Сердце труса - самое верное

Что же, у «малышки» Герты появился друг. Подруга, если точнее. Гермиона Джин Грейнджер была всё так же активна и немного раздражающа в октябре, как и в начале сентября. Слыша её звонкий голосочек, Питер то и дело морщил нос: ну как можно быть такой громкой и отпугивающей? Честное слово, если бы Герта была чуточку более уверена в себе, — точнее, в том, что с ней может дружить буквально кто угодно, а не только соседка по комнате, — то, пожалуй, эта дружба бы и не сложилась. Но Герта, несмотря на всю её уверенность в общении с окружающими, — и особенно со всякими малфоёнывскими последышами, — словно не знала, как общаться более близко. Питер этому, признаться, удивлялся: девочка была хорошенькая, вежливая, ответственная, с высоким уровнем внутренней справедливости. Такие на детских площадках мирно лепят куличики или катаются на качелях, а потом идут бить лопаткой какого-нибудь грубияна за слёзы другого ребёнка. У Герты, несмотря на все её достоинства, уровень социализации был намного ниже среднего. Признаться честно, Питер недоумевал: ну как же так? Она что, всю жизнь из комнаты не выходила, что ли? Почему простейшие взаимодействия с дружелюбно настроенными людьми вызывают у неё ступор и непонимание, но при этом, если нужно дать отпор обидчику — Герта первая? Язык у неё был вполне Снейповский, ядовитый. Если бы не чисто поттеровские каштановые кудри, Питер подумал бы, что Лили загуляла на стороне. Или что Снейп, как склизкий змей, проник в жизнь девчушки и воспитывал её… тогда становилась бы понятна и некоторая нелюдимость: Снейп никогда не был душой компании, если так подумать. Мог бы научить ребёнка… всякому. Впрочем, Герта крайне неодобрительно отзывалась о Нюниусе, так что этот вариант не вариант. Снейп в своей прекрасной манере вылил на девчонку ушат всякого на первом же уроке зелий; если бы Питер был там, то, наверное, начихал бы противному, так и не выросшему мальчишке в котёл. Кто знает, какие бы реакции пошли от слюны и соплей анимага… Вот вместе и посмотрели бы. Как в старые добрые времена. Будь олень-Поттер жив, он бы за такое отношение к дочери… Впрочем, это уже совсем другая история. Питер об этом вообще думать не хотел: столько времени прошло, а он всё никак не мог успокоиться из-за мысли, что его хозяйкой стала дочь людей, которых он когда-то предал. Герта с Гермионой повадились делать уроки в своей спальне, а затем спускаться в общую гостиную, просто чтобы посмотреть на людей. Питера, — то есть, конечно, Мистера Санни, — Поттер брала с собой, обычно сажая себе на плечо или держа в руках. Гладить Питера ей нравилось; к тому же, благодаря каким-то отвратным на вкус каплям от дяди Грейнджер коросты на шкурке почти прошли. На спинке у Питера всё ещё оставались проплешины из-за не успевшей отрасти шерсти, но, в целом, выглядел анимаг не в пример лучше, чем во время жизни с Уизли. Он ещё и вес набрал, чего давно не было. Крысиная форма у Питера всегда была тощеватой из-за того, что есть приходилось впопыхах и что придётся: те же отродья-близнецы могли, к примеру, отобрать кусок чуть ли не изо рта. Нет-нет, они его возвращали… щедро политый какой-нибудь своей экспериментальной дрянью. Питер лучше бы с голоду умер, чем ел бы что-то из их рук, в самом деле. Грейнджер и Поттер обычно устраивались на лавочке возле плохо освещённой стены, совсем под окнами. Чтобы им не надуло, подружки накидывали на плечи плед — один на двоих, с нарисованными футбольными мячами; Гермиона внезапно оказалась фанаткой игры, как и её отец, хотя и не болела ни за какую команду, — и иногда кутались в него с головой. Почему-то девочкам, — точнее, Гермиона; Поттер просто копировала свою подругу, — нравилось наблюдать за жизнью факультета со стороны. Как кто играет, как флиртуют старшекурсники, как мучаются над домашней работой отстающие. Питер заметил, что Гермиона в общем обладала очень специфическим мировосприятием, и большую часть опыта получала не эмпирически, а именно через наблюдения. Тоже ещё один не совсем нормальный ребёнок, если кто спросит Питера. Нормальные дети вливаются в компанию, ищут друзей, исследуют замок, — как Мародёры в своё время, — а не сидят в гостиной ровно до отбоя и только после сделанных домашних заданий. Тем не менее, это, видимо, был именно тот тип коммуникации, который требовался Герте. Она успевала напрячься за время активного командования от Гермионы, и в спокойные вечерние моменты просто отдыхала и переваривала происходящее. Ну и сама Джин Грейнджер, видимо, в это время перезаряжала свою неугомонную батарейку внутри. «Шило в заднице», как сказала бы мать Питера. Девочек обычно никто не трогал: не лезут ни к кому, и хорошо. На факультете среди своих одногодок ни Поттер, ни Грейнджер не завели сколь-либо близких знакомств, а старшакам девчонки их возраста были просто неинтересны. Да и характеры у них были… как бы сказать… сложными. Если Поттер молчала большую часть времени, то Гермиону, напротив, порой было просто не заткнуть. Сошлись эти двое, короче. Но Питер даже такому был рад: окажись Поттер более контактной, ему пришлось бы прятаться получше, изображать тупого ленивого крысюка и дальше… а это было довольно сложно. Однако он не мог не признавать, что подобная социальная неловкость от дочери Джеймса и Лили выглядела подозрительно. И что Питер несколько… беспокоился за девочку, что ли. Вот в один из таких вечеров, наслаждаясь поглаживаниями в руках Поттер, Питер вдруг почуял неладное. Его левую ноздрю обожгло знакомым приближающимся запахом: ванильный порох, острый перец, слизь садовых улиток… так пахли только близнецы — ну или как-нибудь иначе, но тоже смесью несовместимых ароматов. Едва учуяв этот запах, Питер встрепенулся и юркнул из рук Герты в недра футбольного пледа. Ну его, с этими двумя лучше поволноваться и остаться в итоге в безопасности, а не… — Как дела, малышка? — Хороший вечерочек, девочки? Питер заворчал. Впрочем, когда его головы коснулись пальцы в несмелом почёсывании, он немного успокоился; только спустя пару секунд он вдруг понял, что пальцы принадлежали Гермионе, а не Герте. — П-ивет, — миролюбиво откликнулась девочка. — У вас дело? Близнецы, — один из них, если точнее, но Питер их всегда воспринимал как единый организм, — хохотнули. — Почти, малышка. Видишь ли… — Тут такое дело… — Твоя аренда крысы закончилась. Питер ощутил, как Герта напряглась. Да и пальцы Гермионы замерли. — Что это значит? — спросила Поттер, растеряв всю доброту в своём голосе. — Мы подумали… — И поговорили с Роном… — И поняли одну вещь… — Члены семьи всё-таки не продаются! — пафосно закончили они на двоих. «Два клоуна, — с раздражением подумал Питер. — Опять что-то навертели наверняка, вот и нужен подопытный…» Он слышал, как ещё до отъезда в Хогвартс близнецы обсуждали это: даже то, что Коросту отдали в недовольные руки Рона, не значило, что Фред и Джордж собирались отказаться от привычного и удобного способа проверить свои поделки. Всего-то и надо было попросить у младшего крысу; Рон в глубине своего сердца терпеть не мог Коросту, так что отдал бы, не глядя. Тем более, если старшие дадут что-то взамен. Герта вздохнула. — Печально, — сказала она с настоящей жалостью в голосе. — Только вот, когда мы подписывали с вашим б-атом бумаги, то там была указана именно «покупка к-ысы», а не «в-еменное владение». Так что не понимаю, с чего вы вд-уг… — В смысле, «бумаги»? — не поняли близнецы. Герта хмыкнула. Затем она завозилась и достала из сумки рядом с собой бумагу, сложенную несколько раз в небольшой прямоугольник. Обычный альбомный лист для рисования, явно не волшебный. Питер высунул мордочку из-под защиты покрывала и прищурился. Близнецы, подняв брови, читали бумагу; Питер мог видеть чернильные следы на этом «договоре», но прочитать что-либо у него не вышло из-за ракурса. Петтигрю, конечно, умел читать перевёрнутый текст, — приходилось из-за Блека и Поттера, которые никогда не вертели карту Мародёров для их с Люпином удобства, — но не в таких условиях. — Вот же, — сквозь зубы процедил Джордж. — Кажется, надо рассказать нашему любимому младшему братишке, что подписывать всякие бумажки — очень опасная идея. Герта, абсолютно довольная собой, протянула руку ладошкой вверх. Фред, поджав губы, положил на неё бумагу, даже не попытавшись уничтожить договор. Признаться честно, Питер был о близнецах худшего мнения. Что они, к примеру, просто порвут эту бумажку — и всё. Договор-то не был закреплён через магию, оставаясь обычными словами… Кстати о бумаге. Где-то в Хогвартсе, помнится, валялась карта Мародёров. Надо бы найти, что ли… Герте он её, конечно, не отдаст, но сам-то он бы мог ей воспользоваться. В ту же ванную спокойно сходить, например. М-м-м, водичка… Питер мечтал о том, чтобы смыть с себя грязь, и не заклинанием из выкраденной палочки, а по-человечески, во всех смыслах. — Ладно, не свезло, — закатил глаза Фред. — Девушки, благодарим за внимание. — Вынуждены откланяться, — добавил Джордж, чуть поклонившись. Клоун, Питер же говорил. Близнецы оглянулись. Питер, вернувшийся на колени к Герте, увидел, как у них загорелись глаза: цель обнаружена. Рон, игравший до этого в шахматы с кем-то в углу гостиной, крупно вздрогнул и заозирался. Увидел братьев, занервничал, вскочил — и фигурки рассыпались из-за опрокинутой доски… — Ловко ты придумала с договором, — задумчиво заметила Гермиона. — Иначе пришлось бы неудобно… — У меня дядя — глава собственной фи-мы, — пояснила Герта, убирая бумагу. — Я много чего наслушалась… бумаги — п-изнак того, что тебя не обманут. А эти двое мне с самого начала не пон-авились, когда я сказала, что Миста Санни тепей мой д-уг. Так что… Она развела руками. Гермиона захихикала, наконец становясь похожа на обычного ребёнка своего возраста. — А как ты заставила того мальчишку-грубияна подписать-то? Я читала, что маги крайне неохотно что-то заключают такое. Он же вроде у нас «чистокро-овный»!.. На рыжего она затаила большую обиду. Питер даже немного сочувствовал Шестому: Гермиона обладала идеальной памятью и стремилась к власти. Вот станет эта девчонка тем же Министром — и тогда только отомстит за случайно вырвавшееся оскорбление. Ведь помимо идеально памяти она обладала поистине змеиным терпением. Где-то в углу гостиной близнецы, продолжая улыбаться, нависли над Роном. Несчастный Номер Шесть мялся, жался, куксился, но в итоге повесил голову и принялся что-то говорить. Питер не вслушивался — Герта гладила его около ушек, и это было чертовски приятно, просто до невозможности. У него даже задняя лапка задёргалась. — Деньги п-авят ми-ом, — пояснила Герта, принявшись щекотать своего питомца. — Дядя, несмот-я на все его недостатки, отличный бизнесмен… — Недостатки? — зацепилась Грейнджер. Питер тоже обратил внимание на то, каким тоном было сказано это слово. Но, чёрт возьми, его щекотали — и было вообще ни до чего! — А, — махнула рукой Герта. — Потом асскажу.