… нет иммунитета, Лишь чувствую укол, И тут же лихорадка, Всё ещё зол ©.
Воскресное утро в кругу семьи: запах свежесваренного кофе, сладкий аромат блинчиков с шоколадной пастой и неспешные разговоры. Такие ассоциации неизменно возникают в голове простого счастливого человека, стоит ему подумать о выходном дне, проведённом вместе с родными. А если добавить к условиям «большой загородный дом», то воображение тут же нарисует просторную залитую солнечным светом веранду. Обоняние подшутит, уловив вдруг призрачный запах сочной скошенной травы, а слух притянет из воспоминаний чей-нибудь звонкий смех. Этот кто-то наверняка веселился бы на заднем дворе, наслаждаясь блаженным бездельем, проводя то за подвижными играми. Семья Цзян была совсем не такой. Владея всем вышеперечисленным, никто из её членов не пользовался дарованным судьбой благополучием. Беспечность — все как один не могли позволить себе подобную блажь. Сладкого и мучного не ели, кофеин ограничивали, на беседы время не тратили. Даже идеально выстриженный садовником газон их обширной лужайки не предназначался для пикников, барбекю, загара и бесцельного валяния на травке. Нет, у Цзянов всё-таки нашлось место семейным сборищам и совместному времяпрепровождению. И даже садовым стульям, чашечке зелёного чая на уютном столике, бойким юнешеским голосам и запаху помятой травы. Вот только примяли её две пары профессиональной спортивной обуви на тонкой подошве. Речь перекрывалась металлическим лязгом скрещиваемых клинков. А пристально следящая сквозь свои непроницаемо-чёрные солнцезащитные очки за развернувшимся действом мать семейства восседала на стуле, в таких обстоятельствах больше схожем с троном, чем с предметом уличной мебели. Сама же Юй Цзыюань выглядела, как самый строгий и неподкупный судья. Её сыновья (один из которых являлся таковым лишь на бумагах) были первоклассными спортсменами, недавно вошедшими в олимпийскую сборную по фехтованию. Многократные призёры престижных международных соревнований; чемпионы, делящие первые места разве что только друг с другом; заслуженные мастера спорта мирового класса. В общем, Цзян Ваньинь и Цзян Усянь являлись действительно выдающимися молодыми людьми, которые, к тому же, помимо профессиональных успехов, обладали привлекательной внешностью и незаурядным умом. Но, к сожалению, несмотря на все свои успехи и усилия, ни один из них гордости у матери не вызывал. Даже о банальном снисхождении и мягкосердечии в отношении сыновей у Юй Цзыюань не могло быть и речи. Она их самый жёсткий критик и суровый безжалостный тренер, вырастивший из них настоящих чемпионов. Та, кто сама закалена полным лишений тяжёлым спортивным прошлым, подарившим ей несгибаемый стальной характер и нерушимую волю к победе. Нерушимую до болезненности и мании. — Ох-ох! А-Чэн, полегче! — лицо говорившего скрывалось за защитной маской, но и по бодрому жизнерадостному голосу его владелец с лёгкостью угадывался — Цзян Усянь. — Это ты не тормози! — резкий выпад, и фраза соответствующая — Цзян Ваньинь. От пары фехтующих невозможно было глаз отвести: крепкие стройные фигуры, стремительные яркие атаки, завораживающая опасная грация. Для стороннего наблюдателя они представали благородными мечниками. Героями, сошедшими со страниц сказки, за изяществом которых скрывалась невероятная сила. Легкость и непринужденность их движений действительно обманчива: очутись в руках братьев оружие без наконечника, а на теле противника обычная одежда вместо защитного кевларового костюма — и каждый укол обернулся бы серьёзной раной. Шпаги серебряными молниями мелькали перед цепким взглядом Юй Цзыюань. Мерцающие в солнечном свете клинки пронзали воздух так быстро, что разглядеть исход атаки казалось нереальным. На официальных турнирах для этих целей используется специальное оборудование и форма из электропроводящего материала, но такой домашний поединок обходился без подобных излишеств. Да и зачем? Госпожа Юй посвятила выправке и обучению своих детей фехтованию более десяти лет, так что ни один укол, ни один просчёт и ни один смазанный выпад не останется незамеченным. Поэтому подобные тренировки под наблюдением матери воспринимались со всей серьёзностью и ответственностью. Вернее, должны были восприниматься… Бой закончился, и Цзян Усянь поспешил стянуть с себя маску. Едва на свет показлось его взмокшее от усердия лицо, он тут же выразил своё недовольство: — Ух… А-Чэн, ты на мне живого места не оставил! Тебе надо-то всего лишь 15 уколов для победы, а ты сколько умудрился мне всадить? Истыкал, словно подушечку для иголок! — Чего? Лучше объясни, с какой стати ты столько пропустил! — Цзян Ваньинь, избавившись от защиты, скрывавшей его сверкающие яростью глаза, перешёл в словесную атаку. — А? Почему ты так злишься, ты же выиграл! — От тебя перегаром разит за километр! Если бы я проиграл тебе сейчас, то назавтра уже был бы исключён из сборной! Слова Цзян Чэна хлёсткой пощёчиной ударили Цзян Ина, и тот хотел было оправдаться, как его соперник резко развернулся и пошёл прочь, отметая все шансы на дальнейший диалог. Белый силуэт стремительно скрылся в недрах дома, оставив растерянного Цзян Усяня глупо хватать ртом воздух от досады и усталости. — Красивый бой, Вэй Усянь, — холодно прокомментировала Юй Цзыюань. Она не солгала, несмотря на проигрыш, названный держался уверенно и спокойно. Если бы не замедленная реакция, победа досталась бы ему, а не чрезмерно эмоциональному и хаотичному младшему брату. И что только на Цзян Ваньиня сегодня нашло? Усянь неуютно поёжился. По родной фамилии его звала только приёмная мать. Сам он давно считал себя членом семьи Цзян и представлялся не иначе, как Цзян Усянь или, для более близкого общения, Цзян Ин. Даже тогда, когда оно не требовалось: например, в тесной компании, в которой предпочитают клички и прозвища, или на международных соревнованиях, где для простоты коммуникации спортсмены подбирают своим именам созвучный европейский аналог. Но Юй Цзыюань раз за разом упорно спускала Усяня с Небес на Землю, указывая на его место. Вэй Ин… Именно призраком он тут себя и чувствовал: прошлого, за которое можно было бы зацепиться, не помнит; настоящее его не принимает; а будущее… Своё будущее Вэй Ин не представлял совершенно. Он любил эту семью, но что о нём думает она сама? — Спасибо… — сдавленно отозвался Цзян Усянь, неловко улыбнувшись. Госпожа Юй на это абсолютно никак не отреагировала, потянувшись за чашкой. Чай всё ещё был тёплым, Цзян Ин же от воцарившегося гнетущего молчания внутренне похолодел: «Нужно помириться с А-Чэном».Не всё получается так, как придумал, Но разве за это должно быть стыдно?! ©.
Цзян Ваньинь жутко взбесился, поэтому решил пренебречь душем и, минуя ванную, заперся в своей комнате. Он любил чистоту и опрятность, но, займись Цзян Чэн водными процедурами, и брат наверняка подкараулит его в коридоре, чтобы нытьём и преследованием добиться прощения. Нужно успокоиться, отвлечься, расслабиться, отдохнуть… Но ничего из этого Цзян Ваньинь не умел, да и не хотел. Сев за письменный стол и открыв толстенную тетрадь, он снял со своей руки пульсометр и принялся переносить с него данные на бумагу. Графики, таблицы, схемы, формулы… Конспект на зависть студенту медвуза! Правда — когда Цзян Ин впервые увидел одну из подобных записей у своего брата, то, мягко говоря, перепугался: — А-Чэн, ты что, решил пойти на врача? А как же семейный бизнес? — Нет, я по-прежнему собираюсь поступать на экономический. Воспоминания захлестнули Цзян Чэна с головой, как наяву он увидел перед собой недоуменное выражение лица старшего брата, непонимающе тыкающего пальцем в тетрадный лист: — Но вот же… А что это вообще такое? Я подобного из школьной программы не помню. — Это реакция распада пировиноградной кислоты. В последнее время у меня мышцы сильно болят, вот решил разобраться: наладить дыхание, чтобы не выходить в анаэробный режим, когда то не требуется. — Чего? — Если кислорода в работающих мышцах не хватает, эта кислота превращается в лактат, то есть в молочную, от неё и боль. — Какой ужас! И я не про твои мышцы сейчас! Чэн-Чэн, ну зачем ты так заморачиваешься? У нас же тренер есть! То ты каждый кусочек курицы на весах взвешиваешь и его калорийность высчитываешь, то какую-то дикую диету по расщеплению чего-то там до чего-то там пробуешь, то ещё чего. Скоро так молекулами одними питаться будешь! Цзян Ваньинь беспокойства Усяня не понимал. Всё, что он делал, приносило свои плоды. Если для достижения цели нужны дополнительные усилия, то в чём проблема их приложить? Разве сложно изучить распад белков и выучить их структурную организацию, чтобы лучше понимать механизм наращивания и укрепления мышц, или пить аминокислоты для восстановления? Для Цзян Чэна подобное не являлось чем-то «сверх». Так оно было в прошлом, будет и в дальнейшем. Биохимия, спортивная медицина, анатомия, нутрициология — всё шло в ход. Чрезмерно или нет — какая разница? На фоне раздолбая Цзян Ина любая работа выглядела трудовым подвигом. Вот и тогда Цзян Чэн не видел в своём дневнике ничего странного, спокойно поправив: — Кетогенная диета. Она нужна, чтобы получать больше энергии из жиров, преобразуемых в печени в кетоны. Усянь же не выдержал такого насилия над своим мозгом, ужас его достиг предела: — АААА! Остановись! Начни уже получать удовольствие от тренировок! Дались тебе эти результаты и рекорды! Дай я тебе хотя бы плейлист для тренек составлю! — Зачем? У меня нормальная музыка. — Вот именно! Нормальная! Без жизни, без огонька! Специально для спорта с чётким ритмом и определённой ударностью, чтобы, подстраиваясь под неё, пульсовую зону держать. Я не настолько тупой! Видел же, что и по такой ерунде ты смог запариться! Ничего не знаю, будешь отрабатывать выпады под Eye of the Tiger! Музыка… Пожалуй, единственное послабление, которое себе позволил Ваньинь. Да, его уговорил брат, а он поддался… Теперь тренировки правда стали приятнее, но менее эффективными! Ведь песни, заботливо подобранные Цзян Усянем, с ним же и ассоциировались, а это отвлекало. Заставляя думать о нём, терять концентрацию, с упоением заслушиваться… Стоп! А ведь Цзян Ваньинь опять погрузился в мысли о брате! Но изначально ведь желал выбросить его из головы! Резко вынырнув из воспоминаний, Цзян Чэн зло захлопнул тетрадь и отшвырнул её куда подальше, хотя не успел записать и половины планируемого. Дневник тренировок, собственная комната, мысли, воспоминания… Есть у Ваньиня что-то в этой жизни, принадлежащее лишь ему? Почему даже в своём личном пространстве наедине с самим собой он чувствует чужое присутствие? Каждый уголок комнаты, каждая вещь, да вообще всё, о чём бы Цзян Чэн не задумался или куда бы ни посмотрел, ассоциировалось у него с братом. «Как же ты меня достал! Придурок чёртов!» — сжав виски от раздражения, внутренне выругался Цзян Ваньинь. Но его недовольство, подавляемое всеми силами, грозилось выплеснуться наружу, ведь на смартфон один за одним посыпались сообщения. «Пользователь прислал вам аудиозапись», — прочитал Цзян Чэн короткое уведомление на экране и тут же мысленно вскинулся: «Конечно! Просить прощения словами мы так и не научились!». «Без тебя», — высветилось на экране название песни. «Прекрасно просто…» — не успел Ваньинь закатить глаза, как перед ними всплыло сообщение с новым треком: «Всё для тебя», а затем ещё одно — «Знаешь ли ты», и ещё — «Останусь». Каждый из присланных шедевров попсятины был сопливее предыдущего и растрогать мог только влюблённую малолетнюю школьницу. Впрочем, Ваньинь тоже не остался равнодушным и, не удержавшись, высказался вслух: — Ну просто плейлист для прощения всех грехов! Выключив звук на мобильнике, он положил тот экраном вниз и решил заняться чтением. Цзян Чэн приобрёл красочный анатомический атлас, и ему просто необходимо прямо сейчас изучить нервную систему человека, чтобы научиться её наконец-таки контролировать! — Я люблю тебя до слёёёз! Каждый вздох, как в первый раааааз! — послышалось надрывное пение из коридора. Цзян Ин, не дождавшись ответа на свои «послания», лично пришёл вести серенады. «Боже, этот дурак действительно поджидает меня у двери!» — Ваньинь закрыл лицо руками, хотя впору было затыкать уши. — Вместо лжи красивых фраааааз… Дверь перед певцом распахнулась. Для Усяня столь быстрое снисхождение оказалось таким неожиданным, что он мгновенно просиял. Лучистые глаза, ослепительная улыбка — не парень, а само очарование! Ещё бы бедовый характер да поразительную способность влипать в неприятности много, часто и в большом количестве из этого всего вычесть, и тогда вообще предел мечтаний вышел бы… — А-Чэн, ты меня простил? — Нет! Просто невозможно стало слушать твои завывания! Ложь… Цзян Ин хорошо пел, для того, кто никогда в жизни не занимался вокалом, так и вообще невероятно. Бесит… Такое не может не выводить Цзян Чэна из себя! Этому неугомонному засранцу всё так просто давалось! Слишком легко, буквально играючи… Ваньиню приходилось прикладывать в десять раз больше усилий, но он всё равно не мог даже сравниться с братом. С подобной несправедливостью никак не смириться — она неиссякаемый источник для недовольства собой, красная кнопка, запускающая процесс саморазрушения. Разъедающий изнутри яд, портящий кровь и характер, горючее топливо, подпитывающее гнев. Вдобавок постоянные сравнения матери, терзающие и без того мятежную душу, превращали хрупкое спокойствие младшего сына в кучу битого стекла. Осколки впивались в разум, сыпались колкостями с языка, раздербанивали детские травмы до состояния открытых ран. Больно… Превосходство и недосягаемость Цзян Усяня причиняли неимоверную боль. Унижали, втаптывали в грязь и без того низкую самооценку, взращивая комплексы. Идеальная почва для ненависти, но данное чувство неведомо Ваньиню. Да, все это на редкость паршиво, но вместе с тем прекрасно… Цзян Чэн страдал из-за вечного второго места, однако и не восхититься занявшим первое не мог. Цзян Ин вдохновлял. Всем. Весёлым нравом, достижениями, да даже идиотским пением… Потому что в нём нет ничего идиотского, лишь искренность и природная красота чистейшего голоса. — Это облако из роооз! — отрицательный ответ огорчил Усяня, но предаваться унынию он попросту не умел, так что вознамерился петь до полного искупления своей вины. — Простил! Только заткнись! — Спасибо! — Цзян Ин просиял, и даже, расчувствовавшись, сложил ладони в молитвенном жесте. Но, к сожалению, фирменная неугомонность никогда не давала ему спокойно жить, вот он и решил по-глупости уточнить: — А за что ты меня простил? — За неуважительное отношение к сопернику и безответственный подход к тренировкам, — ровно произнёс Ваньинь, но, завидев на лице брата растерянность и отсутствие осознания собственного проступка, рассвирепел: — Да ты даже не понял своей ошибки! Вали давай, Ромео хренов! Дверь захлопнулась прямо перед носом неудачливого миротворца. — Молодец, Цзян Ин, просто молодец… — треснув ладонью по лбу, сокрушался Усянь о своём фееричном провале.Успокой меня, Обними меня и спрячь От обид и неудач! ©.