Сердце труса - самое верное

Как говорится, благими намерениями вымощен путь в ад. Питер, вообще-то, никогда не сомневался в правильности этой пословицы; с самого детства все его попытки сделать кому-либо «хорошо» в итоге ничем хорошим для самого Пита не заканчивались. Помощь матери на кухне приводила к скандалу, попытка починить туфельку девочки в младшей школе — к покупке на собственные карманные новой обуви этой гадине, сказавшей, что туфельку сломал Питер. В Хогвартсе история эта из раза в раз продолжалась до тех пор, пока Петтигрю не прекратил как-либо высовываться в попытках помочь — вот тогда-то всё более или менее наладилось. Не возникай, не обращай на себя внимание, не выделяйся — и будешь счастлив столько, сколько тебе отмерил Господь. Герта Поттер этой простой тайны жизни, к сожалению Питера, не знала; а может быть и знала, но игнорировала. Петтигрю мог бы перенести то, что она вечно куда-то вляпывается не по собственной воле, — да бога ради, она же Девочка-Которая, — но искать приключения самостоятельно?! Ничего хорошего в этом нет! В момент, когда Герта вытащила Гермиону из постели, Питер сладко спал. И проснулся он только в момент, когда в комнату влетела МакГонагалл, дышащая яростью, как Норберт огнём. Девочки-припевочки пошли проверить, как там у Уизли получается забирать дракона. На улицу, ясное дело, гриффиндорки не пошли; тут-то разума Гермионы хватило, чтобы понять: дело пахнет жареным, и лишний раз светиться рядом с Норбертом не стоит. Однако неугомонности и нервозности Герты оказалось достаточно, чтобы девочки тихонько вышли в коридор поглядеть в окошко, прикрываясь… мантией-невидимкой. Если честно, Питер даже вспомнить не мог, когда же эта мантия у Герты появилась. Может, она всегда у неё была? Винил в своей невнимательности Петтигрю исключительно маленький крысиный мозг: всё же анимагическая форма влияла на мировосприятие, и ничего с этим не поделаешь. Время смазывалось, мир ощущался по-другому, а порой Питера вообще ничего во Вселенной не интересовало, кроме орешков и сыра. Иногда он задумывался, кстати, каково было бы отключиться навсегда и просто стать крысой. Без всех этих треволнений, нервов, переживаний… просто крысой! Есть себе семечки, мочиться всё время по капельке и тщательно чистить свой хвост от ороговевших чешуек. Потом на фоне таких мыслей включался мозг человеческий, Питера передёргивало, и он шёл куда-нибудь развеяться. По памятным местам — в Хогвартсе их было много, так что… — Плохо, что нельзя с собой взять мантию-невидимку, — бормотала Герта, быстро перебирая ногами. Гермиона, мрачно шагающая рядом с подругой по ночному Хогвартсу, хмыкнула. — Хорошо ещё, что профессор МакГонагалл её в прошлый раз вообще не заметила. Отобрала бы… — Почему ты так думаешь? — Я бы отобрала. Питер согласно пискнул и попытался ещё раз вырваться из рук Герты. Не вышло: Поттер, слишком нервничающая, сильно сжимала пальцы, так что выскочить из этой клетки было решительно невозможно. Когда Питер соглашался успокоить девочку, — просто кивнул на её вопрос, будет ли он рядом с ней, если ей будет страшно! Он даже не заметил своего движения! — то не думал, что в итоге всё обернётся именно так! Ну серьёзно, он за время своего обучения и без того слишком много ночей провёл в темноте Запретного Леса, чтобы ещё и на крысиной пенсии туда возвращаться. Больше всего Питер не любил в Хогвартсе именно это мрачное, отталкивающее место, полное акромантулов, кентавров и прочей магической дряни. А какие там жуки, м! Помнится, Блэк себе частенько ловил здесь блох, а Люпина хорошо так жрали магические клещи. В общем, не было у Питера никакого желания возвращаться под эти негостеприимные тёмные ветви, однако против железа пальцев Герты особо не поспоришь. Ну не кусать же малышку за её страх, в самом деле! — А вот и девочки! — услышал Петтигрю довольный голос Хагрида. — Мистер Филч, спасибо, что привели их! «Подавись своим добродушием, — подумал Питер, делая ещё одну безуспешную попытку выбраться, — тебе-то лес нипочём!» — Ещё чего, позволять первакам ночью шляться по коридорам, — скрипуче отозвался Филч. — Забирайте их, Хагрид, и проваливайте. А вы! Постарайтесь не откинуться в лесу, хе-хе… «Пошёл ты, — привычно отозвался Питер на это напутствие. — Годы идут, а ты вообще не меняешься, старик. Правильно Блэк говорил, ты даже не заметишь, как умрёшь, так и будешь шляться по коридорам… и вообще, зачем детей-то пугать? Ещё и девочек!» Инструктаж Питер прослушал. Уже в лесу, сидя на плече у Герты и вцепившись в мантию всеми коготками, он вдруг заметил, что помимо девочек с Хагридом уныло плетётся малфоёныш. Обычно холёный мальчишка выглядел весьма уныло: об опасностях Запретного Леса он знал поболе двух маггловоспитанных гриффиндорок, так что не горел желанием туда идти. — Мой отец об этом узнает, — зло бормотал мальчишка, кидая неприязненные взгляды на спину Хагрида из-под светлой чёлки. — И вам всем достанется!.. — Ты чегой-то там лопочешь, болезный? Драко прищурился и до того сильно сжал губы, что они просто исчезли с лица. Герта нащупала спинку Питера и погладила его — больше для собственного успокоения, чем для того, чтобы сделать приятно. Одна Гермиона шла по лесу, оглядываясь по сторонам. Губы у девочки беззвучно шевелились; присмотревшись, Питер понял, что она называет растения, которые видит. Ещё и на латыни. Каждый успокаивался как мог, опять же. Питер вот ворчал про себя. Что поделать, ситуация такая. Идиот-Хагрид предложил разделиться, чтобы найти… кровь единорога. Тут, понимаете ли, убивают этих волшебных созданий… Гермиона хлопала ресницами, а Питер пытался прийти в себя от новостей: в лесу есть кто-то, жрущий магических зверушек четвёртого класса опасности! В какой-то момент Хагрид цепанул Гермиону за плечо и растворился на просторах леса. Малфой и Поттер остались одни. Клыка, здоровенного пса Хагрида, Питер за реальную силу не считал: как и говорил лесник, животинка была трусовата, так что при стрессе дала бы дёру, оставив детей в лесу в одиночестве. «Что тут вообще происходит, кто-то мне скажет?!» — П-едлагаю идти на выход из леса, — сказала Герта, кутаясь в тёплую мантию. — Я не хочу искать никого, кто тут охотится… — Тем более на единорогов, — понятливо кивнул мальчишка. — Отличная мысль, Поттер, даже удивительно, что от тебя. Герта вздохнула. — Не самый лучший момент для твоих шуточек, Малфой. — Какие уж тут шутки… Дети пошли обратно по тропинке, однако Питер никак не мог себя успокоить: лес, пускай и изменился за годы, которые Петтигрю его не посещал, в чём-то остался тем же. Питер знал здешние ориентиры: большой валун, покрытый красноватым мхом; поваленное окаменевшее дерево, которое облюбовали пикси; пузырящаяся поверхность болота вдалеке. Дети не выходили из леса! Напротив, они всё больше в него углублялись. Поняв это, Питер тревожно запищал. Герта среагировала мгновенно: и сама остановилась, и Малфоя за рукав схватила. — Ну что ещё… — Что-то не так. Миста Санни не стал бы пищать без п-ичины. — Отлично, теперь мы будем слушать крысу!.. Не слушая малфоёныша, Питер спрыгнул с плеча Герты, — наконец она не стала его удерживать! — и приземлился на снег. Здесь он всегда был тёплым из-за происков магии, так что пуза и хвоста коснулось мягкое приятное чувство. Словно первые секунды после того, как ты испражнился — блаженное тепло. Питер встал на задние лапы и принюхался. Затем пискнул и побежал в сторону, почти сразу сойдя с тропы. — Хагрид вроде говорил не покидать тропу… — Своей к-ысе я ве-ю больше, чем Хаг-иду, — услышал Питер. — Ты идёшь или нет? — …к дракклу Хагрида. Иду. «Наивные детишки, — раздражённо подумал Питер, осторожно выбирая путь к Хогвартсу, чтобы не угодить ни в какую ловушку лесных хищников. — Я же тёмный злой волшебник, состоял в таких организациях!.. а вы за мной идёте, так слепо доверяя!» — Миста Санни! — Питер, услышав голос Герты, остановился. — Там какое-то движение… Питер передёрнулся; правая лапка у него болела, предплечье простреливало болью. Растянул, что ли?.. Запищав, он побежал дальше, уводя детей от шевеления. Нечего тут. Ещё бы проверять пошли, кто это там шевелится. В лесу-то, полном хищников и не самой безобидной магии! «Идиоты малолетние, Мерлин всемогущий!..» — Мы нашли единорога, — рассказывала потом в спальне Гермиона. — Мёртвого. И кентавры были… а вы что? — Миста Санни нас вывел из леса, — с нежностью отозвалась Герта. — Ты мой хо-оший… лучший д-уг! Питер пискнул, но отстранённо: ему всё не давала покоя болящая лапа. А через три часа, устав от ноющей боли, он ушёл в один из тупиков, где обратился человеком. Страх, сковавший его руки и ноги, был неописуем; куда там ужасу детишек, которых заставили ночью патрулировать Запретный Лес! Татуировка, — рабское клеймо, проклятый знак, тёмная метка! — на предплечье у Питера налилась чернотой. Змея, выползающая из черепа, вяло шевелилась, пытаясь пробудиться от своего десятилетнего сна.