Леди Ночь, твои чары сильны
в отлетающем золоте дня
близок час восхожденья луны
сколько стрел ты пустила в меня
отчего же я жив до сих пор, Роза Ночи, ответь
я не в силах молчать о тебе
♫ Йовин — Леди Ночь
— Не может быть, — прошептал Шики, шагая вперед и инстинктивно закрывая собой Риму. Та сжала кулачки. Леди Шики осталась безучастной, словно перед ней не стоял ее любовник в теле ее же брата. — Ты умер, — выдавил Сэнри. — Ты же умер! — Вынужден разочаровать, — «дядя» развел руками, — но нет. Чистокровного достаточно сложно убить, пусть все и очень старались… Рад снова встретиться, дорогой сын. И, очевидно, невестка? Дочь Тойи… Как мило, что вы все еще вместе. У нее симпатичная мордашка. Ты умеешь выбирать девушек. Может, и мне разрешишь попробовать? В прошлый раз она слишком быстро догадалась, что я — не ты. Мне не хватило… Мгновение — и Ридо оказался бы в опасной близости к Риме, но Шики моментально преградил ему путь и перехватил приближающуюся к девичьей талии ладонь отца. — Не смей прикасаться к ней, — процедил Сэнри. — Никогда. Ты уже причинил ей боль. Больше я тебе не позволю. Тронешь ее, и я никогда тебя не прощу! Все, что Шики запомнил, пока Ридо занимал его тело — голос Римы. В тот раз он находился где-то далеко, словно спрятался в платяной шкаф между материнских платьев, как часто делал в детстве, закрыл глаза, зажал руками уши, притворился, что его не существует — и внезапно это уединение прервал звонкий голос, похожий на раскат грома. Молния озарила сознание, Шики услышал запах крови — самый родной и желанный — и впервые по-настоящему разозлился, что помогло ему противостоять Ридо. Вышвырнуть его прочь. Больше Сэнри не хотел быть чужой куклой, позволяя управлять собой, как марионеткой. — Щенок показывает зубы? — усмехнулся Ридо. — Как будто ты можешь что-то запретить мне… Но мне нужна кровь. Эта женщина, — он кивнул в сторону леди Шики, — не подходит. Не так молода. Леди Шики замурлыкала под нос песню из «Титаника», водя пальчиком по перилам лестницы. Кровь… пусть. Шики разорвал воротник рубашки, не тратя время на пуговицы. — Бери мою. Думаю, я достаточно молод? — Шики! — испуганно шепнула Рима. — Твоя подружка симпатичнее, но в тебе течет кровь рода Куран… — сделал задумчивый вид Ридо. — Не бойся, девочка, — сказал он Риме, — я его не убью. По крайней мере, не сейчас. Клыки Ридо сомкнулись на его горле. Рима вскрикнула. Шики закрыл глаза. Леди Шики продолжала напевать. Худшее знакомство с родителями из всех возможных.***
Все, что она делала для Зеро, ради его спасения, ради того, чтобы он жил, чтобы не утратил разум, чтобы улыбался — все это Юуки делала ради себя. Частично неосознанно, и все же только ради себя. Она превращала его в свою игрушку, в защитника, в того, кто будет ей обязан слишком многим, чтобы предать. Зеро говорил, что Юуки — жертва, и потому имеет полное право быть с ним жестокой; когда он сказал это, то сам окончательно превратился в ее жертву. Он принадлежал ей даже сейчас — Юуки видела, что Зеро тянет к ней. Если бы она попыталась вновь сблизиться с ним, то, несомненно, вскоре он снова был бы ее щитом. Утратив память и способности вампира, Юуки не утратила ни любви к брату, ни характера истинной чистокровной. Ее якобы доброта имела двойное дно. Она с легкостью играла чужими судьбами. Она чувствовала, за какие нити тянуть. Неужели она совершенно ничего не чувствовала к Зеро? Ни капли? Ей было жаль его в ночь их знакомства. Ей правда было жаль, когда он раздирал свое горло до кровавых царапин или ранил руки о разбитое стекло. Она считала его другом. Не только игрушкой, другом… единственным, не считая Саёри. И все? Юуки повернулась на другой бок. За окном сквозь щель в портьерах пробивалось веселое яркое солнце. На часах был полдень. Поместье Куран спало, как положено всякому поместью вампиров днем. Юуки слышала посапывание Айдо в комнате слева по коридору, тихое дыхание Луки, периодическое всхрапывание Каина — судя по всему, эти двое находились в одной постели. Канаме так и не вернулся. Почему ушел, как обычно, не сказал — и правда, зачем посвящать в свои планы родную сестру? Что-то приближалось, и Юуки ощущала это кожей. Как тогда, когда за ней следили чьи-то невидимые голодные глаза. Что-то неумолимо висело в воздухе дамокловым мечом — но что? В любом случае… почему нет? Это пойдет только на пользу. Ей, по крайней мере. Чистокровные никогда не задумывались о судьбе тех, кто стоит ниже, так почему Юуки должна?***
На кладбище было тихо, спокойно и так солнечно, что не верилось, будто смерть существует в этом летнем мире, полном пения птиц под ясно-голубым небом. Но смерть существовала, и Зеро ощутил ее на вкус, напился ею сполна — кровь Ичиру горчила на губах, текла в его жилах, только поэтому Зеро жил — за них обоих. Он любил брата, несмотря ни на что, он жалел его, он ни за что бы не поглотил его жизнь, но Ичиру настаивал, и… так вышло. Назад не вернуть. Зеро никогда не приходил на могилу Ичиру в день его смерти — не смог бы этого вынести. В другие дни он появлялся здесь даже чаще необходимого; сына семьи Кирию похоронили на кладбище Гильдии, неподалеку от отца и матери, и заглянуть к брату было проще простого. — Ичиру… Было что-то жуткое в их похожести — будто с могильного камня на Зеро смотрело его же лицо. Вместо Ичиру мог погибнуть он… он хотел. Он надеялся, что Юуки его убьет, потому что сам больше не имел права покушаться на собственную жизнь. Но Юуки не убила… впрочем, как она сказала, в любой момент может это исправить. — Ты не приносишь сюда цветы? Зеро дернулся, рука сама собой сжала Кровавую Розу в кармане, но он успел сдержать себя и не вскинуть оружие. Какого черта он уже третий раз не замечает ее появления? И зачем она здесь? Что ей за дело, приносит он цветы или нет? — Куран-сама, — Зеро отвесил чистокровной принцессе почтительный поклон, с удовольствием заметив, что она скривилась. — Чем обязан честью лицезреть вас в столь печальном месте? — Да так, — протянула Юуки. — К отцу заходила, и тебя почуяла. — Вот как… Надеюсь, мой запах не повредил вашему тонкому обонянию. — Ты приятно пахнешь, — весело ответила она. — Очень приятно. Мне нравится… Послушай, Зеро, мы можем поговорить? — Разве мы уже не разговариваем? — хмыкнул он. — Здесь не самое подходящее место… наверное. — Покойники ничего не слышат. Ничего не чувствуют. Им уже все равно, — отрезал Зеро. — Говорите, что вы хотели. От Юуки пахло намного лучше, чем от кого бы то ни было. Когда она еще скрывалась за личиной человека, обострившийся нюх Зеро ощущал от нее тонкий аромат цветов, только не мог разобрать, каких, а теперь понял — розы. Она пахла розами, свежими, нежными, алыми, полными сил юной весны… И ее кровь сейчас должна была быть намного вкуснее, чем тогда. В сотни раз вкуснее. Зеро подавил желание проглотить таблетку — иначе Юуки бы поняла, что вызывает его голод. Хотя, вряд ли она не понимала. Все она понимала. Каждый вампир желает крови чистокровного, это абсолютно нормально и естественно, только даже говорить об этом — преступление. — Когда-то ты спросил, кто ты для меня. Помнишь? Так вот, я знаю, кто ты для меня. Я поняла. Уже поздно, наверное, но… В душе шевельнулась идиотская надежда — вот сейчас она скажет, что любит его. Не Курана, а его. Чем может быть вызвана ее забота, кроме как любовью? Как же Зеро хотел услышать такой ответ в тот день. Теперь — уже правда поздно. — …но я скажу. Юуки повернулась к нему. Ее длинные волосы качнул легкий ветерок. — Ты мне… Он отражался в ее глазах. Как же он скучал по ней, Господи, как скучал. — …нравишься. Тишина била по ушам набатом. Нравится? Это что, признание? Почему он так счастлив? Что за чушь? Если бы она была человеком, он был бы на седьмом небе от счастья, но она вампир. Между ними не может быть ничего общего. — Не отвечай, — криво улыбнулась Юуки. — Не нужно. Я понимаю. Просто хотела, чтобы ты знал, вот и все. Так честнее, чем молчать… Хотя мы стали чужими, и все же… я глупая, да? Нежная, невинная, беззащитная, растерянная — Зеро смотрел на нее и видел ту Юуки, которую так отчаянно и безнадежно любил. Кровопийца, волк в овечьей шкуре, самый опасный на свете хищник, королева тьмы, его невозможная любовь… Он не выдержал. Обнять ее снова было так чудесно и так правильно — единственно верное решение. Она доверчиво прижалась к нему, теплая и нежная, его Юуки. Запах роз окутал его с ног до головы, проникая в кровь, подобно яду. — Глупая, — сказал Зеро ей в макушку, касаясь губами волос. — Ужасно глупая. Юуки нервно хихикнула. — Значит, ты… — Я не отказываюсь от своего обещания, — предупредил он. — Но… — Перемирие! — радостно сказала Юуки. — Это перемирие, да? Вооруженный нейтралитет? Зеро рассмеялся. Какая же она… до сих пор наивная. Милая нежная девочка, которой не место среди залитых с ног до головы кровью чудовищ. Она стала одной из них по прихоти судьбы, и только. — Да. Пусть так. Нейтралитет. Чуть отстранившись от него, Юуки поднесла к губам свое запястье и вонзила клыки в нежную кожу. Аромат крови ударил в нос Зеро, кружа голову — самый ценный напиток, самый вкусный, самый изысканный, самый желанный и запретный. Он не сумел бы передать, какой именно запах ощущал, это была диковинная смесь из чудеснейших оттенков ароматов, но основой, несомненно, являлись розы. И, несомненно, алые, подобно крови. Юуки поднесла руку к его губам, и, как когда-то давно, сказала: — Слижи. Она не залилась румянцем на этот раз, и сохраняла спокойное достоинство, не смущаясь, но в глазах блеснула прежняя беззащитность. Зеро послушно взял ее за руку и припал губами к алой струйке, что лентой струилась по запястью …и чуть не застонал от наслаждения. Оказывается, все это время он испытывал зверский голод, который не могли подавить никакие таблетки или пакеты донорской крови (их изредка доставал Ягари). Оказывается, этот голод по-настоящему Зеро мог утолить только кровью Юуки. Он пил, закрыв глаза. Юуки наблюдала за счастливым выражением его лица, слушала его сердцебиение и ликовала — она достигла цели. Зеро снова готов есть у нее с рук — в буквальном смысле. Вооруженный нейтралитет? Перемирие? Пусть рассказывает эти сказки кому-нибудь другому, например, самому себе. Осознание собственной жестокости кольнуло душу тупой иглой. Стоит ли привязывать к себе Зеро еще теснее? Какое она имеет право играть его жизнью и чувствами? Но было уже поздно — он вкусил ее кровь. Теперь он должен был заплатить за это, а какую цену — решать Юуки.***
Дома ее встретил Канаме, и, увидев брата, Юуки испытала стыд, как неверная жена, вернувшаяся домой от любовника. Она отказалась от свадьбы с ним, он принял ее решение, в дальнейшем они разыгрывали спектакли с любящими нареченными для Сената, чтобы те не расслаблялись и помнили о возможном увеличении могущества рода Куран, и Юуки думала, что между ними есть лишь семейная привязанность. Канаме смотрел на нее с укоризной и горечью. — Привет, брат, — сказала Юуки, пытаясь проскользнуть мимо него вверх по ступеням, но тот преградил ей дорогу, касаясь ладонью ее щеки. — Я не думал, — проговорил Канаме, — что мне будет больно. Но я ошибался. — Я… — Юуки зажмурилась. Склонившись к ней, брат вдохнул аромат ее шеи, провел носом по чувствительной тонкой коже. Она слышала его сердцебиение и то, как по его телу течет кровь. — Ты боишься? — печально спросил Канаме. — Неужели ты считаешь меня таким чудовищем? Неужели ты думаешь, что я могу причинить тебе вред? Юуки так не думала, но… то, что брат опасен, отрицать она не могла, и те, кто вызывал его гнев, обычно не отделывались дешево. Ей просто не доводилось разозлить его по-настоящему. — Никогда, сестра. Никогда. Скорее я умру. Взяв его лицо в ладони, Юуки чуть отстранила его от себя. — Ничего особенного не произошло, — проговорила она. — Ничего, о чем тебе стоило бы волноваться. Я всего лишь вернула свой щит, вот и все. Канаме потерся щекой о ее ладонь. — Вернула щит?.. Как тебе это удалось? — Зеро до сих пор меня любит, — сказав это, Юуки вновь испытала жгучий стыд. — Я дала ему немного крови… — Вот как, — холодно произнес Канаме. — Ты напоила этого охотничьего пса Гильдии своей драгоценной кровью. Надеюсь, он того стоит. — Тебе незачем ревновать. Юуки рассердилась — в конце концов, они с Канаме не помолвлены. Он согласился с ее отказом. Так почему тогда он упрекает ее и вызывает у нее чувство вины? — И повода ревновать у тебя тоже нет. — Знаю, Юуки. Знаю. Его глаза выражали немыслимую грусть. Что такого в ней, подумала Юуки, что мужчины сходят по ней с ума? Канаме… Зеро… Она отвергает их, но они продолжают любить ее, защищать, оберегать — почему? Даже вынося боль из-за нее… Причины Канаме были ясны, но Зеро? Только потому, что Юуки была добра с ним в детстве? — Не переживай, я все равно с тобой, — шепнула Юуки, расстегивая воротник блузки. Канаме наклонился к ее открытой шее. Его клыки нежно вошли в ее плоть, и Юуки закрыла глаза. — Пей, брат мой, — сказала она. — Пей… Зачем им ссориться из-за такой ерунды, как ее игры с вампирами класса D?