не хватает смелости, наивности и времени,
в голове все спутано, мысли рассеяны,
внутри все снова на две части поделено,
сказала бы ему, да в ответе не уверена.
♫ Alai Oli — Не уходи
Уехав из Академии Кросс, Юуки вместе с Канаме и верной ему троицей кузенов не только училась владеть своими новообретенными способностями, но и много путешествовала. Они не останавливались надолго нигде; Канаме авторитетно заявлял, что Юуки обязана увидеть мир, и для начала — именно увидеть, а не изучить подробно. Для второго у нее будет целая вечность. В первые полгода чуть ли не каждый день начинался в другом месте: Европа, Азия, Америка, Юуки посетила все континенты за исключением Антарктиды, и то — Канаме обещал, что однажды осенью они туда отправятся, но так как смотреть в Антарктиде особенно не на что, то торопиться не стоило. После Юуки начала изучать города, а не просто восторженно разглядывать улицы и достопримечательности. Она всем сердцем влюбилась в Париж, ощутила духовное родство с Лондоном, искренне привязалась к Нью-Йорку, пришла в восторг от яркости Калькутты и вкуса сладостей, продаваемых в Токио, сочла Сидней истинным произведением искусства и ощутила себя неописуемо маленькой рядом с руинами Колизея — в смысле возраста, а не роста. На фоне чего-то столь древнего Юуки казалась не то что младенцем — не зародышем даже, а лишь мимолетной мыслью родителей, не подкрепленной ничем, кроме такого же мимолетного желания: однажды у нас будет дочь. Невозможно было представить, что настанет день, когда Юуки достигнет возраста нынешнего Колизея, и она старалась не представлять. Чистокровные для нее оставались могущественными вампирами, обладающими практически неограниченной властью, но не более. Юуки знала истинную суть, но предпочитала воспринимать их и себя, как королевских особ, которые могут пить кровь и передвигать предметы силой мысли. Не задумываться, что, помимо этого, они способны контролировать чужой разум и память, превращать людей в вампиров, и жить, не старясь, сколько угодно столетий. Милан понравился Юуки не меньше Парижа — и при беглом осмотре длиной в одну экскурсию (чтобы вечером улететь в Пхеньян), и при длительном знакомстве. Милан, изысканный, утонченный и капризный, принял Юуки в свои объятия сразу же; она чувствовала это, вдыхая ароматы улиц. Город полюбил ее. Поэтому даже теряться в Милане ей понравилось, но квартал, где они с Шики договорились о встрече, Юуки знала хорошо, и в ресторане, куда они решили пойти, уже ела. Явившись на встречу немного раньше назначенного времени, Юуки заказала десерт, который в прошлый раз потряс ее воображение, и принялась с удовольствием его уплетать, заодно успокаиваясь перед грядущим разговором и прикидывая, что мог бы сообщить ей Сэнри. Что-то важное, но не настолько, чтобы беспокоить Канаме. Что-то плохое, потому что приятную вещь Шики мог поведать прямо на балу. Что-то, что касалось не только брата, но и Юуки — или именно Юуки, не относясь к Канаме. Как будто что-то могло относиться к ней, но не к нему — и наоборот. Привязанность к брату не перешла границы платонической любви, но перешла другие. Их с Канаме связь иногда напоминала Юуки связь проклятых близнецов — с единственным различием, что они не поглощали друг друга, а взаимно дополняли. Существование без Канаме потеряло бы для Юуки всякий смысл, и она знала — он думает так же. — Привет. Прости за опоздание. Шики выглядел настоящим джентльменом, красивый, словно сошел с фотографии модного журнала. Перед тем, как сесть напротив кузины, он поклонился — самую малость ниже обычного кивка головой. На вопрос официантки заказал то же самое, что Юуки (явно понятия не имея, что), и, соединив пальцы домиком, мрачно на нее уставился. — Ты не опоздал, — сказала Юуки. — Я пришла раньше. — Канаме не учит тебя, что леди принято задерживаться на пятнадцать минут? — слабо улыбнулся Шики. Она редко видела, как он улыбается. Или никогда? Во время учебы в Академии Сэнри держался отстраненно, как и Рима. Рима дружила с Лукой и была ее соседкой по комнате, но позже леди Соуэн, прижав пальчик к губам, силилась определить характер Римы и не могла. Особенно в силу ее превосходных актерских способностей. Только это Юуки о них и знала — они модели. Неразлучная пара невероятно красивых существ, которых, вопреки всему, не окружали толпы поклонников, как Айдо. Их фанатки Ночного Класса предпочитали игнорировать. Юуки долго удивлялась, почему, хотя ответ был очевиден — какой смысл виться вокруг кого-то, кто настолько очевидно влюблен, причем счастливо и взаимно? Счастливым Шики не выглядел. Скорее уставшим и взволнованным. Надежды на то, что разговор предполагал собой просьбу помочь им с Римой организовать свадьбу, не беспокоя Канаме, рушились прахом. — Как дела у Римы? — спросила Юуки, ибо так полагалось при светской беседе. Шики снова вымученно улыбнулся. — Спасибо, хорошо, — такой же полагающийся ответ. Если собеседник недостаточно близок, говорить ему правду не только не принято, но и бесполезно. У Римы не было повода чувствовать себя плохо, но даже «хорошо» можно описать более развернуто. Юуки хотела будто невзначай заметить, что сегодня на удивление хорошая погода, но тут Шики вдруг наклонился к ней ближе и без всяких предисловий сказал: — Ридо вернулся. Ридо… вернулся? Юуки показалось, что она ослышалась. Что Шики шутит — в своем невеселом стиле. Слишком абсурдно это звучало, особенно здесь, в Милане, в солнечный день… Десерт загорчил на языке. Ридо не мог вернуться. Ридо убили. Они с Зеро убили его в ту ночь — вместе, объединив усилия… но Шики не стал бы врать. — Почему ты не сказал Канаме? — только и смогла выговорить Юуки. Ей пришлось овладеть собой в считанные секунды, напомнить себе, что она больше не та напуганная девочка и начать мыслить. Ридо вернулся. Соответственно, логично, что после возвращения он пришел к леди Шики; в первый раз тоже именно ей пришлось принимать у себя в гостях бывшего любовника. Другой вывод: если Ридо у леди Шики, то в опасности и Сэнри, и Рима. Третий вывод… с третьим у Юуки никак не складывалось. Она не понимала, почему кузен решил сказать именно ей. — Потому что… — Шики неопределенно пошевелил пальцами. — Понимаешь, Юуки, Канаме тоже мой брат, но… — Но ты не доверяешь ему, зато почему-то доверяешь мне? — усмехнулась Юуки. — Да, — с обезоруживающей честностью признался Сэнри. — Доверяю. Ты обязательно должна рассказать все Канаме, и я тоже мог поговорить с ним. Но я в первую очередь хотел рассказать тебе. — Почему ты мне доверяешь? — Потому что ты еще не вошла во вкус. Для тебя то, что происходит в нашем мире — игра, но как раз поэтому ты всерьез ценишь свою и чужие жизни, — туманно ответил Шики. — Ну, или я просто хотел почувствовать, как это — иметь младшую сестру. Юуки не выдержала и тихо рассмеялась. — Рима готовится к съемкам нового рекламного ролика, — сказал Сэнри. — Она стала получать много предложений и может выбирать. Выбирать ей сложно, слышала бы ты, как она сердится, когда определиться особенно трудно! — Вы счастливы? — Юуки решила, что ничего странного в такой смене темы нет. Ридо вернулся, точка, что еще можно здесь обсуждать? Она вернется домой и поговорит об этом с братом. Или… или сначала пойдет не домой. Но пока можно было сидеть в кафетерии и притворяться, будто она — обычная девушка, которая гуляет со старшим братом. — Наверное, да, — осторожно сказал Шики. — Счастливы. Думаю, это и есть то самое счастье. А вы? Я имею в виду, с Канаме? — О, конечно же! — просияла Юуки. — Безумно! Я всю жизнь любила его, мне кажется, еще до рождения! Я родилась предназначенной ему! Шики скептически поднял бровь. Его нетронутый десерт начинал таять. — Ты неплохо притворяешься, — наконец сказал он. — Сенат верит, да? Насупившись, Юуки принялась соскребать ложечкой остатки крема с блюдца. — Верит. Надеюсь, так впредь и продолжится. Но я правда счастлива. Не в любви, просто… — она обвела взглядом помещение. — Милан. Еще месяца три назад — Париж. Потом — что угодно: Гонконг, Дублин, Египет… И сила. Я чувствую эту силу. И… — Юуки замолчала. — Власть, — договорил Шики. — Да? — Да… Как будто я не просто гуляю по Милану, а осматриваю свои владения. И мне принадлежит весь мир, — поделилась Юуки. — Почему как будто? Он тебе вправду принадлежит. Тебе, Канаме, Саре, Оури… Всем ныне живущим чистокровным, — Шики протянул Юуки свою порцию десерта. — Хочешь? Вместо того, чтобы пуститься в дискуссию по поводу власти над миром, Юуки взяла предложенное, довольно улыбаясь — хотела. Сэнри обладал особым талантом превращать серьезные разговоры в уютную веселую болтовню, и, может, сам того не замечал. Она представила, как Шики реагирует на сердитую Риму и чуть снова не рассмеялась — картинка рисовалась самая идиллическая. Одновременно Юуки стало немного завидно, примерно так же, как недавно в ночном клубе: у всех есть пары, все влюблены, а она… …а она не влюблена. Запутавшись в клубке взаимоотношений и запутав в нем остальных, Юуки выскользнула наружу, оставив Канаме и Зеро среди нитей. Нет… одного Зеро. Чувства Канаме к ней превышали братские, но он, как и она, любил платонически, не желая обладать телом, но желая владеть душой. Зеро же… с Зеро все было намного… сложнее. И никогда у них не сложилось бы той же идиллии, что у Шики с Римой. — Что будешь делать? — спросил Сэнри, имея в виду все сразу. Юуки пожала плечами. Страха перед Ридо больше не было — того леденящего душу ужаса и той яркой пламенной ненависти. Если бы дядя появился перед ней прямо сейчас, Юуки могла бы спокойно с ним поздороваться, а уже потом выхватить Артемиду и показать, чему научилась. Но даже вырывая ему сердце, она не ощущала бы себя победительницей. Скорее, ей было бы… грустно? Докатилась. Или все чистокровные такие — спокойно взирающие на жизнь и смерть? В любом случае, Ридо был не ожившим кошмаром, но был проблемой. Серьезной неприятностью. И все. «Этим оружием я убил Харуку», — насмехался он, увидев Артемиду. «Ты так похожа на свою мать…» — шептал он на ухо Юуки, касаясь языком мочки. Как же она его ненавидела тогда… Почему теперь известие о Ридо вызывает только усталую досаду?***
Поместье Ширабуки окружали белые астры. Белое, белое, везде белое — и стены особняка, и дорожки, и ворота, все белое. Ридо Куран не любил белый цвет — он легко пачкался, на нем отчетливо виднелась кровь. Эти астры стали бы намного красивее, если бы на них пролились алые капли. Хозяйку поместья он помнил с тех пор, как она была подростком. Юная чистокровная, лишившаяся обоих родителей из-за их общего суицида, тихая, утонченная, изящная — Ридо готов был спорить на что угодно, что за этим невинным личиком ангела кроется истинный демон. Сара была умной, хитрой, расчетливой и не безумной, как Шизука, что значительно упрощало взаимодействие с ней — или, наоборот, усложняло. Безумие Шизуки делало ее предсказуемой. Холодный рассудок Сары… но кто знает, что на самом деле за демоны кроются внутри? Может, их вовсе нет, и никаких ролей Сара не играла. Ридо поправил галстук. Чужое обличье натирало, как неудобная обувь; в своем теле было бы намного лучше, но его тело, в отличие от души, уничтожили качественно. Забавный ребенок с оружием охотников. Юуки… Невыносимо похожая на Джури. У него не вышло заполучить Джури — что ж, тогда он заберет ее дочь. Насчет власти Ридо иллюзий не питал: он пробудил предка рода Куран и тягаться с Канаме не мог, но власть спустя годы стала намного менее важной, чем… Юуки. Ее зовут Юуки. Ее лицо, ее тело, ее кровь. Стоя у поместья Ширабуки, Ридо не предпринимал ничего, чтобы обратить на себя внимание — и так заметят. Заметили спустя минуту; позади возник дворецкий, приставив к горлу нож. Серьезно? Нож? Ридо рассмеялся, отчего рука дворецкого дрогнула. В следующий миг шейные позвонки доблестного стража хрустнули, и тело упало на колени, рассыпаясь прахом. — Как невежливо. Она появилась среди разлетающихся по ветру осколков — белая, как и все здесь. Не подросток больше, женщина. Красивая, сильная и возмущенная до глубины души. — Здравствуйте, Ширабуки-сама, — усмехнулся Ридо. — Счастлив лицезреть вас. — Что вам нужно? — Сара нахмурила тонкие брови. — Кто вы такой? — Прикажи подать крови, — распорядился Ридо, забывая о вежливости. — Группа В, отрицательный резус. Тогда поговорим. Останки рассыпавшегося слуги таяли в воздухе летнего полудня. Сара надменно вскинула подбородок: — Мы поговорим тогда, когда вы соизволите назвать свое имя, и не раньше. Я не потерплю подобного обращения с собой и своими людьми. Обиделась. Девочки всегда обижаются, когда ломают их кукол. Джури была такой же. Прикрыв глаза, Ридо переместился за спину Сары и быстро схватил ее за шею — не сжимая, но держа так, чтобы она не могла к нему повернуться. Наклонился, обжигая дыханием изящное маленькое ушко: — Я был первым, кто пригласил тебя на вальс во время твоего дебюта. Или забыла? Сара вздрогнула — не забыла. Помнила. Дебют в обществе для леди сродни первому поцелую — незабываемый волнующий опыт. В тот вечер она всеми силами скрывала тревогу и испытывала иррациональный страх, что никто не захочет танцевать с ней — а после появился он. Тогда он выглядел иначе, но глаза были те же. Он галантно предложил ей руку, закружил в вальсе, а после Сару окружила целая толпа поклонников, но первым был он. Ридо Куран. Старший сын отрекшегося от власти монарха. — Ты мертв, — тихо сказала Сара. — Почему ты здесь? — Дорогуша, мне скучно пересказывать все подробности моего выживания, прошу, избавь меня от этого, — скривился Ридо. — Если ты меня узнала, то прикажи подать кровь. Не стану спрашивать, выслушаешь ли ты меня, потому что выбора у тебя, видишь ли, нет.***
Выйдя из кафе, Юуки зашагала по улицам, не зная, куда идет. Что в первую очередь делать? К кому в первую очередь идти — к Канаме? К Кайену? Или?.. Было так легко привязывать Зеро к себе. Так приятно понимать, что он в любую секунду снова станет ей принадлежать — уже стал. Юуки оправдывала себя тем, что нуждается в щите, и вот теперь щит ей действительно был нужен, но… Шики был прав. Юуки считала происходящее вокруг игрой и поэтому ценила чужие жизни. Какая глупость. Зеро тоже в числе врагов Ридо. Зеро тоже будет под ударом, как и вся Гильдия… если у Ридо есть, чем ударить. Он наверняка ослаблен, вне своего тела его способности чистокровного ограничены, он все еще может создавать себе армию из бывших людей, но их легко перебить, троица кузенов и Сейрен справятся самостоятельно. Даже Юуки справилась бы в одиночку — может, с двадцатью. Или больше? У нее не было возможности проверить. Завернув на безлюдную улицу, Юуки внимательно посмотрела на скамейку, установленную под раскидистым деревом. Скамейка взмыла вверх, вырвав ножки из земли, перевернулась в воздухе, повинуясь взгляду чистокровной. Юуки с облегчением вздохнула — умеет. Страх, что однажды не получится, преследовал до сих пор. Иногда снилось, что она проснулась обычным человеком, и это был один из главных ее нынешних кошмаров — снова потерять себя, память о себе и оказаться посреди зимней пустоши. Зиму Юуки больше не любила, наступления ее ожидала с опаской и в прошлом году все зимние месяцы провела в странах, где только календарь указывал на истинное время года. Вернув скамейку на место, Юуки продолжила путь, уже зная точно, куда идет — к кому идет. Зачем, все еще не знала.***
Выходные Зеро проводил дома. Кайто иногда дразнил его затворником, предлагал сходить куда-то выпить, и Зеро шел, но гораздо больше ему нравилось отдыхать дома — если можно было назвать домом место, где он периодически получал возможность выспаться и не покупал еду, а готовил сам. Дома у него не было с тех пор, как Шизука уничтожила клан Кирию, но в их квартире с Ягари иногда ощущался уют — особенно когда Ягари куда-то уходил, а Зеро принимался готовить. Это ему нравилось, это успокаивало, позволяло сконцентрировать мысли не на абстрактных переживаниях, а на том, сколько добавить соли, как размешать муку, как правильно разделать мясо или рыбу. Сейчас из духовки благоухал мясной пирог. Сквозь аромат мяса и теста вдруг отчетливо прорезался другой. Приятный, чужеродный, невозможный, но такой яркий, что остальные словно погасли, унесенные свежим ветром. Розы… Что она здесь забыла? Зеро не удивило, что она знает его адрес — такие, как она, знали все, но зачем… и почему он рад? Какого черта он рад? Во многих легендах о вампирах, не имеющих ничего общего с действительностью, говорилось, что их никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя приглашать в дом. Как бы ни просили и ни требовали — зайти без приглашения они не смогут. Но те вампиры из сказок были живыми мертвецами, а Юуки, пусть и умерла для него, на деле более чем здравствовала. Он слышал, как бьется за дверью ее сердце… так же она стояла за дверью его комнаты в Академии. Вечность назад, когда мир Зеро перевернулся второй раз в его жизни. Мир Юуки тоже перевернулся, пусть Зеро понял это не сразу. Она стала вампиром, и, пусть для нее это означало стать собой, все равно она испугалась. Должна была испугаться; Юуки боялась вампиров, боялась Канаме, несмотря на всю любовь к нему, боялась Ночного Класса, и Зеро тоже боялась, хотя позволяла ему пить свою кровь — он чувствовал ее дрожь и запах ее страха. Уже позже Кайен рассказал Зеро правду о родителях Юуки, о том, как они погибли — в зимнюю ночь, защищая ее от безумного чистокровного вампира. Это что-то напоминало… слишком сильно напоминало. Простить Юуки за то, что она вампир, было бы легко, но простить ее за то, что она выбрала Канаме — намного сложнее. Разумом Зеро понимал, что иначе быть просто не могло, что Юуки родилась невестой Курана, что она всегда любила его, и теперь они вовсю ворковали на балах, а все вампирское сообщество без устали обсуждало их свадьбу и детей — последнее волновало всех больше всего. Чистокровные не размножались уже очень долго. Среди ныне существующих чистокровных до пробуждения Юуки женщиной была только Сара, но леди Ширабуки не позволила бы кому-то ухаживать за ней лишь из желания продолжения рода, и сама вряд ли горела тем же желанием. Канаме и Юуки же легко могли произвести на свет новое чистокровное дитя, а если у них родились бы мальчик и девочка — это обеспечило бы неизбежное продолжение и дальше. К тому же, род Куран был королевским. Зеро отпустил Юуки — так он думал. Стоило ей появиться в его жизни снова, и он тонул в ней, в ее больших вишневых глазах и аромате алых роз. — Куран-сама? — начал Зеро, открыв дверь, и осекся — на главу рода эта растерянная дрожащая девушка походила меньше всего. Куда и делась ее горделивая осанка и высокомерный взгляд. Увидев Зеро, она бросилась к нему в объятия, а он не нашел ничего лучше, кроме как погладить ее по спине и завести в дом, растерянный не меньше, чем она. — Юуки? — Зеро, я… Он испугался, что она плачет, но она не плакала. Жалась к нему, будто пряталась от чего-то, но не плакала, и дрожать медленно переставала. Так близко. Так близко, что он чувствовал ее тело через одежду, слышал, как течет ее кровь, как пульсирует сердце. — Что случилось? Юуки помотала головой. Она все еще не определилась, нужно ли Гильдии знать — знает Зеро, знает и Гильдия. На чьей стороне охотники, она уверена не была, несмотря на розы, которые те дружно надели на прошлом балу. Надеть можно, что угодно, а думать… Главе Гильдии Юуки не доверяла. — Немедленно прекрати истерику! — рассердился Зеро, схватив Юуки за плечи и отстраняя от себя. — Ты принцесса или кто? Вот и веди себя, как положено! Она была настоящей принцессой, когда заставила его преклонить колено. Та Юуки была не его подругой, не раздражающей стервой, не невестой Курана — та Юуки была истинной чистокровной. Зеро злился на нее, но любовался ею. Что же могло так сильно ее расстроить? — Прости, — Юуки провела ладонью по лицу. — Я в порядке. — Да уж, в порядке, — ворчливо сказал Зеро. — Так что случилось? Если ты поссорилась с Канаме и прибежала ко мне плакаться — лучше сразу уходи, я неподходящий кандидат для утешения влюбленных девчонок. — О да, я помню, как тебя боялись все влюбленные девчонки Дневного Класса, — Юуки улыбнулась будто через силу, натянуто, но улыбнулась, и внутри у Зеро тут же разлилось тепло. — Так что? — он заставил себя говорить строго. — Нет, это не из-за Канаме, — Юуки сцепила руки на подоле юбки. Она не изменила привычкам — избавившись от формы, продолжала носить мини. Кофта у нее тоже чем-то напоминала прежние — с длинными рукавами, но открытой шеей. От прежней Юуки она отличалась только волосами длиной чуть ли не до земли, запахом и… Зеро оценил стоимость ее одежды. На вид простые вещи были сделаны из самых дорогих тканей. — А из-за чего? В бутике купили понравившуюся тебе кофточку и тебе она не досталась? — ляпнул Зеро. Юуки рассмеялась — уже искренне, и ему полегчало. — Нет. Я… — она колебалась, лихорадочно придумывая причину и ругая себя, что не придумала по пути. Зеро ждал, явно веря, что Юуки решает другое — сказать или нет. — Я… — Не можешь сказать — не говори, — неожиданно пришел ей на помощь Зеро. — Если это тайна, я не собираюсь лезть. Мне не интересны ваши интриги, пока это касается только вас. Но если сказать тебе больше нечего, то убирайся. Я не психолог. Иди жалуйся Канаме или кому-то из своих слуг, у тебя их много. — Они не слуги, — нахмурилась Юуки. — Неважно, кто они, рабы, слуги или друзья. — Зеро… — Что? — За что ты меня ненавидишь? — спросила Юуки — и это его обезоружило. Желание сердиться на нее исчезло. — Я тебя не ненавижу. Но, понимаешь, — Зеро потер затылок. Как такое возможно объяснить? — Дружить с тобой, как раньше, я тоже не могу. Помнишь — нейтралитет. Не больше. — Потому, что я вампир? — Потому, что ты помолвлена! — вырвалось у Зеро. — Ты, черт тебя подери, помолвлена! Я же сказал — иди и проведи с ним свою вечность! И если ты снова скажешь, что я тебе нравлюсь — разве это что-то изменит? Юуки опустила глаза, борясь с желанием в кои-то веки сказать правду — но их с братом фиктивная помолвка была тайной, а Зеро… раньше она верила ему безоговорочно. Теперь она не верила никому — даже Канаме. Даже себе самой. — Ничего. Ты прав. Прости. Я… я пойду. Спасибо тебе, Зеро. Вздохнув, он растрепал волосы пятерней. Ну что с ней делать? — Подожди. Там пирог уже готов. Хочешь — выпьем чаю, — предложил Зеро. — Или что ты теперь пьешь. Кровь тоже есть, в холодильнике, донорская… Юуки просияла так, что у него снова в груди все перевернулось. Эта ее детская радость… Как у нее получалось из холодной королевы вмиг превращаться в восторженное летнее дитя? Какой она была на самом деле? Чего хотела? Чего добивалась? Почему не отпускала его, хотя он ее отпустил? Или не отпустил? Или не отпустил потому, что не отпускала она, то давая надежду, то отнимая? То появлялась, то уходила, то пронзала его ледяным взглядом, двумя словами проводя нерушимую дистанцию: господин охотник, то почти неприкрыто угрожала: я могу убить тебя в любую секунду, то рушила все собственноручно выстроенные стены: ты мне нравишься. Играла она с ним или сама запуталась — он не понимал. Ни ее не понимал, ни себя. — Пирог! Конечно, хочу! — Юуки по-детски хлопнула в ладоши. — Так вкусно пахнет! Может, в личной беседе наедине у него получится выведать у нее важную информацию, подумал Зеро, оправдывая свой поступок. Именно поэтому он предложил ей пирог и чай. Не потому, что хотел угостить, не потому, что хотел подольше побыть с ней, не потому, что, прижимаясь к нему, она касалась носом его шеи, заставляя его чувствовать дрожь. Просто чтобы получить возможность узнать ее тайны. Которые были ему совершенно неинтересны.