Сердце труса - самое верное

— Глупая жирная крыса, перекрасься ты в жёлтый цвет… «Ну вот опять», — уныло подумал Питер. Ему, видимо, на роду было написано терпеть издевательства от не слишком умных или обременённых моралью людей. Задиры в начальных классах, Поттер и Блэк в Хогвартсе, идиоты из «Р», которым просто нравилось докапываться до него по любому поводу. И, конечно же, были ещё Уизли во всех проявлениях своей рыжести. Если так подумать, то всю свою жизнь Питер только и делал, что терпел. Казалось, что это было его судьбой, которую не изменить никогда и ни за что. Будто бы норны сплетали свои полотна из красивых нитей, а для коврика-жизни Питера использовали обрезки от чужих судеб. Он никогда не был на первых рядах. Пускай Питер хорошо учился, он никогда этого не показывал: ещё в маггловской школе маленький Петтигрю быстро уяснил, что лучше не высовываться. Первые высшие баллы, заработанные с большим трудом, были вознаграждены тумаками от туповатого, но очень агрессивного одноклассника. Жизнь, не скупясь, подбрасывала Питеру всё новые и новые сомнительные ситуации. И их он тоже терпел; там, где можно было встать и уйти, Питер оставался. И терпел. Терпел, терпел, терпел… Дотерпелся вот, до жизни в крысиной шкуре. А ведь мог бы этого избежать! Просто… уйти с вечеринки слизеринцев, где шла агитация, к примеру. Или вообще выйти из вагона с двумя слишком громкими и говорливыми мальчишками, ещё до первого курса! Сколько проблем можно было бы избежать, если так подумать… — Ты вообще уве-ен, что это заклинание? — услышал Питер девчоночий голос, полный вполне законного сомнения. Затем Питера схватила потная мальчишеская ладонь и встряхнула, словно он был ненастоящий. Обычная игрушка. — Конечно, правильное! Мне его братья сказали, зачем им врать?! «Затем, что братья у тебя озлобленные кретины», — привычно про себя огрызнулся Питер, прикрывая глаза. Парнишка, — его нынешний хозяин, Рон Уизли, Уизли-номер-шесть, как называл его Питер про себя, — продолжил встряхивать Петтигрю, словно тот был банкой с газировкой. Однако в Питере было намного больше терпения, и даже газом он бы не ударил в лицо этого… противного мальчишки. Питер привык терпеть; что ему какая-то тряска? Вот с близнецами было сложно, конечно: приходилось убегать и прятаться, если им в голову приходила какая-то очередная «гениальная» идея, грозящая травмами маленькой беззащитной крысе. Там приходилось постоянно быть настороже, спать вполуха, слушать, что этим двоим опять пришло на ум. Ни минуты покоя; Питер проклинал тот момент, когда Перси, умненькому и спокойному Перси купили сову. И когда Питер стал Перси попросту не нужен. Наверное, это была его судьба: предавать и быть преданным. Если так подумать, то это тоже шло с самого детства. Питер доверял мальчишкам из младшей школы — те переметнулись к другой компании, едва выдалась возможность. Он доверял Поттеру и Блэку — те скидывали на него большую часть своих проказ. Ничего приятного в том, чтобы отрабатывать за чужие косяки, не было. Матери своей он вот не доверял. Женщина с самого детства казалась ему ненадёжной, он не знал, почему. Может, случилось что-то в далёком прошлом, чего Петтигрю уже и не помнил, но всё равно записал на подкорку? Питер доверял Ремусу, в конце концов. Наверное, это был последний человек, которому Питер доверял в общем. Но Ремус… Ремус был настолько поглощён собственной проблемой с оборотничеством, что не обращал внимания ни на что другое. Для Люпина существовал только его lupus, волк внутри. Больше внимания Ремуса ни на что не хватало, похоже. Не зря же он пропал, едва началась война? Идиоты из «Р» и такие же, но другие идиоты из «Пожирателей Смерти» тоже доверия особо не заслуживали. Питер попросту боялся что первых, что вторых: все они были какими-то неуравновешенными, со сдвинутой крышей. Психиатров им в магическом мире не хватает, если кто Питера спросит; здесь не было психиатров, потому что душевное здоровье слишком тесно соседствовало с Окклюменцией и Легилименцией, которые не так давно попали в раздел запрещённых наук и Тёмных Искусств. Куда ни кинь — всюду клин, как сказала бы матушка Питера. Питер-человек давно отучился доверять людям, выискивая в любых отношениях выгоду и пользу для себя. Однако Питер-крыса всё ещё был полон каких-то странных, пожалуй чисто животных надежд на привязанность. Крысой Петтигрю был исключительно домашней, ласковой… поначалу. Потом-то выяснилось, что ласковость никому не нужна в семействе Уизли: умный мальчик Перси больше был заинтересован в книжках, близнецы — в наведении хаоса вокруг себя, маленький Рон — в историях о собственном возможном величии, которые рассказывал ему Альбус Дамблдор. Вот тоже странность: Питер был уверен, что Уизли уйдут от всяческих военных действий, боясь за жизнь своих детей. У них было семеро детей! Будь у Питера хоть один, он бы собрал манатки и дал дёру из страны, которая может представлять потенциальную опасность для его потомства! А эти… рыжие… как сидели на месте — так и сидят. И Дамблдору чуть ли не в рот заглядывают. Странные! Но у чистокровных в общем были свои заморочки с землёй. И привязанность к месту могла сравниваться разве что с кошачьей. Всем же известно, что это только собаки привязываются к хозяину; кошки в большинстве своём любят именно дом, в котором они живут. Вот поэтому кошек Питер и не любил. Ну и ещё потому, что он был крысой… в дни его ученичества, — что первого, собственного, что второго, в качестве питомца Уизли, — эти дрянные комки шерсти только и делали, что охотились на бедного и несчастного Питера. Нельзя было даже из комнаты на четырёх лапах выбежать, чтобы размяться! Ужас, просто ужас! В общем, жизнь у Питера была не сахар — всегда была. И ничего хорошего в ближайшем будущем вроде как не предвиделось. Несмотря на долгую жизнь в качестве домашнего «любимца», — ха, будто его что-то на самом деле среди Уизли любил, смех, да и только, — Петтигрю не терял остроты человеческого ума и продолжал… бояться. Потому что каждый год, прожитый в доме рыжих предателей крови, приближал возможность… …вероятность… …Питер не хотел об этом думать. Метка с руки всё ещё не пропадала, Петтигрю проверял её ежемесячно, оборачиваясь человеком в гараже Артура Уизли. Рисунок, поблёкший после Ночи Предательства, не пропадал и не наливался цветом ещё больше. С ним ничего не происходило… но да оно и к лучшему. Хотя Питер, конечно, предпочёл бы, чтобы треклятая змея с черепом просто пропала с его руки, навсегда. Ух, тогда бы Питер зажил!.. раскрыл бы все свои заначки, — раскиданные чуть ли не по всей Англии, между прочим! — и дал дёру куда-нибудь на острова!.. то есть, Англия — это, конечно, тоже острова, но Питер бы убежал куда-нибудь на тёплые острова, где солнышко светит и можно купаться. Питер-то, на самом деле, обожал плавать. Но никто об этом не знал — никому это не было интересно, если точнее. Никто не спрашивал, а сам этого Питер никогда не рассказывал. Так что его мечта жить где-нибудь в тепле, рядом с ласковым морюшком, где можно плавать в любой сезон, была тайной за семью замками… Хотя можно ли называть это тайной, если никто не пытается её узнать?.. если никому это не интересно. Никому не интересен сам Питер. В целом, такое положение вещей было даже удобным. Питер научился с ним жить и научился извлекать из него пользу. Если ты никому не нужен и не интересен — значит, у тебя больше шансов остаться незамеченным и выйти из проблем хотя бы без потерь. Разве удалось бы Питеру избежать наказания за служение Тёмному Лорду, если бы мистер Петтигрю был кому-то нужен? Нет. Нет… Питер не смог бы тогда взорвать улицу и отрезать себе палец. А если бы и сделал это, то наверняка попытался бы вернуться к своей возможной семье… и вот тут бы его и схватили за задницу. Так что, пожалуй, Питер был даже рад, что он никому не нужен. Ещё бы Уизли-шестой от него отстал — и вообще хорошо было бы… да не тряси ты, маленький засранец! — По-моему, это всё-таки неправильное заклинание, — заметила вторая девочка с более высоким голосом. — Я читала, что настоящие заклинания произносятся на латыни или на других древних языках. А это больше похоже на какой-то детский стишок. Ещё и с обзывательствами! Питер тяжело вздохнул. Сделать это было тяжеловато: крысиное тельце всё ещё было в капкане чужих потных пальцев. И сжимал Питеру рёбра шестой рыжий совсем не нежно. Уизли-шестой, чья гордость была ущемлена, взъярился. Вспыхивал он мгновенно; Питер знал, что это по большей части из-за того, что Рональду всегда доставалось слишком мало внимания. В семье, где есть семь детей, — и одна из них девочка, принцесса! — чего-то добиться предпоследнему отпрыску, — перед девочкой, принцессой! — можно только криком. — Да что ты вообще знаешь про заклинания?! Ты… ты вообще из магглов! Ты ничего не можешь знать про заклинания! Ты... Магглокровка! Девочка, — та самая, которая пыталась умничать, — ахнула. Она наверняка на самом деле была из маггловской семьи, и, наверное, для неё это слово даже не было оскорблением… но вот тон шестого Уизли… Вторая девочка молчала. Но вот когда Рон в припадке чисто детской ярости кинул источника всех бед, — Питера, то есть; это же он виноват, что его шкура не стала жёлтой? — на сидение, и она возмутилась: — Ну нельзя же так с животным! Он же ни в чём не виноват! Следующее, что почувствовал Питер — прохладные сухие ладошки. Девочка, не боясь и не брезгуя линялой шкурки, — Питера не зря прозвали Коростой, а ещё иногда «ласково» называли паршивцем, — прижала крысу к груди и погладила по спинке. Питер… запищал. Этот звук удивил его самого: он вышел таким жалостливым, как никогда не выходил. Даже когда близнецы не кормили его неделю, и Питеру пришлось выпрашивать еду у Молли, он не звучал настолько убого. Пожалуй, этот звук разжалобил бы и самого Тёмного Лорда. — Да пошла ты! — продолжал разоряться вошедший в раж Рон. — Это правильное заклинание! И сказал я его правильно! — Тогда, похоже, проблема в том, что ты не волшебник, — неприятно процедила сквозь зубы обиженная девочка-магглокровка. — Раз и заклинание правильное, и сказал ты всё верно! — Что?! — Пф, простая логика! Совсем не подвиг мистера Холмса! — Да ты… да я… да ты... девочка! — И горжусь этим! Зазнайка хмыкнула напоследок и ушла из купе, победоно хлопнув дверью. Питер вздохнул и приоткрыл один глаз — просто чтобы увидеть, в каком настроении Рон. Мало ли… парнем тот был вроде бы неплохим, но во время приступов злости Питеру могло как следует достаться. — Что пялишься? — воинственно набычился Рон на девушку, что так и прижимала крысу к себе. Лица её Питер не видел. Зато чувствовал запах. Маггловский порошок, немного бензина и пыль, как в библиотеке. Сердечко у неё колотилось едва ли не быстрее, чем у самого Питера. — Я… ничего, — она покопалась в карманах и вытащила из них один золотой. Взгляды что у Питера, что у Рона сразу же прикипели к галеону. Целый галеон! — Я куплю у тебя к-ысу. И всё, что ей п-инадлежит. Догово-ились?