоторые гости, уже знали, что их ждёт, потому что видели тизеры и промо-фото. А кто не знал, тот удивился: постеры со студийными фотографиями поместили на стены и раздавали на входе с буклетами. Оттуда чуть презрительно смотрели пиратский капитан и самая настоящая русалка, с хвостом! – «Феррари» опять удалось удивить. На премьере Шарль был без хвоста, но надел широкие светло-серебристые брюки, отдалённо стилизованные под чешую. Карлос был в классическом костюме, и они почти скромно усаживались в конце первого ряда – тоже пока не видели весь фильм целиком и готовились по прошествии полутора часов отвечать на вопросы журналистов. — После просмотра – по семь минут эксклюзива с La Repubblica и Marca, – зашептала Сильвия, склонившись со второго ряда. – Потом – пятнадцать минут в микст-зоне с остальными. — Мы всё помним, – почти прошипел Шарль в ответ. — Спасибо, Сильвия, – поблагодарил Карлос, успокаивающе кладя ладонь ему на бедро. Свет в зале потух, на большом экране появились титры и дальний план Карибского моря, снятый с дрона. На волнах покачивался корабль, пиратский капитан посмотрел на закат, сорвал с головы красную бандану и опустил шлюпку на воду. Полтора часа пролетели незаметно. Шарль наполовину прикрыл глаза, потому что даже после стольких лет было странно смотреть свои работы такого содержания прилюдно. Им аплодировал весь зал, и Карлос махнул приветствующим рукой, а Шарль лучезарно улыбнулся. Но на другом конце ряда мелькнул щёгольский костюм цвета морской волны и знакомая растрёпанная шевелюра. — Караул, – пробормотал Шарль, но Сильвия уже успела обогнуть кресло и решительно встала между ним и Лапо Элканном. — Эксклюзив с La Repubblica и Marca! – повторила она громко и грозно. – Всё расписано по минутам, мы не можем ждать! Они торопливо шли за ней в незаметную маленькую комнату, где планировалось провести интервью, а позади слышалось: «Моя рыбка!» Вырвавшись через полчаса от журналистов, Шарль ожидал-таки столкнуться с Лапо, но их уже ждали за банкетным столом. Лапо сидел между своим братом и Маттиа, что его явно не впечатляло. Торжественные речи от Джона Элканна, Маттиа Бинотто, акционеров и спонсоров сменяли друг друга, потом бокалы подняли за Себастьяна и Кими, которые вместе завершали актёрскую карьеру. Себ произнёс долгий тост, поблагодарив и назвав по имени чуть ли не каждого светотехника и уборщика, а Кими покивал головой, буркнув, что присоединяется. Но стало можно расслабиться, когда официальная часть закончилась. В этот раз на премьере было больше людей, чем год назад в Лондоне. Тогда из каста присутствовали только Шарль с Карлосом и всё те же Себ с Кими на правах ветеранов, да ещё Мик под патронажем дяди Ральфа, но в этот раз позвали всех, включая тех, кого перечислил Себастьян – Ральфа, правда, не пригласили. Из Мадрида приехали родители Карлоса – Карлос Сайнс-старший и Рейес Васкес де Кастро. Их не смущали такого рода мероприятия, потому что они сами познакомились на съёмках полнометражного фильма для взрослых в конце восьмидесятых. Карлос показывал Шарлю их старые чёрно-белые фотографии – мамину любимую серию снимков на мотоцикле, которая, конечно, никак не относилась к индустрии. «Твоя мама такая красивая!» – искренне восхитился тогда Шарль и выдал ещё несколько восторженных эпитетов на итальянском. Теперь Карлос решил познакомить их вживую, а не заочно, и с улыбкой представил Шарля. Шарль и Карлос-старший пожали друг другу руки, потом Шарль троекратно расцеловал Рейес по французской традиции. — Достойная работа, – Карлос был рад услышать от отца такие слова. – У вас толковые сценаристы и режиссёры – в наше время о таких сюжетах такого уровня можно было только мечтать. — Хватит о работе, – укорила Рейес, по-прежнему выглядящая моложаво в стильном платье от одного из испанских модных домов. – У вас ведь будет завтра время встретиться, поужинать с нами? — Конечно! – Карлос просиял. В этом году работы было так много, что он почти не приезжал ни в Мадрид, ни на Майорку, а большой отпуск провёл с Ландо… С Ландо, с которым познакомился почти ровно год назад на аналогичной премьере. — Выбор места за нами, вы всё равно не успеете с вашим графиком, – Рейес тепло улыбнулась. – Но собираться семьёй всегда нужно. Тем более, у тебя недавно был день рождения! Карлос-старший понял не всё и спросил у супруги, когда они снова остались вдвоём: — Семья?.. Но ведь наш сын и его партнёр… Они притворяются? По контракту? Рейес рассмеялась, принимая у официанта бокал шампанского. — О нет. Думаю, это очевидно всем – но, конечно, такой сухарь, как ты… Чуть в стороне Шарль и Карлос держались за руки, что-то негромко обсуждая и не сводя друг с друга глаз. Карлос наклонился, целуя его в висок, тот рассмеялся, и они снова не замечали никого вокруг. — Я вспомнил о том, что год назад встретил Ландо, – признался Карлос. – И как всё повернулось! И в тот же день, вернее, в ту же ночь, ты сказал те слова про любовь с первого взгляда… — И я собирался в Милтон-Кинс к Пьеру, – подхватил Шарль. – Сколько всего произошло за этот год! — Давай найдём вина и выпьем за это, – предложил Карлос. – Только мы с тобой. За то, что всё сложилось вот так, за то, чтобы все были счастливы… — Поэтично, – Шарль придвинулся ближе и потёрся носом о колючую щёку, которая утром была гладко выбритой. – А потом сбежим отсюда. — Нет, – Карлос веско покачал головой. – Не хочу быть убитым Сильвией. За барной стойкой, где они планировали взять вина, заправляла молодёжь, не ограниченная регламентом. Вниманием владел Роберт – Карлос помнил молодого оператора, который пока не вёл их с Шарлем съёмки, а только ассистировал. Сейчас он восседал на высоком стуле, размахивал правой рукой с чем-то наполненным бокалом и рассказывал бородатый анекдот про то, как немец, американец и русский заходят в бар. Рядом топтался Артур, не знающий, смеяться ему или нет, Мик вежливо хихикал, Каллуму явно было смешно от вида хохочущего Роба, который левую ладонь держал на плече стоящего рядом Оскара. Оскар тоже смеялся – даже чудом подавил икоту и чуть не разбил стакан сока, который сжимал. Ему было хорошо, спокойно и уютно, тёплая аура всегда жизнерадостного Роба позволяла чувствовать себя в хотя бы мнимой безопасности и реже волноваться, что было почти противопоказано. Он был абсолютно расслаблен, пока не повернул голову налево и не увидел совсем вдали, скорее даже внутренним зрением, возвышающуюся над остальными фигуру. Он знал, что не ошибается – чувствовал это, и мягко снял руку Роба со своего плеча, отправляясь в толпу. Роберт шутил очередную шутку и не придал этому значения, остальные тоже не видели ничего странного – уборные находились в той же стороне. Оскар никому ничего не сказал и двигался прямым курсом на автопилоте, даже расталкивая людей. Его мир превратился в этот путь, он будто прорывался с каждым шагом сквозь какую-то тягучую субстанцию, но неумолимо приближался, видя цель. Сердце бешено стучало, ноги казались ватными, кровь в висках отстукивала странный ритм. Это был Марк, это действительно был Марк, он не мог обознаться и он не обознался, и он остановился на пару секунд, чтобы перехватить дыхание, а потом бросился к нему и крепко-крепко обхватил обеими руками, изо всех сил, чтобы Марк не исчез, не испарился, больше не оставил его одного. Ему было всё равно, что про них подумают, но про них никто и не думал – Марк как раз только что отошёл от Себа с Кими, которых отвлёк сам Джон Элканн. И когда вокруг него обернулся неудержимый вихрь в виде Оскара, едва успел поставить полупустой бокал с шампанским на поднос пробегающего мимо официанта. Осторожно приобнял Оскара за плечи в ответ – тот вцепился так, что Марк запереживал за собственную сохранность. С трудом разжал обвивающие его руки, мягко отстранил от себя, потом взял его лицо в ладони и жадно вгляделся сверху вниз. — Мой мальчик, – слетело с губ, пока большие пальцы судорожно вырисовывали контуры его скул. – Мой мальчик, как ты похорошел… – подростково-пухлые щёки исчезли, уступив место чётко очерченным линиям, небольшая рябь на коже не была такой яркой. Оскар тяжело дышал, смотря затуманенным взглядом, хватал воздух даже как-то судорожно, вцепился в рукав пиджака, который Марк купил утром в первом попавшемся магазине и набросил поверх джинсов и однотонного поло. Он отстранился, только чтобы приобнять Оскара и увлечь вместе с собой к выходу на улицу, успел прихватить у официанта стеклянную бутылку воды. В углу играл скрипичный оркестр, на них никто не смотрел. Вечернее море было спокойным, а огромный банкетный зал находился почти на берегу. Песчаный пляж оказался безлюдным, солнце уже почти зашло за горизонт и не грело. Марк опустился на каменный парапет, который отделял спуск к воде от набережной, усадил Оскара рядом, тот немедленно прижался к нему и опять обхватил обеими руками, укладывая голову на плечо. Марк не то что не любил подобные романтические посиделки – просто это было ему чуждо. Оскар молчал, а он не знал, что делать, просто ощущая очень-очень частый стук его сердца. — Воды? – осторожно предложил Марк, опасаясь, что Оскар слишком переволнуется, и это повлечёт нежелательные последствия. Тот просто кивнул головой, не произнеся ни слова с момента их встречи, и Марк протянул открытую бутылку. Оскар взял её и приложился к горлышку, сделал несколько судорожных глотков, закашлялся. Потом поставил воду на бортик рядом с собой, поднял взгляд на Марка, мелко моргая. Как всегда, глаза были сонными, он явно хотел что-то сказать, но, кажется, потерял дар речи от потрясения. Марк уже хотел снова привлечь его к себе, успокаивая объятием, но бледные бескровные губы дрогнули, он услышал своё имя и встревожился. – Да, мой мальчик. Говори всё, что хочешь, я тебя выслушаю. Оскар выдохнул, потом глубоко вдохнул, пытаясь себя успокоить, и опять выдохнул. Получалось не очень хорошо – он вытянул перед собой руку, она непроизвольно дрожала. В итоге он схватил Марка за запястье и снова сфокусировал взгляд, который откровенно расплывался. — Не оставляй меня, – на одном дыхании выпалил Оскар. Голос был срывающимся куда-то во всхлипы, но он пока сдерживался, а лицо оставалось сухим. – Не оставляй меня больше. Не оставляй меня больше никогда!.. Марк был уверен, что Оскар его если не ненавидит, то не хочет его общества, но, видимо, он сам так и не стал ни умнее, ни решительнее, даже когда перевалило за сорок пять. Переехать себя поездом, забить камнями, добровольно лечь под гильотину – всё было бы заслуженно. Он протянул руку, чтобы поймать всё-таки побежавшую по щеке слезу, задержал пальцы, касаясь бледной, почти белой кожи. — Мне казалось, я поступаю правильно. А теперь не думаю, что ты меня когда-нибудь простишь. — Марк… – Оскар снова подался к нему, обнял и спрятал лицо на груди, а он вспоминал слова Фернандо. Они снова сидели неподвижно, снова нужно было что-то сделать, что-то предпринять. Ясно, что в таком состоянии возвращать Оскара на премьеру «Феррари» – не вариант, но и забрать с собой… — Идём ко мне? – всё-таки предложил он, прижимая его к себе, касаясь растрепавшихся русых волос. – Мой отель недалеко. Оскар отстранился от него, радостно покивал и просиял, снова не сумев вымолвить ни слова. Его улыбка была настолько искренней, что Марк снова ощутил на себе непреодолимый груз вины. — У тебя всё с собой? Твои лекарства? Оскар снова кивнул и помахал блистером, который достал из заднего кармана джинсов. Потом извлёк из другого кармана пискнувший мобильный телефон и решительно выключил его – Марк успел заметить, какую кнопку он зажал. Ему это не понравилось, он указал на телефон. — Тебе стоит кого-нибудь предупредить, что ты сегодня не вернёшься, – это в «Ред Булле» не заметили бы пропажи участника каста, но в «Феррари» могут перевернуть вверх дном всю Барселону. Оскару очевидно было наплевать – он покачал головой и продолжил блаженно улыбаться, обвился вокруг руки Марка, поэтому они и передвигались довольно странным образом. Похоже, Оскар считал, что вновь обретённое растворится в воздухе, если отпустить, если площадь телесного контакта станет меньше. Марк даже подумал взвалить его на плечо – так они бы явно передвигались быстрее – но вспомнил ещё одну деталь из рассказа Фернандо. Вдруг годы тоже возьмут своё, пусть он выше и мощнее Алонсо? Когда они поднимались в лифте на его предпоследний этаж, Марк тоже потащил из кармана телефон – руки были свободны, потому что Оскар прислонился к нему сзади, почти повиснув. Он долго листал список контактов, надеясь, что Себастьян не сменил номер и зарегистрирован в вотцапе. Когда они общались, никаких мессенджеров не было, но они даже не думали о том, что можно писать смс – просто набирали впечатанную наизусть последовательность цифр и могли пререкаться хоть по три часа, пока доктор Марко психует и не может до них дозвониться. К счастью, сейчас напротив имени Себа загорелся зелёный значок, и Марк быстро написал: «Если кто-то из ваших начнёт разыскивать парня из каста – успокой. Он со мной». Две галки означали, что сообщение доставлено, и Марк переключился на Оскара. — Я всегда знал, что ты приедешь и мы увидимся, – пробормотал тот. Поток этой мысли прервал писк наручных часов, и Оскар понял, что пришло время пить таблетку. Это он проделывал по всей форме, не отлынивая, но Марку быстро стало ясно, что никаких улучшений это не принесёт – состояние Оскара слишком перевозбуждённое, чтобы он успокоился, чтобы хотя бы пульс упал до нормы. Становилось ещё очевиднее, что Оскар считал каждый момент, когда он никак не касается Марка, прожитым зря – вот и сейчас он сидел на краю кровати, прижимая его руку к собственной щеке, пока тот оставался на ногах и читал что-то в телефоне. «Да, небольшой переполох был, – отвечал Себ. – Я поговорил, вроде, уже всё нормально. Но тебе придётся всё мне рассказать». «Ок, – отправил Марк в ответ. – Выпивка с меня». Пока он был занят перепиской, Оскар успел стащить бомбер на молнии и однотонную футболку, бросив их куда-то на пол, и упорно тянул Марка к себе, всё ещё часто дыша. Бледное лицо стало покрасневшим, он ткнулся губами в чужие губы, когда у Марка не оставалось никакого выбора, кроме как сесть рядом, позволить увлечь себя в этот поцелуй – судорожно горячий, рваный, беспокойный. Сейчас Оскар целовался как неловкий влюблённый подросток, будто никогда раньше этого не делал, и его продолжало колотить от волнения. Марк сам взял передышку, надеясь вразумить его, хотя тело начинало противоречить этому желанию, интересуясь другим. Пальцы почти самопроизвольно побежали по линии обнажённого плеча, Оскар со стоном наклонил голову вбок, прося больше ласки. — Оскар, мой мальчик… – Марк хотел поговорить с ним, остановить его, но тот становился только активнее, заползая ему на колени, когда казалось, что ближе уже невозможно, обхватывая плечи обеими руками. — Трахни меня, – слетело с его губ. – Давай же уже, наконец!.. У Марка закрались сомнения, а ту ли вообще таблетку выпил Оскар – успокаивающего эффекта не было, совсем наоборот. Видимо, это он был тем самым раздражителем, на который тот соответствующе реагировал. — Послушай, но тебе нехорошо, и… — Нехорошо, потому что ты ломаешься! – Оскар сверкнул глазами – взгляд был не сонным, а жаждущим, бешеным, но Марк знал и его. – Оттрахай меня как следует, и мне тут же станет хорошо! Неужели непонятно?! Марк решил сдаться и перестать строить из себя высокодуховного человека, которым он никогда не был. Резким движением он подхватил Оскара под колени, приподнял и лёгким броском почти припечатал к кровати, наваливаясь сверху. Он оставил много-много поцелуев по всему телу – ощутимых, ярких, поцелуев-укусов, которые скоро станут заметнее. Оскар тихо скулил, извивался, почти плакал, но как всегда не был громким, будто ему действительно становилось лучше. — Марк… Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, – скороговоркой пробормотал он. – Пожалуйста!.. Он попытался перевернуться на живот, Марк удержал его, не позволяя. Снова поцелуй за поцелуем, на обоих уже не было одежды, Оскар просяще развёл ноги шире. Наконец из его горла вырвался глубокий стон, но Марк по-прежнему больше считывал его состояние по мимике: морщинка на лбу, ямочки на щеках, губы, искусанные крупными передними зубами. — Марк-Марк-Марк, – Оскар сам двигался навстречу, показывая, как хотел этого столь долгое время. – Я по тебе скучал. Я так по тебе скучал!.. – он запрокинул голову назад, ловя ртом воздух, но потом резким движением подался вперёд, чтобы сплестись в долгожданных объятиях. – И я тебя так люблю!.. Он освободил себя, наконец сказав это вслух, он кончил практически без касаний, просто от трения между плотно соприкасавшимися телами, обмяк, а Марк догнал его через пару мгновений. Улыбка Оскара стала осмысленной, дыхание успокоилось. Ему и правда полегчало во всех смыслах, глаза больше не были голодными. Он дождался, пока Марк оботрёт их обоих принесённым из ванной полотенцем, потом поднялся на ноги сам и дошёл до мини-бара, чтобы принести две бутылки воды. Марк предпочёл бы что-то крепкое, даже очень крепкое, но сдержался. Он полагал, что Оскар сразу уснёт, но тот таращился в темноту, полусидя на подушках. Марк в очередной раз окликнул его, и Оскар повернулся на голос. — Ты говоришь о любви, – услышал он. – Но после того, как я с тобой поступил… И когда оставил здесь, и ещё раньше. Оскар вдруг рассмеялся – ровно, уже без лишних эмоций. — Да, ты фактически выбрал за меня вот эту работу и не оставил никакого выбора. Я это знаю, не думай, что я идиот, – это был самый длинный его осмысленный монолог за вечер, он бросил на Марка острый взгляд сквозь полуприкрытые ресницы, а потом посмотрел открыто. – Так давай я хотя бы выберу сам, кого мне любить. Я выбрал тебя, и выбрал давно, сразу, как только впервые увидел в том клубе в Канберре. Пока Марк думал, что ответить на это откровение, Оскар действительно провалился в сон и засопел – сказал всё, что так долго вертелось в мыслях, и наконец отрубился, заснув рядом с ним. Марк знал, что до утра он не проснётся – поэтому можно выпить виски, прежде чем лечь самому – как можно ближе к нему. Он подозревал, что проснётся раньше, и это действительно оказалось так, и это было так, как прежде – на нём лежало что-то тяжёлое, придавливая к кровати. Совсем рядом виднелась русая макушка, которую он сразу же пригладил. По ночам Оскар всегда умудрялся подбираться к нему, укладываться сверху, непонятно как оплетая руками и ногами. Про себя Марк шутливо называл его коалой – примерно так же эти животные обнимали деревья. Во сне Оскар устроил голову поудобнее, и Марк понял, что ему придётся лежать в этой позе до победного, ведь согнать Оскара – это как согнать кота. Он опять вплёл пальцы в его волосы, попытался улечься так, чтобы ничего не затекало, но был очень, очень счастлив в этом моменте. А Оскар соизволил проснуться только через полтора часа, когда на часах было около одиннадцати. Он разлепил глаза наполовину, приподнялся на локтях, не собираясь использовать другие поверхности, и уставился на Марка так, будто видел его впервые. — Привет, – едва слышно пробормотал он, не веря своим глазам, не веря, что это реальность. — Доброе утро, мой мальчик, – ответствовал Марк. – Хотя уже скоро день. — Я и забыл, что старики просыпаются затемно, – Оскар съязвил, и брови Марка удивлённо поползли вверх. — В таком случае, у старика затекла нога и болит спина от лежания в одной позе, – он попытался осторожно выбраться, но Оскар только крепче обхватил его бёдрами и замер. Он менял ипостаси так стремительно – оставалось лишь успевать за этим наблюдать. Только что был дерзким и решительным, сейчас стал мягким и словно застенчивым. Он склонился за поцелуем, тут же получил его, пару раз моргнул. — Марк… Забери меня домой. Пожалуйста. Голос был тихим и настолько срывающимся, что Марк долго не отвечал – притянул его лицо к себе, сначала долго поглаживал тёплую кожу, потом стал целовать: щёки, ресницы, подбородок, уголок губ… Оскар мечтательно зажмурился, но продолжал ждать ответа. Вместо этого ему задали вопрос. — Тебе здесь не нравится?.. — Да нет, всё нормально, – он неопределённо колыхнул плечами, говоря чистую правду. – Но… я просто хочу домой. Пожалуйста, – он повторил это слово. – Марк. Пожалуйста. Я очень хочу домой. — Хорошо, – Марк снова растрепал его волосы, проскользил пальцами по шее. – Я напишу Алонсо, через него тебе разрешат оформить внеочередной отпуск, и мы сможем съездить… — Нет, – Оскар активно замотал головой. – Не отпуск. Не съездить. Домой – это значит домой. Навсегда. С тобой… – голос дрогнул, но в следующее мгновение Оскар усмехнулся. – Марк, не прикидывайся кретином. Хоть ты, конечно, и стар, ты ещё не потерял разум. Ты всё понимаешь, просто почему-то делаешь вид, что нет… Наручные часы Оскара снова разошлись писком, и он таки скатился на постель, потом принялся искать свои джинсы. Полдень. По расписанию пора снова пить таблетку, что он и проделал, после чего вернулся на своё прежнее место, и Марк не успел ничего возразить. Но успел обдумать. — Мы поедем домой, – объявил он, говоря медленно и чеканно. – Не прямо сейчас, – он вспомнил Алонсо и не собирался следовать его примеру. – Вернись в Италию, собери вещи. Я тоже прилечу, помогу тебе с документами в «Феррари». Оттуда полетим в Австралию. Оскар просиял яркой улыбкой. В прошлом ему уже велели собрать вещи, Марк и велел, что обернулось разбитым вдребезги сердцем. Сейчас всё было по-другому. Марк заберёт его отсюда, и они полетят обратно, они полетят домой, туда, где он был беззаветно счастлив. — У нас самолёт в Болонью где-то в полвосьмого, – сообщил он. Работники «Феррари» возвращались в Италию с премьеры централизованно – только Шарль и Карлос оставались на медиаактивности и спонсорские встречи. – Но я не уйду, пока ты ещё раз меня не трахнешь. — А ты начни сам, – посоветовал Марк. – А я пока буду смотреть на тебя. Это обещание он выполнил с превеликим удовольствием, любуясь Оскаром, который сам двигался на нём, запрокинув голову, иногда наклоняясь за поцелуями. В один из таких моментов Марк резво перевернул их и сам довёл дело до конца, снова заставив Оскара умолять. Когда Оскар оделся окончательно, предварительно накормленный заказанным прямо в номер завтраком, и собирался возвращаться в отель «Феррари», он едва держался на ногах – они подрагивали. Но он был доволен и не видел ярких следов над горлом футболки, которые видел Марк. Марк тоже был доволен, созерцая это. — Тебе очень идёт, – он не удержался от столь сомнительного комплимента, когда поравнялся с ним, чтобы тоже обуться и проводить его до другого отеля. Лёгкое прикосновение пальцев задело шею, Оскар бросил взгляд в зеркало и покраснел. — Мне тоже нравится. Было трудно, когда Марк попрощался с ним. Оскар повторял про себя, что это не навсегда и ненадолго – вообще-то до завтра, они вместе забронировали для Марка билеты до Болоньи на утро, потому что на сегодня доступных рейсов уже не было. Окутанный этим счастливым волнением, уставший, вымотанный физически – он совсем забыл, что сейчас ему придётся объясняться с Робом, но это было самой настоящей реальностью. Роберт пытался застегнуть сумку на колёсах, когда дверь скрипнула и в номере показался Оскар. Его лицо всегда было открытым и эмоциональным, вот и сейчас на нём читалось совершенно разное – от невысказанных вопросов до беспокойства. Роб приподнялся над чемоданом и так и застыл в этой позе, не сразу распрямившись. Оскар, не наклоняясь, стаскивал кроссовки и находился в тени – его было не разглядеть. — Где ты был?! – начал наконец Роб. – Всё ли с тобой в порядке и какого чёрта вообще произошло?! — Ага, – невпопад ответил Оскар. – Роб, я… Знаешь, я вернусь в Австралию. Больше не буду работать в «Феррари». — За тобой кто-то приехал? – проницательно уточнил он, и Оскар просто покивал. – Кто-то из родственников, да? А, нет. Вижу. Конечно. Оскар вышел из маленькой прихожей на свет, и Роберт усомнился в предположении, узрев его шею. Оскар оставался как всегда отстранённым, но в нём были заметны какие-то неуловимые перемены. Он как будто светился изнутри, как бы глупо это ни звучало. И засосы как будто тоже светились, но это Роб списывал на своё богатое воображение. Ну ведь правда – от светло-розовых, едва заметных, до выделяющихся насыщенно-фиолетовых. Кто-то безудержно страстный постарался очень хорошо – не было видно ни миллиметра обычно бледной кожи. С ответом Оскар не торопился – потому что просто не знал, что сказать, какое подобрать слово. Как ему объяснить Робу, кто для него Марк? Парень, бойфренд или – это смешно даже звучит – партнёр? Нет, слишком несерьёзно, слишком пусто, слишком никак. Мужчина? Тоже воспринимается как-то странно. Он осторожно присел на край кровати и подчёркнуто смотрел в сторону. — Я… Я его очень люблю, – выдохнул он, несильно сжимая и разжимая кулаки, чтобы было, на что отвлечься. – Давно люблю. Это с ним я сюда приехал, так что с ним и вернусь. Домой… Я очень хочу домой. — Менеджер, что ли? — Вроде того, – Оскар опустил глаза. Роб никогда не был злым или агрессивным, но сейчас ему захотелось как-то выплеснуть всю досаду. Но он смог разве что схватить подушку и садануть ею об пол со всего размаха. Не было даже никакого звука, а внутри пульсировала обида. Вчера он переволновался, когда наконец заметил отсутствие Оскара – заметил преступно поздно, поглощённый разговором с ребятами. Оскар не возвращался полчаса, час, а из потока сообщений дошло только первое. В туалете его не обнаружилось, как и нигде в банкетном зале. Мик сбегал в кинозал, но тоже безуспешно – там вообще было закрыто. Роб запереживал ещё сильнее – он слышал про принимаемые Оскаром таблетки и видел, как он их пьёт, но раньше не придавал этому значения. «От тараканов в голове», – как-то отшутился Оскар в ответ на его вопрос, и он не стал допытываться, потому что знал не одного и не двух людей, которые пьют какие-то лекарства вроде антидепрессантов по рекомендации психотерапевта. Но вдруг в случае с Оскаром всё серьёзнее?! Наконец, Фуоко сказал, что видел Оскара выходящим на улицу с каким-то высоким мужиком, которого сам он видит впервые в жизни. Артур уже предложил поискать на улице, когда появился непривычно взмыленный Себастьян и уклончиво пояснил, что знает этого мужчину, а Оскар в безопасности, но, видимо, вернётся только на следующий день. — Оскар, ну какого ж хрена?! – Роб опустился на постель шумно, так, что сидящий на другом конце Оскар подскочил. – Ты мне даже ничего не рассказывал. А теперь поступил так, как поступил. Тот пожал плечами. — Я… я сам не особо что-то понимал. С Робом ему было хорошо и спокойно, он мог придумать и другие эпитеты. Роб поддержал его после неудавшегося и отчасти даже позорного свидания с Алонсо, отвёз домой и отпускал всё меньше пацанских шуточек вперемешку с дурацкими комплиментами. Роб стал оставаться у него чаще, тёплые объятия переросли в нерешительные сперва поцелуи, а потом Роб вдруг в одночасье похорошел, как во второсортных романах – Оскар обомлел, увидев его через неделю после отпуска, который он провёл дома в России. Это был уже не забавный юноша, а симпатичный молодой человек, и, хотя на вкус Оскара ему не хватало лет двадцати, он был приятно изумлён и взял всё в свои руки. «Не знал, что ты можешь быть настолько настойчивым», – шепнул тогда Роб, улыбаясь. Оскар мог, если требовалось. Они таки сделали фотосессию – не откровенную, но на грани. И ему правда было хорошо с Робом, но с Марком было лучше, с Марком он чувствовал себя полноценным, как будто на место вставало что-то недостающее. Он был на своём месте, он был счастлив, он ни на секунду не задумывался о том, что какой-то не такой, ненормальный. В отсутствии Марка такая мысль проскальзывала по паре раз в день. — Прости, пожалуйста, – тихо проговорил Оскар и сжал ладонь Роба – тот ничего не ответил, но всё же не стал вырывать руку. – Я не умею извиняться. Мне, правда, жаль, что так вышло… Он искренне не хотел расстраивать Роба – но, если быть честнее, даже не подумал о нём, когда неожиданно увидел на премьере Марка, уже и не надеясь на это. Так что и сейчас они безмолвно сидели спина к спине, хотя Оскару было трудно сохранять грустное лицо – внутри всё по-прежнему пело, распирало, просилось наружу. Свободной рукой он теребил телефон, думая, что теперь может написать Марку, может написать что угодно, только вот… что? «Напиши, когда прилетите», – тот прислал сообщение первым, и Оскар расплылся в улыбке. «Конечно. Я напишу», – он с трудом вернул лицу привычное выражение, а потом набрался храбрости и отправил эмодзи в виде сердечка. Собственное сердце опять выстукивало какой-то бешеный ритм. Он написал, когда самолёт приземлился в Болонье, а потом – когда Роб всё так же молча забрал свои немногочисленные вещи, ключи от собственной квартиры в соседнем итальянском городке и уехал. У Оскара было тяжело на душе – и от того, что никогда не ищущий слова Роб сейчас не знает, что сказать, да и просто потому, что оставаться в квартире одному, когда за окном стемнело, было непривычно, странно и как-то даже страшно. Он снова открыл диалог с Марком и принялся печатать. «Я знаю, почему не писал тебе – не понимал, можно ли, боялся разочаровать тебя, боялся разочароваться сам. А почему не писал мне ты?» Оскар не чувствовал, что пришла пора для серьёзного разговора и чуть не надавал себе по рукам. А вдруг Марк расслабляется где-нибудь в каталонском баре с кружкой пива, а он тут лезет со своими глупостями?! И вообще чего он ждёт от ответа? Вдруг лучше оставаться в неведении? Оскар почти удалил сообщение, но две синие галочки отчёта о доставке уже загорелись, а потом Марк позвонил. Он провёл по экрану дрожащим пальцем и ответил трясущимся голосом. — Марк, я… Прости, что отвлёк… — Мой мальчик, – это обращение, сказанное этим низким грудным голосом, мгновенно подкидывало Оскара куда-то на вершины блаженства. В очередной раз за последние сутки он широко улыбнулся, ему казалось, что он становится лёгким, как шарик с гелием. – Мой мальчик, ты храбрее и умнее меня, и ты всё понял гораздо лучше и гораздо раньше меня. — В смысле?.. Что я понял?.. — То, что я нерешительный и умею только упускать шансы, – Марк хрипло рассмеялся. – Я отослал тебя от себя, а несколько лет назад уехал сам, не сделав даже попытки, а ещё раньше… — Ты не нерешительный, – Оскар попытался робко возразить, когда он замолк и не стал продолжать фразу. – Ты… наверное, ты делал то, что нужно. То, что считал нужным на данный момент. — Наверное, – веско согласился Марк. – Я думал, так будет лучше для нас обоих – или даже не лучше, а скорее спокойнее. Я ошибся насчёт себя – мне не было ни хорошо, ни спокойно. А ты… когда ты нашёл меня на премьере, я подумал, что ты меня ненавидишь. — Я никогда тебя не ненавидел! – почти прокричал Оскар в трубку. – Никогда не забывал! Я скучал по тебе каждый чёртов день!.. Два года, они не виделись почти два года, и в каждый из этих примерно семисот дней он думал о Марке, вспоминал Марка, хотел к нему вернуться, хотел домой, но не хотел потерять надежду. — Тихо, тихо, тихо, – теперь Марк ругал себя за эти откровения – нужно было ответить отпиской или глупым сердечком да поговорить с ним об этом потом вживую – а теперь рядом с Оскаром даже никого нет, чтобы помочь в случае эмоционального приступа. – Я завтра приеду, помнишь? — Да!.. – слетело с губ Оскара, но голос всё ещё оставался резким. Марк продолжал дальше. — Я приеду, и мы поговорим обо всём, о чём ты захочешь. И я попробую тебе всё объяснить. А ещё сядем и возьмём удобные билеты на самолёт, хорошо? — Да… – теперь тон стал спокойнее, за прошедшее время Оскар всё-таки научился себя контролировать и в большинстве случаев справлялся. Сейчас он медленно вдыхал и выдыхал. – Марк… Расскажи мне что-нибудь. — Но что? Что ты хочешь услышать? — Не знаю. Что угодно. Я попытаюсь уснуть. Марк принялся рассказывать, как пару месяцев назад поймал на рыбалке в Австралии метровую рыбу, и Оскар смеялся, живо представив, как это существо пытается расшатать катер. Но потом голос становился всё более слабым и сонным, и Марк понял, что он благополучно уснул. — Я тебя тоже очень люблю, мой мальчик, – шепнул он в трубку и завершил вызов, а в следующий раз позвонил Оскару уже из Италии – и разбудил его. Тот спохватился, поняв, что так и не начал собирать вещи. Через пять дней они были в том же миланском аэропорту, куда прилетели два года назад. У Оскара откуда-то набралось вещей аж на два чемодана, зато Марк путешествовал с рюкзаком. Они уже сдали багаж, и Оскар растерянно потянул за лямки собственного рюкзака, куда положил ноутбук, документы и лекарства. Марк, задрав голову и прищурившись, изучал табло, а на него накатывали неприятные воспоминания, потому что тогда всё случилось именно здесь, хоть и не в этой самой точке. Он тогда плохо себя чувствовал, это наложилось на флэшбеки, поэтому и сейчас в голове начинало пульсировать. Усиленный механический голос выискивал пассажиров, опаздывающих на рейс до Парижа, люди с сумками сновали туда-сюда, на табло появлялись и исчезали строчки, в глазах рябило. — Марк, – тихо позвал Оскар, не дождавшись, когда он закончит гипнотизировать эти буквы и цифры, дожидаясь номер гейта для их самолёта. Тот немедленно обернулся и подошёл к нему, положил руку на плечо. — Да? Тебе плохо?! — Немножко, – Оскар потупился, не зная, как объяснить эту внезапно накатившую панику. Наверное, глупую панику – ведь нормальные люди не начинают внезапно бояться толпы и объявлений в аэропорту. Но Марк немедленно привлёк его к себе, притягивая, как бы отгораживая от мира. — Всё будет хорошо, – прошептал он, перебирая растрёпанные волосы на склонившейся к нему голове. – Всё хорошо, я с тобой, мы скоро полетим домой. Он разомкнул объятия, только когда у Оскара выровнялось дыхание. Правда, через секунду его сердце снова подскочило куда-то в район шеи – Марк взял его за руку, чего не делал никогда в публичных местах. И отпустил только дважды, ненадолго – когда нужно было пройти паспортный контроль на выезд из Евросоюза и досмотр перед выходом в транзитную зону. В дьюти-фри Марк долго разглядывал какой-то ром – Оскар не разбирался в алкоголе, ему всё равно было нельзя – но не разжал пальцев ни когда выбирал, ни когда расплачивался на кассе телефоном. Наконец они нашли нужный выход, до посадки оставалось полчаса. Оскар стремительно подошёл к свободному ряду кресел, таща за собой Марка и радуясь, что наконец может сесть. Марк устроился рядом и отвлёкся на телефон, который напомнил о себе оповещением. Писал Фернандо Алонсо. Впервые после побега со свадьбы в Канаду он прислал фото – на фоне бирюзового озера невиданной красоты и какого-то незнакомого парня. На взгляд Марка – не невиданной и совсем не красоты, даже отдалённо, но чего он точно не собирался делать, так это осуждать. Разве что потом, может, спросит Фернандо при разговоре, как поживает его неприглядный канадский любовник. «Эстебан был лучше», – отправил он в ответ, а потом открыл фронтальную камеру и поднял руку, чтобы сделать селфи с Оскаром. Тот уже мирно дремал у него на плече, прижавшись щекой, и звук мини-затвора на айфоне его не разбудил. «Но сейчас мне хорошо с Лэнсом», – возразил Алонсо, и Марк закатил глаза, зная, что не запомнит имя очередного увлечения своего друга. А может, Фернандо и сам забудет его через неделю. Собственно, скорее всего, так оно и будет. «А мы скоро полетим домой, – он отправил только что сделанную фотографию. – Уже в аэропорту». Фернандо прислал эмодзи с поднятым вверх большим пальцем. «Больше не будешь морочить мальчишке голову?» «Я его люблю». «А я тебе говорил ещё два года назад. Или когда там ты его зачем-то притащил в «Феррари» вместо того, чтобы с ним остаться». Фернандо Алонсо, учащий с кем-то остаться, сам по себе был чем-то необъяснимым, но он действительно никогда не стыдился чувствовать и чувствовал нараспашку, забирая от этого всё. Марк так не умел, но понял, что нужно было прислушиваться к его словам. Он действительно стал слишком сентиментальным, и он любил этого мальчишку до потери пульса, только нужно было наконец сказать ему об этом вслух так, чтобы он услышал. И ещё извиниться за всё.КОНЕЦ ШЕСТОЙ ЧАСТИ